Пожалуйста, хватит

Что вообще это было? Не понимаю. До этого момента, мне казалось, что я хорошо держусь. Не срывался на тебя и даже не сказал ни одного обидного слова. Кажется, это и вовсе был первый раз, когда я держал себя в руках. Что заставило тебя разозлиться? Я всё стою на лестнице и совсем без понятия, что должен делать. Нет никакого желания идти в столовую. Разом убила всякое намерение. Но идти следом в комнату — кажется не лучшим решением. Твоя реакция была слишком неожиданной. Когда мы встретились в холле, ты была прежней. Как всегда. Так же улыбалась и так же говорила. Или нет? Я что-то упустил? Не знаю. Почему, перед тем как уйти, твоя речь так резко изменилась? Мне показалось, словно со мной говорят, как с ребёнком. Вечно непослушным мальчишкой, психи которого достали даже непробиваемого робота. И его я так достал, что тот в момент решил от меня избавиться. Не по себе. Не зная, куда себя деть, спускаюсь с лестницы в холл, присаживаясь на диван. Управляющему я более не интересен — несмотря на моё присутствие, он, не отрываясь, что-то пишет в толстой тетради. Ну, конечно. Ты здесь, теперь ему не нужно «приглядывать» за мной. Хотя, я даже был готов смириться с его вниманием. Спускаясь сюда, я предполагал подобное, но лучше посидеть здесь, чем так и стоять на лестнице. Откидываюсь назад, касаясь спиной потрёпанной обивки, разглядываю потолок. Тяжелый вздох и ощущение, словно я несколько минут назад ходил по тонкому лезвию. Что произошло? Как же сложно тебя понять. В голове вертятся твои слова: «Я обязательно послушаю твои истерики и поиграю в догонялки», и мне почему-то не по себе от них. Это, правда, обо мне? Не хочется подобное признавать. Разве я когда-то открыто жаловался и говорил о том, что у меня на душе? Да, я срывался и не раз, да, я убегал, но, чёрт, «истерики»? Какая-то часть меня говорит: «Да, истерики, и что? Это всё из-за неё! Это она меня довела до белого каления, это её вина, что срываюсь даже из-за мелочи. Как мне не переживать и быть равнодушным, прекрасно помня тот ад, в который она меня окунула?», и мне хочется одобрительно кивнуть самому себе. Но другая часть надменно шипит: «Жалкие оправдания. Ты просто истеричка. Знаешь, почему она твой чемодан забрала? Ты баба. Вечно истерящая и убегающая баба, которая может только ныть», и я моментом хочу провалиться сквозь землю. От стыда, гнева, обиды и какой-то досады. Но как, как я могу вести себя иначе? Я просто не могу взять себя в руки, когда ты рядом. Будто мозг напрочь отключается, отдаваясь в руки эмоциям. И я, настоящий я, лишь наблюдаю за собой со стороны. Понимаю, что творю нечто ненормальное, знаю, что должен закрыть рот и хотя бы просто промолчать, но не могу ничего изменить. Мне и без твоих слов было стыдно вспоминать свои поступки, но что я могу сделать, если не контролирую себя? Это так тупо и, наверное, смешно, но я чувствовал какую-то гордость, думая, что сегодня сделал шаг вперёд и был спокоен. Не грубил, не злился и не сбежал. «Я обязательно послушаю твои истерики», — боже, какой позор. Не хочу это когда-либо ещё раз услышать. Вдох-выдох, хватит зацикливаться на каких-то словах. Это ничего не изменит, я поступал так из года в год, так что случилось с тобой сегодня? Мне было так неловко находиться рядом, что я толком не смотрел на тебя и не вслушивался в слова. Из-за глупого смущения не заметил, что с тобой что-то не так? Не думаю, что тебя могло вывести из себя то, что я встретился с Линали. Даже если она тебе не нравится, даже если ревнуешь, ты бы так не отреагировала. Разве что, как в прошлые годы, отыгралась бы на ней. Вот, что похоже на тебя, но не то, что увидел сегодня. Я всё сижу, думаю, думаю, думаю, но понять не могу. И идти в