Пожалуйста, хватит

Я молча лежу, стараясь успокоить сбившееся дыхание, но от каждого движения твоей руки — перестаю дышать, боясь издать хоть какие-то звуки. Когда целуешь в шею — неловко дёргаюсь, не зная, куда себя деть. По телу проносятся волны возбуждения, и я никак не могу прекратить так реагировать. Неловко. Стыдно. Не по себе. И ещё много разных чувств, смешавшихся в дикую кашу. Господи, что ты со мной делаешь? Не верю, что я мог так просто поддаться тебе. Чёрт, хочется большего. Нет, нет, нет. «Аллен, успокойся. Пусть делает что хочет, но ты не должен отвечать ей, не забывайся», — убеждаю себя, чувствуя, как ты убираешь руку с паха, прекращая прикасаться ко мне. Чуть меняешь позу, больше не висишь надо мной: села, трёшься промежностью о пах и от этих движений я, стараясь успокоить нутро, отвожу взгляд в сторону. Кажется, твоё нижнее бельё насквозь промокло. «Не забывайся. Ты что, животное? Возьми себя в руки», — раз за разом напоминаю, когда ловлю себя на мысли: «Хочется». Сумасшедшая. Сумасшедшая. Сумасшедшая. — Он так мило подёргивается, — тихо хихикаешь и, опустив руку, дотрагиваешься, и тот снова вздрагивает. Сдавленно жмурюсь. От услышанных слов мне кажется, я сейчас сгорю со стыда. Хочется исчезнуть. Не могу это контролировать. Он сам. «Продолжи». Боже, я сам ненормальный. Нет. Нет-нет-нет. Это просто реакция тела из-за возбуждения. Это нормально. Чёрт возьми, да кто сможет устоять? Не верю, что существуют те, кто способен трезво мыслить в подобной ситуации. Тяжело. Боже, как же тяжело. Сколько бы ни отводил взгляд — понимаю, что снова смотрю на тебя. Проклятое платье. Сейчас же вечер, почему всё так хорошо видно? Поправь бретельку. Поправь долбанную бретельку, пожалуйста. Я крепче сжимаю в руках одеяло, стараясь подавить глупое желание, которое, раз за разом твердит: «Дотронуться. Сжать в руках». Чёрт. О чём я вообще думаю? Прикоснуться к тебе? Нет. Делай, что вздумается, но я не собираюсь тебе отвечать. Замечаю, как с твоего лица пропала улыбка, и ты на несколько секунд о чём-то задумалась. — Ой, — вырывается из тебя и ты приподнимаешься, вновь нависая надо мной. Так близко. Смотришь на меня, и я не могу заставить себя отвернуться. Что ты задумала? Почему так резко подскочила? Хочется узнать, но продолжаю молчать, замечая, как ты вновь натягиваешь на лицо улыбку, приближаясь к моим губам. Целуешь сама, пока я изо всех сил сдерживаюсь, дабы не ответить тебе. Жадно, требовательно, но всё так же слишком мягко и, боже, так знакомо. Но сейчас я совсем не хочу отталкивать тебя. Потому что дал слово? Да, да. Я просто не должен сопротивляться, вот и всё. Сладкая. Как конфеты. Пожалуйста, не отрывайся. Боже, нет, мне это не нравится. Глубокий, долгий поцелуй, и невозможно продолжать игнорировать движения твоего языка — неловко отвечаю, чуть приподнимаясь на локтях. Плевать, я просто послушная марионетка, это ничего не значит. От этих действий сводит всё тело и, кажется, мозг готов отключиться, отдавшись на растерзание возбуждению. Трогать. Чувствовать. Сжимать. Целовать. Пропитаться запахом ненавистных конфет и забыться. Но я лишь крепко сжимаю в руках одеяло. Продолжи. Прижмись ко мне. Заставь меня сжать твою грудь в ладони. Сделай это сама, словно это не моё желание. Пожалуйста, иначе я не прощу себя. Но ты резко разрываешь поцелуй, а я машинально, всего на мгновенье, тянусь к тебе, но после замираю. Нет, нет. «Аллен, что ты творишь?!» — мысленно кричу, отводя от тебя взгляд. Не смотреть. Не желать содрать эту долбанную тряпку, что едва прикрывает сосок. Проклятая бретелька. Улыбаешься, видимо, заметив всё, до самых мелочей. Смотришь прямо в глаза. Боже. Только молчи. Пожалуйста, не говори мне ничего. Умоляю, промолчи. Словно читая мысли, вместо слов, вновь тянешься к шее, чуть прикусывая кожу — совсем не больно. Гладишь меня, трогаешь за грудь, рёбра, живот, боже — везде. Жар разливается по телу от каждого касания — я прикусываю губу, до боли, надеясь, что это приведёт меня хоть немного в чувства. Тихая. Кажется, будто вовсе не дышишь, когда целуешь меня. Прислушиваешься ко мне, я знаю. Иногда кусаешь чуть сильнее обычного и я, не сдержавшись, слишком громко дышу, вздрагиваю, а после задерживаю дыхание, надеясь успокоиться и не слышать этих постыдных звуков. Боже, как ты можешь быть настолько тихой, и почему я не могу быть таким же? Улавливаешь каждый вздох, и, словно забывшись всего на секунду, целуешь, зализываешь укушенное место. Странная. Нелогичная. Лживая. Но следуешь своим же словам до последнего. «Я никогда не ударю тебя», — в памяти возникают слова, сказанные тобой. Это было не больно, почему ты так боишься ранить тело, но в дребезги разбиваешь душу? Каждое движение слишком мягкое, нежное. Словно я вовсе не конфета, которую хотят сожрать, а бабочка, что умрёт от любого грубого касания. Это тебе не подходит, нет, ты не должна быть такой. Не вздрагивай, услышав мой вздох, не подскакивай с меня, видимо решив, что можешь раздавить своим весом. Не будь такой нежной, не надо. Боже, да ты сама такая же противоречивая, как и я. Твои движения отвлекают от мыслей: цепляешься за край моей майки, задирая ту почти до ключицы. Коротко целуешь грудь, не задерживаешься, всё спускаясь ниже и ниже. Чуть отползаешь назад, подальше, аккуратно присаживаясь на меня, чуть ниже колен. Лёгкая. Почему ты так боишься сесть нормально? Я же знаю, что большую часть веса ты передала на свои ноги. Когда твои губы касаются пупка — хватаешься за край штанов и нижнего белья, резко потянув их вниз. Те не особо сдвигаются — я же лежу. Продолжаешь, цепляешься пальцами в них, сбоку, настойчиво стягивая те, пока одежда не поддаётся, оголяя пах. Целуешь кожу, дорожку ниже пупка — совсем невесомо, почти не касаясь, но прикосновения кажутся обжигающими: мурашки бегут по телу раз за разом, а ниже живота — словно всё свело. Хватит, не тяни больше. Давай закончим с этим быстрее. Хватит быть такой нежной. Но ты не останавливаешься. Когда губы оказываются совсем рядом с членом, в голове мелькает подозрение, и я не выдерживаю: отрываю руку от скомканного одеяла, останавливая тебя. — Т-ты. Что ты задумала? — совсем не узнаю собственного голоса. Нервно, тихо, заикаясь, хватая губами воздух — совсем не я. То, что ты делаешь — пугает. Разве ты не затеяла всё это ради секса? Так давай, не тяни, не целуй, иначе я закончу раньше, чем успеешь снять с себя трусы. — Расслабься, Аллен, — улыбаясь, убираешь мою руку с себя и спускаешься ниже. Нет, чёрт, нет! Не сдержавшись, сдавленно хриплю, когда губами касаешься члена. Руки дрожат — откидываюсь назад. Чокнутая. Сумасшедшая! Это же мерзко, не делай этого, не унижайся. Как ты можешь, чёрт возьми, как ты можешь быть такой? — П-прекрати, — с трудом, охрипшим голосом, прошу. Игнорируешь, и, словно назло моим словам — проводишь языком по всей длине. Проклятие, я же не выдержу. Мягкие губы, что целуют так пошло. Ненормальная. Боже, я, правда, не смогу долго продержаться. Потом мстить мне будешь, что до секса не дожил? Чёрт. Когда твоя рука ложится на член, а головка оказывается во рту — не могу ни о чём больше думать, кроме того, как бы сдержать голос. Тёплая. Мокрая. Движешься так медленно, погружая его в себя. Плавные, мягкие движения руки. Чертовски медленные. Блядство. Это какая-то пытка. Пожалуйста. Больше. Сильнее. Глубже. Быстрее. Но в ответ на немые просьбы — протяжно, невыносимо медленно вбираешь в себя член, пока тот не впирается в глотку, и так же медленно поднимаешься вверх, пока не застываешь на головке. Слюна стекает — чёрт возьми, откуда её столько в тебе? Мягкая, слащаво-нежная, невыносимая. Проклятие. Издеваешься надо мной даже сейчас? Хочется податься бёдрами вперёд, схватить за волосы, наказать. Рука отрывается от одеяла, но замираю в ту же секунду: «Прекрати, не смей, не трогай, не отвечай ей, не отвечай!» — напоминаю себе, сдавливая до скрипа ткань одеяла в руках. Извращенец. Долбанный извращенец. Это же ты, ты. Мне не должно это нравиться, я не должен хотеть этого. Эти грязные вещи не должны так возбуждать. Чёрт. — Остановись, — повторяю чуть слышно. «Не останавливайся». — Пожалуйста, — на выдохе. «Быстрее». Ты отрываешься, смотришь на меня — хочется закрыться руками, лишь бы не видела моего лица. Почти не дышу — надеюсь, что это поможет собраться с мыслями, и даже на какие-то мгновения кажется, что это выходит. Я совсем забылся, для чего ты это всё затеяла. Чёрт. Ты такая медленная. Не думаю, что смогу продержаться даже минуту. Ха… Ты заигралась, Роад. Должен этому радоваться, с облегчением выдохнуть, что я просто не смогу физически то, что ты хочешь, но почему-то злюсь. «Хочу. Тебя?» Нет, нет, нет. Это простая реакция организма, не более того. Твой тихий смешок вновь вырывает меня из потока странных мыслей и этот смех мне совсем не по душе. Ты ещё не поняла, что ли? Ты остановилась слишком поздно. Пара движений, и я кончу. Или из-за этого и смеешься? Чёрт. Я так запутался, и совсем не понимаю, что с моим телом. Не хочу, чтобы это закончилось, так и не начавшись? Хочу сбежать? Хочу, чтобы ты продолжила этот разврат, который начала? От мыслей отвлекают твои движения: вновь подползаешь к моей шее, прекратив прикасаться к паху. Горячее дыхание, обхватываешь мочку уха губами — щекотно. Нервно дёргаюсь, не зная, куда деться. Ты так близко. Рядом. Твёрдые соски через тонкую ткань платья. Хочется, чтобы прижалась ко мне сильнее, не нависала, едва касаясь грудью. Сними уже чёртово платье. Как же хочется прикоснуться и сжать в ладонях. Долбанное состояние, что со мной творится? Не верю, что хочу этого, это всё какой-то бред. Я не должен желать поцеловать тебя, не должен злиться, что на грани и вряд ли продержусь до желаемого тобой момента. Не должен хотеть взглянуть на тебя. Не должен, чёрт возьми, раздражаться от того, что ты и правда прекратила делать… это. Продолжи. Пожалуйста. Не издевайся надо мной. Хватит этих нежных поцелуев — я и так весь покрыт мурашками, всё тело ноет, желая разрядки. Не верю, что ты, правда, остановилась из-за моих слов. Не верю, что жалею о сказанном. Сделай уже хоть что-то. Хотя бы схвати меня за руку, как до этого, и положи на себя. Я не могу, не могу позволить себе сорваться. Чёрт, да о чём я вообще думаю? Такая каша в голове. «Очнись, идиот», — напоминание, когда руки вновь отрываются от одеяла. Хочу прижать тебя к себе. Прикоснуться. Поправить бретельку. Нет. Стянуть её до конца. Сделать хоть что-то. Почему прервалась, что у тебя в голове, что вообще задумала, я не понимаю, не понимаю, не понимаю. Почему не раздеваешься, если хотела секса, почему не заканчиваешь то, что начала, блядство, как же это тяжело. Твой тихий смешок рядом с ухом заставляет отвлечься от идиотских мыслей. Когда твои пальцы касаются рёбер, а губы моих — ловлю себя на моменте, что сам потянулся к тебе. Лёгкое касание, не спешишь, и мне дико хочется прижаться самому. Почему остановилась и не целуешь нормально? Застываешь в самый неподходящий момент, будто хочешь словить меня на лжи, заставить, вынудить проявить инициативу. Нет. Я ни за что не поддамся тебе. Это просто возбуждение. Не могу мыслить здраво, но я не животное, чтобы окончательно потерять голову из-за происходящего. Я веду себя как озабоченный подросток, не умеющий держать себя в руках. Ты права. Да,  у меня совершенно нет выдержки. Но не радуйся — это естественная реакция на интимную близость. Меня возбуждаешь не ты, а просто женское тело. Вот и всё.  Я не люблю тебя, я не хочу тебя, я не буду целовать тебя. Ты мне всё ещё противна. Всегда будешь ненавистной. Я просто не могу сопротивляться, ведь обещал сдаться. «Если бы не обещание, я бы тут же ушёл», — убеждаю себя, надеясь, что вспомнив все негативные мысли, это поможет охладиться. «Любая могла бы быть на твоём месте. Мне совершенно плевать на тебя, это просто инстинкты», — повторяю, когда подаюсь ближе, не сдержавшись. Поцелуй же. Хватит медлить. Как же это раздражает. Мягкие губы. Тёплые. Слишком нежные. Зависли рядом с моими. Почти не касаются. Медленно. Словно время остановилось, и я жду долбанного поцелуя вечность. Это слишком. Проверяешь мою реакцию? Издевательство. Это просто издевательство. Как же хочется поцеловать тебя. «Она мерзкая, делала такое этими губами, а ты хочешь поцелуя? Очнись, чёрт возьми, очнись!» — одёргиваю себя, когда чуть не срываюсь в поцелуй. Старательно напоминаю себе, все те грязные, пошлые вещи. Разврат. Гадость. Этим занимаются только падшие девушки. Да. Ты просто пошлая, развратная девица, для которой, видимо, не впервые заниматься чем-то таким. Я не должен хотеть целовать тебя. Грязная. Отвожу голову в сторону, замечая твой взгляд на себе. Я не поддамся. Ни за что. Чёрт. Я же смог остановиться, так почему совсем не рад?.. Не приближаешься, словно снова прочла мои мысли, и я чувствую необъяснимую злость. Где же твоя прежняя напористость, с чего вдруг ты прислушиваешься, присматриваешься к моей реакции? Блять. Я чертовски запутался. — Хочешь, чтобы я продолжила? — твой тихий голос рядом с ухом, и я снова вздрагиваю. «Да, пожалуйста, продолжи». Словно комом в горле встряли слова. — Нет, — совсем беззвучно, одними губами, задыхаясь от злости на себя же. Это всё ты виновата. Я тебя так ненавижу, что не могу даже произнести вслух долбанное «да». Кажется, будто всё моё нутро протестует, не желая признаваться. Это просто животный инстинкт, не более, я просто игрушка в пользовании, но сказать чёртово «да» вслух — кажется чем-то невыносимо непростительным. Пожалуйста, не слушай меня, как всегда. Тихий смешок, словно ответ на мои мысли, и вновь чувствую твою руку ниже пояса. Нет, не так, я не об этом. Поцелуй. Не хочу думать, что снова унизил тебя. Нет. Я… я не знаю, не знаю, как должен поступать, не знаю, как должен реагировать на такое, не знаю, зачем отвернулся. Поцелуй. Пожалуйста. Я не хочу ненавидеть себя за те мысли. — П-постой, — нервно дёргаюсь, не сдержав тихий стон, когда спускаешься ниже, обхватывая член губами, — н-не надо, — отрываю руку от одеяла, касаясь твоего плеча. Запутался. Сам не знаю, чего хочу. Хочется притащить тебя к себе, поцеловать, в надежде, что негативные мысли вылетят с головы. Не могу, не хочу сейчас ненавидеть себя. Я сам всё испортил. Да. Боже, да что со мной такое? — Аллен, ты слишком много думаешь, расслабься, пожалуйста, — улыбаешься, убирая мою руку. Почему-то от твоих слов мне и правда, легче. Выкинуть из головы все мысли. Прекратить накручивать себя раз за разом. У меня нет выбора. Хочу я или нет - тебя не волнует. Я не должен снова слушать то высокомерное «Я», что боится поддаться. Нет смысла убеждать себя, что я этого не хочу. Это лишь глупые мысли, которые не имеют никакого значения, лишь сбивают настроение, делают хуже только мне. Я устал от этой ненависти. Не только ты издевалась надо мной. Я занимался тем же самым над собой и продолжаю это делать. Ты права. Я должен просто расслабиться. Делай всё, что хочется, Роад. Плевать на всё, это не я тебя унижаю, моё мнение никого здесь не интересует — ты делаешь лишь то, что хочешь. Кажется, ты снова всё без слов поняла: усмехаешься, продолжив начатое. Липкая, влажная ладонь, тёплый язык — и я снова сжимаю одеяло в руках, стараясь не смотреть на тебя. Прошлые мысли и правда остудили меня, отдалив желанную разрядку. Резко, грубо, слишком быстро. Совсем не так, как прежде. Громкие звуки, дико пошлые, смущающие, но, чёрт возьми, возбуждающие до предела, и от этих звуков, действий сдержать