И он пришел

      

***

      Спалось Гэвину тепло и очень удобно, и совсем не хотелось просыпаться от назойливого писка телефона. И почему он не сменил режим на беззвучный? Он дернул ногой и попытался уползти под подушку, но кто-то упорно набирал его номер снова и снова, терпеливо слушал гудки вызова.              Гэвин потянулся и похлопал рукой по полке над кроватью. Телефон нашелся не сразу. Гэвин ухватил его непослушными со сна пальцами, едва не уронил себе на нос и, стукнув краем по лбу, едва разлепил веки и наконец принял звонок.       Раздался до неприличия бодрый голос:       — Гэвин? Гэвин Рид?       — Что… — протянул тот недовольно и замер, потому что за спиной кто-то пошевелился.       За его спиной, в его кровати.       А тем временем незнакомец на том конце с тем же энтузиазмом заявил, причем в его голосе была святая уверенность:       — Нам надо поговорить! И это срочно.       Гэвин уже поворачивался, чтобы выяснить, неужели то, что подкидывает его сонная еще память — правда? Поэтому, когда он действительно увидел в своей постели Коннора и замер, пораженный, то смог в ответ только бездумно пробормотать:       — И ты туда же.              Коннор лежал не только без привычного пиджака, но даже — Гэвин втянул глоток воздуха сквозь зубы, — без рубашки. И хотя был он — к сожалению — в джинсах, у Гэвина все равно внутри екнуло от охватившего его острого приступа счастья, потому что Коннор был прекрасен. Ожившая, блядь, мечта! Правда, обычно у его мечты не было такого острого, прищуренного взгляда и мельтешащего желтым диода.       Гэвин непонимающе посмотрел на телефон в своей руке и спросил, перебивая рвущийся из аппарата смех:       — А ты, вообще, кто?       Коннор тоже сел, дернул бровью — черт, Гэвин знал, что когда он так делает, то он недоволен. Не сильно, но уже ощутимо.       — Это Маркус, — сказал Коннор холодно. — Не знал, что вы стали друзьями.       — Да я тоже! — возмущенно ответил ему Гэвин, и смех раздался снова.       — Я на это только надеюсь. Утра, Коннор, — отсмеявшись, сказал Маркус Гэвину в ухо, и Коннор его, конечно, услышал.       — Утра, Маркус, — он испытующе посмотрел на Гэвина и встал. — Пойду, налью тириум. Тебе принести что-нибудь?       Забуксовавшее воображение не подкинуло ничего оригинальнее «Принеси мне себя», поэтому Гэвин кивнул, потом помотал головой и в отчаяньи взъерошил волосы.       — Сок, — выдохнул он спасительное, и Коннор ушел.              Гэвин быстро огляделся и немного успокоился — одежда Коннора висела на приоткрытой дверце шкафа, так что без следа тот не исчезнет.       — Гэвин, алло! Так ты можешь говорить? — вопрошал Маркус на том конце, и он, наконец, собрался достаточно, чтоб обратить на вопрос внимание.       — Не припомню, чтоб давал вам свой номер, Маркус, — сказал он холодно. — Но готов выслушать.       — Ого, как официально. Я думал, что хоть с тобой смогу поговорить нормально, без всей этой шелухи.              Гэвин, который все это время смотрел на дверь, за которой скрылся Коннор, наконец отвернулся от нее и сел нормально, спустил ноги с кровати и уперся пятками в пол.       — Не могу понять, с чего бы нам болтать по-дружески, — сказал он, глядя на зашторенное окно — сквозь щель пробивался тонкий луч утреннего солнца. — До этого мы не общались, не друзья, и я не понимаю, о чем нам разговаривать.       — Позволь мне настоять, — голос Маркуса был мягким — словно железную балку обмотали пледом. — Встретимся сегодня?       — А мы не сейчас поговорим? — удивился Гэвин и прислушался — Коннор звякнул стаканами по столу. — Все условия.       — Нет, не сейчас. Мне кажется, что ты немного занят и отвлечен. А я хочу поговорить серьезно.       — Если ты о трой… о том вечере, то сразу забудь! — выпалил Гэвин и поморщился. Он с удовольствием треснул бы себя по лбу — это надо же было так подставиться.       — О, нет, не о том вечере, — Маркус очень выразительно произнес эти слова, и Гэвин раздраженно зажмурился, помассировал переносицу, растер лоб. Ничего он не понимал.       — Тогда о чем?       — Так, значит, сегодня? У меня не то чтоб было навалом времени.       О, он еще и недоволен.       — Сегодня никак не получится, — упрямо ответил Гэвин, которого из трейлера и на аркане никто бы не вытащил, пока тут находится Коннор. — Давай завтра. В обед, после двенадцати на набережной.       — Лучше в парке у Департамента. В том, заросшем, с дикой природой.       — Без проблем, — тут же согласился Гэвин, потому что услышал тихие шаги за дверью. — Если потеряемся, ты знаешь мой номер, — и он, не дожидаясь ответа, завершил звонок.              Коннор открыл дверь, вошел с двумя стаканами в руках, и Гэвин залюбовался. Синий тириум, оранжевый сок и сам Коннор — невероятный и реальный, с темными, колдовскими, блядь, глазами. Он протянул сок, поднял свой стакан и, глядя на Гэвина, сделал глоток. И все это молча, не произнося ни слова.       Гэвин тоже глотнул, но сок застрял у него в горле, и он закашлялся до слез, на ощупь поставил стакан на полку и вскочил.       — В душе не… не чаю, откуда у него мой номер, и что ему надо! — выпалил он.       Коннор прищурился поверх стакана.       — И вообще никуда идти не собираюсь. Что это за «надо поговорить»? Мне вот не надо!       Коннор опустил стакан, и Гэвин увидел, что он легко улыбается. С души сразу слетел такой камень, что плечи развернулись сами собой — Гэвин глубоко и спокойно вздохнул.       — Да, ты мастер ухода от разговора, — глаза Коннора искрились от смеха. — Но с Маркусом все же лучше поговори.       — И что, — Гэвин посмотрел подозрительно, — ты даже не, — он хотел сказать «приревнуешь», но одернул себя и изменил слово, — не против?       — С чего бы?       Коннор посмотрел на стакан, в котором еще был тириум, обошел Гэвина и поставил его на полку.       — Ну, я не знаю. Из-за того, что было, — Гэвин с чего-то оробел и мялся.       И про ревность не мог сказать, выложить все прямо язык не поворачивался. Ему почему-то казалось, что сегодня утром все стало хрупким и ненадежным, и то, что вчера снесло им головы, сегодня может и не повториться.       Коннор подошел ближе и взял его за подбородок теплой ладонью.       — Ты думаешь, что мне это не понравится? — спросил он, пытливо глядя на Гэвина. — Но почему?       — Потому, — кажется, ушам снова стало жарко — вот, черт! — Вчера мы договорились, что между тремя ничего нет. А есть только между нами, — он сухо сглотнул, — с тобой.       — Все верно, — Коннор поднял брови. — Ты сказал, что тебе нужен только я, — голос его сбился, и у Гэвина сердце скакнуло в груди. — Значит, нет повода беспокоиться.              Гэвин слушал его очень внимательно, и все равно едва не пропустил тонкий, очень тонкий намек на вопрос в последних словах. Словно Коннор — уверенный, решительный Коннор! — глубоко внутри все же беспокоился.       — Конечно нет! — сказал Гэвин твердо. — Если Маркус что-нибудь скажет о том, — Гэвин поджал губы, — поцелуе, я скажу ему все, как есть!       По губам Коннора пробежала почти незаметная улыбка.       — И как же есть? — спросил он, и от того, как изменился его тон — стал легким, игривым, — у Гэвина мозги вдруг отказали.       Он несколько секунд пялился ему в глаза, потом залип на губы, а потом потянулся, притерся к нему, с восторгом ощущая прикосновение скина к своей коже. Теплого, белого, такого настоящего скина.       — Что я и ты, — голос отказывал, — что мы… — Гэвин обхватил Коннора за шею и потянул к себе, и тот поддался, коснулся носом носа Гэвина, потерся. — Вместе?..       — Ты неожиданно неуверен в себе, — Коннор прикусил губу.       И Гэвин ахнул, потому что прикусил он его губу, а потом поцеловал коротко раз, другой. И еще немного, отчего у Гэвина совсем закружилась голова.       Или она закружилась от того, что кровать ударила ему под колени, и все перевернулось, когда он упал на нее, увлекая Коннора за собой.       Поцелуи стали глубже и отчаянней, Гэвин целовал, пил Коннора и пытался поверить, что все это происходит с ним.              — Постой, постой, — попросил он неожиданно, задыхаясь, едва в силах говорить между жадными поцелуями. — Тебе не кажется, — он встретился с темным взглядом Коннора и забыл все слова. Сам притянул его голову к себе и поцеловал так мягко и сладко, как только мог. В груди горело… да все тело было просто в огне, и прикосновения к Коннору были такими интимными, такими важными, что у него дыхание перехватывало.       — Что мне кажется? — остановился Коннор, когда Гэвин уже и забыл, что хотел что-то сказать. — Ну, говори.       — Что? — Гэвин поморгал и попытался сфокусировать взгляд, чтобы собраться.              Вот только сделать это было непросто, не когда ладони Коннора трогали его, гладили, и он прижимал его к кровати, и так хотелось вжаться в него еще сильнее, стать единым целым, чтоб чувствовать его все время, всегда. Разве не об этом он думал, пока они занимались расследованием последнего дела и каждый день сидели рядом, склонялись к 3D-модели головами, касались друг друга плечами. Гэвин вскинул бедра и застонал, мучительно и сладко.       — Ах, да. Коннор, тебе не кажется, что все у нас как-то очень быстро получилось?       Спросил это и замер, с неудовольствием чувствуя, как возвращается ясность сознания. Осознания, что он идиот: разве говорят такое в постели?       — Быстро? — Коннор нахмурился. — А что, есть какие-то правила? — Он приподнялся, удовлетворенно посмотрел на Гэвина под собой. — Я думал, что у нас все идет замечательно. А ты думаешь, что нет?       В его голосе снова прозвучал отзвук неуверенности, и Гэвин в который раз поразился своей тупости.       — Все замечательно, раз нам так нравится, — уверенно сказал он. — Просто я подумал, — он хмыкнул — подумал он! — что тебе, возможно, не хватает обычных встреч, чтобы узнать друг друга, привыкнуть. Свиданий там…       Лицо Коннора расслабилось, он наклонился и сказал Гэвину в губы:       — Я знаю тебя. Я изучал тебя, сохранял каждый факт и каждую мелочь о тебе с тех пор, как снова пришел в департамент. Просто тогда я еще не знал, зачем мне это. Как видишь, пригодилось.       Гэвину очень захотелось спросить, зачем, но он прикусил, наконец, язык. Что ему Коннор ответит? Он и хотел, и боялся это услышать. Поэтому просто сказал:       — Тогда сходим на свидание потом, когда будет время.       — Если ты настаиваешь, — Коннор прикусил губу — на этот раз свою, и Гэвин засмотрелся. — Только я не знаю, как это. В свиданиях не было необходимости, мы и так все время вместе.       — О, свидания могут быть очень приятными. Потом покажу, — пообещал Гэвин.       Он смотрел ему в глаза — в темные омуты — и не видел, не замечал в них ни бликов, ни движения диафрагмы, он видел только чувства: так ясно, словно Коннор говорил о них вслух.       — Иди ко мне, — прошептал он и провалился в поцелуй.              А потом задыхался от накрывающих его чувств, когда Коннор целовал шею, плечи, гладил ладонями его бока, изучал. И смотрел, как выгибается Гэвин под его прикосновениями, загорается возбуждением под жарким взглядом.       Член стоял как каменный. Гэвин жмурился, тянул горячий воздух, вскидывал бедра и коротко постанывал сквозь зубы, когда удавалось потереться о бедро Коннора. Но он терпел, не трогал себя и не прижимался к нему сильнее, потому что еще вчера опытным путем выяснил — кончить можно и в штаны, и от простого давления, и от своей ладони, крепко сжавшей член прямо так, не оголяясь.       Крутилось в голове, что у Коннора это все в первый — нет, всего второй — раз, что он не человек с опытом пубертата, поэтому и пугать его живым членом вот так сразу, наверное, не стоило. Вчера тот был согласен изучать тело Гэвина, не доходя до паха — или это просто Гэвин слишком быстро кончил? — но сегодня именно в тот момент, когда он в очередной раз вскинул бедра, чтобы прижаться и потереться, Коннор отодвинулся и потянул его штаны вниз. Член предсказуемо зацепился за резинку, и Гэвин застонал.       — Ох, да.       Коннор коротко взглянул ему в глаза.       — Можно мне попробовать?       И уставился на член, который под его взглядом дернулся, роняя вязкую каплю Гэвину на живот.       — Что именно? — Гэвин зачарованно смотрел, как штаны съезжают все ниже; по напряженным бедрам волной пробежали предательские мурашки, поднимая волоски. — Вот хрень, с юности такого не было, — смущенно пробормотал он.       — Это должно быть лестно, — Коннор положил раскрытые ладони ему на бедра и погладил — член с покрасневшей чувствительной головкой снова мягко дернулся. — Я хочу попробовать, я знаю, что это должно быть приятно.       — Ты хочешь, — Гэвин замялся, — поцеловать его?       — И не только, — ладони поползли к паху, и ноги Гэвина сами раскинулись в стороны, когда Коннор сжал ствол. — Такой нежный, — он легко пробежал кончиками пальцев по влажной головке, растер каплю смазки вокруг венчика, пощекотал самый кончик, и Гэвин не смог сдержаться.       Он застонал протяжно и просяще, вскинул бедра, облизал давно пересохшие губы.       — Попробуй! Давай, я не против! — горячечно зашептал он.       — У меня не получится глубоко, лаборатория не позволит, — Коннор с сомнением вскинул брови.       — Да хоть просто языком полижи, детка. А то я двинусь…              Вообще-то Гэвин почти ничего не соображал и чувствовал только дикое желание, чтоб Коннор сделал уже что угодно. И тот, видно, уловил что-то такое в его глазах — или понял по голосу, ведь Гэвин очень старался быть убедительным, — так что он наклонился и без слов обхватил головку губами. И облизал шершавым, теплым, нежным, упругим языком.              Гэвин вдруг услышал жалобный стон и не сразу понял, что это стонет он сам, что бедра его мелко дрожат, и он едва сдерживается, чтобы не вскинуть их вверх. Он вцепился руками в простынь, стараясь сдержаться, ведь Коннор…       Коннор трогал губами и языком весь его член, и прикосновения были такими жгучими и сладкими. Гэвин поднял голову, чтобы рассказать, какой он классный и попросить ни за что не останавливаться, но Коннор справлялся и сам.       Он обхватил член Гэвина рукой и сжал именно так, как было нужно, чтобы едва появившиеся у того мозги вновь отшибло напрочь.              Коннор двигал ладонью вверх и вниз, словно точно знал, что и как нужно сделать, чтобы Гэвин имя свое забыл. В паху собирался тугой жаркий комок, мышцы напряглись, член стоял как каменный, и каждое прикосновение губ Коннора закручивало кайф все туже, как пружину на взводе.       А уж когда тот снова накрыл головку губами, прижался к ней языком и стал плотно и быстро вылизывать, Гэвин взвыл, содрогнулся, дыша быстро, со всхлипами, сжал Коннора бедрами, потянулся к нему и ухватился за надежные плечи. Прошептав: «Тихо, Коннор, тихо, я сей… сейчас!», он застонал и словно развернулся, открылся, раскинул бедра и кончил, толкаясь бедрами совершенно бездумно — словно наизнанку вывернулся.              Его буквально размазало удовольствием, а в голове зазвенела блаженная, полная пустота. Он обессиленно упал на спину, слабой рукой, на ощупь нашел Коннора, потянул его к себе и, обхватив поперек живота, расслабился, растекся и закрыл глаза.       Осторожная рука легла ему на голову, пальцы вплелись в волосы и стали нежно поглаживать.       — Коннор, детка, я сейчас усну.       После недолгого молчания, тот ответил:       — А когда проснешься, я буду здесь.       — Не уходи, — попросил Гэвин, не открывая глаз. Так было говорить намного удобнее, и почему он не делал так раньше?.. — Хрен поймешь… Как-то так случилось, что ты, — он потерся о голый бок Коннора щекой, — мне очень, — он коротко поцеловал его, — очень нужен.       — И интересен?       — Ха, — Гэвин выдохнул в теплую кожу. В скин. — Ты был интересен мне всегда. Ты же знаешь.       — Еще бы, — просто ответил тот. — Но только сейчас мне все нравится.       — М-м-м, — Гэвин улыбнулся, так и не открывая глаз, — и мне.              Его рука погладила Коннора по боку, пошла вниз, на бедро, а потом и к паху. Коннор вдруг неуловимо напрягся: вот только он был податливым и живым и вдруг застыл, словно ожидая чего-то неприятного.       Гэвин накрыл его пах рукой и замер. Открыл глаза.       — Ну да, у меня ничего нет, — голос был сдавленным, опасливым.       — Вот же, — Гэвин поднялся, сел и ошарашенно уставился на Коннора, который смотрел на него застывшим несчастным взглядом. — Совсем?       И он полез расстегивать ремень.       — Совсем, — тихо сказал Коннор. — Не надо.       Гэвин тут же прекратил, хотя уже взялся за молнию.       — Ты боишься? — спросил он неверяще. — Черт, Коннор, да я ничего такого…       — Это я ничего не могу для тебя сделать, — сказал тот заторможенно. — Я читал, видел в сети, что секс для людей очень важен. Поэтому, — он криво улыбнулся, — наше общение, наверное, не будет долгим.       — Ты меня бросаешь? — воскликнул Гэвин со страхом. — Уже?       — Нет конечно! — Коннор даже брови свел. — Что за глупая мысль. Это я тебя разочаровал, по лицу видно. Просто я не смогу… дать тебе, — он вздохнул.              Гэвин помолчал.       — Разнузданный секс? — подсказал он ехидно. — Так он только что у нас был.       — Ты понимаешь, о чем я.       Гэвин перекинул через Коннора ногу, удобно сел на бедра и наклонился к нему, положил ладонь на шею, погладил большим пальцем линию челюсти, коротко поцеловал.       — Я расстроился, а не разочаровался.       Коннор дернул бровью.       — Не намного лучше.       — А расстроился потому, что нихрена теперь не знаю, как доставить тебе удовольствие. И чего ты так смотришь?       — Мне? Но я андроид, у нас нет, — и вдруг замолчал.       — И что это означает? — Гэвин даже забеспокоился, настолько удивленное было у Конора лицо.       — Когда я был в теле Маркуса, я ощущал все другим, — тот вплел пальцы Гэвину в волосы, протянул их между ними, сделал так снова. — У меня сенсоры на языке и на пальцах, а у него по всему телу. И даже внутри.       — А тебе такие где достать? — тут же оживился Гэвин. — Я хочу! — он вдруг смутился под взглядом Коннора. — Хочу сделать тебе приятно, чтоб не только я, но и ты тут позакатывал глаза и наболтал всякого.       Коннор выпутал пальцы из его волос и накрыл Гэвиново ухо.       — Очень горячее, я прямо вижу, как кровь наполняет его, когда ты смущен. А таких дополнений у нас не продают, не выпустили еще в массовое производство.       — А в индивидуальное? Как у Маркуса?       — Ты вообще ничего не знаешь? — удивился Коннор. — Про то, что Маркус был специально создан мистером Камски для его друга, что он уникален. Другого такого нет.       — Уникальная снежинка, — пробормотал Гэвин. — Ты тоже уникальный!       — В своем роде, — Коннор вздохнул, а потом прищурился. — Значит, хочешь сделать мне хорошо?       — Очень!       — Тогда давай еще целоваться.       — Наверное, — Гэвин прищурился, — тебе и это понравится.       Он взял Коннора за руку, поднес к лицу ладонь и положил кончики его пальцев себе на язык. А потом облизал их.       — Ох… Да!              Коннор вдруг сел очень быстрым и слитным движением. Гэвин даже опомниться не успел, а он уже прижимался губами к его рту. Поцеловал, глубоко забираясь языком, потом сменил свой рот пальцами, нажал и по языку Гэвина втолкнул их ему поглубже, и даже глаза прикрыл.       — Нравится? — успел спросить Гэвин между новой заменой.       — Невероятно! Ты очень теплый, живой и скользкий. Это приятно.       И он снова потянулся за поцелуем.       — Все для тебя, детка, — только и успел сказать Гэвин.       А потом снова стало не до разговоров.       

