По зову памяти былой

Смеркалось. Небо окрасилось в молочно-лавандовый оттенок, и лишь неприглядный ярко-рыжий солнечный диск выглядывал из-за линии горизонта. Время близилось к ночи. Уотан Хант сидел на кухне, залитой приятным жёлтым светом лампы. На фоне шумел телевизор, сменявший одну бессмысленную программу за другой. Анхеля дома не было: ушёл к подруге, которая совсем скоро покинет родной город вслед за Францем. А потому мужчина остался совсем один наедине со своими мыслями и чувствами. Уотан Хант прекрасно чувствовал, что ему в этом мире осталось немного: каждую ночь жена звала его к себе, и противиться её зову становилось всё тяжелее. Дрожащие руки с силой сжимали старую рамку с фотографией: на ней Уотан был ещё молодым и счастливым. Рядом стояла Соммер – красивая и не менее счастливая, и из-под платья проглядывался беременный животик. На тонких губах промелькнула улыбка, а на запылившееся стекло упала горькая горячая слеза. «Зачем ты зовёшь меня?» – спрашивал мистер Хант. Ответа не было. В дверь позвонили. Комната наполнилась скрипом ходунков, щёлкнул замок входной двери, и Уотан замер: на пороге его квартиры стоял Корбл. Слишком белый и чистый для Тихейских улиц, среди копоти прошлого этой квартиры он казался лишь серым и неприметным. Рука крепко стискивала изящную трость с металлическим наконечником, вторая тянулась к нему – для приветствия. Мистер Хант опешил, но на приветственный жест ответил. – Зачем пришёл? – недовольно спросил он, всё так же держа незваного гостя на пороше, – Я никого не ждал. – Я пришёл навестить вас, мистер Хант: позволите войти? – улыбнулся Уэнделл, уверенно шагнув вперёд, – Захотелось уважить вас: узнать, как себя чувствуете и чем занимаетесь. – Чувствую отвратительно, занимаюсь ничем, – фыркнул Уотан в ответ, – А теперь проваливай! Не напасёшься на вас, малолетних придурков, терпения! – Зачем так грубо, мистер Хант? Нам есть о чём поговорить: например, о ваших снах. Но, если вы так хотите, чтобы я ушёл, то мне, пожалуй, следует идти, – Корбл отвернулся, и на лице его появилась хитрая ухмылка: он знал, на что стоит надавить, чтобы его впустили. – А, ну, стой! Подожди, малец, – Уотан отстегнул дверную цепочку, – Проходи. Чай не предлагаю: хочешь – наливай сам. – Сразу бы так. А зелёный чай у вас имеется? – разувшись, Корбл проскользнул на кухню, – Я чёрный не очень люблю. – Конечно, специально для тебя – все чаи мира в этой квартире! Поищи: может, и есть что-то. Анхель ради этой своей подружки его покупает, тьфу, – мужчина скривился в издевательской ухмылке, – Не представляю, что будет, когда он себе бабу найдёт. – Будет холить и лелеять её, а вести себя с ней будет исключительно обходительно и мило, мой дорогой мистер Хант, – кухня наполнилась терпким ароматом жасминового чая, – Не принимайте мои слова близко к сердцу: я говорю это не со зла. – Язык бы твой острый отрезать, – Уотан сел на своё место и быстро спрятал рамку с фотографией в ящик стола, – Совсем уже никакого уважения к старшим нет. – Уважение – ресурс слишком ценный, чтобы раздаривать его всем подряд, – Корбл уселся рядом. – Ой, отстань от меня: не тебе судить, заслуживаю я уважения или нет, – отмахнулся он, – Давай-ка лучше рассказывай, что ты знаешь о моих снах, паршивец. – Не торопитесь так: я хотел бы сначала кое-что узнать. – Тебе мало того, что я тебя впустил? Выкладывай давай! – разозлился Уотан, – Что ты знаешь об этом? – Хорошо, будь по-вашему. Но для начала скажите, что именно вам снится? – Это важно? Ладно, слушай внимательно: снится мне, значит, жена. Молодая, чёрт её дери, и красивая такая, как на свадьбе. И как живая ведь! Улыбается мне, целует, обниматься лезет, а потом к себе зовёт. Милый, говорит, милый мой, иди ко мне. И под руки меня берёт, и идём мы с ней к белому-белому свету. А потом я просыпаюсь в холодном поту, – Уотан горько вздохнул, – Тебе этого не понять: я любил её. – Не кажется ли вам, что это знак? – Ты сейчас на что намекаешь, несчастный? – Я это к тому, что болезнь ваша прогрессирует, что способствует эмоциональному перевозбуждению и ухудшению психоэмоционального фона. И ваше сознание проецирует боязнь смерти подобным способом, и… – Корбл не успел договорить, как его перебили. – Оставь это для кого-то другого! Ишь, пришёл он мне тут по ушам ездить! – разозлился Уотан, но вскоре затих, продолжал он полушёпотом: – Я чувствую, что скоро умру. И неспроста это всё, ой как неспроста, а идёт эта зараза вся от мамки твоей. Она прокляла нас всех. – Вы меня, конечно, извините, но мама не стала бы никого