***
Примерно в это же время Аксал проснулась и заверещала в ужасе от того, что Нушрок самым беззастенчивым образом лёг позади неё и, обхватив девушку руками, зарылся длинным носом в её волосы на затылке. — Пустите! — её сердце бешено колотилось. — Ну, хватит кричать, я спать хочу, — пропищал он сонным голосом. — Нет! Так нельзя! У вас же есть своё место, — держал он её крепко, она пыталась разжать жилистые руки. — Мне одиноко, хватит кричать, спи спокойно, — Нушрок затих. Аксал осторожно повернулась и заметила, что, кажется, он и правда уснул, только хватки не ослабил. В отчаянии прикусив губу, она решила выждать, когда противный министр уснёт достаточно глубоко, чтобы разжать объятия. Она не дождалась, незаметно погрузившись в сон, утром девушка проснулась одна, из-за натянутой простыни, которая отделяла её половину домика, доносился тонкий присвист. Ничего не понимая, Аксал поднялась, надо было приготовить завтрак, как бы ни был ей неприятен министр, кормить его всё равно нужно было. Нушрок проснулся в хорошем расположении духа, он даже вполне вежливо попросил налить ему в таз для умывания тёплой воды. Завтракал министр с удовольствием, после еды вновь растянулся на кровати, предоставляя Аксал заниматься уборкой. Девушка была рада тому, что, кажется, вчера ей просто приснился дурной сон. Вечером приезжал измученный Клод, который попросил её выйти, пока о чём-то беседовал с министром. Аксал в компании Гурда отошла от домика, чтобы собрать земляники, которая, как выяснилось, росла неподалёку. Гурд теперь был одет в чёрную форму с эмблемой коршуна, выглядел он так хорошо, что девушка невольно залюбовалась им. — Тебе идёт, — похвалила она мальчика. — Не знаю, — он угрюмо пожал плечами. — Не нравится мне в замке. — Хочешь обратно в мастерскую? — лукаво поинтересовалась девушка, нагибаясь, чтобы сорвать очередную ягодку. Гурд отвёл нескромный взгляд. — Нет, но я бы хотел, чтобы эти проклятые мастерские закрылись, — он тоже сорвал земляничку и кинул себе в рот. — А я бы с радостью на кухню вернулась, — девушка с сожалением вздохнула. — Он вас обижает? — встревожился юноша. — Нет, — не очень уверено ответила Аксал, вспомнив прошлую ночь. — Просто сложно с ним, понимаешь? — Да, — ему тоже было непросто в компании Клода. Этой ночью Нушрок вновь к ней пришёл, как и в последующие ночи. Но из-за того, что он не предпринимал ничего сверх обычного объятия, девушка успокоилась и даже привыкла.Глава 6. В гнезде коршуна
13 мая 2022 г. в 00:00
Примечания:
Следующая часть 15 мая
Чёрная карета повстречалась с небольшой кавалькадой, во главе которой были две прелестные девушки. В золотом вечернем свете Клод рассмотрел их довольно хорошо. Увидев одну из них, архидьякон побледнел, заметив вторую, ту, что была в чёрной амазонке, побледнел ещё больше. Гурд, выглядывающий из-за плеча архидьякона, просто открыл рот: никогда прежде, не считая Аксал, ему не доводилось видеть настолько прекрасных созданий. Девушка постарше, в чёрном, смело приблизилась к карете и учтиво поприветствовала лже-Нушрока.
— Здравствуйте, дорогой отец, мы с Азок решили проехаться по окрестностям, — произнесла она голосом мелодичным, как звон колокольчика.
Архидьякон с трудом заставил себя улыбнуться, но, увидев приветливое выражение лица, девушка озадаченно нахмурилась, тогда он, вспомнив настоящего министра, постарался капризно скривиться. Девицу зовут Анидаг и она мучительно напоминала ту, которую он тщетно пытался забыть все эти годы. Та же гордая посадка головы, тонкий стан и чудные чёрные волосы, блестящие, как крыло ворона. Как так получалось, что в этом мире Изабелла была живой и всё ещё двадцатилетней? Девушка ждала ответа на свои слова и он смог с трудом произнести.
— Здравствуйте, дорогая дочь, это мой новый паж, его зовут Гурд, — он небрежно махнул в сторону парнишки, но тот в смущении от своего оборванного вида забился вглубь кареты.
Напрасный труд! Анидаг даже не обратила внимания на него, она лишь произнесла с лёгкой досадой.
— Почему вы не сообщили, что нуждаетесь в паже?
Собрав в кулак всю волю и раздражение, Клод уставился на девушку, та покорно склонила голову и отъехала в сторону, уступая место всаднице в белой амазонке. Несчастный Клод сглотнул комок, его сладкая грёза, прекрасная Эсмеральда, смотрела на него с бесконечно ласковой улыбкой. Он таял под взглядом этих бархатистых тёмных глаз, пауза затянулась, тогда девушка, скромно потупив взор, поздоровалась с ним.