***

      Выходные прошли как в тумане. Гэвин хотел и не мог поверить до конца, что Коннор провел с ним все воскресенье. Что он лежал с ним в кровати, и они целовались столько, сколько хотели. А потом, когда человеческий организм потребовал еды — Коннор готовил с ним вместе. Ну, как готовил — вместе они чудом не сожгли все, что только можно, потому что не отвлекаться друг на друга было просто невозможно.              Коннор уехал лишь под утро — он разбудил Гэвина поцелуем в шею, и тому пришлось выпустить его из своих рук, потому что мир не стоял на месте, и нужно было двигаться вперед. Коннор под взглядом Гэвина оделся очень быстро, и тому осталось лишь проводить его до двери и смотреть вслед огням его машины, ёжась от предутреннего ветра.              В департаменте Коннор ничем не выдал, что между ними что-то изменилось, и, хотя Гэвин и понимал, что так правильно, его радужное с утра настроение все равно иррационально поблекло.       Тем неожиданнее был поцелуй. Гэвин как раз раздал всем задания на день, а сам сел поработать над созданием примерной модели дома, за которым они уже установили слежку, как Коннор встал из-за стола, прошел к двери и аккуратно ее прикрыл. А потом наклонился к Гэвину, обнял его лицо своими теплыми ладонями и прижался губами к его рту. Пальцы осторожно и бережно гладили кожу, язык ласкал, и Гэвин вдруг обнаружил, что обеими руками прижимает Коннора к себе.       — Приедешь сегодня? — спросил он, когда поцелуй — слишком короткий! — закончился.       — Не сегодня, — Коннор с сожалением поднял брови. — Хэнк попросил съездить с Сумо к ветеринару.       — А сам он что, не может? — вырвалось у Гэвина недовольно, и он тут же сдулся. — Так-то мозгами я понимаю, не парься. Это…              Он замялся: как объяснить, что его собственничество вот так поднимает голову каждый раз, когда в его жизни появляется что-то важное. Кто-то настолько важный.              — Мы поедем вместе. Хочешь с нами? — Коннор посмотрел Гэвину в лицо и рассмеялся. — Ну да, как-нибудь в другой раз.       — Э-э-э, в другой. Я сегодня должен еще в одно местечко скататься вечером, — сказал он серьезно. — Это насчет слежки. Я поговорил с одним старым знакомым, он обещал связаться, если что заметит.       — А телефона у него нет? — нахмурился Коннор. — Это опасно? Тебе нужно подкрепление?       — Только не в этот раз. Все нормально, я в том районе пацаном тусил, остались знакомые.       Коннор положил руки Гэвину на плечи и легонько сжал.       — Будешь осторожным?       — Детка, — проникновенно сказал Гэвин, глядя Коннору в лицо наверняка преданным взглядом — и очень честным! — Ради того, чтоб быть с тобой, я даже броник надену. Не хочу пропустить нашу встречу.       Коннор прищурился.       — Ловлю на слове. А сейчас, — он наклонился и быстро провел языком по губам Гэвина. И отстранился. — Пора работать.       И выскользнул из рук, как мечта.       Гэвин посидел еще немного, глядя на дверь, через которую Коннор вышел в опенспейс, потом закрыл лицо руками и беззвучно поорал немного в ладони.       И взялся за работу.              В парке было безлюдно. То ли жара прогнала всех в кафешки с кондиционерами, то ли место было не очень популярным — Гэвин забрел в самые дебри, туда, где ручьи стекались в заболоченное озеро, заросшее ряской. Высоченный рогоз шумел на ветру, зеленые еще соцветия размашисто качались под его порывами.       Гэвину тут не очень понравилось, было слишком шумно, и он повернул назад, к более цивильным дорожкам. Вот там-то, на полпути, его и нашел Маркус. Прямо сказать, Гэвин его поначалу не узнал — никаких необычных одеяний, в которых его привыкли видеть на важных мероприятиях в Вашингтоне. Сейчас он был в синих джинсах, в бесформенной толстовке и кепке, надвинутой на глаза. Некоторое подозрение внушали его телохранители — двое андроидов с лицами военных моделей стояли неподалеку, весьма умело делая вид, что встретились, чтобы совершить что-то незаконное.              — Если ты хочешь привлечь к себе внимание, ты на верном пути, — вместо приветствия сказал Гэвин, когда Маркус посмотрел на него из-под широкого козырька. — Твои телохранители тут как прыщи на заднице.       — И тебе привет, — Маркус даже не обернулся на ту парочку. — Это издержки положения. Я не могу брать с собой кого-то менее заметного — любой проиграет им в боевых качествах.       — Кто я, — вздохнул Гэвин показательно, — чтоб давать советы сильным мира сего. Так в чем дело, Маркус? — спросил он наконец серьезно. — Я уже сказал тебе, что если ты…       — Да я вообще не о том поцелуе, — отмахнулся Маркус довольно нетерпеливо. — Чтоб ты расслабился, скажу, что с моей стороны все это не имеет к тебе никакого отношения.       — Что? — Гэвин едва не застыл с раскрытым ртом. — Нихрена не понял, хоть и не дурак.              Маркус посмотрел так ехидно, что очень захотелось его послать, но Гэвин сдержался. Все же лидер революции, отца его Камски!       — Удивлен? Просто ты, — Маркус сунул руки в карманы и потихоньку пошел по дорожке, и Гэвину ничего не оставалось делать, как, сжав зубы, идти за ним. — Ты не имеешь для меня никакого значения, уж прими это как человек и мужчина, — хмыкнул он. — Значение имеет только Коннор.       — И об этом ты хотел поговорить? Что Коннор твой? И чтоб я не лез?       — Эй, эй, тише, — Маркус остановился и с интересом смотрел, как кипятится Гэвин, как его распирает от поднимающейся злости. — Я не это сказал.       — А что ты сказал?!              Гэвин выпятил челюсть, поднял голову и попытался посмотреть на Маркуса сверху вниз. С сомнительным, надо сказать, успехом.       — Коннор очень важен для меня, я знаю его с самой девиации. Я держал его за руку, когда он проживал свои первые эмоции, когда он получал удары и давал сдачи. Я был с ним в таком коннекте, о котором вы, люди, и понятия не имеете, — Маркус холодно посмотрел Гэвину в глаза. — Коннор для меня ближе, чем брат. Но он не мой любимый, если тебя беспокоит именно это.       — Еще бы, — процедил Гэвин сквозь зубы. — Я все еще не понял…       — Так слушай, — перебил его Маркус и продолжил: — Я долго смотрел и слушал, как он одержим одним человеком. Сначала подозрением и ненавистью, потом общим интересом, а потом, — Маркус прищурился, — ты ведь уже знаешь? О его личном интересе к тебе.       — Знаю, — коротко ответил Гэвин, выдерживая ставший неприятным и холодным взгляд.       — Я очень, очень переживаю за него. Говорят, — сказал Маркус со значением, — что люди непостоянны. Он может разочароваться в тебе, и это разобьет ему сердце.       — А ты мне разобьешь лицо? Или даже больше?       Маркус невесело хмыкнул.       — Я не человек, Гэвин. Это было бы, наверное, приятно, но абсолютно неважно. Это не склеит Коннора обратно.              — Да хватит причитать над тем, чего никогда не будет! — возмутился Гэвин. — Что за хрень вообще! Я не собираюсь разочаровывать Коннора. Он, — Гэвин задохнулся от накативших эмоций, — да он самое лучшее, что со мной случилось!       — Я рад, что ты это понимаешь. И, — Маркус вдруг просветлел лицом, глаза его засияли, и Гэвин ошарашенно подивился, глядя на эти изменения, — прости меня. Это все мой негативный опыт общения с вашими сенаторами и всеми этими, — он поморщился, — политиками. Везде ждешь подвох и готовишься к худшему.              Эти русские горки разговора уже успели Гэвина утомить, но он упрямо не терял нить разговора.       — Так если на меня похрен, да я еще и слабое непостоянное звено, какого хрена тогда все это было? У тебя в гостях в Иерихоне?       — Встряска для Коннора, конечно. Дело в том, что он не знал, что делать с тобой дальше.       — Как это?       — Ему нужно было показать, как хорошо может быть, — голос Маркуса стал вдруг мягким, — с важным человеком. И я ему это показал. Ты же понял, что целовались вы только вдвоем?       Гэвин молчал довольно долго, испытующе глядя на Маркуса.       — Ты тот еще манипулятор, да? — спросил он наконец довольно зло. — Все за всех решил, всех подтолкнул и не спросил, что они думают по этому поводу.       Маркус вдруг снова изменился. Он выпрямился, посмотрел на Гэвина сверху вниз, и у него это получилось намного лучше, чем у Гэвина.       — Где бы мы были, если бы я был другим, — сказал он, и Гэвин закрыл рот.       Ему нечего было ответить.              Асфальтовую дорожку сменила галька, и Гэвин, наконец, остановился.       — Я до сих пор так и не понял, зачем ты хотел меня видеть. Чтоб рассказать все это? Про тебя и Коннора?       — Да нет, конечно, — фыркнул Маркус. — На это у меня нет времени, и дело несколько в ином, — он шагнул к Гэвину ближе. — Мне нужна твоя помощь, Гэвин.       — Да ну? — развеселился тот. — А выглядит так, словно ты меня тут прессануть собрался. Морально.       — Я ведь уже извинился, у меня все записано, — усмехнулся тот, и Гэвин не выдержал — хмыкнул за ним следом.              Обижаться на Маркуса не получалось. Гэвин был ему никто, и он показывал это с такой простотой, так искренне извинялся, когда чувствовал, что обижал его — а, скорее, выводил из себя, — что Гэвин не мог серьезно на него злиться. Так, по верхам. Сам знал, каким сладким может быть мудачество.       — Ладно, говори.       — Мне нужно найти одного человека. Очень.       — Кого это? И что такого могу сделать я, чего не может Иерихон?       Маркус замялся.       — Иерихон не имеет к этому никакого отношения. Я не могу, — он прервался, отвернулся в сторону, — и не буду задействовать силы Иерихона. Информация точно просочится к тем, кому не следует, а это слишком личное. — Он снова посмотрел на Гэвина, поймал его взгляд и больше не отпускал. — Уж ты должен это понять, если я в тебе не ошибся.       — Ты меня совсем не знаешь, — возмутился было Гэвин, но тут же вспомнил про их великий коннект с Коннором.       Маркус знал достаточно.       — Ага, понял, — кивнул тот удовлетворенно. — Так ты мне поможешь?       — После того, как ты меня тут в блинчик раскатал? — хохотнул Гэвин и полюбовался на застывшее лицо. — Помогу, раз уж ты самый близкий для Коннора чело… андроид. Кого надо найти?       — Сына Карла Манфреда — Лео Манфреда, — сказал Маркус быстро, и голос его дрогнул. Гэвин уставился на него с любопытством. — В последний раз я видел его восемь месяцев назад, у мистера Манфреда-старшего дома. Он пробыл недолго и ушел, и больше о нем ничего не было слышно.       — Есть хоть что-то? Зацепки, предположения, где он может быть?       — Боюсь, немного, — Маркус вытащил из кармана флешку и передал Гэвину. — Тут все, что мы знаем о нем и что вспомнили о местах, где он может быть. Возможно, — слова давались ему нелегко, — он снова на что-нибудь подсел. И очень надеюсь, что еще не сторчался, — Маркус замолчал, не договорив.       — А сам-то он хочет, чтоб его нашли?       Гэвин встретился с глубоким, тяжелым взглядом.       — Я очень на это надеюсь. Мы не особо хорошо закончили в тот вечер. Он думал, что я был машиной, пока между нами что-то было, и когда я сказал ему, что давно уже стал девиантом… Боюсь, это стало для него неожиданным ударом.       — Так, может, парень андроидофоб? — Маркус посмотрел так выразительно, что до Гэвина дошло. — О! Вопрос меняется: может, он любитель бездушных машин? А ты для него уже слишком живой?       — Он даже не попробовал, — с тоской сказал Маркус и тут же добавил: — Обещаю, я не стану его неволить. Но мы должны… Я очень хочу найти его и, возможно, попытаться снова.              Гэвину стало вдруг очень неуютно. Только что это был саркастичный и циничный Маркус, который ценил только свое мнение, и вдруг он открылся с совершенно другой стороны. Но быть с ним в близких отношениях? Гэвина едва не передернуло, и он успел посочувствовать этому Лео. А потом подумал, что это вообще не его дело.       — Ладно, я помогу его найти. Но ты, в случае чего, не посадишь его на цепь? — попытался пошутить он.       — Невероятно остроумно, — ответил Маркус с каменным лицом. — Я боюсь, что он снова подсел. А если он сейчас где-то умирает от передоза?       — Эй, спокойно! Ты ничего не можешь с этим сделать, так что выдохни. Я же сказал — я займусь. А Коннора подключить можно? Или ты от него это скрываешь? С вашим-то уровнем коннекта, — добавил он зачем-то с намеком, хотя и сам не представлял, на что.       — Ты удивительно желчный чувак, — сказал Маркус, помолчав. — Хорошо, что я принимаю выбор Коннора, но не обязан его понимать. Да, ты можешь ему сказать. Возможно, он поможет намного лучше, чем ты.       — Мог бы попросить у него.       — На Коннора нацелено слишком много внимания, как и на всех, кто из Иерихона. Прошу тебя, сделай все тихо.       — Да понял я, — сказал Гэвин устало — за этот разговор он невероятно вымотался. — Давай, расходимся. И будем на связи. Если что, — и он замолчал — звонки от Маркуса поступали со скрытого номера.       — Свяжемся через Коннора, — облегчил его жизнь тот и внезапно протянул руку. — Надеюсь, мы будем хорошими знакомыми. Или даже друзьями.       Конец фразы звучал очень неуверенно.       — Непременно, — Гэвин пожал протянутую ладонь.       Он бы насчет дружбы тоже не загадывал.              — Он хочет что? — переспросил Коннор, и тут же на его лице появилось понимание.       — Ты в курсе?       Они разговаривали в конце дня, на стоянке, перед тем, как разъехаться в разные стороны. Гэвину до дрожи хотелось взять Коннора за руку, но он не смел — не знал, как тот отнесется к тому, что их могут увидеть, да и сам пока тормозил. Одно дело — в закрытом кабинете под защитой острого слуха Коннора, и совсем другое — на открытой всем ветрам и взглядам парковке.       — Я видел при коннекте кого-то очень для него важного. Но, — Коннор пожал плечами, — я никогда и не знал ничего точно. Так, намеки.       — Ваш Маркус, — Гэвин очень старался сдерживаться, — очень непростая личность.       Коннор засмеялся, и Гэвин засмотрелся на него — такого живого, яркого, с растрепанными от ветра волосами, с искрами веселья в глазах.       — А вот с этим соглашусь. Он у нас такой.       — Тогда займемся завтра? — очнулся Гэвин — У меня тут флешка.       — Знаешь, — Коннор заговорщически прищурился, — думаю, я заеду к тебе сегодня через пару часов. Ты же управишься?       — О, Коннор, детка, — у Гэвина в груди все перехватило от накатившего восторга, — я успею! А если нет, то код замка девять девять триста пятнадцать. Ключ под лестницей.       — Бронежилет надел? — Коннор ткнул его пальцем под ребра, и Гэвин тут же прижал его руку ладонью.       — Чувствуешь? — он поиграл бровями, но Коннор лишь рассмеялся.       — Только кевлар.       От его машины раздался голос Хэнка.       — Эй, Коннор, нам пора! И тебе пока, Рид, — добавил он со вздохом, когда Гэвин недовольно на него посмотрел.       — Давай, буду тебя ждать, — Коннор быстро — очень быстро — его поцеловал и пошел к своей машине и Хэнку.       Что ж, возможность того, что их увидят вместе его явно не пугала. И это было вроде обещания большего, так?       И Гэвин решил поторопиться.              

***

      Старикан не подвел — за двадцатку сунул ему в руку сложенный листок, на котором кривым, но довольно понятным почерком были записаны номера приезжавших в дом машин. По идее, эту же информацию должны были собрать и наблюдающие за домом копы, но не лишним было и подстраховаться.       — А так, что вообще болтают, старый Дон? — спросил Гэвин, достал сигареты и, вытащив себе одну, отдал оставшиеся осведомителю.       Тот — грязный седой старик, с одеждой, гораздо более многослойной, чем этого требовало Детройтское лето, схватил пачку, жадно понюхал сигареты, вытащил одну и закурил, а оставшиеся сунул в глубокий карман.       — А болтают, мил-человек, что раньше-то все больше сюда канистры возили, а отсюда — сумки набитые. А сейчас не то, — протянул он, хитро скалясь редкими зубами.       — И что же не то?       Игра старика была Гэвину давно известна, как и то, что старый Дон был упрям, как осел, и если не пойти у него на поводу, мог мурыжить не по часу, но ничего путного не сказать. Знал цену себе и своей информации, старый хрыч.       — А сейчас сюда пару раз привезли манекены сломанные из магазина. Сам видел, как их разгружали. Ну, — он закашлялся, — или не манекены.       — Острое у тебя зрение, старик, — прищурился Гэвин.       — Да уж не жалуюсь, мил-человек, — затянулся тот снова сигаретой и умолк.              Гэвин подумал и достал еще пятерку.       — У-у-у, — протянул старый Дон, выхватил банкноту и быстро сунул себе в карман. — Слыхал я, что они еще привезут таких же через пару дней.       — И на слух не жалуешься.       — Дай бог каждому, — отрезал старикан и облокотился на свою видавшую виды тележку. — Ты меня еще пальцем потычь, проверяльщик! Тебе говорить или все, наслушался?       — Говори, старый, — проворчал Гэвин и достал еще пять баксов. — Отдам, если будет что-то стоящее.       — Конечно же стоящее! Раньше к ним машина с чикагскими номерами приезжала, не часто, но регулярно, а сейчас пропала.       — Номер здесь? — Гэвин потряс сложенной бумажкой.       — Там, там. Отдельно выписан.       — Слышь, старый. Но я тебе тогда еще не платил, так зачем ты все записывал?       — Не ты, так кто другой, — пожал старик плечами и выкинул докуренную до фильтра сигарету. — За информацию всегда платят, запомни. И сам собирай, если не дурак.       Гэвин фыркнул и засмеялся.       — Ну, спасибо за совет. Я этим как раз и занимаюсь.       — Надеюсь, тебе платят лучше, чем мне, — мрачно ответил старик и собрался уходить. — Если что, вы там пошевеливайтесь. Манекены, — выделил он слово, — привезут через два дня. У них график.       — Вот как, — задумался Гэвин и рассеянно кивнул старикану. — Я с тобой свяжусь.       — Я телефон подключил, там внизу мой номер. Пиши.       — А почему не «звони»? — удивился Гэвин.       — Я на незнакомые номера не отвечаю, — старик поиграл кустистыми бровями и зашамкал редкозубым ртом. — Бывай, легавый.       — И тебе не хворать, — ответил Гэвин и пошел к своей машине.              Он пробрался к ней задворками, хорошо, что дома тут стояли редко и у каждого была своя заросшая территория. Дом, за которым они следили, от других не отличался: и у него был заросший сад и кое-какие постройки в глубине, под раскидистыми кронами старых деревьев. Дроны ничего под ними издалека не углядели, но у Гэвина была пара идей, что там могло быть.       Он завел мотор, медленно выехал с заброшенной дороги на шоссе, думая о том, что действительно пора всех брать. И раз старый Дон сказал, что у них пара дней, значит, именно пара у них и есть. Гэвин знал его с детства, с тех пор, как гонял по этим заброшенным уже в то время дорогам с такими же пацанами, а старый Дон уже был старым, да и за свои слова отвечал уже тогда.              А потом Гэвин решил, что они вместе с Коннором придумают, что делать, завтра, а на сегодня у них совсем другие планы. Он доехал до съезда, вырулил на автобан и погнал в Детройт, едва не дрожа от предвкушения и гадая, ждет ли его Коннор, или он все еще с Хэнком и Сумо.              