комнату страшно. Но не прийти вовсе — ещё хуже. Ты ясно дала понять, чтобы я не задерживался. Что я вообще о тебе знаю? Я не задумывался о твоих чувствах, не размышлял, что может тебя волновать или злить, ведь ты всегда казалась непробиваемой. Когда-то принял за правду ту мысль, что ты бесчувственна и у тебя не может быть каких-либо проблем. Так почему я должен был думать о чувствах робота? Но сейчас, когда всё чаще остаюсь с тобой наедине, понимаю, что, наверное, я снова врал себе. «Аллен, почему ты всякий раз успокаиваешь себя мыслью, что я ничего не чувствую? Ты, правда, веришь в это?» — в закромах сознания слышится твой голос. Кажется, я это услышал в тот день, когда ты свернула собственную шею. Верю? Нет. Сейчас я не знаю, во что мне верить. Ты сама почти ничего не выражаешь, не показываешь обид или волнения, мне казалось, что ты даже злиться не умеешь. Раньше я воспринимал твои иллюзии только как способ заставить меня переживать, и лишь пару дней назад, обдумывая услышанное, понял, что это твой способ выразить гнев. «Ты хотел разозлить меня, у тебя получилось, но ты ведь понимаешь, что ударю я совсем не тебя?» — сказала ты мне в тот день, когда я снова сорвался на тебя. Но кто так злится, чёрт возьми? Почему ты направляешь свою злость на себя же? Стоит только задуматься об этом, как меня пробирает дрожь. Если воспринимать твои действия под таким углом, то, выходит, ты злилась почти каждую нашу встречу. Или же я не прав, и твои иллюзии — лишь способ добиться своего? Ха… даже думать об этом всём не хочу. Как же сложно. Совсем тебя не понимаю. Что произошло сегодня? Почему, если я так разозлил тебя, ты не показывала жутких иллюзий? И, главное, что я сделал не так? Линали… Нет, я и раньше, когда та выказывала своё волнение через слёзы, иногда подобным образом её успокаивал. Конечно, после этого я узнавал, что ты решила «поиграться» с ней. Но ведь она до сих пор жива. Даже после того, как я не стал спасать её. Да, после я ограничил общение, боже, да я даже боялся ей «извини» когда-то сказать, чтобы не создать новых проблем, но сейчас меня мало волнует, что ты с ней сделаешь. Всё, чего я хотел тогда, в столовой, как можно скорее избавиться от неё, и лучшая тактика — быть добрым. Не верю, что тебя могла настолько разозлить подобная мелочь. Стараюсь вспомнить какие-либо детали, на которые не обратил внимания при встрече, слова, но в голове каша. Я почти не смотрел на тебя. А из сказанного, цеплялся только за определённые фразы, пропуская мимо ушей остальное. «Ты без шапки», «Идём», «Не волнуйся, твои друзья сейчас заняты», — это всё, что приходит на ум. Почему ты так сильно хотела вернуться в комнату? Сейчас я уже не уверен, что ты планировала выкинуть снова что-то смущающее. Тогда что ты хотела? Проще подняться в номер и узнать напрямую, чем пытаться угадать. «Я устала», — мне вдруг приходят в голову твои слова. Кажется, я это слышал. Да, ты точно говорила что-то такое. А ещё, когда хотела забрать у меня чемодан, ты мне на пару секунд показалась какой-то вымотанной. Идиот. Идиот, идиот, идиот. Почему я не придал этому никакого значения? Это всё из-за того представления перед управляющим? В голове такая неразбериха была после услышанного, ещё и лезли те смущающие вещи, что я только сейчас об этом вспомнил. Но это же совсем на тебя не похоже. Что должно было случиться, чтобы ты произнесла такое слово, как «устала»? Я за все годы его никогда от тебя не слышал. Дела… какие у тебя дела были и от чего ты могла устать? Может ты не злилась, а просто хотела отдохнуть? Но всё равно не понимаю, почему ты выглядела такой устрашающей. Я уверен, что от тебя исходило желание снести мне голову. Нет, это тоже не похоже на тебя. Чёрт, чем больше