«Лучше бы...?»

Они не знают как до этого дошло.

Эдвард внезапно загорелся как спичка, устраивая ссору, и потянул за собой Джекилла, цепляя за всё, чего мог докоснуться. Так на пол слетели и книги, стоявшие ровной стопкой на краю стола Доктора, и колба, которую старший всё же поймал в последний момент, теперь сжимая в руке. Последние крупицы здравого смысла Хайда также полетели, когда внезапно целью его слов стало желание как можно сильнее зацепить Генри. Заставить чувствовать гораздо больше, показать больший спектр эмоций, чем тот обычно проявляет. - Да я лучше бы сдох, чем жил рядом с тобой... на... - выпаливает злобно мужчина, щуря глаза и покачиваясь чуть вперёд. А потом спотыкается на собственных словах, не договаривая фразу, когда видит лицо Джекилла и то, как он отшатывается назад. По лицу волной проносится вина, выталкивающая собой злость и желание ранить. Он чуть приоткрывает рот, желая договорить, запоздало понимая, что фраза прозвучала совсем не так, как он хотел её подать. Эдвард морщится, понимая, что ему просто нужно продолжить фразу. Но в следующую секунду все эмоции спутываются, когда он слышит треск стекла, а затем тихий стук об пол. Он кидает взгляд на руку, в которой до этого была зажата колба, а теперь же треснула и рассыпалась, оставляя осколки в коже. Джекилл не произносит ни слова, смотря куда-то сквозь Хайда, медленно перебирая пальцами, игнорируя стекающую кровь. Если бы он сейчас глянул на мужчину, то наверняка захотел бы навсегда сохранить в памяти, отображение непривычно яркой растерянности на обычно насмешливом лице. Но смотреть на него внезапно не хотелось. - Тогда проваливай. - Генри неожиданно резко смотрит в глаза Эдварду, и тот, уже неловко потянувшийся к чужой кровоточащей руке, замирает, понимая, что не может отвести взгляда от потемневших глаз старшего. Ему на удивление становится жутко. - Проваливай. Он толкает того в плечо по направлению к выходу, затем вздрагивая и непонятливо смотря на врезавшееся в кожу стекло. Быстро меняет руку, но подталкивать Эдварда больше не нужно. Он делает шаг назад, и через несколько секунд за ним с грохотом захлопывается дверь. -------------- Возникшая тишина внезапно давит так сильно, что Джекилл опускается на табурет, не в силах больше удерживать свое тело на ногах. - проваливай - проваливай ... - тихо повторяет он как-то потерянно, поднимая раненную ладонь, чтобы посмотреть на стекло. Хайд такой же осколок. Воткнувшийся в кожу, уже вросший в неё. А теперь пытающийся отделиться, оставляя после себя уродливую рванную рану. Генри вытаскивает один из осколков, поднимая на уровень глаз и непроизвольно подставляя лучу, падающему из окна. Стекляшка отбрасывает свет, отражаясь блеском в глазах мужчины. Он знает, что Эдвард вернётся. Но от этой недосказанности, от всего происходящего не становится легче. В дверь раздаётся стук, и через несколько секунд голос Пула разрезает тишину. - Господин Джекилл, я слышал грохот. Всё в порядке? - Да, Пул, да. - Мистер Хайд ушёл, Сэр. Он забыл пальто с тростью. Догнать его? Генри трет переносицу, кривясь. - Не стоит, спасибо, Пул. Он слышит, как мужчина ещё несколько секунд топчется у двери, прежде чем наконец уйти. -------------- Генри сам прогнал Хайда. Эдвард сам ушёл от Джекилла. Ушёл, ляпнув, что никогда не хотел быть здесь. Возможно, по началу это могло быть правдой. Но не сейчас. Сейчас, когда эти слова почему-то особо болезненно врезались в сердце старшему. Хайд не знал что делать, и это ему чертовски не нравилось. Раздражало куда сильнее, чем нелепая ссора. Просто вернуться - он не мог. Просто извиниться, сказать, что все неправда, что он вообще, чёрт возьми, имел в виду совершенно другое, означало бы сдаться. С кем вообще он вёл эту борьбу? Первый час ему казалось, что всё он отлично проживёт. Дело было даже не в самом выживании и биологических потребностях; не в том, что ему негде было жить. Это было мелочью, с которой он разобрался бы слишком быстро. Всё заключалось в простой потребности, необходимости - находиться рядом со своим "создателем". А сейчас цепочка, как-будто связывающая их, натянулась, раскалилась, каждую секунду звеня и грозясь рассыпаться маленькими звеньями. Это бессилие и жалкая борьба с самим собой сдавливали лёгкие. Эдвард нехотя признавался себе, что ни за что не хотел бы, чтобы это произошло. Однако, мог ли он не возвращаться..?