Пожалуйста, хватит

Когда я двигаюсь с места, ты давишь довольную ухмылку, а после идёшь вперёд. Напеваешь себе под нос какую-то песенку, а я молча иду следом, не отрывая взгляда от того, как ты держишь меня за руку. Неловко. Так странно себя чувствую. Я всегда отталкивал тебя, а сейчас должен просто смириться? Двоякие чувства. После того, как увидел тебя живой, я словно вернул часть сил и чувствую, что мог бы ещё бороться. Хочется поступить как прежде, так привычнее, правильнее. Словно мой внутренний голос нашёптывает: «Ты не проиграл, не проиграл, не держи её за руку, она же Ной! Это не правильно, не правильно!», но я всячески отгоняю от себя эти мысли. Хватит. Если я сейчас поступлю как прежде — будет хуже. Заткнуть нутро и, наконец, прогнуться. Это не стыдно, любой бы не выдержал, любой бы сдался, мне не нужно презирать себя за слабость. Но, чёрт возьми, как же мне не по себе. Столько противоречивых мыслей в голове. «Как парочка. Держишься с ней за ручки», — невольно дёргаю рукой, но ты вовремя реагируешь, сильнее сжимая пальцы. «Смирись. Не дёргайся. Ты уже забыл, в каком отчаянии был утром?» — убеждаю себя, но в противовес этому в голову лезет: «Слабак, предатель. Ты бросил родных и держишь врага за руку. Ты чуть не обнял её в том переулке». Нет. Я не должен так думать. Не надо накручивать себя ещё больше. Сумасшествие. Да, ненормальный, но хватит врать себе, хватит слушать того ребёнка внутри, не желающего сдаваться и признавать проигрыш. Должен признаться хотя бы себе. Проиграл. Ты добилась всего, чего хотела. Привязала чёрт знает как, что я не могу перестать думать о тебе. Как крыса, прогрызла зубами путь в моё сердце, поселилась там, а я и не заметил. Считал, что броню не пробить, и совершенно не замечал, что никакой брони на мне нет, ты её сожрала в первую же встречу. Да. Именно поэтому тебя так смешили мои слова. Гордый мальчишка, кричащий «не пробьёшь!» девочке, которая разбила вдребезги всё, что было на пути ещё очень давно. Расселась, словно у себя дома, и хихикаешь с того, что тебе орут «не пущу!» И я, как дурак, сейчас хочу продолжать кричать, что это не так. Словно во мне две личности: тот самый ребёнок, что никогда не примет реальность, и уставший сломанный Аллен, который давно всё понял. Как же это тупо. Надо просто перестать об этом думать. Не забивать голову. Просто плыть по течению, да, так будет легче. Я, наконец, обращаю внимание на происходящее в реальности, и вижу, что мы идём в гостиницу, в которой я остановился. Но почему сюда? Ты же так хотела забрать меня. Должен ли я спросить тебя? Нет. «Смирись и просто плыви по течению», — напоминаю себе. Ты всё напеваешь что-то себе под нос, крепко сжимаешь мою руку, а после останавливаешься у гостиницы. Всего на пару секунд затихаешь, видимо, что-то обдумывая, и только после этого открываешь дверь, тихо хихикнув. Не по себе. Чёрт. Почему мы идём сюда? — Дядь, вы проиграли! — остановившись у стойки, обращаешься к управляющему. — Где мой приз? — широко улыбнувшись, протягиваешь свободную руку перед мужчиной. Не понимаю. О чём ты? Что происходит? И почему ты сейчас разговариваешь так странно? Со мной ты говоришь совсем по-другому. — Вот же… — недовольно цокает языком управляющий, а после лезет в карман, громко шуршит — по звуку это напоминает фантики. Он протягивает их в кулаке тебе, но я вижу только край фиолетовой блестящей бумаги. — Забирай и брысь с моих глаз, чертовка, — седой мужчина, имя которого я так и не запомнил, корчит явно наигранную злость, а ты быстро хватаешь нечто и, не давая мне опомниться и осознать увиденное — тащишь меня наверх. Чёрт возьми, что сейчас произошло? Разве мы не должны были скрыться от чужих глаз как можно скорее? Почему вы друг друга знаете, словно