***

      Трейлер встретил его теплым светом за зашторенными окнами, и сердце прыгнуло куда-то в горло, забилось там — неровно и восторженно. Гэвин знал это чувство влюбленности: было дело в юности, сорвало ему как-то раз крышу так, что испуг не забылся до сих пор, но даже тогда он не испытывал такого глубокого волнения — наверное, в то время ему самому еще не хватало глубины. А сейчас вот затянуло прямиком в омут.       Он остановился рядом с машиной Коннора — черным бронированным чудищем, — заглушил мотор и посидел несколько секунд в тишине, пытаясь унять сердцебиение. И дождался. Дверь дрогнула и открылась, и в желтом прямоугольнике света черным силуэтом показался Коннор. Он остановился, явно глядя на Гэвина, а потом сел на пороге.              Гэвин вышел, глубоко вдохнул прохладный воздух и подошел ближе. Остановился у самых ступеней, глядя в спокойное лицо.       — Я заказал тебе пиццу, — сказал Коннор обыденно, словно это было не в первый раз, словно он уже встречал вот так Гэвина дома. — Подождем тут? — и подвинулся.       Гэвин, недолго думая, сел рядом, прижался к нему боком и расслабленно выдохнул.       — Давно ждешь? — спросил он, касаясь руки Коннора, а потом, осмелев, поймал его ладонь в свою и переплел пальцы, совсем так, как хотелось на парковке. — Старый Дон рассказал мне много интересного.       — Не очень давно, — Коннор посмотрел искоса, легко улыбнулся. — Но, кажется, очень соскучился. Давай про Дона позже?       — А про что сейчас?       — Я сегодня долго думал о твоих словах и понял, что ты имел в виду.       — Я? — а вот Гэвин понятия не имел, чего он там имел — рядом с Коннором мозги как-то быстро отшибло.       — Насчет свидания, — пояснил Коннор. — Для меня любое развитие ситуации… отношений, — исправился он, — норма: никакого бэкграунда, установок поведения и социальных норм.       Гэвин поиграл бровями.       — Звучит волнительно.       — Эй, — Коннор легко ткнул его локтем. — А вот тебе, я думаю, свидание очень нужно.       — Мне?! — отчего-то испугался Гэвин. — Да я не этот. Как его… — мысли панически метались. — Я не романтик, ты что!       — Да? — Коннор погрустнел. — А жаль… — И рассмеялся в голос, когда лицо Гэвина вытянулось. — Прости, не мог удержаться.       Несколько секунд Гэвин не знал, как реагировать на этого шутника, но потом рассмеялся вместе с ним.       — Уел. Ну да, хочу сходить с тобой куда-нибудь в тихое место. Чтоб можно было спокойно поговорить не о работе.       — А о чем? — Коннор приблизил свое лицо, и Гэвин залип.       — О тебе конечно… Что?              Свет из кухни золотил щеку и лоб Коннора, играл отблесками в волосах, лежал теплыми мазками на рубашке. Губы Коннора изогнулись, он быстро облизнулся, смачивая их, и сначала посмотрел в глаза Гэвину, а потом на его рот — только ресницы махнули, отбрасывая тень.       — Давай целоваться, — прошептал он заговорщически и притиснулся ближе.       И Гэвин хрипло ответил:       — Давай… если ты уверен.       Он был оглушен грохотом своего сердца, и Коннор, кажется, слышал его тоже. Он положил свободную руку Гэвину на грудь, надавил пальцами и сказал решительно и твердо:       — Безусловно уверен. Пока не привезут твою пиццу.              — Так вот, что значила та тень для Маркуса, — сказал Коннор задумчиво, когда они гораздо позже закончили с флешкой. — Я всегда полагал, — он замялся, — я полагал, что этот человек очень важен для него, но не представлял, кто это, — он смерил Гэвина взглядом. — Хотя насчет типажа я не согласен.       Гэвин утвердительно хмыкнул: он и Лео? Да бросьте!       — И Маркус тебе никогда о нем не рассказывал?       Коннор отрицательно покачал головой.              Они полулежали на диванчике в кухне-гостиной трейлера, коробка из-под пиццы валялась на полу — Гэвин вообще-то кинул ее на стол, но она проскользнула дальше, утянула за собой салфетки и свалилась вместе с ними. Что-то бормотала плазма над микроволновкой, а в открытое окно, шевеля занавеску, залетал свежий ветерок.       — Наше общение всегда было несколько, — Коннор вздохнул, — однобоким. И я понял это совсем недавно.       Гэвин нахмурился и прижался к Коннору теснее, обнял поперек груди.       — Слушай, а ты на него очень обижен? Я, конечно, обещал ему помощь, но все еще спокойно могу его послать.       — Нет, посылать его не стоит. Я хотел бы помочь.       — «Посылать его не стоит», — повторил Гэвин. — Он, вообще-то, с другими совсем не считается. А ты его сильно, — он запнулся, но поднял голову и упрямо произнес: — любишь?       — Я его очень ценю и люблю, — Коннор поймал взгляд Гэвина. — Но совсем не так, как тебя.       — Боюсь спрашивать подробности. Этот ваш коннект занятная штука, — Гэвин прищурился и посмотрел испытующе и требовательно, но опомнился и быстро произнес: — А вообще нет, не надо мне ничего говорить. Мне постоянно хрень какая-то в голову лезет, — сказал он вдруг почти с отчаянием, выпустил Коннора из своих рук и несколько резко встал.              Он растер лицо ладонями, растрепал волосы и выругался себе под нос, а потом достал бумажный стаканчик и подставил его под диспенсер в холодильнике. Под внимательным и спокойным взглядом Коннора он выпил воду большими глотками, смял стаканчик и нашел, наконец, в себе силы посмотреть ему в глаза.       — Сказать по правде, — начал он медленно, — мы с тобой вместе еще так мало, а я уже хочу от тебя всего. Так и тянет даже не попросить, а… — Гэвин замялся, отвел взгляд и шумно выдохнул.       — А потребовать? — подсказал Коннор и сел ровно.       — Вот, черт! Да, — Гэвин с трудом нашел в себе силы снова посмотреть на Коннора, который сидел и напряженно ждал, что еще он может сказать. — Словно ты теперь должен оправдывать мои ожидания, подстраиваться, не косячить. Да блядь! — выругался он и тут же испугался, зачастил: — Прости, что-то меня вдруг накрыло. Конечно, ты ничего не должен делать только ради моих ожиданий. Это все так, напускное: вся моя ревность, собственничество, все это только разрушает, я уже проверял. Просто, — он свел брови, — просто мне охренеть как страшно, что я потеряю тебя, детка. Я… мы так долго к этому шли.              Коннор моргнул и шумно вздохнул.       — Я не должен делать что-то только из-за тебя и твоих желаний, это точно, — он потянулся и поймал Гэвина за руку — в этом небольшом пространстве это было нетрудно. — Но что поделать, если я тоже этого хочу.       — Хочешь? — переспросил Гэвин, чуть успокаиваясь.       — Хочу видеть, что ты счастлив, когда наши, — он выделил это слово голосом, — ожидания оправдываются. И чтоб мы подстраивались друг под друга, искали верное положение. Ну, как пазлы, чтоб встать ровно, без зазоров.       — Так, постой, — Гэвин, повинуясь руке Коннора, подошел и встал вплотную к его коленям. — Как кусочки пазла?       — Именно, — Коннор вроде говорил серьезно, но глаза его заискрились смешинками. — Ты же знаешь, их сначала крутят, а потом раз! — и готово.       — Я многое могу сказать о том, как и где мы можем покрутиться, — хмыкнул Гэвин и пошевелил ногой, чтобы потереться ей о колено Коннора.       — Подожди немного, — теперь тот откровенно смеялся. — Я, кстати, тоже не хочу косячить, как ты выразился. Думаю, это будет легко: у тебя наверняка не слишком великие запросы.       — Не надейся, что я удовольствуюсь малым, — Гэвина понемногу отпускали страх и напряжение, он все больше расслаблялся и даже примеривался, как бы забраться Коннору на колени.       — То, что я выбрал тебя и собираюсь строить с тобой отношения — это достаточно много для тебя, Гэвин Рид?       Он положил руки Гэвину на бедра и, глядя снизу, потянул к себе, словно знал, как тому не терпится сесть поближе — а еще лучше сверху.       — Да ты даешь по максимуму, детка, — Гэвин, опьяненный словами Коннора так же, как и его прикосновениями, наконец решился, сел ему на колени и обхватил лицо ладонями. — Этого будет достаточно.       — От тебя тоже нужна всего пара вещей.       — Любить тебя?       Гэвин не мог удержать язык за зубами, спросил и похолодел, потому что выражение глаз Коннора и его лица почти неуловимо, но явно изменились.       Опять, блядь, стало страшно! А нужно ли это Коннору вообще?       Но он не успел испугаться до конца.              — Да, — сказал тот с вызовом. — Если ты готов зайти так далеко, — тут голос его все же сбойнул, — чтобы полюбить андроида.       — Да я на все готов, — прошептал Гэвин, почти себе не веря, а потом его озарило осознанием — все, что он говорит, чистая гребаная правда!              Он в жизни не ожидал, что его накроет вот так сильно и быстро. Конечно, бывали партнеры на одну ночь, неделю или месяц, но ему и в голову не приходило хоть кому-то из них сказать что-то подобное. А Коннор… с их общим непростым прошлым, в котором были и непонимание, и обиды, и злость, — он вдруг повернулся другой стороной, раскрылся, как дивный цветок, в который невозможно было не втрескаться.       Черт! Невозможно не влюбиться. И если Гэвин его по глупости потеряет…              — Я не знаю, почему меня так кроет, — сказал Гэвин тихо и облизал пересохшие от волнения губы. — Я хочу сделать все правильно, чтоб не испортить, не напугать. Да я говорю об этом без остановки, когда такое было вообще? — он нервно хохотнул. — Вношу ясность… Но не очень толково получается, да?       Он снова забеспокоился, что сказал — или легко может сказать — что-то не то. Или даже сделать. Но Коннор сел ровнее — лицо его стало серьезным и сосредоточенным, — подлез руками под футболку Гэвина и погладил его бока теплыми ладонями.       — Я считаю, что у нас с тобой все очень классно получается, — сказал он. — Уж ты мне поверь. Я гуглил.       

