***
В течение четырех дней после пробуждения, Сынмину пришлось оставаться в больнице для наблюдения. Он все еще мог разговаривать со своими мальчиками, так как, несмотря на протесты Уёна, стае разрешили использовать телефон сирены для видеозвонков. Сынмин узнал, что первый телефон, который они использовали, был запасным, так что не было трагедией, что он оказался на дне океана, а Уён — единственный участник Эйтиз, который проводит большую часть свободного времени со стаей, и следовательно лучший кандидат на роль посредника между стаей и палатой Сынмина, — был очень привязан к телефону. Потребовалось много мольбы и щенячьего взгляда Феликса, чтобы сирена смягчился и позволил использовать его. Это стоило того, даже если Сынмин слышал только радостные щелчки и возбужденные крики, стоило его усталому, но счастливому лицу появиться на экране. Он был в наушниках, так что его барабанные перепонки почти лопнули, но это не помешало ему улыбаться как дураку, видя, как все мальчики бросаются к телефону, чтобы увидеть его поближе, Уён изо всех сил цеплялся за драгоценный телефон, стараясь сделать так, чтобы все попали в кадр. Потребовалось много времени, чтобы все успокоились настолько, чтобы можно было говорить, но затем у них произошел прекрасный разговор по душам, нарушаемый только притворными рвотными позывами от Уёна на всю милоту. Сынмин узнал, что Чанбин, Чонин и Джисон выставили его самоотверженным героем и единственной причиной, по которой они еще живы. Сынмин яростно протестовал, но Мина, которая была в комнате, так как он разговаривал по ее телефону, пригвоздила его равнодушным взглядом и напомнила, что он в больнице из-за пулевого ранения, полученного из-за русалок. Джисон присоединился к этому, напомнив, что без помощи Сынмина, он бы задохнулся в маленьком аквариуме. Чанбин дополнил этот рассказ, говоря о том, как Сынмин остановил Пака от проведения более жестоких и бесчеловечных тестов на нем. Сынмин ворчал, что все тесты были бесчеловечными, но все равно принимал комплименты, яростно краснея, когда Минхо напевал о том, какой он хороший. Уён положил этому конец, попросив попридержать флирт до личной встречи. После этого мальчики звонили ему по крайней мере раз в день, дважды, если сирена был в достаточно хорошем настроении, чтобы прилетать в бухту утром и в обед, и помогали дням Сынмина пролететь быстрее до его выписки из больницы. В отличие от прошлого раза, Мина не позволила ему покинуть больницу вопреки советам врача. В каком-то смысле это было даже к лучшему, независимо от того, как сильно он хотел вернуться к стае, поскольку его телу необходим был отдых. Его старые травмы так же проверили, сломанные пальцы шли на поправку, что было очень хорошей новостью. Врачи были озадачены тем, как быстро зажили его нога и ребра, учитывая, что во время последнего визита, примерно неделю назад, он выглядел так, словно собирался умереть; он ответил им фальшивой улыбкой и обвинил во всем свою хорошую иммунную систему. Мина чуть не подавилась водой, которую пила, но быстро пришла в себя, чтобы прислушаться к советам врача по уходу за Сынмином. Поскольку он не хотел тревожить родителей, Сынмин попросил Мину сказать им, что его отправили на работу в другой город на какое-то время, просто чтобы не беспокоить их рассказом о больнице, похищении и прочем. В любом случае, его дело затерялось под всеми другими зверствами, творившимися в Научно-Исследовательском центре, поскольку новостному каналу удалось заполучить флэшку, которую Минги и Чонхо оставили для полиции. Хотя два детектива все же приходили, чтобы поговорить с Сынмином в больнице и взять показания по делу о похищении. Он рассказал об этом со множеством подробностей, при этом опуская большую часть деталей, касавшихся тритонов. Ему удалось исказить ситуацию, сказав, что директор Пак обнаружил пару редких морских млекопитающих и что ему нужен был опыт Сынмина, чтобы изучить их, прежде чем продать на черном рынке. Детективы сомневались, что кто-то захочет похищать человека только из-за его «особых знаний», но Мина спешно поддержала его историю, сказав, что он один из лучших в своей области, и что, если речь идет о редких животных, он был экспертом. Когда возник вопрос о том, где же теперь эти животные, Сынмин пожал плечами и ответил, что видел, как рабочий вывез их из подвала прямо перед прибытием полиции. Эти «животные» теперь могут быть где угодно — от черного рынка до возвращения в океан. По-видимому, все арестованные во время рейда на объект работники отказались говорить что-либо, кроме того факта, что работали над конфиденциальным проектом и не имели права разглашать детали, так как это противоречило политике компании. Сынмин подозревал, что все причастные просто боялись возмездия, а в интересах людей Пака было скрыть черный рынок, к которому они были причастны, ведь они не хотели, чтобы там рыскала полиция. После этого было еще несколько вопросов, но усталое состояние Сынмина и спокойный взгляд Мины заставили детективов как можно скорее закончить, чтобы пришедший после них врач сказал Сынмину, что он может быть выписан на следующий день, если он будет следовать предписаниям по уходу и процедурам для его ран. Волнение Сынмина было подавлено задумчивым взглядом Мины. Через некоторое время она повернулась к