давние знакомые? Что за проигрыш? Что он тебе дал? Конфеты? Как стыдно. Он же знает, что я остановился здесь и снимаю комнату один, что он подумает обо мне? А если штаб узнает об этом? Господи, о чём я вообще думаю? Это совершенно неважно. — Ну-у-у? — твой голос вырывает меня из потока мыслей. — Что? — не успеваю сообразить, что ты хочешь от меня. На автомате сказал. Озираюсь по сторонам и понимаю, что мы стоим у двери, ведущей в мой номер. Ха. Я так загрузился, что только сейчас это заметил. — Ключи! Аллен, ключи-и-и-и! — корчишь недовольную гримасу, и пока я пытаюсь сообразить, что происходит — лезешь ко мне в карман, доставая заветный ключ. «Прекрати, просто не реагируй, пусть делает всё, что ей хочется», — напоминаю себе, когда испытываю желание сейчас же устроить тебе допрос. У меня столько вопросов, столько мыслей. Всё смешалось, и я не могу понять, что сейчас вообще здесь делаю. Пока я успокаиваю себя, дергаешь меня за руку, затаскивая в номер, и лишь когда дверь громко хлопает, я немного прихожу в себя. Кажется, я был послушной куклой всю дорогу. Как дошли, как оказались в номере — не понимаю. Почему я прижат к стене, а ты стоишь напротив? Нет. Не прижат. Сам прижимаюсь. В номере темно — ты не включила свет. Почти не вижу тебя, но, кажется, ты снова улыбаешься. Что ты собралась делать? Пока мы шли я совершенно об этом не думал, но сейчас… что значит быть твоим? Я не спрашивал. Никогда. Потому что боялся узнать? Задумываясь о подобном, мне становится настолько не по себе, что я не могу сказать и слова. В голову лезут те мысли, которые я всячески от себя отгонял. Не прикасайся ко мне. Не прикасайся, не прикасайся, не прикасайся. Я не хочу знать, что значат слова, я не хочу оставаться с тобой в одной комнате. В висках так стучит, что твои слова кажутся каким-то шумом — совсем не слышу, что ты там бормочешь. Нет, я просто не хочу слышать. Не могу. До одури страшно, но не могу сдвинуться с места, сильнее вжимаясь в стену, жмурюсь, надеясь, что ты растворишься, когда открою глаза, но чувствую твои руки на мне. Разум против воли подкидывает непристойные фантазии того, что сейчас произойдёт. Нет. Не делай со мной ничего, пожалуйста. Чувствую себя девчонкой, которую в углу зажал амбал, и я вот-вот закричу в надежде, что кто-то спасёт меня. Но меня некому спасать. Я сам пошёл следом за тобой. Разве я не догадывался, что именно ты хочешь? Догадывался. Знал. Просто верить не хотел. Нет, не так. Я не думал о том, что будет, просто хотел закончить многолетний кошмар. Я не готов. Чёрт, я не готов к тому, что так услужливо подсказывает разум, рисуя извращённые картины моего будущего. Кажется, щёки горят. Господи, пожалуйста, я не готов к интиму, прекрати меня трогать. Боюсь глаза открыть. Не хочу знать, что ты там делаешь. Расстёгиваешь мне пальто? А может, уже штаны? Нет, я слабо чувствую твои руки на груди, кажется, всё еще пальто. Когда ощущаю твоё дыхание в районе шеи, сглатываю слюну. Слишком громко. Проклятие. — Бу! — от неожиданности дёргаюсь, когда слышу тебя так близко, а следом ты громко смеёшься. Ха. Вот бы слиться со стеной. Я выгляжу так смешно, да? Хотя чему удивляться, я и правда смешон. Нормальный мужчина не выглядел бы так жалко, как я. Не жался к стенке с дрожащими коленями из-за того, что остался в одной комнате с девушкой, не дёргался с перепуга. Из-за какого-то детского «бу» чуть ноги не подкосились. Ха. Молодец, Аллен. Осталось только расплакаться, забиться в угол и вопить: «Не трогай меня, пожалуйста». Увидь такую картину со стороны, я бы сам смеялся громче всех. — Не дрожи, котёнок, — тихо шепчешь рядом с ухом, и я слышу, что ты чуть сдерживаешься, чтобы снова не засмеяться. Господи, какое позорище. Исчезнуть бы на месте. Если бы Лави