— Здравствуйте, Наиглавнейший министр, — её голос был слаще ангельского пения.
— Кхм, — издал неопределённый звук Клод, что-то среднее между стоном и кашлем, девица подняла на него встревоженный взгляд, тогда священник пропищал. — Добрый день, любезная Азок, надеюсь, вы получаете удовольствие от прогулки.
— О да, ещё какое, — в голосе прозвучало столько неги и призыва, что несчастный Клод тут же ощутил прилив вдохновения.
Дабы скрыть объявшее его воодушевление, он с кислой улыбкой кивнул и крикнул кучеру продолжить движение. Гурд украдкой поглядывал на Анидаг, вот красавица! Но какие холодные глаза, сразу видно дочь Нушрока! С такой шутки плохи. Впрочем, как и с её папашей, мальчик посмотрел на двойника всесильного министра и нахмурился. Вот же влип бедный зеркальщик! Хотя, если выбирать между двумя перспективами: полётом с Башни смерти и проживанием в замке Нушрока, последний вариант был всё же предпочтительней. Закат уже догорал, скоро на замок опустится тьма.
В замке Клод испытал затруднения, он совершенно не ориентировался там и, дабы скрыть замешательство, прямо с порога потребовал привести к нему Года, расторопный лакей бросился выполнять приказание. В скором времени в поле зрения возник приземистый, но широкоплечий мужчина с квадратной челюстью, низким шишковатым лбом и проницательными синими глазами. Одет мужчина был в военный по виду костюм с изображением коршуна на левой стороне груди. Клод еле подавил в себе лёгкую панику, когда узнал в прибывшем Тристана л`Эрмита, вот, значит, каков начальник стражи в замке Главнейшего министра! Что же, ничего удивительного.
— Здравствуйте, господин Главнейший министр, — Год почтительно поклонился.
— Здравствуй, Год, — архидьякон старался говорить с интонацией доброго, но строгого хозяина.
Гурд, как только увидел грубоватую физиономию начальника стражи, почёл за благо встать за спиной Клода. Знает он таких типов, которых хлебом не корми, но дай пройтись кулаком по спине маленького раба. Год заметил парнишку, но вопросов не задавал.
— Пройдём в мой кабинет, — велел священник Году.
— Да, конечно, — он немного повернул налево.
Заметив это неосознанное движение, Клод пошёл в сторону, подсказанную начальником стражи. Священник старался двигаться, не сильно обгоняя мужчину, а тот продолжил уверенно идти, подсказывая верный путь. Год задумался, что-то явно тревожило хозяина, интересно было бы знать, что именно, он не заметил, как привёл всю компанию к массивным дверям кабинета. Клод потянул за золочёную витую ручку, дверь бесшумно отворилась, откуда-то, словно из-под земли, вырос взволнованный лакей.
— Прошу меня простить, господин, — чуть не плакал юноша, пот выступил на лбу.
— Зажги свечи, — коротко велел Клод, заходя внутрь.
В кабинете было сумрачно, пока мальчик-лакей зажигал свечи в тяжёлых бронзовых канделябрах, архидьякон прошёл к чернеющему в сгустившихся сумерках столу. Поставив подсвечники на стол, лакей с поклоном выбежал вон. Священник опустился в необыкновенно мягкое кресло, он чуть не застонал от удовольствия. А министр знал толк в удобстве. Год терпеливо ждал, пока хозяин закончить ёрзать, устраиваясь за столом.
— Это мой новый паж Гурд, — кивнул священник на Гурда.
Год повернулся к оборванцу, окинул его внимательным взглядом и почтительно ответил:
— Да, господин.
— И ещё, усиль охрану на границах моих владений, — тут священник чуть не сорвался с писка на собственный голос. — Я опасаюсь лазутчиков, кроме того, в моём лесном домике сейчас находятся дорогие моему сердцу гости, которых ни в коем случае нельзя тревожить. Сейчас я велю отправить туда припасы и прочие мелочи, позаботься, чтобы самые надёжные и молчаливые твои люди занялись доставкой.
— Слушаюсь, господин, — начальник стражи встал навытяжку.
— Можешь быть свободен, — отпустил его Клод. — И вели позвать Чыса.
— Так точно.
Архидьякон видел, как Год удаляется шаркающей кавалерийской походкой… Стоп, одёрнул себя священник, что за странные мысли лезут в голову?! Гурд, как только военный вышел из кабинета, с удовольствием сел на стул рядом с книжными шкафами. Свечные огоньки заплясали, когда дверь вновь открылась, пропуская тучного, достаточно высокого мужчину с розовым круглым лицом. Это оказался дворецкий, они обсудили список вещей, которые следовало в кратчайшие сроки собрать для отправки в лесной домик. Затем священник показал на Гурда.