думаю, тем сильнее путаюсь. Однако благодаря хотя бы какому-то предположению, мне немного спокойнее. Если ты устала, а я так упорно отнекивался и не хотел идти в комнату, это хоть как-то объясняет твоё поведение. «Молчи. Не заводись, не убегай, иди в номер», — мысленно командую, поднимаясь с дивана. Чего я боюсь? Даже если ты выглядела устрашающей, ты прямо говорила, что я нужен тебе. И я давно знал, что не умру, даже если захочу. Так чего я так испугался? Смерти? Идиот. К чёрту нелепые переживания и страхи. Я сдался. Скучал. Ждал и хотел увидеть. Заткнул высокомерное «Я» и решил подчиняться. Признался себе, что ты нужна мне. Так чего продолжаю упираться? В комнату побоялся идти. Даже если ты планируешь снова что-то развратное, сбегать уже поздно. Хватит уже. — Хватит, идиот, хватит, — тихо шепчу я, шагая в сторону лестницы. Коридор второго этажа. Дверь, ведущая в мой номер. Тихо дёргаю ручку — открыто. Как же мне не по себе. Настолько, что я невольно жмурюсь, заходя в комнату. Тишина. Не запрыгиваешь на меня и не слышно твоего голоса, словно тебя здесь вовсе нет. Должен смотреть. Хватит бежать, хватит закрывать глаза. Ха? Та картина, которую вижу перед глазами, заставляет сомневаться в реальности. Ты спишь, что ли? Лежишь на кровати, в странной позе, закинув ногу на чемодан. Всё в той же куртке. Поверх одеяла. Притворяешься? Я тихо подхожу чуть ближе, но ты даже не дёргаешься. Нет, такое зрелище выходит за рамки моих предположений. Я ожидал совсем другого. Зачем ты просила не задерживаться, если сама уснула, видимо, не особо пытаясь дожидаться меня? Чёрт. Глупости. Меня это не должно касаться. О чём я вообще думаю? Но до чего же ты странная. И спишь странно. Если, конечно, это не какая-то странная игра. Всё ещё не могу понять, зачем тебе понадобился мой чемодан. Всеми конечностями вцепилась в него, будто я собрался убегать. Хотел бы — мне бы не особо понадобились вещи. Он всё равно полупустой. Забавно. Когда ты спишь, совсем не кажешься монстром. Тихая-тихая, будто мёртвая, что хочется подойти ближе и проверить, дышишь ли ты вообще. «Милая», — проносится в голове, и я недовольно кривлюсь. Нет. Нет-нет. Это всё из-за глупой привязанности. Не более. Почему-то в моих представлениях и фантазиях, твой сон выглядел иначе. Робот, кукла. Ледышка. Казалось, что такие, как ты, вовсе не спят. А если и спят, то как какие-нибудь вампиры. Что-то в духе Кроули. Ложишься в гроб, сложив руки на груди, и не двигаешься. Или как летучие мыши, свисая с потолка, в коконе из чьих-нибудь костей вместо крыльев. Да, ты определённо должна спать как-то так. Только днём, ведь ночью в планах слежка, но не вот так вот, закидывая ногу чуть ли не к носу в обнимку с чемоданом. Если бы не куртка, прикрывающая хотя бы немного бёдра, я бы предпочел отвернуться. Никакого стыда. Боже, почему ты такая? Но, видя эту картину, я почему-то чувствую облегчение. Просто устала, да, просто хотела спать, поэтому казалась злой, и остальное не важно. Не надо загружать мозг глупыми мыслями, но что я должен делать, видя тебя такой? Чёрт. Нет, даже не надейся, я никогда по своей воле не лягу рядом. Не зная, куда себя деть, я присаживаюсь на стул, что стоит чуть дальше кровати. Откидываюсь чуть назад, выпрямляя ноги где-то под столом и рассматривая потолок. Снова. Но в этот раз на душе спокойнее. Нет нужды больше думать и переживать, куда ты делась и когда вернёшься. С тобой, конечно, волнительно, но лучше так, чем постоянно ловить себя на мысли, что я соскучился. Пять, десять, двадцать минут — но ты совсем не двигаешься, а я зачем-то наблюдаю за тобой. «Идиот. Она здесь, больше не нужно переживать», — напоминаю себе, снова отводя взгляд вверх. Признание привязанности, такая странная