Приключения архидьякона в Королевстве кривых зеркал

      Абаж негодовал, от этого его и без того круглое лицо становилось всё более шарообразным, щёки возмущённо надувались, пальцы нервно мяли салфетку. Абаж-младший с аппетитом ел, выглядел молодой человек сильно потёртым и вовсе не походил на отпрыска знатного семейства.       — Ну, что на этот раз? — проворчал Абаж, с отвращением рассматривая, как сын набивает тощие щёки жарким.       — Дорогой отец, — невнятно пробубнил сын.       — Прожуй! — возмутился родитель.       И почему ему так не везёт, из всех детей выжил только этот оболтус, который возмечтал стать не абы кем, а поэтом! Абаж-младший не имел никакого дарования и кроме святой уверенности в собственном таланте ему было не на что опереться. Но этой уверенности оказалось достаточно, чтобы наследник позорил честное имя Абажа, вылетая из всех университетов, в которые его помещали. Как будто мало было позора от многочисленных исключений, молодой человек прославился ещё и бродяжничеством. Абажа злость брала, когда он сравнивал прилежную дочь, столь милую и благоразумную, с этим ходячим недоразумением. Но Абаж-младший хранил завидное спокойствие, вот и на этот раз, заявившись домой в каком-то рванье, с разваливающимися башмаками и перепачканной физиономией, он первым делом потребовал еды. Рассерженный родитель был близок к тому, чтобы вышвырнуть негодяя! Но отцовское сердце слабо. Вот приходится на старости лет наблюдать, как твой сын губит свою жизнь и почти наверняка пустит по ветру всё нажитое непосильным трудом.       — Жуй! — раздражённо велел Наиглавнейший министр, когда сынок подавился. — И не спеши, у тебя никто не отнимет кусок хлеба.       — Благодарю, дорогой отец, — сдавленно произнёс Абаж-младший.       Они с сестрой были немного похожи, оба блондины и голубоглазы, только сын унаследовал нездоровый болотный оттенок кожи, тогда как личико Аксал светилось лилейной белизной. Абаж всерьёз задумался над тем, чтобы узаконить девочку, конечно, возникнут сложности, но это куда лучше, чем доверить всё наследство этому обормоту!       — Как ваши дела, дражайший родитель? — удосужился поинтересоваться поэт, с удовольствием забрасывая в рот миниатюрные пирожки.       Абаж всегда удивлялся: откуда в его тощем отпрыске таится такой аппетит? Сын был чрезвычайно худ и высок, его острые локти и коленки так и норовили впиться в любого рядом стоящего, а светлые волосы были сильно спутаны. «Пугало, а не человек!» — сердито подумал Абаж.       — Дела развиваются небезынтересным образом, — саркастично протянул отец. — Пока вы вгрызались в науки, наш общий друг, министр Нушрок, провернул два закона, один освобождающий рабов, а другой отменяющий кривые зеркала.       Сынок присвистнул.       — Ну надо же! Не думал, что этот клювоносый вояка способен на такие прогрессивные шаги!       — Скажу больше, его дочурка, милая Анидаг, окрутила короля Топседа, — продолжил Абаж. — Скоро свадьба.       — Да? — изумление промелькнуло на лице тощего отпрыска. — Я полагал, что он педераст!       — Все полагали, — угрюмо произнёс Наиглавнейший министр. — И все ошибались, видел бы ты эту парочку, более жалкое зрелище трудно вообразить.       — Бедный Топсед, — вполне искренне воскликнул Абаж. — Я помню, как Анидаг заставила меня напиться из пруда, она держала мою голову под водой, пока я не стал захлёбываться.       — Хотел бы я сказать, что вы были всего лишь детьми, но это случилось год назад! Как ты мог позволить ей так с собой обойтись? — эхо былой обиды не оставляло раненую гордость.       Абаж-младший пожал плечами.       — Она крепче закалённого стекла, а хватка и вовсе железная, — поэт уже вгрызся белыми зубами в нежную индюшачью мякоть, затем повторил с набитым ртом. — Бедный Топсед.       — Меня волнует не король, а то, какое влияние заберёт его супруга, а через неё и Нушрок!       — Так почему бы тебе не подставить этого зануду? — просто отмахнулся сын от отцовских забот.       — Не могу! — Абаж хлопнул ладонью по столу. — У этого негодяя твоя сестра!       — Кто? — впервые за вечер молодой хозяин забыл о еде.       После того, как отец рассказал свою непростую историю, Абаж-младший сидел в глубоком шоке. Он чуть не завалил собственную сестру! Поэта передёрнуло от отвращения.       — Почему ты мне ещё тогда ничего не рассказал? — тихо спросил молодой человек.       — Потому, что вообще не собирался тебя посвящать в это дело! Никто не должен был знать! — Абаж отшвырнул от себя салфетку.       — Почему вы не отобьёте девушку? — недоуменно хлопал глазами сын.       — Потому, что хочу увидеть её живой и невредимой, — вздохнул Наиглавнейший министр. — Не забывай, что у Нушрока есть Год и самая лучшая личная охрана во всём королевстве, она как отдельная гвардия. К тому же мне не удалось подселить в замок Нушрока шпионов, я не знаю, где он держит её.       — И что вы собираетесь делать?       — Буду вести переговоры, — в очередной раз горестно вздохнул Абаж, затем, вспомнив, как сильно его раздосадовал сын, запустил в негодяя салфетницей, тот успел увернуться.

