«Лучше бы...?»

Хайд ходит по улице уже не первый час. Он не знает сколько точно прошло времени, только даже бар, в котором он провёл несколько часов, и который нередко справлялся с его желаниями, сейчас же не смог скрасить скулящее и режущее чувство внутри. Эдвард терпеть не мог чувствовать себя так по-идиотски, не знать как поступить. Да и кто вообще любит чувство беспомощности. Только с какой бы резвостью он не выходил из дома, сейчас он уже около часа наматывал круги вокруг здания, яростно вышагивая из-за собственной глупой неуверенности. Ещё и чертова трость осталась дома, брошенная при "побеге". Мужчина чуть не врезался во внезапно замершую посреди дороги парочку, и уже открыл рот, чтобы отвесить что-то неприятное, однако непроизвольно перевёл взгляд в направление, куда смотрела девушка. - Пожар что ли? Из окна и правда валил дым, и Хайд недовольно подметил, что дым шёл именно из лаборатории Джекилла. Непонятное чувство тревоги заставило наконец подойти к двери, стуча в неё. - Мистер Хайд! Лицо Пула выглядело тревожным, а голос звучал с таким облегчением, что даже Эдварду стало не по себе. Прежде чем он смог что-то ответить, мужчина перехватил его за руку, таща за собой. - Мистер Хайд, вся лаборатория в дыму. Но сэр Джекилл отказывается выходить. - Что? - непонимающе морщится Хайд, переводя взгляд на дверь перед собой. - Он не выходит, и сказал не вызывать пожарных, так как нет огня. Но, Мистер Хайд! - голос Пула звучит с отчаянием, и Эдвард оборачивается, видя склянки, ранее явно находящиеся в лаборатории, и какие-то книги в руках Пула. --------- Генри не знает, как это все началось. Всё это время он находился в каком-то анабиозном состоянии, а когда решил наконец заняться хоть чем-то, всё превратилось в хаос. Просто задумавшись, он кажется, спутал пропорции, образуя валящий столп едкого дыма. А сейчас, распахнув окно, пытался найти нейтрализирующее это получившееся нечто. Только глаза слезились от дыма, да и дышать становилось тяжелее. Поэтому, заткнув рот и нос рукавом рубашки, он пытался найти хоть что-то, когда сзади раздался шум. - Пул. Не заходи! - как можно громче крикнул Генри, закашлявшись при следующем вдохе, даже не оборачиваясь, зная, что тот беспрекословно послушает его. "Пул" за его спиной, споткнулся, бормоча сдавленные ругательства. Внезапно за рубашку Джекилла что-то зацепилось, и её хозяин дернул её, пытаясь убрать преграду, запоздало поднимая, что на воротнике сжимаются пальцы. - Что ты. - он оборачивается, щурясь, чтобы разглядеть человека, а потом замирает, сквозь дым видя лицо Хайда. Кривится, словно от боли, затем пробно дергая рубашку снова. Пальцы сжимаются сильнее, и Генри слышит треск ткани, выворачиваясь, чтобы следом перехватить чужую руку. - Отпусти. - мужчина концентрируется на чужой руке, пытаясь разжать пальцы, но вторая рука младшего перехватывает его собственную, не позволяя скинуть пальцы. - Какого чёрта ты творишь? - злобное шипение Хайда раздаётся рядом с ухом.- Сдохнуть хочешь? - Какая тебе разница? - выплевывает Джекилл, дергаясь вперёд и с разочарованием чувствуя, как на натянувшейся рубашке с треском расходятся швы. - Зачем ты вернулся? Вали отсюда. Генри внезапно понимает, что в порыве давно уже убрал рукав ото рта, поэтому дышать становится ещё тяжелее. Он кашляет, сгибаясь пополам, кривится от врезавшегося в шею воротника, продолжая шарить ладонями по полке. - Идиот. - зло рычит мужчина сзади, и Генри чувствует, как руки с силой дёргают его сначала за плечо, а потом смыкаются на талии, вздергивая на ноги. Мужчина может только запротестовать, давясь кашлем, и пытаясь сдернуть с себя руки. - Отпусти. - Замолчи. - Отпусти меня! - выпаливает Джекилл, снова делая попытку вырваться, но Эдвард не позволяет, с силой дергая на себя. Злость в голосе старшего сменяется отчаянной безысходностью.- Ты сказал, что лучше умрёшь. Зачем ты вернулся?! Генри тормозит руками, в последнюю секунду цепляясь ими за стол, и Хайд зло рычит, резко его отпуская. Мужчина по инерции отшатывается обратно, хватая ртом воздух, когда плечо с силой сжимают, разворачивая на 180 градусов. Джекилла сковывает от выражения злости, уже почти переросшей в ярость на лице Эдварда, и он замирает, наконец переставая сопротивляться.