штука. Мне постоянно хочется смеяться с себя. Даже на деревянном, совершенно неудобном и скрипучем стуле, я чувствую себя более спокойным, зная, что ты здесь, когда ещё утром не мог уснуть даже лёжа в кровати. Да. Я просто чокнулся. Ты волнуешь, заставляешь переживать и злиться, но сейчас тянет в сон. Нет, нельзя спать, даже если ты сказала, что экзорцисты сейчас «заняты», это не значит, что сюда никто не придёт. Они ведь наверняка могли кого-то отправить за мной. Страшно даже представить ситуацию, как кто-то из них приходит сюда. Мне придёт конец? Вероятно. Если они увидят тебя — я никогда не смогу оправдаться. Сказать, что меня заставили? Ха. Смешно. Ты не похищала меня, и я не скован в цепи. Даже когда мы встретились в холле, ты не принуждала меня ни к чему, лишь спросила, ухожу ли я обратно в Орден. Забавно, но знаешь, я бы предпочёл быть связанным, ведь тогда бы не чувствовал себя предателем. Тогда бы, приди кто-то из экзорцистов сюда — они не возненавидели меня, ведь стало бы понятно, что это не мой выбор. Но нет, я сижу здесь свободным. И это такое странное чувство, ведь ты просто не оставила мне выбора, если бы я не согласился — этот кошмар продолжился. Не скован, но ощущаю себя совсем иначе. Словно на мне невидимые цепи. Их не видит никто, даже я, но чувствую, как они сдавили мне горло, не позволяя и шагу ступить. Ты странная. Почему, нет, зачем тебе так нужно было моё согласие? Кажется, я уже спрашивал тебя об этом, но твоего ответа не помню. Однако не сложно предположить, что, вероятно, ты как всегда не стала отвечать на него, либо ответила слишком непонятно. С твоей силой, с твоей натурой, было бы куда проще заполучить своё более простыми способами. Зачем было столько лет выжидать и ждать от меня долбанного согласия? Ты же не такая. Ты используешь совершенно любые методы, лишь бы добиться того, чего ты хочешь. Самый грязный и самый страшный, плевать, любой способ, который может помочь тебе — будет использован. Так почему ты, кто морально разрушила меня в щепки, надменно даёшь мне право выбора, словно уважаешь моё мнение? Это похоже на особый вид издевательства. Говоришь, что я могу делать всё, что захочу, но при этом и я, и ты знаем, что это совсем не так. Как твои иллюзии, мой выбор — лишь картинка для вида. Я снова и снова поглядываю на тебя, и, знаешь, ты тоже похожа на картинку. Неживую. Вроде бы спишь, но ты за всё время, пока я здесь сижу, даже не дёрнулась. Может, это мой разум со мной играет? Хочется дотронуться, убедиться, что ты здесь, проверить, дышишь ли ты, и я не сижу рядом с трупом или вовсе с галлюцинацией. Поднимаюсь с места, подхожу ближе, но стоит протянуть руку, как замираю. Что я вообще делаю? Это точно ты, тебя видел управляющий, вы даже разговаривали, ты обнимала меня и забрала чемодан. Это не фантазия. Просто спишь. Просто непривычно видеть тебя такой, так чего я снова себя накручиваю? Чёрт. Вот бы дёрнулась сама, вздохнула чуть громче. Стою несколько минут над тобой, всё жду, сам не зная чего. И сесть обратно не могу, но и притронуться кажется глупой и даже странной идеей. «Жарко», — отвлекаю себя, снимая пальто, а после всё же сажусь обратно. Если судить по прошлому разу, то, вероятно, твой сон слишком чуткий. Лучше не трогать, иначе точно проснёшься. «Милый. Мой милый», — улыбка на лице и непозволительная близость. В моём представлении, ведьмы выглядят, как ты. Невысокие, такие же худые. Непослушные, выжженные тёмно-фиолетовой краской волосы, короткие и неровные — сами отломались из-за дешёвой передержанной краски. Бледная кожа, почти белая, почти как твоё платье. Слишком невинное, даже милое лицо, словно и муху никогда не обидишь, и глаза. Тёмные глаза, что, кажется, смотрят прямо в душу. Не