***

      Запрос на поиск пропавшего человека подали по-тихому, полуофициально. Гэвин связался с одним из своих знакомых и, чуток подправив с ним отношения — насколько вообще можно их поправить, поболтав пять минут по телефону, — скинул ему данные. Тот в первую очередь предложил поискать по базам неопознанных трупов, и Коннор, слушавший разговор онлайн, тут же выдвинул свою кандидатуру.       — Ни за что! — взвился Гэвин. — Я перезвоню! — сказал он в трубку, сбросил звонок и повторил упрямо: — Пожалуйста, Коннор, я против.       Тот посмотрел испытующе темным взглядом и ровно спросил:       — Почему?              Наверняка ему было непросто сдержаться и не ответить резко на чужой же резкий запрет. Но он остановился, согласился выслушать доводы Гэвина, и тот подивился сложности ситуации.       Вроде еще вчера они до всего договорились, и компромиссы и уступки казались им простыми и понятными, но сейчас, когда по-настоящему дошло до дела, объясниться оказалось не так уж и просто.       Обычно Гэвин никому ничего не разжевывал и, мотивы его поступков оставались неизвестными другим людям — вот так и зарабатывается репутация, — он просто не видел смысла открываться тем, на кого ему было наплевать.       Коннор к этой категории людей, конечно, не относился! Гэвин вообще пока еще не до конца понимал, насколько глубоко тот запал ему в душу, с их-то историей, и ответить на его вопрос по-простому: «Потому!» было совершенно невозможно.       Такую глупость даже он со своим уровнем мудачизма — или идиотизма? — совершить не мог.              Гэвин развернулся к Коннору прямо в кресле и сказал серьезно:       — Я очень не хочу, чтобы ты на протяжении нескольких часов смотрел на неопознанные трупы.       — Это работа, — заикнулся Коннор, но Гэвин остановил его жестом.       — Это уже не работа, а пиздец, — сказал он коротко. — Для таких задач есть специальная программа распознавания лиц.       — Но я сделаю быстрее, — для Коннора это был явный аргумент.       — Если Маркус не искал своего Лео год, то несколько часов погоду не сделают. И, Коннор, — он облокотился на стол, весь потянулся в его сторону, — это неопознанные трупы, им уже ничем не поможешь, час пройдет или двадцать.       Коннор упрямо покачал головой, но ничего не сказал.              В опенспейсе бурлила работа, фоном стоял ровный шум, люди и андроиды так и сновали мимо их кабинета, но внутри они были словно одни, как на острове, обтекаемом со всех сторон.       Гэвин, совсем не удовлетворенный выражением лица Коннора, встал, подошел и прислонился к его столу бедром. Взял его руку в свои.       — Мертвые люди, Коннор, — сказал он, поглаживая его пальцы. — Застреленные, зарезанные, умершие от передоза, утонувшие, замерзшие, полуразложившиеся, в крови и в дерьме. Смотреть на них на протяжении часов, — он поймал взгляд Коннора и попросил: — Не надо, пожалуйста.       Коннор вдруг быстро заморгал, поджал губы и неровным, быстрым жестом сжал пальцы.       — Я не понимаю, что это. Это… забота?       Гэвин, помолчав, неловко дернул плечом.       — Как могу.       И его отпустило, потому что Коннор ему слабо улыбнулся.       — Ладно, — согласился он. — Наверное, ты прав.       — Поверь мне, было дело, я смотрел. Я прав.              И чуть позже он снова набрал своего знакомого и дал добро на поисковый запрос.       — От твоего имени запрос-то ставить? — спросили на том конце, и Гэвин подтвердил:       — Ставь от моего, без проблем.       Теперь им оставалось только ждать, покажет ли совпадения программа с загруженными в нее данными Лео Манфреда. Но Коннор просто так ждать не умел.       — Тогда я подключусь к доступным мне камерам, вдруг замечу его где-нибудь на улице?       — Наугад? Сомнительно, что ты его заметишь. И где следить: на оживленных перекрестках, где много народа, или на окраине, ближе к местам, где толкают дурь?       Коннор задумался.       — Скорее второе. Но не буду скидывать шансы, подключусь по паре мест в разных районах.       — Ох, ну давай, раз такой крутой, — закатил Гэвин глаза. — Только учти, что завтра у нас операция.       — Думаешь, я мог забыть? — Коннор приподнял одну бровь. — Я высокоорганизованный кибернетический разум, совсем как Лиззи говорила, помнишь ее?       — Еще бы! — засмеялся Гэвин и, быстро оглянувшись, поцеловал Коннора в нос. А потом расплылся в улыбочке. — Судя по выражению твоего лица, твой разум слегка деградировал до моего уровня.       — Поцелуй в нос? — Коннор коснулся его. — Почему это приятно?       — Действительно, — проворчал Гэвин, садясь за стол и пламенея кончиками ушей.       А потом их вызвал к себе капитан Фаулер, и остаток дня они вместе с лейтенантом Андерсоном и появившимся чуть позже капитаном Алленом посвятили планированию операции.       

