Все милее под водой

День Сынмина начался в спешке. Он ничего не мог с собой поделать, слишком сильно был взволнован возвращением к месту крушения. Накануне, сразу после встречи с… милым мальчиком (нужно было придумать ему имя, но Сынмин был не самым креативным человеком), он вернулся домой, напечатал половину отчета о находках своему боссу и отправил его. Только после того, как письмо было отправлено, он вышел из состояния транса, в котором проделал всю работу словно на автопилоте. Он облегченно вздохнул, когда перечитал отчет и убедился, что случайно не упомянул о существе, получеловеке-полурыбе. По какой-то эгоистичной причине он пока не хотел делиться этим открытием. «Может быть, позже», — сказал он себе. Может быть, если бы он мог сделать снимок, чтобы подтвердить увиденное. Если бы он только мог получить фотографию в качестве доказательства. Может быть, если бы он мог убедиться, что с существом действительно все в порядке, и оно не умерло, истекая кровью и привлекая хищников. Может быть… Так много «может быть» крутилось в голове. Неопределенность не была тем, с чем он хорошо справлялся, и это не давало спать ночью, он лишь ворочался с боку на бок в постели. Однако это способствовало тому, что он рано начал свой день. Сынмин решил, что это хорошее стечение обстоятельств, выпил залпом кофе и направился к гавани. Добраться до лодки, а затем до места кораблекрушения, казалось, заняло всего секунду, но в то же время и вечность. Сынмин был полностью погружен в свои мысли, он не мог заставить исчезнуть бабочек, которые агрессивно порхали в его животе, заставляя сильно нервничать. Он все же нашел время, чтобы проверить все свое снаряжение, зная, что его безопасность важнее, чем погоня за мифическим существом. Он был не настолько глуп. На этот раз он также позаботился о том, чтобы снять свою бандану, не желая потерять еще одну из-за какого-нибудь раненого морского существа. Розовая была одной из его любимых, но, вероятно, она была полезнее своему новому владельцу, где бы он ни был прямо сейчас. С камерой, висящей на шее, и водонепроницаемым блокнотом на поясе, Сынмин снова погрузился в воду, наслаждаясь освежающим ощущением ранних утренних течений на своей коже. Он медленно двинулся в направлении затонувшего корабля, решив начать свою работу на верхней палубе. Хотя он знал, что работа была приоритетом, Сынмин не мог удержаться от того, чтобы сначала проплыть вокруг лодки, осматриваясь в поисках каких-либо признаков красивого оранжевого хвоста или медово-каштановых волос и загорелой кожи. Он почти задохнулся от охватившего его разочарования, когда не увидел ничего подобного; его мозг пытался понять, как он мог стать одержимым чем–то — или кем-то — за такое короткое время. Тряхнув головой в надежде привести свои мысли в порядок, Сынмин заставил себя сосредоточиться на своей дневной миссии: каталогизировать виды водорослей и мха, которые покрывали внешнюю часть затонувшего судна. Если бы у него были четкие цели и задачи, которые нужно выполнить, он бы перестал отвлекаться на бессмысленные выдумки своего воображения. То, что произошло вчера, может быть, трудно объяснить с научной точки зрения, но это было в прошлом и не должно мешать Сынмину работать. Итак, вот как он провел свой первый час под водой: активно фотографировал и делал заметки для своего отчета, ища утешения в рутине, которой всегда занимался при погружениях. Он был так сосредоточен на своей работе, что заметил присутствие чего-то большого позади себя только тогда, когда оно задело его пятку. Оно исчезло под корпусом, оставив после себя сильное течение и след из пузырьков. Сынмин вывернул шею, пытаясь хоть мельком увидеть существо, но что бы это ни было, оно было очень быстрым. Тюлень или несколько особенно игривых дельфинов могли бы быть хорошими кандидатами на роль преступника, но каким-то образом сердце Сынмина наполнилось неожиданной надеждой, что есть и третий вариант. Однако, что бы там ни было с ним, оно пряталось, и биолог не хотел его пугать. Он не любил активную погоню за морской фауной. Если существо захочет показать себя — оно покажется. Если нет, Сынмин всегда может сфотографировать его