скрыться, не соврать и даже не промолчать. Когда прижата к кровати, мнимо кажется, словно всё под моим контролем. «Люблю», — тихо-тихо, словно мне послышалось. Розовые щёки и затруднённое дыхание. «Тебе так нравятся ублюдки? Я не такой хороший, каким ты меня воображаешь», — не удержался, слишком любопытно. Словно раздеваешь одним взглядом, жарко. Чем сильнее прижимаю, тем быстрее теряю всякую власть над ситуацией. «Не молчи», — разжимаю пальцы, но вижу лишь недовольство. «Заставь меня ответить», — хихикаешь, проводишь ладонью по моей ноге, поднимаясь вверх. Это какая-то игра? Я в ней проиграю. Сбитое дыхание, мурашки по телу, горячие поцелуи. Давно слетевшая одежда и громкие стоны. Скрипучая кровать так раздражает. И смех раздражает. Не смейся, я ведь всё ещё могу свернуть тебе шею. «Ты никогда меня не убьёшь, ведь ты любишь меня», — трёшься щекой о мою руку, что всего мгновенье назад сжимала горло. «Сука», — не скрыться, не соврать и даже не промолчать. Снова. На бледной коже красные отметины, руки над головой. Фальшивое «нет, прекрати. Я не принадлежу тебе» и слабое, приторно-слащавое сопротивление. Ещё чуть-чуть и, забывшись, скажешь: «Ты слишком нежен, милый». Грубо хватать за волосы, небрежно держать за грудь. Иначе ты будешь слишком тихой, что я не услышу даже дыхания. Я не хочу любить куклу, я не хочу спать с куклой. Да, так куда лучше. «Тебе так нравятся ублюдки? И какой я по счёту?» — повторяю. Слишком любопытно. Как же злит. «Ах, мой милый, я вас не считала», — наигранно дуешь щёки и всем своим видом выдаёшь себя. Тебе так хочется, что бы ты завтра не смогла встать с кровати? «Сука. Милая сука», — шиплю сквозь зубы, не в силах больше сдерживаться. Не хватает воздуха, как же душно, сладко, приторно. Как жжёный сахар. Не люблю сладкое. «Мне нравишься только ты. Я люблю только тебя», — чуть слышно, когда я лежу на тебе, придавив к кровати. Я проиграл. «Аллен», — словно бьёт по перепонкам твой голос. Чего тебе? Хочешь ещё? Ты только кончила, а я устал. Трёшься носом о шею — щекотно, прекрати. «Аллен». Ну хватит уже, я хочу отдохнуть. — Аллен! — А? — спохватываюсь, открыв глаза. Стоишь рядом, дёргаешь меня за плечо. Всё в той же куртке. Когда ты успела одеться? — Почему ты спишь здесь? Кровать удобнее, — хмуришь брови и чуть гладишь меня по плечу. Когда я успел заснуть? Сон? И что за… господи, приснится же такое. О чём я вообще думал, и почему я… Сумасшедший. Встряхиваю головой, протираю глаза, дабы окончательно выбить из себя слишком странный сон. Это, наверное, потому, что увидев тебя, я сразу вспомнил прошлую встречу. Накрутил себя, переволновался, вот и… Ха. Извращенец. Нужно выкинуть этот разврат из головы и забыть. К чёрту, не знаю, что на меня нашло там, но настоящий я бы никогда не вёл себя подобным образом. Лучше бы, как всегда, ужасы всякие снились, к ним я хотя бы привык. А этот «кошмар» был слишком похож на реальность, ещё чуть-чуть и ляпнул бы что-то вслух. «Забудь, Аллен, это просто сон. В них нет логики и поступки, которые ты делаешь, отличаются. Там отсутствует здравый смысл», — убеждаю себя, и, чуть помедлив, всё же отвечаю: — Я не хотел тебе мешать, — не придумал ничего более адекватного, но видя твою реакцию на мой ответ — понимаю, что он тебя мало устроил. — Я не… я не спал. То есть, я, это, так получилось, — добавляю, но лучше бы молчал. Усмехаешься, обнимаешь за шею — чёрт, прекрати, я ещё в себя не пришёл. Однако не дёргаюсь. Кажется, ты больше не злишься. Выспалась? Сколько времени прошло? Смотрю на часы — всего полтора часа, не так уж много. — Мой Аллен такой милый, — рядом с ухом, — извини, я ранее погорячилась. — А? Я это… всё хорошо, — скомкано выдавливаю из себя. С чего вдруг ты извиняешься