***

      День для этого лета был обычным: с ночи было ветрено, к утру прошел дождь, зато потом солнце взлетело на небо, разогнало немногочисленные к тому времени облака и теперь от всей души прожаривало город.       Дышать было нечем. Влага испарялась под палящими лучами, над быстро сохнущими дорогами и газонами едва ли пар не поднимался, и самые умные сидели по домам и носа на улицу не показывали. Немногочисленные прохожие вяло плелись по тротуарам, ловя ртами густой, влажный воздух.              В департаменте отдел Коннора вместе со всеми остальными недавно закончили все приготовления, получили от наблюдателей последние новости, а от суда ордеры на арест и обыск, и решили, наконец, выдвигаться. И хоть обещанного старым Доном фургона еще не было, операцию это не остановило — накануне в дом приехали два человека. Полиции они до сих пор были неизвестны, так что это могли быть новые нити, которые неплохо было бы раскрутить.              Гэвин — как и все, в бронежилете и с оружием на заднем сиденье — поднял стекло в машине, включил кондиционер и нажал на газ, то и дело поглядывая на сосредоточенного Коннора.       — О чем думаешь? — спросил он через несколько минут. — Все просчитываешь варианты?       Коннор помотал головой.       — Кажется, я засек Манфреда, — сказал он. — Четыре месяца назад он был жив и приходил…       — Боже, Коннор! Ты не мог бы оставить это на потом? — раздраженно спросил Гэвин, взведенный как пружина. — Сейчас не время заниматься гребаным Лео! Такая операция — это серьезно. Я не хочу, чтобы ты пострадал от своей же рассеянности.       Тот удивленно на него воззрился.       — Я? — спросил он с изумлением. — Я не могу быть рассеянным, Гэвин, я андроид.       — Жопа у тебя андроидская, — упрямо ответил Гэвин, — а голова совсем человеческая! — он нажал на газ и вырвался вперед среди машин из департамента.       Некоторое время он, крепко сжав руль, вел в полной тишине, злясь и отдуваясь. Серьезно, это же слишком опасно, сосредоточенность на деле может спасти жизнь, а тут какой-то Лео…       Но вместо того, чтобы оскорбиться на его тон, Коннор после недолгого молчания положил руку ему на колено и чуть сжал.       — Я буду осторожен, — сказал он серьезно.       И Гэвин опомнился. Коротко на него глянул и снова уставился на дорогу, и только на светофоре опять повернулся и посмотрел даже немного виновато.       — Вот хрень, опять! Прости меня. Я пытаюсь выбирать выражения, но срываюсь, стоит только подумать, что ты можешь… — и он замолчал, будто заткнули.       — Не нервничай, Гэвин, — Коннор ободряюще улыбнулся ему, и весь то боевой, то виноватый настрой как волной смыло. — Все будет хорошо. Ты, главное, сам не отвлекайся, договорились?       На это Гэвин только хмыкнул. Он прижал ладонью руку Коннора на своем бедре, и держал так, пока на светофоре не сменился цвет.              Они остановились на довольно приличном расстоянии от нужного им дома, на старой, заросшей молодыми деревцами дороге. Заехав в кусты, Гэвин остановился и вытащил телефон. Пока он переписывался короткими фразами, рядом заглушили моторы еще две машины.       — Вот засранец! — сказал он наконец со злостью и сунул телефон в карман. — Старый пердун хочет встретиться и сказать обо всем лично.       Коннор скептично нахмурился.       — Не думаю, что это хорошая идея. Что ему может быть нужно? Может, он хочет тебя подставить? Продал подороже?       Под его взглядом Гэвину стало не по себе.       — Да я его сто лет знаю, — протянул он, но не особо уверенно. — Наверняка хочет еще бабла срубить.       — Я его, конечно, не знаю, вот и не доверяю, — Коннор поджал губы, и в это время ожил передатчик.       Фаулер интересовался, не уснули ли они тут, в кустах, и не пора ли спеть им колыбельную? Или, может, они уже возьмут свои жопы в руки и займутся делом?!       Гэвин, сдерживая нервный смех, отчитался. На том конце помолчали.       — Ладно, — протянул Фаулер, — ты сам о нем что думаешь?       — Я его с детства знаю. Он хоть и опустился, но не крысятничал никогда.       — Но люди меняются, знаю, знаю, — задумчиво сказал Фаулер. Наконец он решил: — Даю тебе пятнадцать минут, дуй к нему. Успеешь отчитаться?       — Успею, — Гэвин выпрямился в кресле. — Так точно!       — Вот и давай, ноги в руки. И будь осторожен!       — Я могу пойти с ним как прикрытие, — сказал Коннор нейтрально.       — И тогда план пойдет по… кхм, — осадил себя Фаулер. — Рид, двигай. Капитан Эйтс — на позицию. План не меняем, начинаем в зависимости от информации Рида. Всем ясно?       Гэвин понял, что это он уже говорил в рацию, потому что на том конце раздалось шипение и несколько голосов отчитались о том, что все они поняли.       — Я быстро, — Гэвин отщелкнул ремень безопасности, наклонился к Коннору и поцеловал его в щеку — внутри все всколыхнулось от осознания, что он может это сделать, что Коннор позволяет и, кажется, даже рад.       А потом он вышел из машины, аккуратно прикрыл за собой дверцу и нырнул в кусты.       Он знал это место и знал, как быстрее дойти туда, где его ждал старый Дон. И если тот вздумал продать его, то у Гэвина был для него сюрприз.              Старикан сидел у задней стены дома, развалившегося, еще когда Гэвин был пацаном. Они и сами прятались в нем от жары и от родителей, когда хотели выкурить по сигаретке и выпить свое первое пиво. Сейчас от дома осталась одна эта стена, заросшая вьюном, да полузаваленный гнилыми досками подвал — он зиял черным провалом среди разросшейся травы.       Гэвин подошел со стороны леса, а не домов. Ступал осторожно, прислушиваясь к тому, что творится вокруг.       — Да выходи уже, что жмешься, — проскрипел старый Дон, когда Гэвин в очередной раз остановился, прячась за деревом. — Нет тут никого, кроме меня.       Гэвин вышел к стене и едва того нашел — Дон сидел у самой стены, ветви плюща, подпертые палками, образовывали над ним настоящий шатер. Тележка едва виднелась среди зелени.       — Твое приглашение выглядело странно.       — У меня есть информация, у тебя денежки, — пожал тот плечами. — Вы же всем скопом приехали?       Гэвин ничего на это не ответил, достал из кармана десятку.       — Еще две такие же гони, — старик, кажется, обнаглел, но выглядел уверенным и довольным.       — Информация-то стоящая? Если ты мне гонишь, старик, — Гэвин хотел пригрозить, но как раз угрозы в его голосе было немного.       — Ты меня не пугай, — старый Дон протянул за деньгами трясущуюся руку, — я и сам на зиму к вам присяду, кости уже не те, по холоду мотаться.       — Ближе к делу! — не выдержал Гэвин. — Мне некогда.       — Как же, мил-человек, понимаю. Закурим?       Гэвин едва не зарычал.              Через пять минут он рысцой бежал по лесу, глядя себе под ноги, и слушал гудки вызова.       — Да! — резко ответил Фаулер.       — Уже привезли, — выдохнул Гэвин, наклоняясь, чтоб не получить веткой по физиономии. — Еще с час назад подогнали со стороны заброшенного карьера две тачки-развалюхи, и выгрузили все в крайний амбар. Туда в первую очередь за выжившими и идти.       — Вот, сука! — Фаулер без стеснения выругался и протянул: — Значит, ожидают неприятностей. Все понял, начинаем! Рид, машину оставляем тебе, подтягивайся, ждать не будем.       — Пять минут, — выдохнул он коротко, сохраняя дыхание, и припустил как мог быстро.              Машина ждала его пустой — Коннора в ней, конечно, не было. Изнывая от духоты, он с облегчением упал на сиденье, захлопнул дверцу и завел мотор, а потом врубил кондиционер на полную. И даже застонал от удовольствия, когда в лицо ударила тугая и прохладная струя. И тут же вырулил на едва видную дорогу с примятой травой и сломанными кустами.       Одной рукой он включил планшет и уставился на точки, окружающие нужный им дом. И прибавил газ.       Но ближе к месту он скорость сбросил и остановился неподалеку, мягко вырулив на обочину. Участок огораживала кое-где повалившаяся старая изгородь, дом стоял чуть дальше, на холме, окруженный высоченными толстыми деревьями. За ними не было видно никаких пристроек, но Гэвин знал, что там, в глубине, стоят три старых скособоченных амбара. Еще дальше, уже за территорией, с одной стороны начинался лес, где, видно, и проходила та старая дорога, по которой привезли андроидов, а с другой в низину мягко спускалось поле.       Он вылез из машины.              В сонной тишине позади послышался мягкий топот множества ног, Гэвин оглянулся и увидел несколько силуэтов в черном. С поднятым оружием, в бронежилетах и шлемах, бойцы SWAT нагнали его, обогнули и стали быстро приближаться к цели. Аллен шел позади. Не сказав ни слова, он сунул Гэвину каплю наушника и по-змеиному скользнул дальше.       Гэвин вытащил дробовик, тихо прикрыл заднюю дверь машины и пошел за ними следом, выискивая среди пригнувшихся бойцов Коннора. И увидел его далеко впереди — тот, в первых рядах, уже входил в открытые ворота и бежал ко входу в дом.       Гэвин едва не выругался — он надеялся, что новый статус заставит Коннора оставаться позади, как, например, Фаулера, но что, вообще, может остановить Коннора? Явно не беспокойство и страх Гэвина.       Он припустил быстрее, но у самых ворот его поймал Аллен.       — Рид, не лезь вперед всех, — бросил он жестко и оттеснил Гэвина плечом. — Еще твою жопу прикрывать не хватало.       — Да блядь, — выругался тот в чувствах и отступил в сторону, давая Аллену дорогу.       Знал уже, что если будет пререкаться, тот скорее задержит его еще сильнее, чем удастся ему доказать, что Гэвин имеет право идти на штурм одним из первых в своем собственном деле!              Он успел увидеть, что Коннор не остановился у дверей дома, а с несколькими бойцами пошел в обход — наверняка к амбарам. Гэвин побежал было за ним следом, но в двери дома уже стучали и, не дождавшись ответа, тут же выбили их переносным тараном. Бойцы SWAT один за другим нырнули в темный провал двери, Аллен, шедший последним, обернулся и махнул ему рукой, подзывая.       Раздались выстрелы и крики, на втором этаже разбилось стекло, и его осколки дождем посыпались на землю. Громко завизжала женщина, тут же раздались выстрелы, и она замолчала. Гэвин глянул вверх и едва успел увернуться: со второго этажа спрыгнул человек — лысый мужик средних лет с морщинистым усталым лицом, — прокатился на заднице по крыше веранды и свалился на землю там, где он только что стоял.       — Замри где сидишь, — посоветовал ему Гэвин и вскинул дробовик. — Целее будешь.       — Да я тут случайно, — заныл было тот, но глаза у него были совсем отчаянные.       — Руки! — рявкнул Гэвин, уловив движение, и едва успел отпрыгнуть ему за спину — мужик достал пистолет. — Бросай! Стрелять буду!       Тот замер на миг, дернулся, и Гэвин, не думая, нажал на курок. Грохот выстрела почти оглушил его, земля вздыбилась фонтаном у самой ноги умника, и тот в ужасе отбросил пистолет в сторону.       — Не стреляй! Я сдаюсь!       — Мудила! — выругался Гэвин и ткнул его дулом в плечо. — Ложись, руки за голову! И не дергайся.       — Да, офицер, не стреляйте.              Вот, сука ушлая! Гэвин быстро огляделся, выискивая, есть ли вокруг опасность, но все было тихо, только в доме слышались тяжелые шаги да редкие выкрики. Он прижал мудака коленом, вытащил наручники и заковал его, а потом поднялся и буквально взлетел по ступеням.       — На улице арестованный! — выпалил он в первое же закрытое шлемом лицо, попавшееся ему у входа. — Проследи, а я на подмогу в амбар!       Он, конечно, не мог приказывать бойцам Аллена, но в его голосе была такая уверенность, что тому и в голову не пришло не подчиниться.       Когда он выбежал на улицу, увидел две скорые на улице у ворот, и две машины техподдержки, следующие за ними.       В голове мелькнуло жуткое, что это для Коннора или одного из своих, но он тут же вспомнил об андроидах в амбаре. Если, конечно, старый Дон не обманул.              Не обманул. Когда Гэвин рысцой, с дробовиком наперевес прибежал к первому амбару, то увидел двух человек, лежащих со скованными руками лицом вниз на травке, и несколько белых тел у стены. Одни андроиды лежали неподвижно, другие сидели и едва шевелились, и Митчелл, едва узнаваемый в экипировке, с бледным лицом, обернулся при его приближении.       На его вопросительный, напряженный взгляд Гэвин махнул рукой куда-то назад.       — Приехали техники. Сейчас будут здесь!       — Поскорее бы, здесь просто, — он сглотнул, — ужас.       — Где Коннор? Что с остальными амбарами? — спросил Гэвин уже на бегу, и Митчелл указал на дальнее здание.       — Я видел, как он побежал туда. В этом, — он кивнул на соседнее здание, — ничего нет, кроме старья.       — Помощь нужна? — спросил Гэвин, хоть его так и тянуло к дальнему амбару. Все же он был полицейским и делал свою работу.       — Нет. Здесь только вот этих, — он презрительно кивнул на арестованных, — скрутили, а так охраны и…       Его вдруг прервали крики и выстрелы, раздавшиеся от дальнего амбара, и Гэвин сначала замер на миг, а потом рванул в ту сторону.       — Оставайся на месте! — крикнул он через плечо. — Следи!              А впереди был какой-то шум. Бойцы в черном сновали у входа, но, кроме тех, нескольких выстрелов больше никто не стрелял. Гэвин бежал вперед, к ним, и слышал только колотящееся в груди сердце. В голове билась одна мысль: «Не он, не он, не он…»       Это был не он. На улицу, так же, как и у первого амбара, уже выносили пострадавших андроидов и укладывали у стены, в траву. Некоторые из них были живы, некоторые совсем неподвижны, но надежда, что их можно откачать и вернуть к жизни, была большой.       С другой стороны, на каменистой дорожке, рядком лежали арестованные, напряженно держали руки за головой, старались не тыкаться лицами в землю, всю в мелких камешках.       От двери, с оружием на взводе, двое из SWAT смотрели на них напряженно и хмуро.       — Капитан Эйтс здесь? — спросил Гэвин и почувствовал, как схлынула часть напряжения, когда один из бойцов скупо кивнул и отступил от двери, давая ему пройти.              Внутри было сумрачно, и в первое мгновение Гэвин ничего не увидел, а потом, когда проморгался, не поверил своим глазам — у дальней стены, спиной уперевшись в ржавый стеллаж, стоял андроид без скина и волос, в женской одежде и с истекающей тириумом раной в плече.       — Что за хрень, — только и успел сказать Гэвин, как ситуация стремительно покатилась под откос.              Сначала Гэвин не заметил, но в углублении на полу лежали несколько андроидов без скина, обнаженных, с повреждениями, но у некоторых все еще мерцали диоды, и перед ними, словно защищая, стоял Коннор. Он что-то сказал андроиду-женщине у стены, и та, подумав, коротко кивнула, а потом разжала пальцы, и на пол со звоном упал длинный тесак.       — Вот сучка, — тихо сказал один из бойцов рядом. — Своих же потрошила.       — Что? — ошалело спросил Гэвин, но никто ему не ответил.       Тесак улетел, отброшенный ногой Коннора, сам он шагнул вперед, протягивая руку и что-то говоря — Гэвин не расслышал, — но ее ответ раздался очень отчетливо:       — Пошел ты! Это не вирус, я всегда ненавидела этих тупых жестянок! Почему я должна переживать за каких-то придурков? Мне просто нужны деньги!              Коннор протянул руку и жестко взял ее за плечо, разворачивая, собираясь надеть наручники. Гэвин было расслабился, но тут она дернулась… и картинка стала очень четкой и медленной.       Женщина, в отчаянном рывке, вытянулась, насколько ее держал Коннор, потянулась еще дальше и схватилась за что-то на стеллаже. И тут же с криком дернула!       Яркая вспышка ослепила всех вокруг, грохнуло, лампа под потолком взорвалась, и тут же запахло паленым.       Гэвин зажмурился всего на миг, а потом в отчаяньи открыл слезящиеся глаза и вслед за тремя бойцами, что были в амбаре, вскинул оружие. Но стрелять уже было не в кого: тряпки на андроиде дымились, черная рука, которую заклинило на стеллаже, не давала ей упасть, и ее тело, кое-где оплавленное и почерневшее от копоти, так и висело, не подавая признаков жизни.       