***

      Анидаг и Азок выбирали материю для будущих нарядов, вообще к услугам королевской невесты были самые лучшие портнихи и галантерейные лавки, готовые прислать на дом массу образцов и эскизов. Но у Анидаг имелось своё представление о том, как она должна выглядеть, да и никого, кроме своей личной портнихи, она признавать не хотела. Вот почему они с Азок лично объезжали магазины и лавки, везде вызывая бурный восторг. Девушек сопровождали крепкие охранники, которых приставил к ним Клод. Молодые и прелестные, они каждому, кто на них бросал взгляд, казались существами неземными, исполненными всевозможных достоинств. Анидаг всё же согласилась на светлое свадебное платье, хотя и отдала предпочтение не кипенно-белому шёлку, а гладкому, как девичья кожа, атласу цвета слоновой кости. В лавке галантерейщика им показали чудесные золотистые кружева, сплетённые умелыми руками мастериц из провинции Куап. Там же заказали белоснежные страусовые перья, Азок затеяла игру, щекоча невесту пышным веером. Так как на них смотрели, Анидаг притворилась весёлой, на самом деле у неё были свои заботы и помимо приготовлений к свадьбе.       Накануне отец пришёл к ней как всегда обсудить текущие дела и заодно поделился сомнениями: стоит ли заключать брак с Азок. Анидаг недоумевала, она успела привыкнуть к этой безмозглой егозе и, насколько это было возможно, даже прониклась к ней симпатией. Более безобидную мачеху сложно было себе вообразить, такая не станет наступать на горло пожилому мужу, вытрясая из него душу и деньги. К тому же Азок очень мила и безусловно влюблена в Главнейшего министра. Ещё в начале их знакомства доверчивая девушка поведала Анидаг, что, несмотря на не любовь к военным, именно облик Нушрока в чёрном мундире с золотыми эполетами поразил тогда ещё десятилетнюю Азок в самое сердце. Так и тянулась эта влюблённость, пока не случилось чудо и грозный министр не обратил внимание на скромную сироту. У Анидаг чесался язык раскрыть глупенькой правду, что внимание отец обратил в первую очередь на богатое наследство и что, судя по всему, сама юная дева его не интересовала. Но дурёха хлопала ресницами, а у старшей подруги не хватило совести разрушить девичьи иллюзии. К тому же в последнее время Азок неплохо поладила с Главнейшим министром, для Анидаг не были секретом ночные визиты в спальню Нушрока. Всё говорило о близости свадьбы. И вот, отец задумался над тем, не совершает ли он ошибки, беря в жёны столь молодую девушку.       — Раньше вас это не беспокоило, — заметила Анидаг.       — Да, дорогая дочь, но я о многом успел передумать, в том числе и о том, что, кажется, мы с любезной Азок абсолютно не сочетаемся друг с другом, — Клод с тоской посмотрел в окно.       Анидаг, писавшая письмо Топседу, отложила перо в сторону.       — Вы дороги ей, — сказала она, потрогав кончиком пальца край пера. — Бедняжка может не перенести разлуку, — против её воли слова выходили полными злой иронии.       Клод прошёл в сторону окна, выглянув, он увидел Азок, которая в лучах солнечного света гуляла под ажурным зонтиком. Лёгкий стан, природная грация, как много сходства у столь различных существ. Азок была воплощением света, а вот Эсмеральда… не зря она ему в первое мгновение показалась ангелом мрака. Архидьякон вздохнул, в конце концов, не ему решать, он полагал, что скоро совершит обмен с настоящим министром. Простая сутана хранилась у Аксал среди тех вещей, которые она захватила из королевского дворца. Вскоре он сможет снять ненавистный парик и перестать напрягать голосовые связки, имитируя писк. Осталось ещё немного и он вернётся обратно к своей жестокой красавице. Клод решительно прервал обсуждение дальнейшей судьбы Азок, поинтересовавшись планами Анидаг. Та расправила гордые плечи и ослепительно улыбнулась.       Она полагала, что сумеет отстранить Топседа от управления государством, ей понравился курс, выбранный Нушроком. Возможно, нужно возродить Парламент и ввести в него представителей от всех сословий. Также следовало больше внимания уделять развитию промышленности. Клод уже не понимал её, но общую мысль уловил, девочка явно подготовилась к будущей роли королевы. А значит, здесь ему больше делать нечего, но как же быть с Азок?       Решение пришло с неожиданной стороны. Позже в тот день Год явился в кабинет хозяина с донесением, что в подвале была схвачена группа вооружённых людей Абажа. Всех связали, обнаруженный тоннель поставили охранять надёжных людей. Найденный лаз чрезвычайно заинтересовал Клода, за разъяснениями он поехал к настоящему хозяину чёрного замка. Архидьякон нашёл в лесном домике настоящую идиллию, Нушрок и бывшая кухарка с лицом мадонны бросали друг на друга нежные взгляды и то и дело незаметно касались то одежды, то рук. Клода немного позабавило, как глупо он выглядел со стороны, видимо, точно такое же нелепое выражение мечтательной восторженности было и у него, когда он обнимал Азок. Поэтому, чтобы дальше не развивать эту тему, он сразу приступил к расспросам. Архидьякон не стал говорить, что схватили лазутчиков, просто поведал, как в одном из подвалов служанка обнаружила рыцарские доспехи, которые открывали какой-то лаз.       — Ах, это! — пропищал министр, умильно улыбаясь Аксал, которая деликатно вышла из домика. — Так, а теперь говори, что было на самом деле! — велел он своему двойнику.       Клод не стал ничего скрывать, сейчас пятеро посланцев Абажа томились в холодном подземелье, вскоре с ними должен был поговорить Год. Министр хищно улыбнулся.       — Этот лаз ведет в туннель, который был вырыт в знак рыцарской дружбы между двумя семействами Абажей и Нушроков. Он начинается в винном погребе, а заканчивается в садах Абажа. И уж, коли этот жаб решился на крайние меры, неплохо было бы его проучить.       — Я весь внимание, — приготовился слушать Клод.