передо мной? Не веди себя так. Это напрягает, я не знаю, что мне отвечать. Отлипаешь от шеи и тихо-тихо хихикаешь, и твой смех звучит совсем не добро. — Ты скучал по мне? Или, может, тебе не дали соскучиться? — подходишь вплотную, протискиваясь в расстояние между мной и столом, оказываясь прямо передо мной. Опираешься на столешницу, продолжая улыбаться. Поджимаю ноги под стул — неловко. Не стой так близко, не смотри так на меня. Не знаю, что ты задумала, но твоё поведение не внушает какого-либо доверия. Может, это вовсе был не сон, а какая-то особо извращённая иллюзия, созданная тобой? Ты не должна знать, ты же не всезнающая, да и мысли читать не умеешь, просто часто знаешь, о чём я думаю, но когда смотрю на тебя — волнуюсь. Словно ты каким-то чудом всё узнаешь или уже узнала. Неловко. Я молчу, не желая отвечать. Сказать, что скучал? Нет, воздержусь. Мне не дали соскучиться? Намекаешь о Линали? Тем более не хочу это как-либо комментировать. Давай уже уйдём отсюда. Кто-нибудь может за мной прийти. Мне неспокойно. Я не вернулся вовремя в Орден, находясь здесь — я уже нарушил правила. Не хочу проблем. Ты хотела — так забирай, не хочу сидеть здесь как на иголках, прислушиваясь к звукам в коридоре. Так и не дождавшись от меня ответа, вновь хихикаешь, чуть склонившись надо мной, и я машинально откидываюсь назад, подальше. — Ты такой милый, когда смущаешься, — проводишь языком по щеке, когда я отворачиваюсь, глядя в сторону, дабы избежать зрительного контакта. Ха. А тебе что, так нравится меня выводить? Не хочу подтверждать те слова, что я услышал на лестнице. Больше не буду вести себя подобным образом. Не буду пытаться убежать, хотя сейчас очень хочется. — Прекрати. Мы долго ещё тут будем? — Я стараюсь отвечать равнодушно. Не заикаться, не кричать и не злиться. — Мой Аллен так спешит, — касаешься холодной ладонью щеки, заставляя меня смотреть на тебя, — мне хочется немножко задержаться, — слишком близко, закрываю глаза, когда понимаю твои намерения. Тёплые губы, мягкий язык. Целуешь. Настойчиво, глубоко. Не стесняешься. Конечно. Это было бы на тебя не похоже, если бы было иначе. Так знакомо, что мозг невольно рисует кадры из сна. Нет-нет, нужно забыть об этом. Я просто подчиняюсь. Не сопротивляюсь, но и отвечать тебе не буду. «Чёрт, ну хватит уже», — мысленно прошу, но тебе совсем плевать на то, что никакой отдачи ты не получаешь. Не обидно? Ха… о чём я вообще. Но лучше думать о всяких глупостях, чем сосредотачиваться на ощущениях. Они заставляют чувствовать себя неуютно, волнительно. Долбанный сон, глупые фантазии и тот смущающий вечер — я не хочу об этом вспоминать. Чуть дёргаю головой, и ты, наконец, отрываешься, так и не потеряв с лица улыбки. Совсем рядом, в длинной куртке нараспашку, что видно тонкое, явно летнее платье. В этот раз не белое — розовое. Удивительно. — Я не хочу здесь задерживаться, — кое-как сохранив самообладание, спокойно отвечаю. Главное, не молчать. Тишина в такой ситуации напрягает. — Они не придут, — мигом понимаешь, о чём я думаю. Гладишь меня по щеке, а второй касаешься рубашки в районе груди. Чёрт. Хотелось бы верить, что это просто игра. Роад, я ещё в себя не пришёл после того раза, дай мне время привыкнуть. Ты слишком… пошлая? Нет. Ты ничего ещё такого не сделала, но видя твоё выражение лица, я и так догадываюсь, чего ты хочешь. — Я… Я не… — не могу договорить, когда твоя рука спускается ниже, касаясь паха. Блядство. Я же не отошёл от идиотского сна, это слишком. И когда твоя рука прижимается через ткань штанов, ты улыбаешься. Конечно, не сложно было почувствовать последствия сна. Чёрт. Стыдно. Боже, только промолчи, никак не комментируй это. Отворачиваю голову в сторону, надеясь, что так мне будет