в другой раз. Итак, помня об этом, дайвер вернулся к записям, более внимательно следя за окружением, чтобы убедиться, что он не пропустит неожиданного гостя. Он разглядывал растения и делал записи всего несколько минут, прежде чем краем глаза заметил плавник персикового цвета. Невольно на губах растянулась улыбка, от волнения сердце застучало быстрее. Тем не менее, он все еще боялся спугнуть своего гостя, поэтому продолжал работу, хотя и стал менее сосредоточен. Когда из-за перил перед ним высунулась голова с каштановыми волосами и широко раскрытыми любопытными темными глазами, уставившимися прямо на него, Сынмин больше не мог притворяться, что работает. Он убрал блокнот, надежно засунул его обратно за пояс и посмотрел на симпатичного тритона. Он действительно вернулся! Это означало, что он не был плодом его воображения — слава богу, Сынмин не был сумасшедшим, — а также, что Сынмин мог бы попробовать узнать о нем больше и, возможно, даже сделать несколько фотографий. Итак, он поднял руку вверх, мягко помахав ею мальчику. Каштановые волосы исчезли на секунду, когда тритон отпрянул и ушел из поля зрения, но через несколько секунд снова появился. После некоторого размышления он повторил этот жест, помахав Сынмину перепончатой рукой, склонив голову набок, как любопытный детеныш тюленя. Ученый старался держаться как можно тише, не желая пугать собеседника. Однако это не было бы проблемой, так как мальчик смело подплыл к нему поближе. Его движения были такими грациозными; он выглядел так, как будто больше скользил, чем плыл, и он продемонстрировал невероятную гибкость, перевернувшись вверх хвостом, а затем несколько раз повернувшись обратно без каких-либо видимых усилий. Если бы они были на суше, Сынмин сравнил бы мальчика с лисой, крадущейся в тени, чтобы с любопытством понаблюдать за блестящим предметом. За исключением того, что он был блестящим объектом в этой ситуации, а у этого водяного лиса было несколько очень острых когтей и мощный хвост, способный сбить его с ног. Странно, но Сынмин совсем не чувствовал страха, несмотря на ситуацию. Его сердце действительно растаяло, когда он заметил розовую бандану, все еще повязанную на кончик хвоста. Она прикрывала что–то похожее на пучок измельченных водорослей, которые были засунуты внутрь разреза, и Сынмин не мог не задаться вопросом, сделал ли это мальчик сам или кто–то другой — возможно, другой тритон или русалка — сделал это за него. Прежде чем он отвлекся на эту мысль, мальчик подплыл к нему с улыбкой, взволнованно указывая на бандану и благоговейно прикасаясь к ней. Сынмин мог только кивнуть ему, наполненный теплым чувством гордости за тритона, носящего его вещь. Мальчик удивил его еще больше, когда он вытянулся прямо перед дайвером и с тщательной сосредоточенностью повторил знак погружения «хорошо», который Сынмин делал накануне. Это выглядело немного более устрашающе, так как его скрюченные пальцы подчеркивали острые когти. Сынмин был ошеломлен и впечатлен этим жестом, он тоже сделал знак, показывая его мальчику и кивая. Шатен издал быструю серию трелей, которые звучали устрашающе, как смех под водой, и сделал несколько взволнованных сальто назад, прежде чем устроиться рядом с перилами, с любопытством разглядывая ученого. Сынмин предположил, что он, вероятно, задавался вопросом о том, кем именно был этот человек, точно так же, как Сынмин задавался вопросом, кем был мальчик. Решив подыграть, розововолосый биолог вытянул одну ногу перед собой, ластой указывая на хвостатого мальчика в очевидном предложении. Возбужденный блеск в глазах мальчика невозможно было себе представить, когда он несколько раз проплыл вокруг Сынмина, прежде чем сесть перед ним, пристально глядя на плавник. Он осторожно потыкал в него, похоже, заинтересованный в пластиковой текстуре хитроумного устройства. Сынмин позволил ему поиграть с ним еще немного, прежде чем протянул руку к хвосту мальчика; это был вопрос, просьба, но не обязательство. Он позаботился о том, чтобы держаться на почтительном расстоянии — для этого он основывался на человеческом социальном взаимодействии, потому что никому не пришло в голову учить его личному пространству русалок — и держал руку открытой ладонью вверх, а его взгляд был прикован к мальчику. Его сообщение, казалось, было понято, так как тритон нерешительно приблизил свой хвост, его хвостовой плавник был как раз в пределах досягаемости. Однако Сынмин гордился тем, что был терпеливым человеком и не сделал ни малейшего движения, в попытке ухватиться за него. После еще нескольких секунд интенсивного зрительного контакта, мальчик кивнул, как будто Сынмин только что прошел тест или что-то в этом роде. Он расслабился, опустил плечи и положил свой плавник на ладонь биолога. Очевидно, он был слишком велик, чтобы поместиться на ней, и их положение было определенно неудобным, так как мальчику приходилось держаться руками за палубу затонувшего судна, учитывая, что он не мог двигать хвостом. Тем не менее, у них получилось, когда они оба легли на палубу, Сынмин благоговейно касался плавника, всю ночь занимавшего мысли, осматривал тонкую перепончатую кожу и костяные шипы, составляющие структуру конечности, придающие ей гибкость и силу. Персиковый цвет был просто восхитителен, и Сынмин мог бы провести весь день, глядя на него. В его голове возникла идея, и он посмотрел на тритона, который просто с любопытством наблюдал за ним. Намеренно медленными движениями он достал блокнот и ручку, открыв их на новой странице. Он понимал, что фотография лучше передаст всю красоту эволюции перед ним, но также, вероятно, напугает тритона. Поэтому пока придется обойтись рисунком. Он потратил добрых десять минут на свой набросок, сначала нарисовав только хвост, но не смог удержаться и добавил остальную часть тела мальчика. Сначала тритон был сбит с толку, осторожно придвинувшись ближе, чтобы посмотреть, что делает Сынмин. Однако, как только он мельком увидел свой портрет, его глаза расширились от волнения, и он сделал еще одно сальто назад, прежде чем вернуться к Сынмину, демонстрируя свои плавники, хвост и, как ни странно, локти, чтобы тот мог правильно их нарисовать. Человек добродушно принял позирование от своей модели, убедившись, что запечатлел несколько ракурсов на стольких рисунках, которые ему удалось нацарапать. Однако с каждой минутой часы на его запястье становились все тяжелее, биолог понимал, что скоро ему придется вернуться на корабль, ведь его воздушный баллон, к сожалению, не безграничен. Когда ему показалось, что он перешел все границы дозволенного, он вздохнул и, надежно засунув блокнот за пояс, посмотрел на тритона. Тот перестал красоваться, увидев, что Сынмин убрал свои вещи, и слегка нахмурился. Надеясь донести до него свою мысль, Сынмин указал на поверхность, а затем на себя. Мальчик нахмурился еще больше, но, похоже, понял, что сегодня он больше не будет проводить время с человеком: он потрогал бандану, все еще повязанную вокруг его хвоста, выглядя при этом невероятно грустным. Выражение его лица быстро сменилось на более воодушевленное, когда он посмотрел прямо на Сынмина и еще раз показал ему знак «хорошо», наклонив голову в вопросительной манере. Так вот, Сынмин, возможно, и был морским биологом, но он определенно не был обучен читать язык тела русалок. Символ в этом контексте может означать многое: ты в порядке? Нам хорошо вместе? Ты вернешься? Это также могло быть просто какое-то имитирующее поведение, кто знал на данный момент. Но Сынмин воспринял это как хороший знак и повторил жест, медленно кивнув головой. Казалось, это был правильный ответ, так как милашка с оранжевым хвостом кивнул в ответ и, слегка взмахнув плавником и улыбнувшись Сынмину, поплыл прочь от места крушения, быстро исчезнув из виду, как и днем ранее. И так же, как и накануне, Сынмин позволил себе всплыть обратно на поверхность, голова шла кругом от этой встречи и всех возможностей, которые у него появились. Он забрался обратно в свою лодку немного менее грациозно, чем обычно, но ему было наплевать на это, когда он доставал свой блокнот, чтобы открыть его на только сделанных набросках, доказывая себе, что это на самом деле было не сном. Поглаживая бумагу, на которой был выгравирован рисунок ухмыляющегося мальчика, он мог только удивляться, насколько глубоко его сердце завело его на этот раз.

***

Этот же странный ритуал происходил в течение следующих четырех дней. Сынмин уходил пораньше на свои погружения и встречался с милым тритоном на месте крушения. По утрам они проводили вместе как можно больше времени, исследуя затонувшее судно и даже окружающий его риф. Затем, когда баллон Сынмина почти пустел, они расставались, и тритон уплывал обратно туда, откуда прибывал, а Сынмин возвращался к своей лодке, чтобы пообедать и, надев второй баллон, нырнуть обратно, и действительно выполнить назначенную работу. Это определенно сказывалось на работоспособности Сынмина, но он мог не беспокоиться о сдаче отчета через несколько недель, когда взамен получал возможность поплавать с мифическим существом. Мальчик даже начал доверять ему настолько, что позволил проверить его рану, на которую все еще была крепко повязана бандана. Однако, когда биолог осмотрел порез, зеленая припарка, которая, казалось, была наложена на него под платком, исчезла, и не осталось ничего, кроме бледного шрама, который быстро покроется новыми чешуйками. Как только он закончил осмотр, тритон настоял на том, чтобы он снова повязал бандану вокруг хвоста, похоже, желая сохранить ее. Сынмин мог только улыбнуться и подчиниться этим милым черным глазам. Конечно, ученый принял к сведению столько информации о мальчике, сколько смог. Тем не менее, он делал все возможное, чтобы никогда не быть навязчивым по этому поводу. Ему удалось сделать пару реальных снимков тритона, и у него было так много набросков, что он решил взять с собой отдельный блокнот, полностью посвященный шатену. Он изучал движения в воде, то, как он использовал свои плавники, чтобы двигаться резко и в то же время плавно, как работали жабры, когда он запыхался после гонки на рифе… Однако, несмотря на все эти новые знания и жгучее желание поделиться ими с кем-то, кто был бы заинтересован, он воздержался от огласки своего невероятного открытия. Даже его доверенный босс Мина ничего не знала, и Сынмин не совсем понимал, почему он до сих пор скрывает от всех существование тритона. Рука, машущая перед лицом, заставила Сынмина вернуться к реальности, увидев того, кто вторгался во все его мысли последние несколько дней, улыбавшегося ему и указывающего на запястье. Взглянув на циферблат, Сынмин понял, что у него на самом деле осталось совсем немного воздуха, и ему нужно было подниматься. Обычно это был самый трудный момент их встреч. У мальчика с оранжевым хвостом всегда было это невероятно грустное выражение лица, и он уплывал, словно брошенный щенок. Однако сегодня он просто смотрел на Сынмина, ожидая, когда тот начнет двигаться. Нахмурившись, Сынмин сделал знак «хорошо» — то, что они теперь регулярно использовали между собой, чтобы обозначать самые разные вещи, — и двинул ластами, начиная приближаться к поверхности. Однако его взгляд оставался прикованным к тритону, и, к его великому удивлению, мальчик тоже поплыл наверх. С широко раскрытыми глазами человек начал двигаться, зачарованно наблюдая, как тритон следует за ним, все еще улыбаясь. Было бы преуменьшением сказать, что Сынмин был сбит с толку и немного растерялся, не зная, что делать, как только они оба оказались на поверхности. Однако он решил сохранять спокойствие и просто сумел забраться обратно на борт, чтобы избавиться от большей части своего оборудования. Тритон подобрался ближе к лодке, фактически опершись руками на низкую палубу сзади, рядом с двигателем. Он с любопытством заглядывал внутрь, задерживая взгляд на всех новых предметах, которые видел. Сынмин убрал баллон, маску, ласты и пояс за рекордно короткое время и расстегнул молнию на неопреновом костюме, спустив его до талии, чтобы дать своему торсу высохнуть и немного согреться. Он прихватил полотенце, агрессивно вытирая им волосы, прежде чем сесть, скрестив ноги, перед мальчиком с таким же любопытством в глазах. — Ну, привет. Я не думал, что ты последуешь за мной сюда. Громкий вздох эхом сорвался с губ младшего, когда он с благоговением уставился на человека, который теперь задавался вопросом, что, черт возьми, он мог сделать, чтобы так сильно удивить тритона. — Ты можешь говорить?! Почему ты никогда не делал этого раньше? Я думал, люди вообще не умеют разговаривать! — воскликнул мальчик высоким голосом, крепче вцепляясь в лодку. — Я хм… Я могу говорить, да, но только на поверхности. Я не могу говорить под водой. Но ты можешь говорить? Ты тоже можешь говорить, когда находишься в воде? Я слышал только, как ты издавал щелканье и трель! Мальчик рассмеялся, откинув голову назад и обнажив свои более острые, чем обычно, клыки. — Какая путаница. Как насчет того, чтобы начать с самого начала? Привет, человек, меня зовут Чонин, и мне действительно приятно с тобой познакомиться, — представился мальчик с дразнящей ухмылкой, устраиваясь поудобнее на краю лодки. — Что ж… Привет, Чонин! Меня зовут Сынмин, и у меня так много вопросов, которые я хотел бы задать, — сразу же ответил Сынмин, его глаза сверкали от представившейся возможности. Серьезно, он, должно быть, спас страну или что-то такое в прошлой жизни, чтобы удостоиться такой удачи в этой. Они оба были так взволнованы возможностью узнать друг друга получше, что часами задавали друг другу вопросы о своих мирах, обоим было так же любопытно узнать как можно больше. В какой-то момент Чонин полностью заполз на палубу, оставив в воде только плавник. Сынмин был удивлен тем, что младший чувствовал себя так непринужденно рядом с ним, что поставил себя в такое уязвимое положение, но он не упомянул об этом и предложил половину своего обеда Чонину, который издал радостный пронзительный звук от перспективы попробовать новую еду. В их игре «двадцать вопросов» наступило небольшое затишье, так как полуденное солнце и полные животы навевали на сонливость. Сынмин также отчасти все еще был на седьмом небе от счастья, просто думая обо всех новых вещах, которые он узнал с помощью своего нового друга. — Спасибо, что вылечил меня, — внезапно заговорил Чонин, загорая на палубе. Поначалу биолог испытывал страх, видя, как мальчик-тритон быстро высыхает. Однако Чонин со смехом заверил его, что он может провести довольно много времени на солнце, прежде чем станет слишком плохо и ему снова придется намокнуть. Сынмин издал странный звук, оглядываясь на мальчика с каштановыми волосами. — Когда мы впервые встретились, — пояснил Чонин. — Ты обернул эту… штуку вокруг моего пореза. Ты не должен был этого делать. Сначала я, честно говоря, думал, что ты просто… Отрежешь мне плавник или что-то в этом роде, — он неловко усмехнулся, убирая волосы с лица. — Но нет, ты помог мне, несмотря на то, что я был незнакомцем и потенциально опасен. — Потенциально опасен? — Сынмин фыркнул. — Пожалуйста, даже детеныш тюленя выглядит страшнее, чем ты тогда! — Эй! — Плюс, мне нравится, что ты носишь мою бандану на хвосте, розовый тебе идет, — добавил Сынмин, подмигнув. — Банану? — Нет, бан-да-на! Бананы — это другое, я принесу тебе один когда-нибудь, если хочешь, — он улыбнулся милой реакции младшего. Чонин радостно захлопал в ладоши от такой перспективы, но ликование быстро исчезло с его лица, когда он посмотрел на носовой платок, а затем на воду. — Я… Вообще-то я должен идти. Я провел здесь слишком много времени. — И это плохо? — Это… Может быть, да. Но ты вернешься, когда снова взойдет солнце, верно? — Да, я буду тут каждый день в течение довольно долгого времени, — кивнул Сынмин, откидывая свои теперь уже сухие волосы в сторону. — Это хорошо! Тогда увидимся! — Глаза Чонина так сильно сужались, что исчезали, когда он улыбался, и Сынмин не мог найти в себе силы грустить из-за ухода друга, не тогда, когда он делал такое милое лицо. — Хорошо, увидимся завтра, Инни! Тритон зашипел, застигнутый врасплох и… Он покраснел? Но прежде чем Сынмин успел задуматься об этом, Чонин оттолкнулся от палубы и грациозно нырнул обратно в воду без единого всплеска. Со вздохом человек заставил себя подняться на ноги и снова надеть снаряжение, зная, что ему предстоит еще немного понырять, чтобы завершить свои заметки для дневного отчета. Его дневные погружения без Чонина всегда казались намного более одинокими и холодными, чего он никогда раньше не испытывал, занимаясь своим хобби. Тем не менее, было также намного спокойнее и легче сосредоточиться на текущих задачах. Однако сегодня, по каким-то странным причинам, Сынмин почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, когда он снова добрался до места крушения. Казалось, что что-то пристально наблюдает за ним, следует за ним… Выслеживает его. Обернувшись, он ничего не смог разглядеть в воде, и он точно знал, что Чонин ушел; он никогда не оставался днем. Пытаясь забыть это чувство, Сынмин вернулся к своей работе, фотографируя мидии, растущие на ржавом металле перил. Однако страх так и не покинул его, преследуя в течение всего дня, пока он не вернулся на лодку и не направился домой.