***

      Абаж с беспокойством поглядывал в сторону сада, если всё прошло успешно, то его люди скоро покажутся. Он послал их с целью обнаружения Аксал, почему-то любящему отцу казалось, что девушку держат в знаменитых подземельях чёрного замка. Абаж в компании сына расположился на террасе своего прекрасного белого дома с колоннами. Наиглавнейший министр отчасти понимал, откуда у его отпрыска тяга к стихосложению, он и сам обладал некоторой тонкостью натуры, предпочитая окружать себя светлыми и изящными вещами. Абаж питал инстинктивную ненависть к чёрному цвету и к траурной атмосфере чёрного замка. Как можно расположить жилище в столь живописном месте и превратить его в самый настоящий склеп? Абаж любил журчание фонтанов, смазливых служанок, красивые и дорогие вещи, ему не нравился терпкий вкус амонтильядо, которому он предпочитал белое вино из провинции Новз. Приверженность семейства Нушроков тяжеловесной старине виделась ему нелепым анахронизмом. Сегодня сибаритствующий министр наслаждался тёплым весенним вечером и с надеждой смотрел в сторону сада.       Первое, что насторожило — это неясный подземный гул и какие-то толчки, доносимые снизу. Абаж поднялся на коротенькие ножки и прислушался. Вскоре вода с диким рёвом ворвалась в сад, смывая всё на своём пути — и чудесные розы, и нежные плодовые деревья, и пласты дёрна. Грязная клокочущая масса хлынула через сад к дому. Тонко завизжав, Абаж вместе с сыном скрылся во дворце, чей первый этаж вместе с великолепной обстановкой оказался отданным на милость вышедшей из-под контроля стихии. Слуги и господа укрылись на втором этаже, тогда как первый оказался затоплен потоками грязи и ила. Хотя Абаж кричал спасать драгоценные ковры и вазы, никто его не слушал. Слугами овладел почти суеверный страх, откуда на них свалилась эта напасть? Наводнение при ясном небе и в отсутствие дождя? Абаж стал догадываться, кто мог стоять за тем несчастьем, что свалилось на его зелёную голову. Подозрения подтвердились, когда на разорённое подворье въехал отряд Года, который сопровождал чёрную карету. «Катафалк!» — подумал Абаж и чуть не сплюнул. Наглый начальник охраны въехал в его дом прямо на коне и передал устное приглашение отцу и сыну явиться в чёрный замок, чтобы пережить свалившееся на них несчастье. Абажа затрясло от возмущения, а бестолковый сынок тут же с благодарностью принял приглашение. Приказав прислуге привести всё в порядок, Наиглавнейший министр с важным видом уселся в карету рядом с чему-то улыбающимся Абажем-младшим.

***

      План Нушрока был рискован, но по-своему гениален. Туннель проходил под руслом реки, очевидно, предки Нушроков лучше были знакомы с инженерной наукой, чем предки Абажей, так как этим туннелем они по сути заложили мину замедленного действия, было достаточно точечного взрыва, чтобы обвалился свод прохода и вода устремилась прямо к саду Абажа. Опасную миссию поручили двум минёрам, которые справились со своей задачей великолепно. Одновременно со взрывом отряд вышколенных всадников вместе с каретой выехал по направлению к землям Наиглавнейшего министра. Анидаг одобрительно кивнула, когда узнала, каким образом отец отомстил за лазутчиков, Азок же при первом глухом взрыве зажала маленькие ушки ладонями и убежала прочь. Отец и дочь вышли встречать дорогих гостей, Абаж с бессильной яростью смотрел на них, одинаково хищных и насмешливых. Его бестолковый сын расплылся в улыбке, как только вышел из кареты. Клод Фролло, едва увидев молодого человека, понял, что Господь послал ему ответ на его многочисленные молитвы. В свете факелов его с открытой улыбкой приветствовал поэт Пьер Гренгуар.