спокойнее. И, то ли потому, что я ещё до конца не проснулся, то ли, потому что это не впервые, но мне и правда, спокойнее. Совсем немного, но я держу себя в руках. — Я так скучала, Аллен. Очень. А здесь, у дяди Генри, так спокойно, — не молчишь, но, к счастью, говоришь совсем о другом. Звук расстёгивающегося ремня не даёт думать, заставляет вздрагивать, но я отчаянно цепляюсь за слова, лишь бы остаться в своём уме и не терять и так хлипкое спокойствие. «Генри. Генри. Точно. Я совсем забыл, как звать управляющего. Генри», — закусив губу, я тихо сижу. В конечном счёте, чего удивляться или паниковать? Ты в прошлый раз не получила того, чего хотела. Сбежать? И куда? И, главное, зачем? Чтобы вернуться в то прошлое, от которого хочется взвыть? Нет, достаточно. — Не… — скорее на автомате произношу, но мигом заставляю себя заткнуться. Неважно. Всё нормально. Всё будет хорошо, но тело предательски вздрагивает, когда ты пробираешься под ткань трусов. Проклятие. Нет. Боже, ну почему ты такая? Откуда такая смелость? Пошлость? Даже если ты Ной, даже если, правда, не способна испытывать некоторые эмоции, разве интимная близость не должна хотя бы немного волновать? Но нет, конечно, волнуюсь лишь я. И это злит. Невольно снова вспоминаю глупый сон. Не знаю, откуда там взялись такие мысли, но… ты и правда, слишком тихая. Слишком холодная, словно то, что ты сейчас делаешь — никак тебя не касается. Ха… Если бы я ответил грубостью, ты была бы гораздо эмоциональнее? Какие глупости. «Нет, Аллен, нет. Думай о чём угодно, но только не о её руке», — твои ласки раз за разом возвращают меня в реальность. Стараюсь дышать ровно и спокойно, но выходит крайне плохо. — Ты такой гладкий. Аллен. Спасибо, что выполнил мою просьбу, — тихо бормочешь, поглаживая член. Передёргивает всего. — Заткнись, — сквозь зубы, — просто заткнись. Как ты можешь говорить о таком? Одна фраза, а я словно возвращаюсь в тот вечер. Снова стыдно и снова хочется исчезнуть. Никакой скромности. Чёрт, нет, я должен быть спокоен. Всё хорошо. Пропустить мимо ушей и сделать вид, что этого не слышал. Молчишь, лишь гадко хихикаешь, в районе шеи, касаешься кожи губами, заставляя меня крыться мурашками. Мягкие движения руки, сжимаешь член в ладони, и я снова чувствую, как разум туманит возбуждение. Блядство. Этому невозможно сопротивляться и, конечно, ты это чувствуешь. Усмехаешься, убирая руку от меня, и медленно сползаешь вниз. Что? Нет, нет-нет. Это плохо закончится, ты уже забыла? Чёрт. Это же… это же, нет. — Н-нет, — ловлю тебя за плечо, не давая оказаться под столом. — Я не… не хочу, — нервно сглатываю слюну и мигом отвожу взгляд, не желая смотреть в глаза. — Почему? — с глупым выражением лица смотришь на меня, но всё же останавливаешься. Ха. И что я должен сказать? «От этого я кончу слишком быстро»? Пха. Какой разврат. Язык не повернётся на подобное. То самое высокомерное «Я» не позволит, ведь эти слова только подтвердят то, чего я хочу на самом деле. Хочу? Чёрт. Что ты со мной сделала? Так работает соблазн ведь, да? — Я не хочу тебя, — словно заколдованный, не могу сказать правду. Ха. Я уже это говорил ведь. Себе. И тебе. Но тогда верил в эти слова. Что мне сделать, чтобы снова поверить в это? Проклятие. Признаваться себе в подобном — бьёт больнее всего. Чёртов соблазн. Чёртово тело. Это не должно так работать. Нужно было промолчать. Но тогда ведь ты бы не остановилась, и всё закончилось как в прошлый раз. Я… я так не хочу. Просто давай без вот этих вот штук. Нет, я точно должен был молчать. К чему я это сказал? Чтобы снова попытаться задеть? Идиот. — А, я знаю, — хихикаешь, — мой Аллен такой забывчивый. Я ведь говорила — мне всё равно. Не нужно объяснять и оправдываться, я понимаю, что не возбуждаю