нему и наконец озвучила то, что было на уме: — Ты хочешь вернуться к работе? Сынмин нахмурился, застигнутый врасплох. — Я… На самом деле еще не думал об этом. К чему вопрос? — Ну… Как бы сильно ты мне ни нравился, и как бы сильно я ни хотела работать с тобой, и хотя я знаю, что не наш отдел провалился в тартарары и что наша компания достаточно хорошая… Я пойму, если у тебя сейчас какая-то травма, связанная с работой. На самом деле, я была бы очень напугана, если бы у тебя не было никаких последствий, связанных с этим. Итак, я просто… Размышляла, перебирала варианты, понимаешь? Я… — она колебалась, и Сынмин видел по ее лицу, что она не хотела произносить следующие слова, но все равно сделала это, потому что заботилась о нем. — У меня есть друг в Австралии. Он преподает в университете Маккуори в Сиднее, и он недавно рассказал мне, что они каждый год ищут помощников преподавателей и исследователей для кафедры морской биологии. Я подумала, что… Что ж, если ты захочешь сделать перерыв и обрести некоторую дистанцию между собой и местом, причинившим боль, я могу устроить тебя туда, если ты хочешь. Её предложение было действительно щедрым, и Сынмин был застигнут врасплох. — Я… Пока не знаю. Как я уже сказал, у меня не было времени думать об этом, но большое спасибо, что подумала обо мне! Я обдумаю это и приду к тебе с ответом через несколько дней? — робко предложил он, нервно покусывая губу. — Конечно, Минни, тебе не нужно переживать из-за этого. Пока отдыхай и набирайся сил, постарайся быстрее поправиться, чтобы навестить своих мальчиков. — Она подмигнула и взъерошила ему волосы.***
Хонджун ждал его в гавани, прислонившись к скамейке, щеголяя в своем обычном черно-оранжевом наряде. Легкая улыбка появилась на его лице, когда он заметил приближающегося человека, он помахал Сынмину, звякнув многочисленными кольцами на пальцах. — Как ты себя чувствуешь, маленький человек? — Ты знаешь, что хорошо, Хонджун. Я видел, как вы проверяли меня, сидя на дереве прямо перед окном моей палаты, — ответил биолог. Хонджуна, казалось, это совсем не смутило, он лишь пожал плечами. — Я должен был убедиться, что с тобой хорошо обращались. Иначе я бы не смог отчитаться перед Чаном, и он бы сам притащил туда свою чешуйчатую задницу. Сынмин рассмеялся, протягивая руку сирене и получая в ответ осторожные объятия вместо рукопожатия. — Спасибо, — выдохнул он. — За то, что присматривали за мной, и за то, что доставили мальчиков в безопасное место. О, и передай Уёну, что я правда благодарен тому, что он позволил стае воспользоваться своим телефоном для видеозвонков, — усмехнулся он. — О боже, это был такой хаос! Но ты заслужил увидеть своих мальчиков после всего случившегося, — кивнул Хонджун. — Ты заслуживаешь счастья, особенно после всего, что для них сделал. Ты хороший человек, Ким Сынмин. Я не часто такое говорю, поэтому надеюсь, что ты осознаешь всю ценность, потому что я действительно имею это в виду. Он говорил это очень торжественным тоном, чтобы Сынмин точно убедился, что к его словам нельзя относиться легкомысленно. Сынмин сглотнул и принял комплимент, благодарно склоняя голову. — Ладно, хватит болтовни. Садись в лодку, сегодня у тебя есть личный водитель, — голос Хонджуна стал жёстче, когда он прокрутил на пальце ключи от лодки. — И даже не думай протестовать! Тебе нужен кто-то с ногами, кто сможет присматривать за тобой. Как бы сильно стая не обожала тебя, они не смогут вернуть тебя на сушу в случае чрезвычайной ситуации, — невозмутимо произнес он. Сынмин даже не подумал спорить с сиреной по этому поводу, просто поднялся на борт, благодарно развалившись на скамье на палубе. Он с уколом ностальгии заметил, что Хонджун арендовал ту же лодку, с которой он обычно совершал свои погружения, это заставило его улыбнуться, проводя пальцами по знакомым перилам. Его прибытие в бухту было встречено громкой какофонией свистов и щелчков, и это было именно то, чего он ожидал. С улыбкой он скользнул на пол и широко раскинул руки. Почти сразу же три тритона заполнили пустое пространство, опрокидывая его на палубу, когда он приветствовал их смехом и теплыми объятиями. Феликс и Хенджин приклеились к его бокам, держась за его руки, словно он мог исчезнуть, если они не удержат его, в то время как Минхо забрался сверху, нависая над Сынмином. На лице старшего тритона сменялось сразу столько эмоций: волнение, радость, беспокойство, тоска. Все замерло на том, что он хотел показать больше всего: любовь. Минхо больше не колебался и практически врезался головой в шею Сынмина, прижимаясь к ней изо всех сил и помечая нежную кожу быстрыми и легкими укусами, которыми покрыл все горло, челюсть и ключицы. — Сынмин! Мы так по тебе скучали! — выдохнул Хенджин на ухо человека, заставив его вздрогнуть. — Мы так боялись, что больше никогда тебя не увидим, — душераздирающе рыдал Феликс, и Сынмин изо всех сил пытался обнять тритона, чтобы утешить его. — Вам больше не нужно беспокоиться, я здесь, — успокаивал он, поглаживая рукой вверх и вниз по спине Феликса. Он наклонил голову, чтобы покрыть поцелуями каждую веснушку тритона, обрадовавшись, когда ему удалось вызвать его легкий смех. — Прекрати двигаться, тебе же больно, — Минхо буквально прорычал в горло человека, заставляя Сынмина замереть от резкого тона и