оказался в таком положении, как бы он поступил? Не сложно представить. Если бы у него не осталось выбора, если бы ему пришлось согласиться идти — он бы предпочёл из сложившейся ситуации получить выгоду. «Даже злая баба — всё ещё баба. Бесплатный секс на дороге не валяется!» — проносится в голове голос Лави. Да. Этот бабник именно так бы сказал. Невольно представляю действия Лави, попавшего в такую ситуацию: это он прижимает девушку к стене, снимая с той вещи. Боже, нет, я не могу. Что бы делал Канда на моём месте? «Это вызов. Испытание. Справлюсь — стану сильнее. Смущаться? Пха-ха-ха! Это всего лишь секс», — кислая мина Канды стоит перед глазами. А после, как истинный солдат, без капли смущения снял бы с себя одежду, возможно, злобно цокнул языком, обратившись к даме напротив: «Сама себя раздевай. И давай быстрее, не хочу тратить на тебя время». Нет, я не могу так, не могу. — Открой глазки, малыш, — твой голос возвращает меня в реальность, и я, словно послушная марионетка, смотрю на тебя. Тебя плохо видно, но лицо так близко, что не трудно рассмотреть его. Твои губы дёргаются в несдержанной улыбке. — Послушный малыш, божечки, не бойся тётю, — глотаешь окончания слов и давишься со смеху. Старательно сжимаешь губы в тонкую линию, пытаешься подавить хохот и выглядеть серьёзно, но выходит это крайне плохо. Проклятие. Я должен взять себя в руки. Отбросить все ненужные чувства и подчиниться, но даже это слишком смущает. Глаза привыкли к темноте и теперь комната не кажется настолько мрачной. Я прекрасно вижу твоё лицо и, когда смотрю на тебя — хочется просто сбежать. Хоть куда-нибудь. Может, мне просто ударить тебя? Тогда ты не станешь продолжать, я уверен. «Не смей её трогать, ты же сдался! Хватит! Не сопротивляйся!» — подсказывает разум. Ха. Я не должен применять силу. — Аллен, если ты продолжишь себя так вести, я точно не смогу удержаться, — стоило мне отвлечься, погрузившись в раздумья, как ты мигом заставляешь меня вернуться в пугающую реальность. Не сможешь сдержаться? Не хочу знать, что это значит, но сознание против воли рисует яркие картины, давая понять значение слов. Страшно. Но ты права, я должен перестать вести себя, как перепуганный школьник. В конечном итоге, я давно знал, что не смогу бегать от тебя вечность, это бы когда-нибудь произошло. Просто потерпеть, просто отключить разум на время. Стоило мне об этом подумать, как ты свободной рукой обхватываешь мою шею, заставляя склонить голову. Проклятие, твоё лицо слишком близко. «Поцелует», — услужливо выдаёт сознание, и я снова закрываю глаза, не в состоянии равнодушно смотреть на тебя. Чувствую, как прижимаешься к моим губам. Не лезешь глубоко, просто касаешься губ и всё, но мне дико не по себе. В голове каша, такая неразбериха, что сложно сказать, что я вообще чувствую. Пугает происходящее, и думать сейчас я просто не в состоянии, не в состоянии понять себя. Хочется просто по привычке оттолкнуть и выкрикнуть что-нибудь обидное. «Мерзкая». Но мне ведь не мерзко. Я просто не знаю, что со мной. Единственное, в чём я уверен — меня пугают твои касания. «Ты мне противна», — вспоминаю заученную фразу в твой адрес. Но я даже не уверен, правда ли это. Я не знаю. Просто не знаю, что я чувствую. И не знаю, что чувствовал раньше. Это не первый раз, когда ты лезешь ко мне. Мой первый поцелуй ты украла ещё очень давно, и я совсем не помню, как тогда отреагировал. Тоже кричал, что это — мерзко? Вряд ли. Я привык к подобным выходкам, но сейчас не могу взять себя в руки. Ты даже сейчас не лезешь ко мне в рот, но подобное слишком… волнует? Чёрт, сердце так громко стучит, надеюсь, его слышу только я. Чувствую, как ты отрываешься от губ и холодной ладонью касаешься моей щеки. И почему-то эта прохладная рука