проклинать: она у меня божьим одуванчиком была. Но, возможно, здесь дело в другом – в Цикле. Он забирает раз в пять лет большое количество душ, чтобы дать жизнь новым. Скорее всего, вы так же попали под его выбор. – Да что ты несёшь, сектант несчастный? Какой к чертям собачьим Цикл? Говорю же тебе – это проклятье! – Хорошо: проклятье так проклятье. Только его не мама послала, а высшие силы. Никогда бы не подумал, что вы такой суеверный, – усмехнулся Корбл. – Да тут во что угодно поверишь: старуха и сама мне снилась! – Значит, я оказался прав. Очень жаль, мистер Хант, ведь Анхелю придётся без вас тяжело. Любит он вас, несмотря ни на что, а вы не цените этого. Потерять боится, заботится, терпит издёвки, а ради чего? Чтобы хотя бы один раз в своей жизни услышать от отца хоть что-то хорошее. Впрочем, не мне вас судить. Только мой вам совет: говорите ему приятные слова почаще. – Без тебя разберусь, – Уотан отпил остывший чёрный чай, – Ты мне лучше вот что скажи: что тебя интересовало? Ты говорил, что хочешь кое-что узнать. – А, это? – улыбнулся Корбл, – Пустяки. Скажите, а вы не пересекались с господином Долоре? Понимаете ли, у меня к нему дело, но подступиться я никак не могу: человек он сложный. – Пересекался разок: он к Анхелю не так давно приходил. От меня-то ты чего хочешь? – Могу ли я оставить вам это? Пусть Анхель свяжется с Эдвином и передаст ему, – Уэнделл положил на стол маленький белый конверт, – Пришло время встретиться и всё обсудить. – Ладно уж. Чёрт с тобой: помогу, – проворчал Уотан, но конверт таки забрал. – Сердечно благодарю, – Корбл встал из-за стола и направился в прихожую, – И за чай, и за помощь. Ещё свидимся, любезный мистер Хант. Корбл вышел на улицу. Лёгкий июньский ветерок обдал прохладой. За ним тянулся шлейф свежей скошенной травы и спиленных деревьев: в начале каждого лета в Тихе проводились подобные работы. В тишине дворов о землю застучала трость. Всё впало в подозрительное умиротворение, и Корбл Уэнделл, изрядно уставший от выполнения всех незавершённых дел, поплёлся домой. На несчастье его, судьба сулила ему встречу с человеком, которого он явно не ожидал увидеть на пороге собственного дома. – Уэнделл! – услышал он откуда-то из-за спины, резкое и громкое. Повернувшись, Корбл увидел позади себя знакомую худощавую фигуру, что стремительно направлялась к нему и грозила догнать, потому как у неё обе ноги здоровые. Уэнделл зашагал быстрее и, прошмыгнув в подъезд, затерялся в его тени. Затем наскоро поднялся по лестнице и влетел в квартиру. Шаги, что следовали за ним по пятам, стали громче. В дверь постучали. Эдвин Долоре и не предполагал, что сможет самостоятельно отыскать Корбла Уэнделла, однако такую возможность воспринял как щедрый подарок судьбы. Хотелось рассмеяться, жутко и пугающе, застав неуловимого надоедливого полупризрака врасплох: не всё же ему одному мучиться от внезапных встреч. Завидев, как новый знакомый ускоряет шаг, Эдвин бросился за ним. Наконец, он стоял на пороге. Лишь новенькая железная дверь отделяла его от важного, но ужасно тяжёлого разговора. На пороге его встретила девушка, нежная и утончённая, словно фарфоровая куколка. Пшеничного цвета волосы лёгкими волнами струились к пояснице. На точёном бледном личике застыло недоумение: серые глаза смотрели с прищуром, смешно морщился веснушчатый нос и поджимались губы. Из-под белоснежного ситцевого платья проглядывался округлый животик. Неужели это жена Корбла? Эдвин пытался подобрать слова, мялся, переступал с ноги на ногу, но незнакомка, кажется, и сама всё прекрасно поняла. Подле неё показался мальчик лет шести-семи от роду, со слегка вьющимися волосами, белый-белый, что характерно для всех альбиносов. Особенно Эдвину запомнились его светло-серые, почти бесцветные глаза. – Я… Эм… В общем, – неуверенно начал он, нервно переводя взгляд то на девушку, то на ребёнка. – Вы к Корблу, да? – заговорила она, прижимая мальчишку к себе, – Проходите: он как раз дома. Меня зовут Лаванда, я его жена. А это наш сын – Джереон, – миссис Уэнделл улыбнулась и отступила назад, приглашая гостя войти. – Мне очень приятно с вами познакомиться, – нервно улыбнулся Эдвин, – У вашего сына очень красивое имя, – как бы невзначай отметил он. – Мы назвали его в честь друга семьи. Должно быть, вы знакомы с Джером Твайсом, да? Вы ведь поэтому сюда пришли? – Лаванда заглянула в соседнюю комнату, – Проходите. Я не буду вам мешать. Хотите чаю? – Нет, спасибо, – инстинктивно закивал Эдвин, после чего вошёл в комнату. В свете рыжего цвета настольной лампы на