— Это мой новый зеркальщик, то есть мой новый паж, по имени Гурд, будь добр позаботься о том, чтобы мальчика накормили, вымыли, и выдай ему пристойную одежду и устрой на ночлег, — перечислил священник. — Утром приведёшь его в мои покои.
— Будет сделано, мой господин, — с готовностью отозвался дворецкий с глубоким поклоном, затем он обратился к юноше. — Пойдёмте со мной, господин Гурд.
Зеркальщик послушался, хотя и подумал дерзко потребовать перестать называть его господином. Когда оба вышли, несчастный священник испустил тихий стон и в изнеможении уронил голову на стол. В каком ужасном кошмаре он оказался и как из него выбраться? Зачем вообще вызвался помочь своему двойнику? Ну подумаешь, отсутствует отражение, в монастырях всё равно нет зеркал, при должной осторожности он смог бы спокойно существовать. Заглянул мальчик-прислужник и позвал к ужину, Клод отказался, есть хотелось, но делить трапезу с двумя молодыми девушками у него не было желания. Не успел мальчик скрыться из вида, как священник окликнул его.
— Когда передашь мои слова, возвращайся, проводишь меня в спальню, — приказал архидьякон.
— Слушаюсь, мой господин, — мальчик выскользнул из кабинета и вид при этом имел такой, будто спасся от великой опасности.
Клоду пришла на ум мысль, что, несмотря на наличие дочери, высокого государственного поста и явного благосостояния, его двойник по сути был таким же одиноким, как и он сам. Нушрок оградил себя от остальных невидимой стеной страха и отчуждения, интересно, чем министра привлекла скромная кухарка с внешностью знатной дамы? Жизнь, полная тайн и загадок. Мальчишка вернулся скоро, уже окончательно стемнело, слуга держал в руках подсвечник, перед тем, как выйти из кабинета, он погасил свечи в канделябрах. Клод подумал, что если немного прищуриться, так, чтобы картина получилась смазанная, то эти нехитрые действия почти не отличались от его повседневности. Всё та же гулкость каменных стен, золотистое сияние свечей, детский труд. Определённо, можно было со многим примириться.
Покои Главнейшего министра не отличались роскошью, но были велики и вместительны. На полу лежали мягкие ковры, большая кровать под чёрным балдахином, ещё один массивный стол у окна. Траурное постельное бельё навело на безрадостные мысли. Мальчик зажёг от свечи два канделябра, один из которых отнёс в смежную комнату, из которой вскоре донёсся какой-то шипящий звук. Движимый любопытством, архидьякон заглянул в помещение и обнаружил, что это нечто, отдалённо напоминающее купальню. Полы и стены были облицованы чёрным мрамором, обширная купель из такого же материала сейчас наполнялась водой из крана. Архидьякон нахмурился, насколько часто придётся мыться в этом мире? Мальчишка вздрогнул, когда, оглянувшись, увидел застывшего в дверях Клода.
— Скоро будет всё готово, господин, — пролепетал он.
Архидьякон, ничего не отвечая, вышел из ванной комнаты, он очень надеялся, что не придётся терпеть вспомоществование мальчика во время мытья. Всё, что касалось телесной сферы, было ему глубоко несимпатично, потому он и продержался, так долго блюдя душевную чистоту, что не испытывал неподобающего трепета. Лишь дважды в его жизни он поддался соблазну, один раз с дочерью аптекаря, а второй раз с цыганкой. Но можно считать, что оба раза он был ни при чём. Изабелла сама набросилась на бедного школяра, что ему ещё оставалось делать? А с Эсмеральдой и вовсе ничего не было. Тут лже-министр издал горестный вздох, который лакей услышал даже сквозь шипение падающей воды. Мальчика не интересовало душевное состояние Нушрока, убраться бы скорее из его покоев и это уже будет большая удача. Лакей добавил в воду хвойного масла и вышел доложить, что ванна готова. Клод не мог решиться, стоит ли ему велеть помочь ему с раздеванием, или тут так не принято. Заметив, что мальчик ждёт, когда он пройдёт в ванную комнату, архидьякон как можно более важно проследовал туда. Купание прошло благополучно, вода была тёплой и приятно пахла лесом, неудобство доставлял только парик, который он не решился скинуть. Позже мальчик принёс махровую простынь, в которую завернулся искупанный архидьякон. Лакей взялся за уборку купальни, а Клод обнаружил на постели чёрную ночную сорочку, по виду подозрительно блестящую, потрогав материал, он с негодованием понял, что это шёлк. Ну кто спит в шёлковой сорочке?! Надеясь, что он не соскользнёт ночью с кровати, архидьякон переоделся. Позже, засыпая, он подумал, что жизни вещь крайне непредсказуемая, как бы в подтверждение его мыслей среди ночи кто-то невысокий и лёгкий пробрался к нему в постель.