С наилучшими пожеланиями, Корбл Уэнделл. 29 мая 19**»
И правда, ведь если задуматься, то Эдвин нигде прежде не встречал ни единого упоминания Цикла. Откуда взялся он сам и его апологеты во главе, как думалось ему, со странным доктором и его нестандартными методами? Оставалось лишь одно – любой ценой отыскать Корбла и расспросить его обо всём: в Долоре теплилась надежда найти ответы на свои вопросы и услышать правду из первых уст. Внутренне какая-то часть его уже опускала тяжёлый судейский молот с громким криком: «Виновен!». Нет, нет, нет. Нужно сначала во всём разобраться, а не делать поспешные выводы. Отчего-то сейчас ему вспоминались учебники по истории искусства Востока с их забавными картинками: спиралевидными башнями, змеёй, скрутившейся в знак бесконечности, разноцветные круги на колоннах и плитах. Тем временем в руках его оказалось ответное письмо Джереона. «Дорогой Корбл! Я очень за тебя рад: надеюсь, в следующем письме ты расскажешь, как всё прошло. С Каисой и Хеди всё хорошо, спасибо. Впрочем, не могу сказать того же о себе: я всё ещё не очень хорошо чувствую себя после последнего сеанса терапии с доктором Тотом. Мне по-прежнему тревожно и страшно, но я так и не смог понять, что именно меня пугает. Я не могу спокойно спать и с трудом просыпаюсь по утрам. Ещё больше угнетает работа: никак не получается сосредоточиться. Сам понимаешь, в моём деле это довольно опасная штука, а сгореть заживо от удара током как-то не особо хочется. Могу я поделиться ещё кое-чем? В последнее время меня одолевает ощущение собственной ненужности и бесполезности, и временами я задумываюсь о смерти. Понятия не имею, что во мне изменилось, но я по-прежнему почти не испытываю никаких положительных эмоций, кроме смеха. Сама жизнь превратилась в сплошной быт и работу, и мне очень тяжело смотреть дочке в глаза и говорить, что всё в порядке. Я боюсь наложить на себя руки, но при этом понимаю, что не могу никого оставить. В конце концов, есть люди, которым я нужен, люди, которые меня любят. Но я и вправду больше не могу: мне так хочется всё стереть и начать всё сначала, не совершая тех ошибок, которые я уже совершил. Со мной что-то происходит: после терапии словно стало только хуже, и мне действительно очень страшно сейчас. Надеюсь, что ты сможешь посоветовать мне что-нибудь.Твой лучший друг, Джереон Твайс. 1 июня 19**».
Обида стрелами пронзала сердце: Джереон не делился такими подробностями ни с кем из них: ни с Эдвином, ни с Эрной, ни с Анхелем, ни даже с Хеди. Неужели у него совсем не было доверия ни к одному из них? Неужели ближе всех ему оказался тот, о существовании кого Долоре даже не знал ровно до тех пор, пока не вернулся в город? И ведь этот вопрос волновал его не меньше: как так могло получаться, что Корбл был так близок с Джером, но при этом ни разу не пересекался именно с Эдвином? Стоило во что бы то ни стало найти его и задать все вопросы ему самому. Но где его искать? Ответ предстояло искать мучительно и долго, и он это прекрасно понимал. «Дорогой Джереон! Высылаю тебе новые рецепты на лекарства: доктор Тот заверил меня, что они улучшат твоё состояние. В случае, если тебя снова начнут посещать подобные мысли, ты всегда можешь обратиться ко мне или Рабану. Сам же прекрасно знаешь, что я готов помочь тебе в любое время, поэтому можешь звонить даже ночью. Мне хочется верить, что вскоре этот этап закончится, в конце концов, тебя окружают люди, которым ты действительно очень нужен, и их потребность в тебе не определяется твоей полезностью. В конце концов, я более чем уверен, что хотя бы Каиса любит тебя только за то, что ты её отец. Разве может быть кто-то дороже и любимее, чем родители? На своём примере могу подтвердить, что нет, и ты сам прекрасно помнишь, насколько сильна была моя привязанность к матушке. Если вдруг тебе станет плохо, обязательно приезжай к нам: мы с Лавандой всегда рады тебе.Навечно твой лучший друг, Корбл Уэнделл. 5 июня 19**.