кресле, обитом зелёной тканью, сидел глава семьи – Корбл Уэнделл. Молодой человек совсем не выглядел так, будто бы сам пришёл сюда с минуту назад. В руке его поблёскивала фарфоровая чашечка с золотистой каймой и цветочным рисунком. Трость стояла аккурат рядом с креслом. Сам Уэнделл смотрел на него с вызовом, однако одним лишь жестом пригласил гостя пройти и сесть напротив. Эдвин заметно нервничал. – Что же вы так неуверены, мистер Долоре? Сами с минуту назад гнались со мной, словно голодный волк, а теперь мнётесь у порога. – Зато теперь я точно знаю, что вы от меня не денетесь, и из уважения к вашей беременной жене я прошу вас рассказать всё сразу, не доходя до скандалов, – бросил Эдвин, садясь в кресло. – Садитесь, поговорим. Я не собираюсь ничего скрывать и утаивать от вас. Вы должны знать, что здесь происходит, – начал Корбл, – Вы ведь нашли обе части дневника, так? Прошу простить мне настолько сложный путь, но по-другому, увы, никак не получилось бы. Я посчитал, что дневник Джереона окажется в ваших глазах более достоверным и правдивым источником, чем слова незнакомца. – Вы правы: я бы вам не поверил. Так в чём дело? Что за Цикл и что случилось с Джереоном? – Позвольте мне начать малость издалека. Всё началось три года назад, ещё до того, как Джереон впервые побывал на собрании общества. Люди, с которыми мы связались, – страшные люди. Они не останавливаются ни перед чем, чтобы исполнить волю своего жестокого божества. Если бы я только знал, чем это закончится, то никогда бы в жизни не привёл Джереона к ним! – Но привели же! – возмутился Эдвин, – Как вы могли? Он же считал вас своим другом! – Успокойтесь и слушайте дальше. Они сами нашли меня: я был в поездке на тот момент. Понимаете, я этнограф и занимаюсь полевыми исследованиями, и однажды во время командировки ко мне подошёл человек. Думаю, вы уже знакомы с мистером Тотом. Мы разговорились, и мне даже в голову не пришло, что он знает подозрительно много не только обо мне, но и о маме. Предложил свои услуги: мол, могу помочь, улучшить психическое состояние вашей матушки. А после начал рассказывать о различных практиках, и я сам не заметил, как втянулся в это. – Речь, я так понимаю, идёт о вашей секте? – Не о нашей. Я прошу вас не приписывать меня к этим людям. Послушайте меня внимательно, мистер Долоре. Тогда я впервые привёл маму на приём к доктору Тоту, причём мне заходить запрещалось, пока мама не выйдет из его кабинета сама. Но ей действительно впоследствии стало лучше. Однако она стала такой странной: часто говорила о циклах, каких-то важных датах, и о многом другом. Лишь украдкой посмотрев на человека, она точно могла сказать, что он уже не жилец. Так и случилось с её сиделкой – мисс Шпет. Как бы ни было символично, но бедняжка ушла слишком рано – едва ли дожив до четвёртого десятка. – Так, и что же было дальше? – А дальше… За три года мама полностью растаяла: с каждым днём ей становилось всё хуже, и я понимал, что сделать уже ничего нельзя. Она страдала, и я ничем не мог ей помочь. Я лишь могу благодарить судьбу за то, что она послала мне Джереона: он самоотверженно и бескорыстно присматривал за ней. С тех пор в городе и стали твориться странные вещи, и мне так и не удалось получить хоть какое-то объяснение. – Зачем вы впутали Джереона в это? – А вы думаете, я хотел его смерти? Как бы не так! Я до последнего делал всё, чтобы он остался жив, – Корбл нервно застучал пальцами по ручке кресла, – Жаль, что я слишком поздно понял, насколько опасен доктор Тот и люди, с которыми мы связались. Мне нужна ваша помощь, Эдвин: вы ведь позволите обращаться к вам по имени? – Эдвин кивнул ему в ответ, – Мы можем узнать, кто или что запустило этот ужасный порочный круг. Пока нам известно лишь одно: следующий на очереди – мистер Уотан Хант. – С чего вы взяли? – Хотя бы с того, что мистеру Ханту во сне приходит покойная жена и зовёт его, – тяжко вздохнул Корбл, – Вы ведь поможете мне? Тогда, быть может, каждый из нас станет свободным. Этот город – настоящее проклятье, дорогой Эдвин. Никто из нас не сможет уйти отсюда, пока не завершится Цикл, поэтому мы должны во что бы то ни стало справиться с этим, а заодно очистить моё доброе имя перед Хеди: я обещал Джереону заботиться о его семье. – Я доверюсь вам и помогу, чем смогу, но поклянитесь, что вы действительно не тащили его в эту секту насильно, – отрезал Долоре. – Клянусь здоровьем своей дорогой жены, – с каждым словом голос Корбла становился лишь тише, – Благодарю вас за визит. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным