Tus labios sabor cereza

      Мидорима морщится от вибрирующего звука, нехотя разлепляет свои веки и смотрит в потолок. Рядом что-то теплое, такое уютное, тихо посапывающее, на что он обращает внимание только спустя пару минут после пробуждения. Он поворачивает свою голову и видит мирно спящего Такао: его голова лежит на плече Шинтаро, рука перекинула через торс, обнимая за пояс, а одеяло накрывало только тазовую часть – предположительно, что ему просто жарко.       Шумно выдыхает, потирает свободной рукой, которая не приобнимает парня за плечи, переносицу, потом веки и аккуратно выбирается из чужого плена так, чтобы не потревожить чужой сон. Ему не особо хочется будить парня, да и уходить он собирается прежде, чем он проснется. И он всячески отметает назойливую мысль о том, что он, как последний трус, сбегает.       Нащупав на тумбочке свои очки, он с выдохом надевает очки, принимает сидячее положение и, чуть сгорбившись, пытается прийти в себя после сна, по всей видимости, не такого уж и долгого. Они уснули где-то час-два назад?       Шинтаро берет телефон, который минуты полторы назад прекратил назойливо вибрировать, и нажимает на кнопку питания. Дисплей вспыхнул ярким светом – на заставке телефона стоят его жена и такая счастливая, улыбчивая дочурка. Именно из-за последней странное непонятное чувство начинает душить, а на душе становится так холодно, словно за окном глубокий январь.       На экране всплывают уведомления одно за другим: тринадцать пропущенных звонком от жены, девять сообщений от нее же и уведомления из различных приложений, которые никогда Мидоримой не читались и он, не раздумывая, удалял их. Время в левом верхнем углу указывало на полшестого утра.       Поднявшись почти бесшумно с постели, он подбирает свои вещи, что были раскиданы по всему полу в порыве страсти неугомонным парнем, скрывается в ванной комнате, где он принимает душ, одевается и уходит из отеля.       Эта ночь совершенно точно ничего не значит. Резко проснувшиеся гормоны, но он все еще очень крепко и сильно любит своих девчонок, что несомненно его ждали сегодня домой.

***

      Перед Мидоримой опускается с глухим стуком чашка на блюдце: все такое изящное и дорогое. Сразу виден почерк семьи Акаши. Он поднимает свои изумрудного цвета глаза и смотрит на Тецую, который кружится на кухне, уже привыкший и ощущающий себя, как рыба в воде. А ведь недавно он был всего-лишь незаметным парнем, невидимкой Поколения Чудес, но уже тогда, Мидорима почти уверен, Акаши положил взгляд на этого ничем не примечательного парня. — Мидорима-кун, — голос мужа Сейджуро доносится до него, как по другую сторону экрана. Ощущение, что между ними слой воды, а сам хирург медленно, но так верно опускается на самое дно, где водоросли плетут вокруг его конечностей разного рода узлы, не позволяя сбежать.       Мужчина нервно грызет свою щеку, подушечки пальцев сжимают обжигающе горячий фарфор, но даже этот дискомфорт не заставляет отдернуть руки и убрать их под стол, на свои колени. В голове пока что ничего не может уложиться, встать на свое место или хотя бы, для начала, отфильтроваться. Он впервые за несколько лет брака изменил жене, так еще и с парнем. И это его, когда сам себя считаешь примерным мужем, очень раздражает, заставляя совесть скрестись о стенки сердца. — Шинтаро, — голос над ухом, ладонь на плече заставляют вздрогнуть всем телом. Он сглатывает сухую слюну, моргает пару раз и поднимает свой взгляд на Сейджуро, который в свою очередь смотрит на школьного друга несколько обеспокоенно, — Все в порядке?       Нет, ничего в порядке не было — в этом Мидорима был уверен. Не с момента появления в его жизни Такао. И ведь вся его проблема сейчас заключается в одном лишь человеке. Стоит избавиться от него, прогнать, как когда-то он прогнал приставучего Рету. Сказать что-нибудь обидное, грубое. И от него откажутся быстрее, чем он сам попросит этого. — В полном, — спокойно отвечает Мидорима и опускает свой взгляд на чашку. Только сейчас осознает масштаб своей проблемы. Отдергивает обоженные пальцы от кружки, смотрит на покрасневшую кожицу подушечек и немного хмуро подмечает, что для сохранности пальцев стоило накрутить тейпы. — Тебя Тецуя полторы минуты звал, а ты никак не реагировал, — красноволосый мужчина внимательным взглядом оглядывает друга с головы до ног, подмечает опущенные плечи, поникший вид.       Акаши обходит стол, выдвигает с легкостью стул за спинку, не скрипя ножками по кафелю, и садится напротив, складывая руки в замок на столе, словно находится не дома, а на работе и сейчас у него совещание. — Рассказывай, Шинтаро.       Фантом недолго возится у плиты, берет третью чашку и подходит к столу, садясь на свободный стул возле своего супруга. Они оба выглядят такими счастливыми вместе, а Мидорима неуверен теперь, что имея любящую жену, дочку по-настоящему счастлив. — Я изменил Наруми, — горькое признание правды ощущается уколом гордости. Он не планировал кому-то рассказывать о той ошибочной ночи, которая кажется такой правильной; планировал избегать назойливого юношу из детского отделения. Зачем ему кто-то на подобии Мидоримы? Не зачем. Да и бросят его, стоит узнать ему получше Шинтаро.       Подцепив пальцами ручку чашки, Мидорима поднимает ее с блюдца, преподносит к губам и осторожно касается губами ободка, делая небольшой глоток. Чай вкусный, черный и самое главное крепкий. Как любит Мидорима. Он поднимает свои глаза, чтобы посмотреть на школьных друзей, и замирает, напрягаясь, так как ни на одном из лиц он не видит ни осуждения, ни удивления. — Учитывая, что на этом браке настояли твои родители — ничего удивительного, — губы Акаши мягко дергаются в улыбке, сам он прикрывает глаза, одной рукой обнимая голубоволосого за плечи, — И это здорово, что ты нашел своего человека.       С последних слов Шинтаро откровенно давится воздухом. «Своего человека»? Это шутка такая?       Куроко, заметивший такую реакцию, подбадривающе улыбается, что аж тошно становится. — Мидорима-кун, ты слишком правильный человек, чтобы изменить жене не с тем, кто тебе по душе.       Мидорима недовольно сводит брови к переносице, приоткрывает губы, чтобы возразить словам Акаши и Куроко, но слова застревают острой костью в горле. Он смотрит на них несколько очень долгих секунд, опускает взгляд и снова отпивает чай, сжимая пальцами ручку чашки.       Мидорима не признается даже себе, что они правы. Он не признается даже себе в том, что ему нравится Такао. Понравился еще тогда, когда они впервые столкнулись взглядами и ему пришлось сбежать в машину, в которой еще около трех минут приходил в себя, опустив лоб на руль. Он не признает даже себе, что нуждается в Такао и хочет прямо сейчас ощутить его цитрусовый запах, теплое щекотящее дыхание на щеке и глупые, до скрипа зубов раздражающие шутки. — Не упусти его, Шинтаро.