тебя и это просто естественная реакция. — Что? — совсем не ожидал услышать такое. Страшно. Может, ты правда мысли читать умеешь? Но да. Ты права. Это просто естественная реакция, не более того. Да. Я хочу. Мне не нужно себя за это презирать. Но почему я это слышу от тебя? Ты сегодня ещё более странная, чем обычно. — Не волнуйся, Аллен. Я всё понимаю, и насиловать не буду, — поспешно бормочешь с лёгкой улыбкой на губах. Что? Что ты вообще несёшь? В прошлый раз это тебя почему-то не останавливало. По факту — это и есть насилие. Наверное. Чёрт. Я не знаю, как это назвать, но это точно не было добровольным согласием. Смотрю на тебя, даже не зная, как на подобное отвечать, и ты решаешь добавить: — Не могу так с тобой поступить. Так что не нужно переживать, тебе не придётся спать со мной. А минет — это ведь совсем другое, это поможет сбросить напряжение, не волнуйся, я буду аккуратн… — З-замолчи. Пожалуйста, — недослушав, перебиваю. Ты тараторишь какую-то чушь, ещё и так прямолинейно, что я слушать это не в состоянии. — Что? Но почему? — не унимаешься. — Тебе не понравилось? — закусываешь губу, опустив взгляд. Это какая-то новая игра, что ли? Почему ты говоришь так странно? Это совсем на тебя не похоже. Не знаю, для чего ты это делаешь, но это не сработает. Плевать, и не такое слышал, такой набор букв меня не выведет из себя. Это даже не злит. Нет. Почему-то слышать свои мысли вслух — неприятно. — Я… я не могу здесь, — припоминаю о том, где мы находимся. Да, лучше спихнуть всё на это. — По-че-му? Аллен. Поверь, им сейчас не до тебя, — хихикаешь ты, снова стремишься опуститься и я снова ловлю за руку. — Ты не понимаешь, что ли? Ты не можешь проследить за всеми, не можешь быть уверенной, кто и как будет поступать. Я согласился быть с тобой. Сдался. Помнишь, чего я просил? Не заставляй меня переживать. Пожалуйста. Не хочу сидеть здесь, боясь увидеть кого-то из… друзей, — меня это, правда, волнует, это почти не ложь. Главное, не дать тебе возможности реализовать свою новую манипуляцию. Без понятия, зачем ты всё это говорила, но это точно не твои настоящие мысли. Я в них не верю. Ты молчишь, совсем не долго, хмуришься, но всё же отходишь от меня. — Мой Аллен такой чувствительный, что мне сложно отказать. Что ж, пойдём? — протягиваешь ко мне руку. Тебе и сложно отказать? Не смешно. Что ты задумала на этот раз? — Хватит. Скажи прямо, чего ты добиваешься. Почему ты говоришь… — Правду? — перебиваешь, заканчивая фразу за меня. Нет, это… Чёрт, я не знаю. Запутался. Не уверен, что ты говоришь правду. По крайней мере, для тебя это точно ложь. — Чего ты хочешь? — повторяю, решая никак не реагировать на остальное. Делаешь вид, будто задумалась, а после, тихо усмехнувшись, говоришь: — Я лишь хотела помочь тебе расслабиться, Аллен. Но если тебе здесь не нравится, то ничего страшного. Всё, правда, в порядке, ведь я люблю тебя. И пока ты рядом, мне больше ничего не надо, — ты берёшь меня за руку, пока я наспех застёгиваю ремень и пытаюсь как-то собрать мысли воедино и хоть что-то ответить. Без понятия, как я должен на это реагировать, и слов подходящих найти не могу. Верю я, не верю — не имеет значения. От этого ничего не изменится. Какая же ты странная. Да и я не лучше. Сам же решил смириться, и сам же вынудил остановиться. А теперь… жалею? Нет, просто ходить в таком состоянии напрягает. Мне нужно привести себя в порядок, охладиться. Но ты тянешь меня за руку, не обращая на мои жалкие попытки сказать «мне нужно в уборную, я сейчас не в том состоянии, чтобы выходить». Чёрт. Ты меня совсем не слышишь. — Ладно, — тихо бормочу, оставив попытки что-либо сказать. Тянешь меня прочь из номера, из гостиницы. Прочь от Чёрного Ордена и прошлой, привычной, жизни.