***
Несмотря на затянутые тучами небо у Такао приподнятое настроение. Разговоры с Мидоримой по утрам уже успели вошли во что-то привычное, правильное. Даже не смотря на то, что мужчина любит поворчать, особенно за отсутствие нормальной теплой одежды в гардеробе Такао, который в свою очередь жалуется на непогоду, ненависть к холодному ветру и наступающей уже на пятки зиму. Облокотившись спиной о стену здания, Казунари ежится от покусывающего его кожу холода, который проникает под ворот куртки, пробегается по ключицам, скользит по телу, оставляя после себя мурашки. Он сует свою руку в карман, нащупывает pod, который так неприятно обжигает сквозь ткань одежды его кожу. Шумно выдыхает, прикрывает ненадолго глаз и пробегает языком по губам, сдерживая себя, чтобы просто не прикусить ее в последствии. Ему нельзя. Он пообещал завязать Мидориме с парением, как и с привычкой кусать свои губы, которым итак достается в последствии страстных поцелуев с выше упомянутым. — Хэй, именинник, — от голоса непроизвольно вздрагивает, вскидывает брови и удивленно смотрит на окликнувшего его мужчину. — Мияджи-семпай, — выдыхает, отталкивается от стены и сразу улыбается, — Вы уже домой собираетесь? По Мияджи видно, что сегодня был один из самых сложных днев. По-крайней мере для него, а вот у Такао в честь дня варенья была почти халтура, но ох уж это "почти". — Ага, — мужчина прикрывает явно уставшие, немного красные от напряжения глаза, трет ладонью свою шею, а второй рукой поправляет пальто, — Ты Мидориму ждешь? Такао усмехается проницательности старшего, но, если так подумать, других вариантов нет, почему он в конце рабочего дня не идет домой, а продолжает торчать на территории больницы. — Да, обещал спуститься с минуты на минуту, — пожимает расслабленно плечом и кидает мимолетные взгляды на входные двери, рассчитывая заметить знакомую фигуру, но были все, кроме Мидоримы. Киеши следит за чужим взглядом, а двери смотрит тоже и качает головой. Честно говоря, ему не нравится такая одержимость его, в первую очередь, друга этим хирургом, но лезть в его личную жизнь не собирается. Пока Такао чувствует себя счастливым рядом с ним, он закроет на все это глаза, пусть его и напрягает тот факт, что фактически Такао является любовником, а Мидорима так бессовестно изменяет жене. — Хорошо. Тогда я пойду, — пошарив в кармане, он вытягивает небольшой конверт, подходит к брюнету ближе и протягивает, — Еще раз с днем рождения. Казунари удивленно хлопает глазами, смотрит почти неверяще в глаза семпая, опускает взгляд и даже несколько неловко принимает конверт. С неподдельным интересом разглядывает бледно розовый конверт, который был однотонным, без каких либо подписей и это интриговало только больше. Такао затаивает дыхание, осторожно открывает конверт и достает сертификат. Сертификат был в тот самый спортивный клуб, в который он хотел так попасть в последнее время, но не получалось. — Бог мой... Мияджи-семпай! — слов у Такао не находит от слова совсем. Восхищение застывает противным комом в горле, а взгляд так сияет, словно Киеши подарил ему не сертификат, а дорогую машину. Chevrolet camaro. Желтую с черными гоночными полосками. Да-да, ту самую. Краем глаза Такао удается уловить знакомый силуэт, который выходит из здания, останавливается на крыльце, поправляет привычным движением руки свои очки и изучающим взглядом обводит двор. В конце концов их взгляды встречаются. Такао начинает улыбаться, как ребенок, так искренне. Недолго думает, сокращает до максимума расстояние между собой и Мияджи, крепко обнимает и жмурится. — Спасибо! Правда... спасибо. Это очень крутой подарок для меня! Мужчина усмехается, хлопает по плечу друга и слабо отстраняется. Взгляд переводит на Мидориму, который сверлит их обоих взглядом. И он уверен, что сказанные Такао слова действительны ровно до тех пор, пока его предмет воздыхания не подарит ему свой подарок. — Ладно. Не буду тебя более задерживать, да и меня уже ждут! — делает шаг назад, опускает сертификат обратно в конверт, который прячет в карман своей куртки. От порыва ветра жмурится, ежится и недовольно прячет руки в карманы, — Завтра обещаю быть, как штык!***