голос невозможно. Сдавленно мычу, не в состоянии заткнуться. Боже, почему то, что ты делаешь — настолько приятно? Пара резких толчков, снова замедляешься, и мне дико хочется выругаться — сдерживаюсь. Снова эти медленные, мучительные движения — кажется, я скоро сойду с ума: рука на члене, вслед за губами, и каждый раз, поднимаясь до головки — новые ощущения, от которых кружится голова. Безумие. Меняешь ритм, скорость, и столько всего, что я, кажется, потерялся в ощущениях. Каждый раз, когда кажется, сейчас кончу — ты нечто делаешь со мной, и я не могу. Сжимаешь ладонь у основания, приостанавливаешься, иногда и вовсе отрываясь, обхватываешь его губами сбоку, медленно поднимаясь вверх. Столько всего, что просто не могу разобрать, что ты вообще творишь. Как понимаешь, когда я близок к финишу? Что ты делаешь? Поверить не могу, что до сих пор не кончил. Ведьма. Ещё немного, и я наплюю на все свои запреты, крикну, нет, буду умолять тебя дать мне закончить. Видеть. Схватить за волосы. Заставить быть быстрее и не мучить меня. Ты поднимаешь взгляд — моментом отворачиваю голову и жмурюсь. Какого чёрта я вообще посмотрел? Возбуждающее зрелище. Нет, боже, нет, это же так грязно, это не должно нравиться. Когда слышу свой слишком громкий стон — зажимаю рот ладонью. Чёрт. Я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы ты это слышала, не хочу плавиться от твоих касаний. Не отрывайся. Сделай вид, что не слышала меня, пожалуйста. Ускоряешься, и я кроюсь мурашками до кончиков пальцев, и как бы ни старался — не могу затихнуть, рука совсем не глушит стоны. Нет. Не смей замедляться. Невозможно лежать смирно. Подаюсь бёдрами вперёд, ухватив тебя за волосы, когда чувствую, что на пике. Пара резких толчков, хриплый выдох, тотальное расслабление. В голове пустота. От кайфа всего потряхивает, и даже открыв глаза, ничего не вижу перед собой. Только через несколько секунд, отдышавшись немного, я понимаю, что сделал. Отдёргиваю от руку, но, чёрт, слишком поздно. — П-прости, — на автомате, переволновавшись, хриплю я. Ты отстраняешься от паха, молча натягивая на меня штаны и поправляя ремень. Я сам могу, сам, я не ребёнок. Боже, как стыдно. Тебе, наверное, мерзко. Выплюнь. Прости. Я не хотел. Правда. Сам не знаю, что на меня нашло. Я не должен был прикасаться к тебе. Не должен. Чёрт-чёрт-чёрт. Голова совсем не работает. Кажется, я до сих пор не в себе. Игнорируешь мою попытку извиниться, а я потеряно смотрю на тебя. Вытираешь мизинцем губы, подбородок, а после облизываешь палец. Господи, фу, что ты делаешь? Только не говори, что проглотила это. Морщусь, хочется отвести взгляд, закрыть глаза вовсе, но почему-то продолжаю смотреть: лёгким движением руки поправляешь бретельку, к которой я снова прилип взглядом, а после встаёшь с кровати, не сказав и слова. Лезешь в ящик прикроватной тумбочки, выуживая от туда какие-то конфеты. Откуда они вообще там взялись? Я же не хранил там ничего. Не особо обращая внимания на мой потерянный, ни черта не понимающий вид, шуршишь фантиком, закидывая леденец в рот, только после этого обращаясь ко мне: — Иди, — как ни в чём не бывало, улыбаешься. — Что? Куда? — нервный голос, боже, да что со мной такое? Даже двинуться не могу, несу чушь какую-то. — Туалет, — хихикаешь, — ты хотел в туалет. Издеваешься, что ли? Молчу, не в состоянии вообще как-либо реагировать, глупо хлопаю губами, наблюдая за тобой. Такая странная. Кажется, ты и сама подрагиваешь. Сжимаешь руки в кулаки, стоишь как-то неуверенно и, словно забывшись, теряешь улыбку с лица, закусывая губу. Стоять тяжело? Может, я не особо смыслю в девушках, но не сложно понять, что я допустил ошибку. Нельзя было прикасаться к тебе. Твои ведьмовские проделки… я бы дожил до секса, да? Чёрт. Неприятная мысль. Встряхиваю головой, надеясь привести разум в порядок: плевать, это не мои проблемы. Я не участвовал во