P.S. Надеюсь, мой скромный презент сможет поднять тебе настроение». Презент, присланный Корблом, так же, как и местонахождение его отправителя – всё это оставалось для Эдвина загадкой. Ему вдруг вспомнились слова Хеди о том, что Уэнделл всегда сам находит тех, кто ему нужен. Но значит ли это, что они встретятся снова? Возможно ли как-то выследить его? Этот человек был неуловим, подобно призраку. Он ускользал, словно видение, всякий раз, когда Долоре хоть немного пытался приблизиться. Ему случалось однажды уловить его в парке: тот стоял, опираясь на неизменную чёрную трость, недвижно и тихо. Не желая терять возможность, Эдвин быстрым шагом последовал к нему, но тот растаял, подобно утренней дымке, в зелёных зарослях. Волной накатило недоумение: разве хромые способны так ловко и быстро убегать? С тех пор Корбла он более не видел, точно того и не было в городе. Отчего-то внутри закрались сомнения в виновности Уэнделла. Разве стал бы убийца так беспокоиться о своей жертве? Или же это просто коварный и хитроумный план, с помощью которого Джереона хотели свести с ума? Признавать противоречивость собственных выводов и мыслей не хотелось совсем. Внимание привлекли другие письма, адресованные уже не Корблу, а тем, кому Твайс при жизни не мог сказать ничего из того, что долгое время держал в себе. То были прощальные послания, обречённые остаться непрочитанными и нетронутыми, если бы Эдвин совершенно случайно не нашёл дневник. Первое из них предназначалось Хеди. «Дорогая Хеди! Если ты это читаешь, значит, меня больше нет с вами, и мне искренне жаль, что так получилось. Пожалуйста, прости меня и не вини себя ни в чём: так должно было случиться, и я прекрасно это осознаю. Позаботься о Каисе и береги себя: я буду рядом, даже после смерти. Совсем скоро меня не станет: я не смогу больше бегать от той страшной силы, что ворвалась в мою жизнь с появлением доктора Тота. Этот человек… А может, и не человек вовсе, раскрыл во мне нечто, что неотвратимо ведёт к концу моей жизни. Мне страшно и плохо, но я ничего не могу с этим поделать. «Таково ваше предназначение, мистер Твайс: Цикл сам решает, кого забрать следующим» – сказал он мне во время последнего телефонного звонка. У меня ужасно трусятся руки. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда любил тебя, люблю сейчас и буду любить даже там, на следующем уровне. Мы совершили ужаснейшую ошибку, и оба признаём это, поэтому прошу тебя не быть столь строгой по отношению к Корблу. Я благодарен тебе за каждое мгновение, проведённое рядом с тобой. Я никогда не встречал столь чуткой, сильной и смелой девушки как ты и искренне восхищаюсь. Каждый раз, ложась спать, я благодарил Бога за то, что он послал мне такую замечательную жену как ты. Ты подарила мне самые счастливые годы и чудесную дочь, и мне очень больно оставлять вас обеих. Я плачу, я склоняю голову перед вами и молю о прощении за причинённую боль. Несмотря на все наши конфликты и трудности, я всегда был рядом и защищал тебя. Мне жаль, что я не смог стать по-настоящему хорошим мужем и отцом. На мне слишком много вины перед вами. Ты замечательная жена, правда. Я очень люблю тебя, и мне невероятно тяжело прощаться. Прости меня за всё, дорогая.Обещаю любить тебя вечно, Твой муж, Джереон Твайс».
На глаза навернулись слёзы: тоска пронзала сердце насквозь. Джер не должен был уйти вот так. Следом к горлу подступила злоба, заглушающая немой крик, так и не вырвавшийся из груди Эдвина: хотелось собственными руками задушить проклятого докторишку. Дрожащие пальцы зажали следующее письмо, адресатом которого была Эрна. «Милая Эрна! Наверняка тебя уже оповестили о моей смерти, и, скорее всего, тебе больно осознавать, что я мёртв. Ты всегда была для меня хорошей подругой, и мне бы очень хотелось попрощаться с тобой по-другому, но обстоятельства вынуждают меня поступить именно так. Не думаю, что стоит раскрывать подробности произошедшего детально, скажу лишь, что я совершил это не по своей воле. Я познакомился со страшным человеком, и теперь моя судьба в его руках. Долгое время меня мучили видения, смысл которых приводил к одному: я скоро умру. Знаю, что ты не любишь подобные разговоры, поэтому прошу у тебя прощения. Мне хотелось бы, чтобы ты стала смелее и увереннее стояла на ногах: мы все тебя очень любим и никто не засмеёт, если ты вдруг ошибёшься. Ты заслуживаешь счастья, как никто другой. Ты замечательный человек, душевный и чуткий, пусть и молчаливый. Я знаю, насколько ты тонкая и ранимая натура, и мне хотелось бы, чтобы Франц оберегал тебя так же, как я оберегаю Хеди. Пожалуйста, осуществи уже свою мечту. Я знаю, что у тебя обязательно получится отпустить родной дом и семью, чтобы начать всё сначала. Счастья вам с Францем и успехов в построении новой жизни.Искренне твой, Джер».