успокаивает меня. От поцелуя я не умер, не сгорел со стыда, не возненавидел себя ещё сильнее. Не так уж страшно. Я смогу пережить то, чего ты хочешь от меня. Будь что будет. — Успокоился? — открыв глаза, вижу, как ты, улыбаясь, смотришь на меня. — Что? — выпаливаю я. Не ожидал такого вопроса. Ха. Я ждал совсем другого. Ты хихикаешь, но теперь я не чувствую в голосе какой-то насмешки надо мной, гладишь меня по щеке и добавляешь: — Пальто. Грязное. Плохо пахнет. А ещё мокрое, — делая паузу после каждого слова, смотришь прямо в глаза, а после убираешь ладонь со щеки и медленно расстёгиваешь пуговицы. — Если так и будешь стоять в нём — точно заболеешь. Ты всё возишься с пуговицами, а я стою как вкопанный, и не могу сказать и слова. Боже, о чём я вообще думал? Перепугался чёрт знает чего, нафантазировал какой-то ерунды. Стыдно за себя. Ты всего лишь хотела снять промокшую верхнюю одежду, а я… господи. Что за идиот. Но почему ты решила помочь мне снять вещи? Я так долго стоял? Или что? К чему эта забота? Я мог сделать это сам. Я должен делать это сам, но почему-то продолжаю стоять неподвижно, наблюдая за тобой. Не понимаю я тебя. Сама сказала, что грязный. Тогда почему ты так заботливо расстёгиваешь пуговицы? Твои руки пропахли неприятным запахом, а ты даже не морщишься. — Я… я сам, — наконец выдавливаю из себя, когда ты заканчиваешь разбираться с пуговицами и пытаешься снять с меня пальто. Неуклюже стягиваю его с себя, замахиваюсь, чтобы кинуть его куда-нибудь в дальний угол комнаты, но ты перехватываешь меня, вырываешь из рук и складываешь промокшую одежду на стул. Не веди себя так. Я совсем не знаю, как должен реагировать. — Аллен, ванная комната, — указательным пальцем показываешь в сторону уборной, — сам пойдёшь или мне помочь тебе? — усмехаешься ты. Я, слабо соображая, продолжаю стоять на месте. До меня смысл твоих слов доходит лишь через пару секунд и я, словно ошпаренный, не сказав и слова, мчу в ванную. Громко хлопаю за собой дверью, следом щелкаю внутренним замком, боясь, что ты, правда, сейчас зайдёшь. «Приди в себя, Аллен!» — командую я, включая свет в ванной. Господи, хорошо, что я понял смысл слов вовремя, и ты не успела последовать за мной. Что вообще я творю? Мозг совсем не работает, а информация извне воспринимается с трудом. Нужно прийти в себя. Я обязан прийти в себя. Я наконец-то смог остаться один. Сбежал хотя бы куда-то, хоть и с твоей подачи. Не знаю, почему ты разрешила это сделать, но я рад. С облегчением выдыхаю, тихо присаживаясь на край ванной. Чёрт, до сих пор всего трясёт. Придумал какие-то извращения в больной голове, перепугался своих же мыслей и… успел смириться? Пха. Что со мной происходит? Я не узнаю себя. — Аллен, ку-пать-ся. Если будешь сидеть в промокшей одежде, мне придётся самой раздеть тебя, — хихикаешь прямо в дверную щель, а я, из-за голоса совсем рядом, чуть не сваливаюсь в ванную. Я не в состоянии сейчас говорить с тобой, я вообще с трудом соображаю, что ты от меня хочешь. Из-за твоих слов мозг активно рисует картины и на меня снова накатывает паника. Вместо ответа открываю кран и, с громким звуком, напор воды бьётся о дно ванной. Затыкаю слив и, пока вода медленно наполняется — стою рядом, прислушиваясь к звукам из комнаты. Тихо. Приглядываюсь к щели внизу двери, но тени не видно. Кажется, ты более не стоишь под дверью, но раздеваться, зная, что ты так близко — желания нет. Не хочу мыться, зная, что ты, возможно, подглядываешь в замочную скважину или ещё как-то. Боже, мне просто не по себе от мысли, что ты так близко. Знать, что ты меня преследуешь, следишь за мной — да, я смирился с этим, даже если ты подглядывала за мной, я хотя бы не видел тебя поблизости и мог спасаться мыслью, что ты не наблюдаешь за мной в