прошедших по груди вибраций. — Твоя подруга, Мина. Она рассказала нам, как сильно ты пострадал… — сказал ему Хенджин. — И Чанбин тоже рассказал нам, как… Сколько крови ты потерял и… И как он испугался, что ты умер… — Он прервался, всхлипнув. Именно тогда Сынмин понял, что ни одна рука не касается его тела, ни спереди, ни сзади. Мина, вероятно, рассказала им, куда он был ранен, и именно поэтому они обращались с ним так осторожно, вместо того, чтобы сжать в объятиях, от которых перехватило бы дыхание. Сынмин не знал, что сказать, чтобы его мальчики чувствовали себя лучше. Он знал, как они боялись его потерять. Черт возьми, единственное, что заставляло его бороться с блаженным небытием и коматозным сном, был страх никогда больше не увидеть стаю, так что он понимал их чувства. — Мне жаль, что вам пришлось так волноваться обо мне, — прошептал он. — Я не хотел этого, но теперь я в безопасности, и я снова здесь, с вами. Я здесь, и я не уйду надолго, — пообещал он, целуя Хенджина в макушку и обнимая Феликса. Минхо еще раз легонько укусил его в место между шеей и ключицей, после чего поднялся. — Так все будут знать, что ты принадлежишь нам, и никто не посмеет забрать тебя снова! Сынмин покраснел, одновременно возбужденный и нежно раздраженный собственничеством старшего. Не колеблясь, он приподнялся, чтобы поцеловать Минхо как следует, тут же почувствовав, как острые клыки тритона коснулись его губ. Несмотря на прежнюю агрессивность, поцелуй Минхо был таким нежным, как прикосновение крыла бабочки, заставляя сердце Сынмина почти выпрыгивать из груди от переполнявших его чувств. — Давайте, слезайте с него, теперь наша очередь! — заскулили позади них, и у Сынмина едва было время, чтобы заметить, как Феликс, Хенджин и Минхо покидают его, уступая место следующей тройке. Лодка опасно накренилась, когда тритоны перемещались, их вес заставил судно раскачиваться из стороны в сторону. Хонджун удивленно вскрикнул и, приняв форму птицы, уселся на крышу кабины, на безопасное расстояние от тритонов. Когда Сынмин сел на палубе, Джисон и Чонин осторожно обхватили его по бокам, на этот раз между его ног расположился Чанбин, зажимая его лицо в ладонях. — Малыш… Ты жив, — выдохнул тритон. В этот момент все увидели, как напряжение спало с плеч Чанбина, и Сынмин понял, как тяжело ему было в последние несколько дней. В конце концов, именно Чанбин зажимал руками рану Сынмина, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. И, несмотря на частые видеозвонки, было понятно, что тритон предпочитал увидеть своими глазами, что их человек в порядке, вместо того, чтобы доверять картинке на телефоне, все же они не были знакомы с человеческими технологиями. — Я жив. Я здесь, и я не уйду, — повторил Сынмин, зная, что мальчикам нужно услышать эти слова еще раз, пока они действительно не поверят в это. Он позволил Чанбину уткнуться носом ему в волосы, находя утешение в таком присутствии хена. Повернувшись, чтобы посмотреть на Чонина и Джисона, все еще уютно обнимающих его, он заметил отметины на шеях всех трех мальчиков. Несомненно, это была работа Минхо, тритон, вероятно, нуждался в том, чтобы заявить миру, что они принадлежат ему и никто больше не посмеет отнять их. — Минни… я так по тебе скучал. — Глаза Чонина были полны слез, и Сынмин, не колеблясь, наклонился и нежно поцеловал его в губы. — Я тоже скучал по тебе, Инни. Как ты себя чувствуешь, детка? Ты в порядке? Плохие люди не слишком навредили тебе? Возможно, называть их «плохими людьми» было ребячеством, и определенно не тем, чего заслуживали эти ублюдки, но сейчас Сынмин не хотел пробуждать плохие воспоминания и эмоции. — Я в порядке. Ликси вылечил меня довольно быстро, теперь я чувствую себя намного лучше. Особенно потому что ты с нами. — Чонин наклонился для еще одного поцелуя, который Сынмин был более чем рад ему дать. Затем он переключил свое внимание на Джисона. — А ты, любимый, как поживаешь? Все ли твои зубы на месте? Где-нибудь еще болит? — Нет, я… Я в порядке, — всхлипнул Джисон, его нижняя губа дрожала. Было очевидно, что тритон на грани слез, но изо всех сил старается держать себя в руках перед остальными. — Я просто… Я хотел сказать тебе… Мне так жаль, Минни. Нам всем так жаль, — прошептал он, пряча лицо в плечо Сынмина. Сынмин издал любопытный звук, не понимая, что имел в виду мальчик-акула. — Мы сожалеем, что не поверили тебе с самого начала, — закончил за него Чанбин. — За то… За то, что сомневались в тебе и думали, что ты можешь работать с этим монстром. — О… Это… Все в порядке, не беспокойся об этом. В конце концов, это имело смысл, учитывая всю ту ложь, которую говорил Пак. У тебя были основания верить ему, и я не виню тебя за это. — Нет! Послушай их, Минни, пожалуйста! — прервал его Чонин, яростно сверкая глазами. — Я хотел убедиться, что Чанбин и Джисон извинятся, хотя их и не надо было долго убеждать. Ты заслуживаешь этих извинений, потому что не сделал ничего плохого и помог нам пройти через все это, несмотря на то, что они отталкивали тебя, — Чонин никогда не звучал так решительно, как сейчас, когда наклонял Сынмина за подбородок к себе. — Крошка креветка прав, мы действительно должны принести тебе огромные извинения, и было бы совершенно понятно, если бы ты решил какое-то время игнорировать нас, пока не