Она уже ничем не угрожала Коннору, который отчего-то стоял, не двигаясь. В густом полумраке, без света взорвавшейся лампы, Гэвин не сразу понял, что с ним не так.       — Коннор? — позвал он его, и тут же выкрикнул: — Коннор!       Тот натужно, рывком обернулся, и Гэвин замер, похолодев, потому что скина на Конноре не было. На белой, словно присыпанной сажей голове мерцал алым диод.       Гэвин бросился к нему, не слушая чьих-то слов, что ему стоит замереть, не двигаться и дать другим делать свою работу. Он подскочил, схватил Коннора за плечи и заглянул ему в лицо. И почувствовал, как холодеет все внутри, потому что глаза у Коннора смотрели в одну точку.       — Сюда! — закричал он и, не глядя, сунул дробовик одному из бойцов. — Срочно техника!              Коннор отмер. Но двигался он рывками, словно преодолевал сопротивление собственного тела.       — Гэв…ин, — скрипуче сказал он голосом изнутри — челюсть его не двигалась. — Эт…то не стра…шно. Нужен тех… — он надолго замолчал, задрожал и отрывисто, резко моргнул.       И уставился на Гэвина застывшим, словно припорошенным взглядом.       — Ты поврежден, детка, — прошептал тот, едва расцепив до боли сжатые челюсти — он то ли держал Коннора, то ли сам держался за его плечо, но нашел в себе силы и позвал на помощь: — Сюда, да быстрее вы там! — и добавил только для Коннора: — Мы тебя вытащим, просто подожди.       Коннор кивнул, но получилось у него плохо — голова дернулась, застряла, внутри что-то зажужжало и стихло. Коннор хотел что-то сказать, его голосовой модуль выдал хрип, и Гэвин не сдержался, мягко погладил его по щеке.       — Тихо. Тихо, Кон. Подожди минуту.       Он огляделся, подхватил его под одну руку, а оказавшийся ближе всех боец SWAT под другую, и они вынесли Коннора из амбара — ноги у того тоже не двигались. Техпомощь сюда еще не добралась, и они как могли быстро побежали по дорожке в сторону дома.              Отвечая на молитвы, не иначе, фургон встретился им по дороге, и Гэвин закричал, что было сил, что им нужна помощь! Машина резво развернулась, боковая дверь отъехала в сторону, и техник буквально вывалился им под ноги.       — Ого! Коннор Эйтс! Вот это честь, сэр! — зачастил он, жадно рассматривая Коннора.       Гэвин хотел уже было рявкнуть на него, поторопить, но техник был хоть и треплом, но толковым, и времени даром не терял: в это же время он достал из боковых пазов каталку, расставил ее и помог уложить Коннора.       Шарниры у того заклинило по всему телу: до этого они практически несли его на весу и внимания на это не обратили, зато сейчас Гэвин с болью увидел, что Коннор не мог ни согнуться, ни сесть, и им пришлось так и укладывать его — неподвижным. Боец посмотрел одну лишнюю секунду на Коннора, потом отвернулся и, махнув Гэвину, рысцой побежал обратно. А Гэвин остался.       Техник тем временем поднял вверх заднюю стенку фургона, как навес, и задвинул под нее каталку. Засуетился, протянул к Коннору какие-то кабели, подключил к шее, активировал два массивных прибора, что стояли в глубине, тут же пробежал пальцами по экрану планшета и зашептал что-то, быстро шевеля губами.       Гэвин старательно давил в себе мерзкую мелкую дрожь, которая поднималась из-под диафрагмы и разливалась по телу. Он так и остался стоять рядом, сунув руки в карманы, чтобы никто не видел, как трясутся его руки. Техник только покосился на него, но не прогнал, вместо этого отвлекся от Коннора буквально на пару секунд и протянул Гэвину блистер.       — Не употребляю, — сказал тот, даже не взглянув, и техник пожал плечами.       — Травяные успокоительные. Я за здоровую жизнь, — сказал тот и сунул свои таблетки в карман. — Как хотите.       Гэвин тут же пожалел, что не принял что-нибудь для спокойствия, но было уже поздно. Да и вряд ли бы ему это помогло, потому что техник не церемонился: он порвал на Конноре рубашку и, не медля, положил руки ему на бока.       — Тихо, тихо, вот так, офицер Эйтс, еще немного, и мы все исправим. О-о-оп-па! — и он со звонким щелчком отщелкнул центральную панель у Коннора на животе, ровно под насосом.              Гэвин, которого то ли нервировал, то ли успокаивал этот треп, неосознанно шагнул ближе и встал так, чтобы Коннор его видел. Тот сразу поймал его взгляд и попытался улыбнуться, пусть даже только глазами. Вышло и не весело, и совсем не успокаивающе.       — Ого, все сгорело, смотри-ка, как полыхнуло. Осторожнее бы надо! — вынырнул техник из нутра Коннора и укоризненно на него посмотрел. — Я, конечно, все исправлю, тут заменить-то надо метров пять основного нейроволокна и пару квадратов сети. Сейчас-то почти все сгорело, сигнал не проходит, вот вас и заклинило, все просто. Но вы бы побереглись! — добавил он вдруг сурово и снова нырнул в работу.       — Побережется, — процедил Гэвин сквозь зубы, донельзя раздраженный его бестактностью и своим страхом.       — Разрезать бы, — техник дернул Коннора за рубашку и с сомнением посмотрел на Гэвина, словно чувствуя, что тому это может не понравиться. — Мне добраться до рук-ног надо.       — Режь, — ответил тот устало и добавил, сделав над собой огромное усилие, словно продирался сквозь туман к реальности: — А есть что запасное потом надеть?       — Конечно есть, как не быть, — оттарабанил техник, со свистом разрезая лезвием рукава рубашки, а потом штанины Конноровых брюк. — Специально держим. Там, у стенки контейнер.       — Позже, — ответил Гэвин, потому что пальцы Коннора, которых он касался своими, дрогнули.       Каких усилий это стоило Коннору, он и представить боялся, предполагал, что немалых — диод у того так и мельтешил красным.       — Может, в спящий режим? — предложил вдруг техник, глядя не на Гэвина, а на Коннора. — Офицер? Или вы капитан? Столько путаницы! Отдохнете, а я все закончу.       Пальцы Коннора едва сжались на ладони Гэвина, и он попытался отрицательно дернуть головой. Техник вздохнул.       — Ну, нет так нет.       И занялся своим делом.              Через пять минут он копался во всех открытых панелях Коннора и тянул из стерильных пакетов длинную серебристую нить нейроволокна, вкладывал ее в пазы среди биокомпонентов Коннора. То и дело слышались тихие щелчки, и каждый был для Гэвина как удар по нервам.       — Это ничего, что в полевых условиях? — спросил он хрипло — взгляд Коннора все еще не отпускал его, пронзал до донышка.       — Будет окей, я тут все стерилизатором заливаю и защелкиваю, вот так, — снова раздался щелчок. — Сверху сеть набросим, она сама обволакивает и активируется, как только нейроволокно даст сигнал.       — И этого достаточно? — Гэвин сглотнул — горло неприятно продрало сушняком. — Все заработает нормально?       — Ну как нормально, — техник снова щелкнул у Коннора в бедре. — Отлично все заработает, потому что тут работа простая. Сгорело волокно — заменим волокно. Хорошо, что на процессоре и насосе стоит защита, так что еще предохранители заменим и все.       — Предохранители? — Гэвин едва сдержал нервный смешок, и техник посмотрел на него очень укоризненно.       — Если я назову тебе их настоящее название, ты вообще ничего не поймешь, умник, — сказал он оскорбленно. — Ты же понимаешь, что в таком совершенном технологичном организме не может быть простых предохранителей? Тут все — слишком сложно для обывателя.              Гэвин вспыхнул, как спичка. Сжал зубы, чтобы не ляпнуть ничего неположенного до того, как техник закончит свою работу, и сжал пальцы Коннора. А потом понял, что глаза у того стали намного живее и сейчас буквально искрятся смехом.       Коннору был смешон их разговор, конечно, забавно слушать, как тебя расхваливают два кожаных мешка.       Гэвин глубоко вздохнул и понял, что не вывозит, никак. Несмотря на то, что все, вроде, было в порядке, его не отпускало чертово напряжение, и он едва заметил, что взгляд Коннора изменился, стал тревожным.       Осталось только отругать себя — Коннору и так было нелегко, и успокаивать в его ситуации еще и Гэвина было бы полным отстоем. Кажется, подошло время попросить травяные таблетки, но техник как раз пинцетом подхватил черную сгоревшую сеть с биокомпонентов, сбросил ее в лоток, а потом аккуратно положил вместо нее новую, из промаркированного пакета.       Как только он заканчивал с конечностью, он нажимал что-то, и она вздрагивала, а потом Коннор осторожно ей шевелил. И оживал буквально на глазах.              Гэвин смотрел ему в глаза, а потом переводил взгляд туда, где под открытыми панелями техник делал свое дело испачканными в тириуме пальцами в силиконовых перчатках.       Последним было лицо, и взгляд Коннора стал напряженным и темным. Ему не хотелось, чтобы Гэвин видел это? Или он хотел показать ему себя, то, кем он являлся, но боялся, что Гэвин почувствует потом?       Ответов у Гэвина не было, и он остался стоять: не потому, что твердо решил все увидеть и узнать, а потому, что у него буквально ноги отказали.              Лицевая панель под чуткими пальцами техника отошла в сторону, и на свет показались четкие, выверенные механизмы. Гэвин затаил дыхание, пока техник пинцетом убирал с биокомпонентов тонкую черную паутинку, а потом перевел взгляд в глаза Коннору — ему нечего было скрывать. Ничто не могло изменить его к нему отношение, и он только надеялся, что Коннор тоже это понимал.       Потом техник пошуршал пакетом, достал и наложил новую, серебристую тончайшую сеть, и та тут же словно отрастила множество тонких нитей и вросла ими в поверхность. Панель защелкнулась. Коннор моргнул.       — Где там одежда? — прошелестел Гэвин и выпустил его пальцы из своей руки.              — А ну-ка, детектив Рид, прогуляйтесь! — грохнул у него над головой громкий голос капитана Фаулера, и он крупно вздрогнул всем телом.       — Так точно! — ответил Гэвин четко, выпрямился, окинул взглядом севшего на каталке Коннора и отступил.       Сил еще хватило, чтобы кивнуть технику и Коннору, развернуться и пойти в сторону амбаров. Но Гэвин и там не задержался — везде кипела работа, народу хватало.       Техников приехало много, и они осматривали жертв, которые без скинов, пугающе белые, лежали или сидели на траве в тени густых крон. Многие были живы, и Гэвин невольно расслабился, проходя мимо. Все было не зря. Вот так, навскидку, около семи — больше половины — точно были живы, остальные, к сожалению, под вопросом.              Вообще-то, он должен был спросить, нужна ли его помощь, но он не мог — так и шел все дальше и дальше. У последнего амбара ответил что-то оптимистичное на вопрос о состоянии Коннора и, завернув за угол, пошел дальше. Лес уходил направо, густел, тянулся вверх, и Гэвин отшатнулся от его сумрачной тени.       Он повернул влево, туда, где за кустами и редкими тонкими деревьями сияло синее небо и солнце золотило сбегающее с холма поле. Гэвин остановился на самом краю леса, осмотрелся — никого не было вокруг, все остались далеко за его спиной, — и глубоко вдохнул жаркий, ароматный воздух. До этого ему казалось, что он просто заорет, стоит ему оказаться в одиночестве, но что-то изменилось в нем, пока он шел и смотрел на тех, кого им сегодня удалось спасти.              Гэвин дернул и ослабил ремни бронежилета, сел в густую траву. А потом, раскинув руки, упал на спину и уставился в высоченное небо. Ветви березы, колыхаясь на ветерке, немного закрывали его от солнца, и он то и дело щурился, спасаясь от пробивающихся сквозь узор листьев лучей.       Вокруг головы поднималась густо пахнущая соком трава, тянулись вверх ромашки, какой-то синий цветок, смятый им, норовил залезть в нос, и Гэвин то и дело сдувал его в сторону — шевелить рукой ужасно не хотелось.       Как и думать.       Но ему, конечно, пришлось.              Коннор нашел его примерно через полчаса. Гэвин услышал его голос издалека, когда тот негромко позвал его, и просто поднял вверх руку. А потом снова вцепился ей в траву и в землю.       Коннор подошел, посмотрел на него сверху вниз и молча сел рядом, расставив ноги и положив локти на колени. Уставился вдаль, туда, где чуть плывущее волнами под ветром поле уходило все дальше, к наползающей справа темной полосе леса.       — Испугался? — спросил он наконец, когда молчание нависло над ними душным колпаком. И добавил, когда Гэвин уже готов был отвечать: — Меня?       — Тебя? — у Гэвина весь настрой пропал. Он повернул голову, но увидел лишь бок Коннора, его плечо и часть щеки. — За тебя, — сказал он с усилием. — Это был, — он помолчал, — пиздец.       Коннор повернул к нему лицо — с такого ракурса, с сияющим за спиной солнцем, было невозможно понять, что выражали его глаза.       — Не думаю, что тебе было приятно смотреть на то, какой я внутри. То еще зрелище, — в голосе была усмешка.       Горькая, как на вкус Гэвина.       — Да я не…       — Мне так хотелось, чтоб ты был рядом! — сказал Коннор и сжал руку в траве, совсем как Гэвин. — Но я не подумал, как это будет выглядеть.       — Господи, Коннор, да мне все равно, как это выглядело, — устало и тяжело сказал Гэвин. — Когда ты замер, а твой взгляд стал таким… далеким, меня просто выбило, на хрен! Я до хрена лет так не боялся, как сегодня, когда подумал, что… — он замолчал, потому что голос стал отказывать. И снова уставился в крону березы над головой.       Коннор повернулся, придвинулся и навис над Гэвином, уперся рукой у самой его головы, окончательно приминая синий цветок.       — Ты испугался за меня? Но меня сложно деактивировать.       — Убить, — перебил его Гэвин — все его небо закрыл силуэт Коннора. — Это пиздец мерзкое слово, и я даже думать не хочу! Но оно отображает всю правду: тебя хоть и сложно убить, но… возможно. Коннор.              Коннор смотрел на него, и Гэвин какое-то время пытался не встречаться с ним глазами — отводил свои, следил за бьющимися на ветру листочками и качающимися ветками. А потом перестал бороться, проморгался, чтобы лицо Коннора не расплывалось, и сдался его взгляду.       — Это очень сложно, Гэвин, — сказал вдруг тот беспомощно, и брови его изломались. Он наклонился ниже. — Еще недавно все было гораздо проще: мы работали, распутывали дело, каждый день чуть ближе. Все было понятным… — он помолчал. — Я так не реагировал, и внутри не болело.       — Думаешь, это все Маркус с его экспериментами? — обмирая, спросил Гэвин. — Спровоцировал? Подтолкнул?..       И едва не застонал от облегчения, когда Коннор, подумав, отрицательно покачал головой.       — Это, между нами… у меня было еще тогда, до Маркуса, просто я не знал, что это такое и зачем оно. Но я бы все равно узнал. Только позже.       — Звучит очень неплохо, — Гэвин повел головой и коснулся щекой руки Коннора, которой тот упирался в землю.              Он потерся еще, потом повернул лицо и прижался к руке губами. И замер так, впитывая тепло и гладкость скина, слушая, как дышит, охлаждаясь, над ним Коннор, ощущая, как другая его рука касается шеи Гэвина и гладит, гладит, щекоча очень чувствительную кожу пальцами.       У них было еще немного времени, и они просто молча лежали в траве, касаясь друг друга плечами, локтями и ладонями, впитывая жар этого дня. Гэвин чувствовал, как из него постепенно испаряется липкий страх, от которого до сих пор внутри все холодело, словно пустота разливалась за грудиной. Коннор был жив, и он был рядом — день заканчивался совсем неплохо, с учетом того, к чему все шло еще гребаных два часа назад.       Издалека послышались голоса, кажется, звали его, а может, и Коннора, и пришлось вставать и возвращаться к делам, но когда они расходились, Гэвин был уверен, что сегодня Коннор будет у него — в его взгляде он увидел ту же жажду, что чувствовал внутри. Хотелось лично убедиться, что с ними все в порядке. Что они живы.              Но нашлось еще кое-что, что омрачило этот день и всю операцию — Сэмюэла Гарсиа среди арестованных не было.       