всём этом — то, что ты осталась неудовлетворённой — не моя вина, мне не нужно думать об этом. Единственное, что сделал я - на несколько секунд забылся. И всё. Я совершенно здесь не причём. Я этого всего не хотел. Да, не хотел. Просто подчинялся, не более. Пара секунд и ты вновь с улыбкой на лице. Не задерживаешься у тумбочки, мельтешишь по комнате. Обувь цепляешь на ноги, то к зеркалу прилипаешь, пытаясь пригладить непослушные волосы, то снова лезешь за конфетами. — Ах, Аллен, мне всё ещё нужно уладить пару вопросов, кое-кто — жуткая истеричка. — Ты корчишь недовольную гримасу, направляясь к выходу, но я не успеваю даже облегчённо выдохнуть, как ты, перед тем как уйти, вдруг снова поворачиваешься ко мне. Смотришь так странно, а после, словно что-то припомнив, резко подбегаешь к кровати. Обнимаешь меня — носом упираюсь тебе в ключицу. Боже, я… я не могу сейчас хоть как-то адекватно реагировать, я вообще не знаю, какого чёрта сижу на месте и двинуться не могу. — Аллен, будь душкой, брей не только личико, но и там, — шепчешь на ухо, тыкая указательным пальцем мне в пах, — если проигнорируешь мою просьбу, я в следующий раз сниму с тебя штанишки и сама побрею, — добавляешь ты каким-то дико пугающим голосом. Передёрнуло всего. — И-извращенка! — заикаясь, отталкиваю тебя, наконец, очнувшись из этого странного состояния. Отползаю, подальше, пока не упираюсь спиной в изголовье кровати. Боже, что я творю? Какого чёрта я сидел на месте? Мне надо сбежать, срочно, куда угодно, блять, блять, блять. Ты совсем чокнулась? И я такой же. О чём я, чёрт возьми, вообще думал? Что ты несёшь? Боже, тебе не стыдно о таких вещах вот так говорить? Чёрт, просто убей меня, я не могу продолжать слушать тебя. Всё, что бы ты ни сказала — пошлые, развратные, нескромные вещи, от которых мне хочется провалиться на месте. Когда ты успела стать такой? Раньше ты себе не позволяла такого, и всё, чего я мог опасаться - объятий и поцелуев. Как ты можешь вот так, словно по щелчку пальцев, разговаривать со мной, вести себя со мной так, словно не было этих лет ада? Разврат. Боже, что у тебя творится в голове? Меняешься так быстро, что у меня самого всё с головы вылетело. Всё это, всё... чёрт, это определённо новый круг ада, который я не признал. Не может всё быть так... приятно? Нет, такого с тобой быть не может, это просто шок. Да. Я определённо в шоке, и просто не могу трезво думать. Просто после всего, что было — любое действие кажется приятным. Боже, что я, чёрт возьми, несу? — Ты же не будешь злиться, Аллен? — улыбаешься, смотришь на меня, стоя у кровати, не пытаясь вновь обнять меня. Я молчу, стараюсь осознать, о чём ты вообще сейчас говоришь, ища взглядом путь отступления. Я снова загрузился бесполезными мыслями. О чём ты сейчас? Снова нечто сказанёшь, чтобы я взвыл тут со стыда? Боже. Как же хочется исчезнуть. — Ты не будешь злиться, если я уйду? — повторяешь ты, хихикая. А. Вот о чём ты. Видимо издеваешься, спрашивая подобное только из-за моей неадекватной реакции утром. Да. Мне стыдно. Это твоё дело, делай, что хочешь. Мне всё равно — киваю в ответ. Уйди, уйди быстрее. У меня такой бардак в голове, что я совсем не знаю, как я должен себя вести после произошедшего. Стыдоба-то какая. Чёрт. Как после такого в глаза люди смотрят друг другу? Слышу твой тяжёлый вздох — разворачиваешься, хлопаешь дверью, и только после меня отпускает. Громкий выдох, руки колотятся. Выхватываю подушку из-под себя, прижимая к лицу. «Что ж, поздравляю, Аллен, твои фантазии оказались слишком скудными, и единственное, в чём ты угадал — тебя, кажется, только что изнасиловали особо извращённым способом», — выдает сознание, и от проскользнувшей мысли мне хочется закричать в долбанную подушку, зарыться в одеяло и никогда, никому не попадаться на глаза. Особенно тебе. Чокнутая. Ты определённо чокнутая, Роад. И я, кажется, не лучше.