почувствуешь, что сможешь простить… — пробормотал Чанбин, морща лоб от беспокойства, Джисон тихо всхлипнул, крепче вцепляясь в руку Сынмина. — Игнорировать вас? — огорченно взвизгнул биолог. — Это высшая форма наказания в стае, — объяснил Чонин. — Когда член стаи делает что-то не так, другие избегают и игнорируют его какое-то время, пока он не задумается о своих действиях. Стая для русалки — все; не только способ выживания, но и семья, друзья, партнеры… Это болезненное, но справедливое наказание — временно изгнать кого-то, пока он не поймет, как сильно ранил стаю своими действиями. Сынмин смотрел на Чанбина и Джисона широко раскрытыми глазами. Они бы добровольно прошли через все это ради него, отбросили бы себя, пока не почувствовали бы, что заслуживают возвращения, потому что они пошатнулись в своем доверии к нему… В тот момент казалось, что весь мир Сынмина вращается вокруг них; к черту гравитацию, они были единственным, что удерживало его на Земле, и их вера в него была абсолютно сокрушительной. Он наклонился вперед, целуя обоих прямо в губы, немного сильнее, чем ему хотелось, но ему нужно было, чтобы они прямо в этот момент поняли, как сильно он их любит. — Я бы никогда не заставил вас делать это, — почти соперничая с Минхо, прорычал Сынмин. — Вы сделали все, что могли, в той ситуации, и я никогда не хочу расставаться с вами, ни по какой причине. Так что вам лучше простить себя, потому что я никогда не держал на вас зла, и я просто хочу, чтобы мы все были наконец-то вместе и счастливы! — умолял он, понизив голос до шепота, прижимаясь ближе к Джисону и поглаживая по щеке Чанбина. Они оба одарили его яркими, хоть и заплаканными улыбками, Чонин нарушил момент, пробормотав: — Я знал, что ты более мягкотелый. — Это заставило всех рассмеяться. Сынмин с облегчением увидел, как его мальчики снова улыбаются, несмотря на все, что им пришлось пережить. Однако оставался еще один неудобный вопрос, который он хотел задать. — Вы можете мне сказать, кто убил его? Хватка Джисона на его руке усилилась, Чанбин нахмурился, на вопрос спокойно ответил Чонин: — Это сделал я. Он получил по заслугам. — И правда… Честно говоря, мне становится лучше от понимания, что он ушел навсегда, чувствую, что вы, ребята, наконец-то в безопасности, — одобрил Сынмин. — Но все же, я вроде как хотел сделать это сам, — пробормотал он. Чонин быстро приблизился к нему. — Нет, ты не убийца. Отнимания жизней нет в вашей природе, особенно у кого-то своего вида. Но все хорошо, ведь я буду рядом, чтобы делать это за тебя, если когда-нибудь еще придется. — Что ж, тогда будем надеяться, что нам больше никогда не придется, — выдохнул Сынмин после чего наклонился и поцеловал Чонина в мягкие губы. После этого ситуация стала казаться намного легче, осознание, что они снова по-настоящему вместе, поражало. Другие члены стаи дали им четверым побыть наедине, понимая, что им нужно было обсудить это, как пережившим общее травмирующее событие, но теперь, когда они закончили, куча мокрых тритонов вернулась на палубу, чтобы подарить Сынмину как можно больше любви. Хенджин и Минхо поудобнее устроились позади него, попеременно прижимая его к своей груди, помня о все еще незажившей ране, в то время как Чонин и Джисон держались за его руки. Чанбин подобрался к Джисону и прислонился к плечу Сынмина, время от времени потираясь щекой о его ключицу, а Феликс растянулся на полу рядом с Чонином, положив голову на бедро Кима и издавая низкую вибрацию, похожую на мурлыкание. Но Сынмина заинтриговало то, что они оставили место между его ног абсолютно пустым. Он думал, что кто-нибудь ухватится за возможность обнять его, словно коала, но никто даже не пошевелился для этого. И был один подозрительно отсутствующий тритон, Сынмин обнаружил, что осматривает воду, пытаясь разглядеть в ней хоть какие-нибудь черные плавники. Спустя совсем немного времени из воды появилась копна белых кудрей, один черный и один белый глаза уставились на Сынмина, заставив вздрогнуть от хищного взгляда. Все остальные тоже обратили внимание на прибывшего, голоса и свистки стихли в предвкушении. Одним сильным рывком Чан забрался в лодку, не сводя с Сынмина глаз. Это был первый раз с момента их встречи, когда лидер полностью выбрался из воды. До этого он всегда оставлял хвост лениво свисать с палубы или сидел на мелководье у самого берега, когда они были на пляже, всегда оставаясь в контакте с водой. Однако теперь он был на палубе полностью и направлялся прямо к Сынмину. Его взгляд скользнул вниз, к горлу человека, видя, что все оно уже помечено, Чан издал низкий рык. Позади себя Сынмин услышал гордый вздох Минхо, а Чан глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Сынмин… Ты вернулся… — выдохнул он. Его голос звучал спокойно, хоть и с нотками напряжения, но его глаза потемнели от усталости, беспокойства и чего-то еще, чего-то дикого, говорящего Сынмину, что с лидером стаи что-то не так. — Я вернулся… Извини, что заставил беспокоиться… Как у тебя дела? Сынмин беспокоился о нем, и остальные, должно быть, заметили это, так как Чонин и Джисон отпустили его руки, позволяя раскрыть их шире, чтобы предложить Чану объятия. Тритон отшатнулся, словно его ударили, и Сынмин нахмурился еще сильнее. — Чан, что происходит? — Он наклонился вперед, подсознательно