такие моменты. Но понимать, что ты прямо за дверью — совсем другое. Не хочу раздеваться. Не хочу мыться. Через несколько минут слышу стук в дверь, и меня снова дёргает от неожиданности. Боже, у меня так сердце не выдержит. Не стой над душой, я сейчас соберусь с мыслями и помоюсь. Я не отвечаю тебе, а ты снова стучишь. — Ах, открой на минутку, Аллен, — слышу твой голос и машинально отрицательно верчу головой. — Я сам, — кое-как взяв себя в руки, отвечаю тебе. — Ты не взял чистой одежды. Если не откроешь дверь, тебе придётся после выйти в одном лишь полотенце, ибо то, в чём ты сейчас — мокрое. Я, конечно, не против, но т… Не давая тебе договорить, я мигом открываю дверь, хватаю какие-то вещи из твоих рук и, не сказав и слова, хлопаю дверью перед твоим носом. Следом, дрожащей рукой, щёлкаю замок. Слышу, как ты снова хохочешь, до истерики глупо ржёшь с меня. Иногда слышится мятое «извини, я не смеюсь, не смеюсь», а после тебя снова распирает. Хочется раствориться. Может, утонуть к чертям в этой ванной? Я знаю, что веду себя как идиот, знаю, что после моих грубых слов и старательного равнодушия — сейчас я кажусь тебе смешным. Знаю, но ничего не могу с собой поделать. За годы твоего внимания я свыкся с твоими объятиями и даже поцелуями, но быть на улице и в комнате — совершенно разные вещи. Меня всегда пугала перспектива остаться с тобой наедине в спальне. От одной этой мысли я всегда вздрагивал. Просто сегодня слишком много всего произошло, слишком много чувств и эмоций пережил. Осознание того, что я сам согласился и сам пошёл следом за тобой, и что это вообще значит — пришло лишь тогда, когда дверь, ведущая в номер, хлопнула. Я слишком долго тебя не видел. Ещё утром мне казалось, будто я долго-долго стоял на краю у обрыва, всё хватался за тонкую нить в виде моих друзей, но после нитка разорвалась, а я полетел в самый низ. Так испугался, что хотел, чтобы ты протянула мне руку и не дала разбиться, но не найдя тебя — потерял всякую надежду. Когда сидел там, в переулке, я думал не возвращаться домой. Хотел остаться сидеть там, пока не замёрзну до смерти, как бы это глупо ни звучало. И всё, о чём мог думать — о тебе. Ты в самый последний момент ухватила меня за руку, и мне стало спокойнее. Так глупо, совершенно тупо, но я почувствовал себя спасённым. Забыл обо всех переживаниях и всё, что хотел — чтобы ты не отпускала меня. «Сдаюсь, сдаюсь, умоляю, докажи, что ты жива и не дай мне упасть на самое дно», — вот о чём я думал, не более того. Я как в тумане был. Нет, я и сейчас мало чего понимаю и осознаю. Моя голова была забита другим, я просто не думал о том, что моё «сдаюсь» означает «остаться наедине». Выбросил из головы и просто бездумно хотел увидеть тебя. Обнять. Ха. Я. Хотел. Тебя. Обнять. Хватит, нужно прийти в себя. Чего я так взволновался? Лучше так, чем лететь в пропасть и бесконечно бояться. Бесконечно переживать, сошёл я с ума или ещё рассудок не покинул меня. Бесконечно думать, иллюзия передо мной или нет. Бесконечно трястись, думая, что я мог тебя убить. Лучше так. Да. Чуть успокоившись, выключаю воду, снимая с себя вещи. К чёрту глупые переживания. Куда я бежать собрался? Не хочу снова остаться в кромешном одиночестве. Что бы ты ни сделала — плевать. Нужно смотреть правде в глаза, а правда в том, что когда я тебя встретил, и ты обняла меня — мне стало легче. Я падал, но ты схватила меня. Постояв пару минут в раздумьях, я лезу в ванную, так и не сняв с себя нижнее бельё. Как бы я ни успокаивал себя, но отделаться от смущения слишком сложно. Ты затихла и из комнаты не доносится никаких звуков, словно там никого нет, и я рад этому. Я хотя бы могу отвлечься и не думать, стоишь ли ты под дверью или нет. Да. Так куда лучше. Оставайся такой же бесшумной.