Ресторан, в который Мидорима его привез, кажется уж слишком каким-то дорогим, для мажоров, каких-нибудь олигархов и людей из высших чинов. Элементарные салфетки стоили тут, наверное, как двадцать банок энергетиков, которые Казунари выпивает плюс-минус за месяц. Такао чувствует себя немного некомфортно, так как предпочел бы провести свой день рождения немного... ладно, много скромнее, чем то, что происходит сейчас. Однако Мидорима оказывается слишком непробиваемым, упрямо настаивая на ужине именно в этом ресторане. Официант, который подходит к ним, обращается к Шинтаро по фамилии, протягивает меню и спрашивает о том, что заказывать он будет как обычно или что-то новое предпочтет попробовать. Отсюда у Казунари вытекают вопросы, один из которых неприятно царапает сердце. Пальцы сжимают салфетку, комкают, а сам он старается незаметно прикусить губу, чтобы того не заметил напротив сидящий. Но, кажется, попытка проваливается слишком успешно. Изумрудного цвета глаза смотрят на него слишком внимательно через линзы очков; рукой говорит официанту оставить их и, когда они остались один на один, он протягивает руку и накрывает ею ту, что сжимает несчастную и ни в чем не виноватую салфетку. — Ты слишком напряжен, — очевидно замечает Шинтаро, внимательным взглядом разглядывает черты лица парня, — Что тебе не нравится? Такао шумно сглатывает, смотрит прямо в глубины изумрудных океанов, приоткрывает губы, но вопрос так и не слетает. Остается костью поперек горла, а глаза непроизвольно начинают пощипывать. Когда до него доходит осознание того, что еще немного и он заплачет, отдергивает руку, отворачивает голову и как можно скорее старается сморгнуть влагу. Мидориме явно это не нравится. Он сводит брови к переносице, сжимает собственную ладонь до побеления костяшек и старается спокойно выдохнуть, но получается с трудом. Он ничего не понимает: он не понимает, что происходит сейчас в голове Такао, и вряд ли поймет, пока с ним хотя бы не попытаются установить хоть какой-то контакт. Но контактом даже не пахнет, особенно когда ножки стула громко скрипят о пол, а сам партнер исчезает слишком быстро за дверью уборной. Такао подходит наспех к раковине, включает воду, поворачивая смеситель так, чтобы из крана начала течь ледяная вода, и, наклонившись, набрал немного в ладони, начинает умывать свое лицо, глубоко дыша в процессе через ноздри, чтобы успокоиться. Дверь за спиной скрипит. Казунари поднимает взгляд, смотрит через отражение в зеркале прямо на недовольного Мидориму, который медленно подходит к нему со спины, укладывает ладони на плечи и, дождавшись, пока юноша выпрямится в спине, поворачивает лицом к себе. Оба смотрят друг другу в глаза, ища в них ответы. Теплые ладони мужчины ложатся теперь уже на щеки, мягко подушечками пальцев смахивает капли холодной воды и терпеливо выдыхает через нос. — Такао, — по голосу слышно, что он напряжен, и от этого упомянутый громко сглатывает, — Объясни мне. В чем дело? Честно признаться, ему немного стыдно. Он с самого начала знал, на что подписывается, вступая в эти отношения, но он даже подумать не мог, что будет так тяжело. Тяжело его делить с кем-то. — Ты тут постоянный клиент, — таки смог сипло выдавить из себя Казу, внимательно смотря в глаза. Непонимание никуда с лица напротив не исчезает, он вздергивает бровь в немом вопросе, буквально ожидая продолжения. Брюнет ненадолго прикрывает глаза, глубоко вдыхает, а затем выдыхает, стараясь собраться с мыслями. И со смелостью произнести все в слух, чтобы перестать накручивать себя. — Ты... сюда с женой ходишь? Шинтаро теперь смотрит на него изумленно и неверяще. — Ками... Так тебя это волновало? Такао нервно прикусывает губу, отводит взгляд и немного робко, но согласно кивает. Он слышит тихий выдох, а с щек исчезает тепло ладоней. — Такао. Да, я здесь постоянный клиент, но ты не угадал. Я сюда хожу не с женой, а один. Иногда с кем-то, но для деловых разговоров за вкусным ужином, — Казу возвращает свой взгляд на Мидориму и смотрит, как тот, приподняв очки, сжимает переносицу. Уловив взгляд темных глаз, убирает руку от лица своего и ловким движением приобнимает за талию, заставляя прижаться к себе, — Ты первый, кого я сюда привел в романтическом плане, вот что. Из пиджака свободной рукой достает черную лакированную коробочку и протягивает ее Такао. — С днем рождения, бака. Такао держит коробочку, находясь в объятиях, сверлит ее взглядом несколько секунд, а потом-таки открывает крышку. Смотрит удивленно на серебряный браслет с такой красивой гравировкой его имени. — Шин-чан... — но договорить ему не дали. Длинными пальцами подхватывает браслет из коробочки, перехватывает запястье правой руки и ловко закрепляет вещь на нем. — Не за что, вот что, — он видит, прекрасно видит, что парню нравится подарок, и от этого едва заметно улыбается уголками губ. Пальцами сжимает бок чужой, прижимает к себе немного тесней и, впервые наплевав на все нормы приличия в общественном месте, накрывая мягкие губы в поцелуе. Это первый день рождения Такао, которому сам Такао был очень рад.