желая быть ближе к старшему. — Это… Становится сложно… — выдохнул Чан, вонзая когти в палубу. — Чан, дыши и скажи все, — пискнул сбоку Феликс, смотря на лидера. Касатка кивнул, успокаиваясь. — Я… я так рад, что ты вернулся, Минни. Мы так волновались за вас всех, когда вы исчезли… А потом Джисон, Чонин и Чанбин вернулись, но без тебя… Мы думали о худшем. И я… Мне правда стыдно за это, — неловко усмехнулся он. — Но я правда плохо воспринимаю все это, даже если знаю, что теперь вы все в безопасности. Есть кое-что, приходящее со званием лидера стаи, что заставляет нас, точнее, меня, желать убедиться, что все в безопасности, и если происходит что-то, выходящее из-под моего контроля, из-за чего я не могу проверить всех членов стаи, я склонен становиться слегка… Шесть голосов прервали его, не дав закончить фразу. — Сумасшедшим. — Собственником. — Диким. — Невыносимым. — Одержимым. — Злым. Чан по-совиному моргнул, глядя на остальных членов стаи, пока все они одарили его ехидными ухмылками. — Но мы все равно любим тебя, — добавил Хенджин, голос его был пронизан медовой сладостью с капелькой дерзости. Чан приподнял бровь, после чего взглянул на Сынмина, закусывающего губу в отчаянной попытке сдержать смех. — Из-за этого… Мои инстинкты просто кричат мне, чтобы я обнял тебя, унес в гнездо и никогда не отпускал. Заявил, что ты наш, и никогда больше никому не позволял касаться тебя или приближаться к тебе. — Он неловко потер затылок, смущенный тем, что пришлось этим поделиться. — Так почему бы тебе не сделать это? — подразнил его Сынмин с легкой улыбкой. — А? Пара вскриков эхом прокатилась по лодке. Чонин хихикнул, уткнувшись носом в шею Сынмина, а сам человек почувствовал гордость за то, что смог заставить Чана смутиться. — Прямо сейчас я хочу того же, что и ты, хен. Хочу остаться с вами навсегда и никогда больше не оставлять. — Он протянул лидеру руку, подзывая ближе. Чан нерешительно скользнул вперед, пока не оказался между ног Сынмина, позволяя ему держать себя за руку. — Ты не понимаешь, малыш. Я… Если я последую своим инстинктам, я никогда не отпущу тебя снова. Но я не могу так поступить, ты человек, твое место на земле, как бы мне ни хотелось это признавать. — А что, если я скажу, что у меня есть решение? Эти слова заставили всех успокоиться и замолчать, обратив взгляды на Сынмина. — Минни? — спросил Феликс, широко раскрыв глаза и поднимая голову с бедра Сынмина, смотря с написанной на лице надеждой. — Я никогда полностью не принадлежал земле, — пожал плечами Сынмин. — И после всего произошедшего, я хочу отдохнуть от людей. На самом деле, мне предложили другую работу, которая позволит мне жить в более теплом месте и проводить большую часть времени, свободно ныряя и исследуя то, что я хочу исследовать… И я бы хотел, чтобы вы были со мной, если хотите. Я хочу купить лодку, сделать ее своим постоянным домом, она могла бы быть нашей, если хотите, и мне было бы гораздо легче следовать за вами, пока вы ищете место для гнезда… — Он замолчал, поняв, что говорит бессвязно. Чан все еще сидел перед ним с широко раскрытыми глазами и приоткрытым от шока ртом. Сынмин вздрогнул, испугавшись, что зашел слишком далеко. В конце концов, с чего бы этим свободным существам привязывать себя к человеку и, более того, следовать за ним через земной шар? — Да, — выдохнул Чан, заставляя Сынмина снова посмотреть на него. — Ч-что? — Я сказал «Да», малыш, — улыбнулся косатка. — Если стая будет согласна на это, для меня будет честью быть с тобой. Мы можем придумать, как нам всем жить вместе, я знаю, что ничего не сможет меня сделать счастливее, чем это. — Мы будем жить с Минни! — первым отреагировал Чонин, радостно вскрикнув и обвив шею Сынмина руками, покрывая его лицо счастливыми поцелуями и издавая несколько очаровательных коротких трелей. Остальные не отставали, с энтузиазмом делясь тем, как сильно они этого хотели, как сильно хотели разделить свою повседневную жизнь с ним. Сынмин не мог сдержать слез, но Чанбин стер их поцелуями. — Что ж, это неожиданно счастливый поворот событий, — раздался позади них голос Хонджуна, когда он слетел с крыши кабины и снова превратился из птицы в человека. Он прислонился к перилам с улыбкой. — Могу я узнать, где вы поселитесь? — Австралия, — шмыгнул носом Сынмин и позволил Хенджину вытереть остатки его слез. — Я стану помощником преподавателя в университете. Я отправил им письмо, и они уже одобрили мое желание проводить занятия онлайн, поскольку, скорее всего, большую часть времени я буду проводить на лодке в километрах от берега… Хонджун одобрительно кивнул. — Это был бы хороший вариант для тебя. Я вижу, как сильно ты любишь океан… И преимущество пребывания в стае, вероятно, сделают это еще лучше. Просто не забывай время от времени писать нам СМС, чтобы мы знали, что у вас все хорошо. — Конечно, и вы бы могли прилетать в гости в любое время, когда захотите, — заверил его Сынмин, благодарно кивая. Хонджун улыбнулся. — Я дам вам время до конца дня, чтобы провести его вместе, но вернусь на закате, чтобы вернуть Сынмина на землю. Ему все еще нужен отдых и надлежащий уход, если он хочет, чтобы рана зажила, а я не хочу иметь дело с разъяренной Миной, — предупредил он их, после чего быстро улетел, оставляя стаю в уединении. Повернувшись обратно к своим