Эдвин бережно сложил оба листка и спрятал в карман брюк. Почему-то ему казалось, что необходимо исполнить последнюю волю Джереона и передать письма адресатам. Следующее предназначалось Анхелю и, пусть и чувствуя укол стыда, Долоре прочёл и его. «Анхель! Ты всегда был для меня младшим братом, которого мне так не хватало. Я не знаю в нашей компании человека более отзывчивого, эмпатичного и понимающего, как ты. Я не знаю человека, который настолько заражал бы всех своим настроением и оптимизмом так, как это делал ты, как бы сложно не было тебе самому. Ты очень сильный, и я искренне надеюсь, что у тебя получится всего добиться. Пусть старик Уотан не будет помехой для твоей полноценной и свободной жизни. Пожалуйста, думай о себе чаще: ты не обязан помогать всем, отдавая себя без остатка. Иногда нужно заботиться о своём здоровье, настроении и состоянии в целом. Не совершай моих ошибок, и ты станешь по-настоящему счастливым. И попроси отца Георга, чтобы тот помолился за меня, когда я уйду.Навечно твой старший брат, Джереон».
Долоре открыл следующее письмо, адресованное ему самому: родительское читать не стал, потому как боялся, что этого выдержать уже не сможет. От каждой строчки становилось больнее и больнее. «Здравствуй, Эдвин. С возвращением в родной город: прости, что не смогу встретиться с тобой лично. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я не стану объясняться подробно, но мне бы очень хотелось, чтобы ты знал, что со мной произошло. Какое-то время назад я встретил страшного человека, в руках которого теперь моя жизнь. Я знаю, что скоро умру, и больше не могу сопротивляться тому животному ужасу, который вызывают во мне видения. Они отвратительны, они мучают меня каждую ночь и, как бы я не цеплялся за жизнь, у меня больше не получается поддерживать в себе жизнь и отсрочить неизбежное. Скоро ты познакомишься с одним моим хорошим другом: пожалуйста, не пугайся и прими его, как принял бы меня. Его зовут Корбл, и он знает куда больше, нежели остальные. Он введёт тебя в курс дела. Прошу тебя помочь нам завершить начатое. Спасибо, что был со мной всё детство и всегда оставался для меня хорошим и преданным другом. Корбл передаст тебе кое-что, что я готовил в качестве подарка на вашу с Тесс свадьбу. Прости, что не смогу присутствовать лично. Ты всегда был для меня братом, и я надеюсь, что был для тебя настолько же дорогим человеком. Кстати, оставляю тебе адрес, по которому ты сможешь найти Уэнделла: улица Лихт, дом 7. Улица с частными домами, та, что возле железки. Надеюсь, разберёшься. Если не обнаружишь его там, поищи в «Веге»: он иногда захаживает туда. Ещё раз прости за то, что так вышло.Мысленно разделяю с тобой пинту сидра, Твой лучший друг, Джер».
Эдвин заплакал. Слёзы обжигали смуглые щёки его, орошая кожу и лёгкую щетину. Они задерживались на губах, и на кончике языка чувствовался солоноватый привкус. Дневник упал на пол, и трясущиеся руки молодого человека припали к лицу, закрывая его от всего мира, вновь опустевшего для него. Комната наполнилась глухим всхлипыванием и полуподавленным жалобным скулежом. Боль от утраты заново пронзила едва зажившее сердце. Пальцы цеплялись за волосы, сжимали и путали их в странном жесте самобичевания. Не додумался, не доглядел, не успел. Теперь Долоре один и на пороге пугающей неизвестности. Хотелось бежать подальше из Тихе, в Арденн, забыть обо всём и вернуться к привычной жизни, лишённой страданий и отчаяния. Последнее письмо было адресовано Корблу. Самое короткое, но ёмкое и чувственное, не требовавшее объяснения для своего адресата. «Дорогой Корбл! Прости за всё, но я не смог. Пожалуйста, встреть Эдвина и помоги ему. Спасибо, что был рядом со мной. Спасибо за чудесные воспоминания.Навечно твой, Джер».