мальчикам, Сынмин был поражен навалившейся на него тяжестью, когда Чан крепко обнял его, все же помня о раненых животе и пояснице. — Спасибо, Сынмин… Большое спасибо тебе за то, что дал нам возможность быть с тобой, — выдохнул он, собственнически уткнувшись носом в шею Сынмина. Ким чувствовал, как тритон расслабляется рядом с ним, его объятия становятся менее отчаянными и более успокаивающими и защищающими, словно он был хрупкой статуэткой, которую стоило завернуть в пупырчатую пленку. Это длилось до тех пор, пока он не почувствовал укус на шее, лидер, по-видимому, понабрался от Минхо и собирался доказать свою любовь, оставив следы зубов на коже Сынмина. — Это я должен благодарить вас, — сказал Сынмин, отвечая на объятия и удовлетворенно прикрывая глаза. Он зарылся пальцами в кудри Чана, лениво перебирая их. — Я только что попросил вас уплыть со мной отсюда и следовать в неизвестность, и вы все так легко согласились! — Нас здесь ничего не держит, малыш. Это у тебя есть семья, друзья, дом, где можно остановиться… Ты собираешься бросить все это и жить в лодке, вдали от земли и других людей, чтобы иметь возможность остаться с нами… Клянусь духом океана, ты представить себе не можешь, как много эта жертва значит для стаи, — нежно произнес Чан, медленно отпуская Сынмина. Но биолог позаботился о том, чтобы успеть поцеловать Чана, пока он не окажется слишком далеко, наслаждаясь разлившимся на его алебастровой коже румянцем. — Но мы позаботимся о том, чтобы это не было напрасно. У меня есть для тебя кое-что, маленький человек. Я много говорил об этом с китами, и Джебом и его стая дали нам свое благословение на это. — О, уже пора? Собираешься отдать сейчас? — взволнованно прошептал Джисон, и все остальные резко замолчали. Чан рассмеялся над поведением своей стаи, после чего посмотрел прямо на человека, все еще сидящего на палубе, окруженного тритонами, каждый из которых хоть как-то прикасался или держался за него. — Сынмин, из человеческого рода, исследователь океана и тайн глубин, ты окажешь нам большую честь, приняв этот символ, мы были бы рады принять тебя в качестве члена стаи и спутника жизни. — Чан отвязал от своего запястья крепкую веревку, размотав так, чтобы держать два конца вместе, демонстрируя ожерелье со свисающей с него блестящей черной жемчужиной. Под лучами солнца она приобретала радужные переливы темно-пурпурного, голубого и серого, свет отражался от идеально отполированной поверхности. Сынмин приоткрыл рот, когда понял, что происходит. — Мы, как стая, хотим подарить тебе это ожерелье как твой символ, так как ты такой же редкий и драгоценный, как эта черная жемчужина. Ты действительно один на миллион, и нам безумно повезло найти тебя. Ты столкнулся с бесчисленными опасностями и преодолел их все, сохраняя безопасность стаи в приоритете. Ты более чем заслуживаешь места рядом с нами, и мы хотим признать и отметить твою храбрость этим ожерельем. Примешь ли ты этот символ и наше предложение стать нашим до конца жизни? Все ждали ответа Сынмина затаив дыхание и не двигаясь с места. Даже вода, казалось, притихла, волны били о корпус не так громко, птицы замолчали, ветер стих до легкого бриза. Сынмин с величайшей осторожностью взял ожерелье в руки. Он погладил жемчужину кончиками пальцев, и драгоценный камень засиял еще ярче, когда с глаза сорвалась слеза и упала прямо на него. — Что за вопрос? — наконец ответил он, смотря на Чана со слезящимися глазами и широкой улыбкой. — Конечно, я согласен… Большое вам спасибо, — всхлипнул он, бросаясь обнимать Чана. Он чувствовал, как теплые руки успокаивающе гладят его по спине, а низкий голос напевает ему на ухо о том, какой он замечательный и как они все рады, что отныне он принадлежит им. И Сынмин мог только оставаться там, изо всех сил цепляясь за Чана, чувствуя, как его охватывает чистая, блаженная любовь стаи. Он наконец-то воссоединился со своими мальчиками, и на этот раз их действительно ничто не сможет разлучить, потому что им суждено быть вместе, и никто, даже судьба, не может отрицать это. Кроме того, «исследователь океана и тайн глубин» звучало так классно, и он определенно будет так представляться в будущем!***
Сынмин устало вздохнул, запустив пальцы в волосы и растрепав их еще сильнее, чем они были. В его квартире царил беспорядок, всюду стояли наполовину упакованные коробки. Переезд в страну, находящуюся в двенадцати часах полета от Кореи, и решение сразу по прибытии поселиться на лодке — не самое простое для планирования, каким бы организованным он ни был. Покупка лодки, безусловно, была увлекательным, но и тяжелым занятием, так как у него было много странных требований, которым не соответствовали большинство моделей. Он не мог просто сказать продавцам, что внутри лодки будут часто ночевать семеро полулюдей полурыб, а значит, он должен убедиться, что они могут легко попасть в лодку из воды и наоборот. Он не мог сказать, что у его соседей нет ног, а значит лестницы корабля должны быть удобны для них, спускающихся по ним с помощью рук и хвостов. По правде говоря, у него начинала болеть голова, но он старался оставаться терпеливым. В любом случае, он подождет прибытия в Австралию, прежде чем совершит покупку, так что технически ему не нужно было искать лодку прямо сейчас; он мог продолжить поиски в Сиднее. Это могло быть небольшим огорчением для его мальчиков, но они могли бы подождать, если бы это значило, что он найдет идеальный плавучий дом. По крайней мере, его родители легко восприняли новость о переезде, сказав, что ему будет полезно попутешествовать, познакомиться с новыми людьми и завести друзей. Они не знали, что Сынмин не планировал оставаться на суше достаточно долго, чтобы завести друзей, хотя с его удачей встречать мифологических существ, кто знает, может быть, он все же обзаведется кучкой неожиданных приятелей. Сынмин устало посмотрел на свой диван, размышляя, есть ли у него время вздремнуть, прежде чем его снова заставят собирать вещи, когда телефон зазвонил. Быстро достав его, на лице появилась широкая улыбка, как только он увидел, что это видеовызов от «Стая». Название было окружено эмодзи с китом и капельками воды, на выбор которых ушло слишком много времени. Когда мальчики поняли, что в приложении есть не все виды рыб, они остановились на ките, решив, что так никому не будет обидно. Он просто наблюдал за тем, с какой серьезностью они обсуждали смайлики, и это напомнило ему, как сильно он их любит. С тех пор, как он вернулся к стае, он решил купить им телефон и оставить его в бухте с портативным зарядным устройством на солнечной батарее, чтобы они могли звонить ему, если им что-нибудь понадобится. После у них вошло в привычку звонить ему каждый вечер, перед тем как он ложился спать, просто чтобы пожелать ему спокойной ночи. Это было восхитительно, и Сынмин с удовольствием потакал этому желанию, просто чтобы видеть их лица перед сном. Однако, когда мальчики позвонили ему в середине дня, что было необычно, он понял, что есть какая-то причина. Хотя он все еще ожидал чего-то, так как в последние дни они все вели себя подозрительно. Сынмин вздохнул, решив, что его мозг слишком устал, чтобы продолжать собирать вещи, и решил ответить на видеозвонок. — Привет! — поздоровался он, когда установилась связь, тяжело откидываясь на спинку дивана. — Сынминни! Ты должен прийти, у нас есть для тебя сюрприз! — закричал в трубку Джисон, заставив Сынмина поморщиться от громкости. Камера быстро переместилась, на экране появился гораздо более собраный Хенджин, в то время как на заднем плане раздавались протестующие свистки. — Привет, любимый, — промурлыкал он. — Не мог бы ты присоединиться к нам? У нас есть кое-что, что правда не может ждать. — Он захлопал ресницами, зная, что Сынмин ни за что ни в чем не сможет ему отказать после этого. — Я уже иду! — ухмыльнулся Сынмин. — Мне нужна была причина, чтобы перестать собирать вещи, так что спасибо! Хенджин усмехнулся и послал ему воздушный поцелуй, как научил Сынмин несколько дней назад. — Хорошо, поторопись, малыш, мы не можем дождаться встречи с тобой! Сынмин послал воздушный поцелуй в ответ и отключил звонок. Более энергичный, он направился к пристани, где его ждала привычная лодка, на которой он отправится в бухту. Теперь он мог добраться до туда с закрытыми глазами, так много раз проделывал этот путь. И все же он наслаждался дорогой, чувствуя, как солнце согревает затылок, а ветер треплет темно-синюю бандану на шее. Когда в поле зрения показались знакомые скалы, он заглушил двигатель, позволив судну дрейфовать к берегу. Мгновение спустя лодка снова набрала скорость, и Сынмин с улыбкой посмотрел за борт, замечая два сверкающих хвоста: бирюзовый и золотистый. Он позволил Минхо и Феликсу подтолкнуть его ближе к пляжу и пришвартовать лодку к большим камням, пока сам он прыгнул в воду, тут же пойманный сильными руками Чонина. Младший уткнулся носом ему в щеку с легким смешком, от которого сердце Сынмина растаяло, и он не смог удержаться, чтобы не поцеловать его, пока Минхо и Феликс добирались до них. — Привет, любимые, — поприветствовал он их, получая ответные поцелуи от всех трех тритонов. Они определенно были чем-то взбудоражены, если судить по широким улыбкам и веселым приветствиям. Сынмин понял, что разделяет их волнение, позволяя Чонину вытащить их на берег. Когда его ноги коснулись песка, он огляделся и заметил странную картину на пляже. Чан сидел на сухом песке, что для него было необычно, он обычно предпочитал оставаться в воде, рядом с ним лежала большая раковина, морской ёж и нож Джисона. Сынмин смотрел на все это в замешательстве. — Вперед, там нет ничего плохого, клянусь! — подбодрил его Чонин, подталкивая вперед. Оба направились к Чану, пока не сели прямо перед ним, остальные тритоны не слишком отстали. Как только все удобно устроились, лидер заговорил: — Привет, Минни… Извини, мы так спешили, когда позвонили тебе, но… Мы уже несколько дней пытались, и сегодня нам наконец-то удалось поймать и подоить кальмара, так что нам надо было, чтобы ты приехал сюда, пока чернила не высохли! Сынмин наклонился вперед, чтобы увидеть, что раковина служила импровизированной чашей, а внутри нее действительно были чернила. — Хорошо? И это как-то связано со мной, потому что…? — Он склонил голову на бок, все еще не понимая, что происходит. — Потому что сегодня твоя очередь завершить мой символ, Сынмин, — улыбнулся ему Чан, касаясь пальцами груди, где был искусно вытатуирован стилизованный круг с семью различными изображениями. Рот Сынмина широко раскрылся, и Минхо дразняще щелкнул его по подбородку. — Ты похож на рыбу-фугу, малыш. — Я просто… Что? Ты хочешь, чтобы я сделал тебе татуировку? То есть, прямо сейчас? Используя иглы и нож? — Сынмин не мог солгать, в каком он был замешательстве. — Не волнуйся, я все объясню тебе, — заверил Чан, успокаивающе держа его за руку. — Но я даже не знаю, что рисовать? — Это не обязательно должно быть что-то конкретное. Важно то, что ты оставляешь след на моей коже, — улыбнулся Чан, снова указывая на свой символ. — Смотри сюда; Чанбин был первым, и тогда я не знал, как правильно объяснить все, поэтому он оставил здесь маленький след. — Прямо над пальцем Чана расположился волнистый двойной треугольник, похожий на песочные часы, опрокинутые на бок. Рисунок был небольшим, со слегка неровными линиями. — Неважно, как оно выглядит или художественный талант сделавшего. — Чан подмигнул Чанбину, когда тритон слабо запротестовал на эту фразу. — Я все равно дорожу этим. Это знак, данный членом моей стаи, одним из моих спутников жизни, и, на мой взгляд, он идеален. Вот и все. Теперь Сынмин окончательно убедился, что Чан самый скромный и драгоценный человек как на суше, так и в воде. Как он мог сказать подобное так небрежно и не ожидать, что Сынмин влюбится еще сильнее? Присмотревшись к символу Чана он заметил работы других тритонов. Чан понимающе наблюдал за ним и называл, кем был выполнен рисунок, когда Сынмин указывал на него. Три волнистые линии, возможно, изображающие океан, оставлены Хенджином. Симпатичная черепашка из изящных круглых линий — Феликс. Спираль, изогнутая, словно рыболовный крючок, — рисунок Минхо, острый треугольник, вероятно, акулий зуб, оставлен Джисоном, а Чонин оставил множество маленьких кругов, словно пузырьков воздуха. Увидев это, Сынмин расправил плечи. Он правда хотел оставить свой след рядом с другими, он хотел, чтобы Чан с гордостью носил его рисунок на груди. — Хорошо. Как мне сделать это? Остаток дня Чан терпеливо объяснял ему, как заточить иголку ежа, а затем обмакнуть ее в чернила кальмара, чтобы она покрылась ими должным образом. Затем тритон лег на спину, позволив Сынмину оседлать свои бедра, чтобы иметь хороший доступ к груди. Рисунок наносился короткими штришками, постукивая по игле рукояткой ножа, что было сложно для Сынмина, так как он боялся сделать хену больно, но после многочисленных заверений касатки и похвалы от остальных членов стаи, он начал выбивать рисунок. Это заняло больше времени, чем он ожидал, так как он полностью сосредоточился на поставленной задаче, желая, чтобы рисунок был как можно более совершенен. Остальные уважали его личное пространство и не заглядывали через плечо, чтобы посмотреть на будущее изображение. Вместо этого они просто крутились вокруг Чана и Сынмина, лениво дремали на солнышке или говорили о том, какой захватывающий их предстоящий переезд в Австралию. Сынмин позаботился о том, чтобы несмотря на все его внимание к работе, сделать несколько перерывов, чтобы проверить, в порядке ли Чан. Лидер всегда улыбался ему, говоря, что это совсем не больно, и что человек на самом деле очень легкий. Глядя вниз на покрасневшую, раздраженную от иглы кожу, Сынмин только недоверчиво приподнимал бровь, но Чан лишь усмехнулся и положил руку ему на бедро, потирая большим пальцем прямо под краем шорт в успокаивающем жесте. Сынмину пришлось сделать еще несколько передышек на протяжении всего времени, пальцы сводило судорогой от неудобного положения, но спустя долгое время он наконец-таки выпрямился. Он устало, но с довольной улыбкой на губах, стер со лба пот. — Я все! Чан первым опустил взгляд на свою грудь, изучая новую отметину, украсившую кожу. Его глаза сощурились полумесяцами, когда он увидел татуировку. В правой верхней части круга было солнце, его лучи словно падали на другие отметины. В противоположной части круга была луна, окруженная звездами, казалось, тускло светившимися на мраморной коже Чана. — Это так мило, Сынминни! Ты так хорошо постарался! Но могу я спросить, почему именно этот рисунок? — Он бросил на человека любопытный взгляд и взял его руку в свою, чтобы поцеловать костяшки в знак благодарности. Сынмин покраснел от этого милого жеста и прочистил горло, в то время как другие тритоны бросились смотреть на его рисунок. — Я выбрал солнце и луну, потому что это то, что всегда будет у всех нас общим. Не важно, нахожусь ли я на суше, а вы в океане, или нас разделяют тысячи километров, мы всегда будем под одним солнцем и смотреть на одну и ту же луну, и для меня достаточно знать, что я живу в одном мире с вами, чтобы быть счастливым. — Он пожал плечами, стараясь избавиться от нахлынувшего смущения. Чан заворковал над ним, а Хенджин нежно коснулся его щеки, назвав милым. Сынмин хихикнул, смотря на Чана. — Я надеюсь, тебе понравилось, хен? — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Минни. Как мне могло не понравиться? — заверил Чан, обнимая Сынмина одной рукой, чтобы не задевать новую татуировку. — Ты лучший. — Он уткнулся носом в волосы Сынмина, заставив его закусить губу, чтобы не заскулить. — Не могу дождаться, когда мы переберемся в новое место, чтобы мы наконец-то смогли начать жизнь все вместе. Слова Чана эхом отдались в ушах Сынмина, и он не мог не согласиться с этим. Они заслужили это новое начало, и он знал, что они сделают для этого все возможное.