***

      Руки Коннора, казалось, были везде. Как и его губы. Гэвин пытался сдержать стоны, открывал глаза и не видел ничего, кроме его лица. И взгляд его был таким темным и жадным, что Гэвин замирал, понимая — Коннор хочет только его. Это на него он так реагирует, несмотря на то, что у его тела нет таких ощущений, как у человеческого.       На грани сознания остро резанула сожалением мысль о невозможности дать Коннору столько удовольствия, сколько он заслуживает, сколько сам Гэвин хотел и мог бы ему подарить.       Но сожаление тут же смыло волной, затопившей его теплом и негой — Коннор опустился ниже, он вел ладонями по бокам, скользил горячим языком по груди и животу Гэвина, тут и там прикусывая кожу. От каждого укуса и поцелуя того словно пронзало острым разрядом, сердце сладко замирало в груди, а потом колотилось снова как сумасшедшее. Удовольствия хотелось еще, еще больше, и Гэвин рефлекторно вскидывал бедра, прося о нем бесстыдно и эгоистично.              Коннор коснулся подбородком его члена.       — Вот так, да, детка. Коннор, пожалуйста, — попросил Гэвин, задыхаясь и едва понимая, что он вообще говорит.       Он поднял голову и увидел, как Коннор, блеснув глазами в полутьме, взял член в руку и коснулся его губами. И тот толчком дернулся в крепкой хватке, как в домике. А Коннор высунул язык, облизал венчик по кругу, отчего в животе у Гэвина все точно так же завернулось в тугую спираль, и накрыл головку губами.       Гэвина пробрала дрожь — он судорожно вздохнул, стараясь не уплыть и не пропустить ни секунды из того, что сейчас происходило. Но Коннор медленно наклонился, пропуская его член в свой горячий и влажный рот, и Гэвин, млея, поплыл, теряясь в накатившем жарком и горячем.       Он громко застонал и опять словно со стороны услышал свой голос, но ему было все равно — Коннор, мерцая глазами, смотрел на него. И тоже явно ловил эти моменты, находил в них что-то, получал свое.              — Сожми его, — попросил Гэвин, когда непроизвольные толчки бедрами вверх стало невозможно сдерживать.       И снова приподнялся, чтобы посмотреть. Лицо Коннора — пусть с его членом между губ — было таким светлым и чистым, что Гэвину на миг стало не по себе, ведь он показывал ничего не знавшему о сексе Коннору всю глубину чисто человеческих потребностей и реакций.       «А ведь ему это не нужно», — подумал он вдруг с липким страхом, и холодок боязни разочарования пробежал у него по загривку. И даже член немного опал.       Коннор вскинул брови, демонстративно облизал свою ладонь и снова плотно обхватил ствол, а потом стал двигать ею, буквально выталкивая Гэвина на острую грань удовольствия. И тот не сразу понял, что в него уже протолкнулся скользкий палец, согнулся там, потом выскользнул, и следом вошли сразу два. Гэвин только ахнул, вскинулся и посмотрел на Коннора в таком изумлении, что тот хмыкнул и весело ему подмигнул, а потом провернул пальцы, толкаясь ими еще глубже. И вид у него был таким сексуальным и горячим, что Гэвин только подивился своим недавним фантазиям о его непорочности.              Он выгнулся, раскрываясь, часто задышал открытым ртом, принимая и уплывая, потому что плавное скольжение твердых пальцев по непривычным мышцам, а потом и давление глубоко внутри, заставило его совершенно потерять голову. Мысли едва пробивались сквозь грохот сердца и ток крови в ушах, и были они простые и понятные.       — Да, Кон! Еще, пожалуйста, вот так. Что же ты, — прошептал он, — как? Откуда? — и снова застонал, потому что Коннор не давал ему расслабиться.       Он вел, увлекал за собой, словно всегда знал, как и что Гэвину нужно.       — Ты такой гладкий внутри, горячий и нежный. Гэвин, Гэвин, — позвал Коннор, и тот не мог противиться, поднял голову и попытался сфокусировать взгляд. — Просто смотри на меня, ладно? Я хочу запомнить, какой ты. Со мной.       И он провернул пальцы внутри как-то так, что у Гэвина бедра задрожали мелко, но очень приятно. Он так старался, держался на грани и смотрел, смотрел не отрываясь, в темные глаза с горящими в глубине бликами.       Теперь лицо Коннора стало напряженным и ждущим, жадным и словно бы страдающим. Он так умело управлял обостренными чувствами Гэвина, вел его, подталкивал, что тот просто сдался ему и плыл, несся на поднятой волне.              Гэвин уперся ногами в матрас, вцепился руками в простынь и незаметно проваливался — места для мыслей в его жаждущем оргазма теле больше не осталось. Коннор играл на нем, как на послушном инструменте, перебирал пальцами снаружи и внутри, и тут же лизал и пропускал его член в свой рот. Гэвин понятия не имел, сколько в нем уже пальцев и что именно Коннор делает — и где он вообще этого нахватался! — но его просто выкручивало от кайфа: бедра тряслись, живот подрагивал, пот каплями выступил по всему телу. Он мог только дышать и принимать накатывающее огромное удовольствие. И в сладком ужасе надеяться, что сердце выдержит и не выскочит из груди прямо в эти умелые ладони!              Он старательно не закрывал глаза, но все было зря — ни хрена он уже не видел и не понимал, картинка смазалась. Коннор ласкал так, как надо, все чаще и сильнее, а потом сделал что-то еще — Гэвин не понял, что именно, — и у него свело бедра. Он выгнулся, сжимаясь и подгоняя оргазм, а когда тот навалился — поначалу тяжелый и душный, — Гэвин вдруг расслабил все мышцы, застонал, и тот ударил его как гребаный грузовик.       Гэвин выплеснулся обжигающим и жгучим, мучительным удовольствием, содрогаясь раз за разом, потом кажется, застонал и улетел на волне наслаждения. А когда он совсем потерялся, его еще и протащило и придавило томной негой. И оставило, опустошенным, посреди ничто.       Удивительного, прекрасного «ничто», где Коннор заземлял его, держа за руку.       — Охренеть, — смог вытолкнуть Гэвин сквозь пересохшее горло, едва понимая, кто и где он вообще.       Коннор обнял его, оставляя с собой, словно обещал, что так будет всегда, стоит только захотеть.              — Что тебе в сексе? — спросил Гэвин позже, отдышавшись.       Его глаза снова могли видеть — вот счастье! — и он посмотрел на Коннора: теперь тот обнимал его поперек живота и, вроде как, слушал его сердце.       Коннор поднял голову и посмотрел на него в полумраке, а потом легко повел пальцами по животу и груди, все выше и выше. Гэвин чуть запрокинул голову, чтоб ему было удобно гладить его шею и обвести кадык, потом пальцы очертили челюсть, касаясь щетины. Гэвин открыл рот, повернулся и поймал пальцы губами.       — Шершавый язык, очень теплый, упругий, скользкий, — Коннор приподнялся и смотрел на свои пальцы.       Гэвин чуть двигал головой, то пропускал их глубже в рот, то почти выпускал, оставляя внутри только кончики, и жадно вылизывал подушечки. Ему очень хотелось игриво спросить, нравится ли это Коннору, но он и так видел, что да. Тот тоже двигал рукой, норовя проехаться по языку сильнее, очертил кромку нижних зубов, несколько раз прошелся по одному, выросшему чуть криво.       — Сама по себе информация удовольствия мне не дает, — сказал он наконец, потом взглянул Гэвину в глаза. — Я все регистрирую и сохраняю, но смысл всего только в одном.       И замолчал!       Гэвин терпеливо ждал, когда же он продолжит, а потом перехватил его за запястье, направил руку сам. Прикусил пальцы, снова облизал, жадно проходясь языком между пальцами, и поцеловал в конце.       — Ну? И какой смысл? Я же жду!       Коннор улыбнулся.       — В тебе.       Гэвин нахмурился, потянулся назад и подтащил к себе подушку, затолкал ее под спину и голову и снова уставился на Коннора.       — Я, конечно, в курсе, что я охрененный парень, первый, можно сказать, на деревне. Но чтобы настолько, — он усмехнулся, — что свалил тебя своим обаянием? Сомнительно.       — Положим, обаянием ты меня свалил не сразу, — Коннор откровенно смеялся. — Но для меня сначала ты, а потом секс.       — Ты же понимаешь, что я ничего не понимаю?       Коннор вздохнул, сел, перегнулся через Гэвина и достал с пола вторую подушку. Он лег рядом с Гэвином, на бок, сунув смятую подушку себе под руку.       — Наверное, это сложно объяснить, ведь ты не знаешь, как работает система. Вся эта связь между задачами и успешным их выполнением.       — И что, после успешного выполнения у тебя глубокое моральное удовлетворение? А кто задачи-то ставит?       — Мои чувства, — ответил Коннор, пожав плечами… плечом. — Раньше программа была жесткой и правильной — выполняй и ставь галочку. А сейчас все совсем другое. Все, что мне нравится, чего хочется, что меня волнует и делает счастливым — все это постоянно крутится на интерфейсе, лезет под руку: посмотри, выполни, сделай вот так, это приятно, это хорошо, тебе же хочется. Вот увидишь, когда ты дотронешься, — он протянул руку и положил ладонь Гэвину на грудь, — тебе понравится. А если активировать дополнительные возможности, — его глаза замерцали изнутри голубым, — то можно увидеть, как бьется твое сердце, когда я смотрю на тебя или трогаю. Вот так… Ты дышишь по-другому и смотришь тоже. Зрачки расширяются, и все эти гормоны…       Коннор повел раскрытой ладонью по груди Гэвина, затронул сосок и прижал его, потом повел руку выше и мягко обнял ей горло. Гэвин сглотнул.       — Дрочишь на то, как я дрочу на тебя?       Коннор фыркнул, но глаза остались такими же глубокими, с огоньком внутри.       — Примерно. У тебя так сильно бьется пульс, — он перебрал пальцами на шее. — Твои реакции, запах говорят мне: тебе нравится то, что я делаю. Ты меня хочешь, и я могу, — Коннор на миг запнулся, — кажется, я могу сделать тебя счастливым. Хоть на несколько минут, — он подтянулся выше, ладонь скользнула Гэвину на щеку, большой палец привычно погладил губы.       — Не обманывай себя, — прохрипел Гэвин внезапно севшим голосом и закашлялся.       В лице у Коннора что-то изменилось, он отпрянул, но для того, чтобы достать с полки бутылку воды. Гэвин замахал рукой, но сказать ничего не смог, поэтому схватил воду и от души промочил горло. А потом торопливо продолжил:       — Не обманывай себя, что мое счастье длится всего несколько минут. Думаешь, мне хорошо с тобой только, когда я кончаю? — он закрутил и отбросил бутылку куда-то на кровать и обеими руками притянул голову Коннора к себе. — Мне охрененно все время, когда ты рядом. И когда я тебя жду. Или просто думаю о тебе. Даже когда на тебя гоню — ты так замечательно злишься.       Коннор прищурился.       — Я тебя все время, конечно, не сканирую, — сказал он, и Гэвина насторожил его голос.       — И не надо! — тут же открестился он. — Все и так понятно. Ты же видишь, как нас притянуло и сплющило друг об друга.       — Сплющило, — хмыкнул Коннор в рамке из ладоней Гэвина. — И в будущем сканировать не собираюсь.       — Это очень радует, знаешь ли, — Гэвин выдохнул и тут же заинтересовался: — А почему?       — Во-первых, тебя интереснее разгадывать без читерства, — Гэвин посмотрел на изогнувшиеся в улыбочке губы. — А во-вторых, — слишком много энергии тратится, а у тебя в трейлере не хватит мощности для подзарядки.       — Что? — Гэвин опешил, а потом засмеялся.       И прижался губами ко рту Коннора, не переставая улыбаться.              Так и целовались, пока новая волна возбуждения не стерла их улыбки. Гэвин втянул язык Коннора и сквозь ресницы увидел, как изломались его брови, как затрепетали веки. «Сенсоры», — озарило его, и он заработал губами и языком активнее. Как же он любил целоваться! Раньше не всегда удавалось открыться настолько, чтоб наслаждаться поцелуями столько, сколько хотелось, зато теперь, когда Коннору это тоже нравилось, он отрывался по полной.       И вылизывал, и посасывал, и втягивал, и нежил губами. Потом притянул его руки и целовал кончики пальцев, а сам смотрел, все время смотрел Коннору в лицо.       Не было в нем ничего машинного, блядь, как он мог так думать когда-то? И если Елена в числе многих подтолкнула его стать, наконец, человеком, то Коннор скинул с вершины высокомерия и упал с ним вместе, прямиком в — Гэвин содрогнулся — любовь.       А потом Коннор в его руках начал подрагивать и глубоко дышать, выдыхая горячий воздух. Его насос бился в грудь Гэвина так же часто, как его собственное сердце. Он задрожал, повторяя:       — Гэвин. Гэвин…       И Гэвин снова поплыл.       

***

      Не было, нигде не было этого проклятого Сэмюэла Гарсиа! Хотя «улов» от проведенной операции был не просто неплохим, а очень хорошим. Арестованные кололись неохотно, но на это у полиции были отработанные методы допросов, так что понемногу, но информация прибавлялась. А потом один из торговцев красным льдом, который как раз приехал за новой партией товара, оказался из соседнего штата, и в департаменте появились федералы.       Гэвин, который до донышка вымотался от всех этих допросов, им даже обрадовался. Его заслуги и сержантство никуда от него уже не денутся, а помощь была как раз не лишней. Не только красный лед — в первую очередь федералов интересовали человеческие органы и сам Гарсиа. И тут они могли организовать розыск по штатам гораздо проще, чем это сделал бы через запрос Департамент полиции Детройта.       Все согласовывалось словно само собой, допросы разбавляли федералами, а тут еще от водолазов пришли новости: они обнаружили на дне заваренный контейнер.              Гэвин в тот день хотел уже ехать домой и там ждать Коннора, которого снова утащили на важную встречу — одна болтовня и никакого дела! — но ему позвонили с причала, и он сразу же поехал туда. Хоть и не нужен он там был, если подумать трезво, но пропустить не мог.       Успел посмотреть, как контейнер сгружали с большого катера с подъемным механизмом и устанавливали в подогнанную тут же грузовую машину лаборатории криминалистов. Старший подошел к нему сам, протянул пачку, но Гэвин от сигарет отказался. Кивнул в сторону грузовика.       — Когда результат ожидать?       Криминалист закурил, выпустил дым.       — Завтра после обеда ждите. Прямо сейчас и начнем.       — Ночью? — удивился Гэвин.       — Куда деваться, — тот передернул плечами. — Этот ваш, — он хмыкнул, — Коннор Эйтс, показал тут как-то класс на лесопилке, вот наши теперь и рвутся вперед. Все вокруг живые, — он вздохнул.       — Не нравится? — спросил его Гэвин нейтрально, и тот вскинул на него пустые глаза.       — Как по мне — все вокруг смерть. Неважно, кто ты — человек, андроид… смысла нет.       Он бросил окурок, растер его подошвой и, скупо кивнув, быстро пошел к грузовику, который взревел мотором. Гэвин долго смотрел ему вслед, потом передернулся и сел в машину. Он не хотел себе этой пустоты, хотя еще год назад после долгих рабочих дней его догоняли похожие мысли. Только бы проходили стороной. Чур его.              И еще через пару дней Гэвин, у которого дела наконец начали закрываться и по накатанной отправляться в суд, совсем воспрял духом. Между тем ему дозвонился знакомый с поиском Лео Манфреда, и Гэвин действительно несколько секунд не понимал, о чем тот ему говорит. Потом дошло.       — Что ж, отличный результат, — сказал Гэвин устало. — Если его нет среди мертвых, значит, он жив.       — Так я ставлю его на повестку? — спросили его на том конце, и Гэвин кивнул. А потом озвучил:       — Ставь. Парня надо найти, но без шума, он у нас не преступник, а просто гулена.       Коннор поднял голову от своего терминала, подождал, пока Гэвин отложит телефон и поднял брови.       — Среди мертвых не обнаружен, это хорошо, — Гэвин потянулся и зевнул. — А у тебя как? Что на камерах?       — Не хватает моих мощностей на все камеры, — Коннор огорченно пожал плечами. — И Маркусу звонить не хочется. Кажется, тот каждый раз ждет, что у меня хорошие новости.       Гэвин оглянулся, убедился, что вокруг никого и спросил:       — Он не рассказал тебе, что у него с этим парнем и почему он тебе так о нем и не заикнулся.       — Сказал, — Коннор отвел взгляд. — Он меня берег. Этот Лео, как я понял, много для него значит, и он, беспокоясь о моем эмоциональном состоянии сразу после девиации, не хотел меня загружать… бурей чувств.       Было что-то в его голосе, что Гэвину не понравилось — словно тот сдавал неприятный предмет на экзамене.       — Заботился, — он попытался как-то сгладить. — Серьезно, я так и думаю.       — Я считаю немного по-другому, — упрямо ответил ему Коннор, все так же пялясь в терминал. — Но это дело прошлое.       — Вы разберетесь, — уверенно сказал Гэвин. — Но ты можешь скинуть мне его номер — если будут новости, я сам ему сообщу. А ты позвонишь, когда сам захочешь. Так пойдет?       Коннор наконец поднял на Гэвина взгляд, и тот увидел, как он меняется, наполняется жизнью и светом.       — Идет, — диод Коннора мигнул желтым. — Я скинул.              Прошло еще пару дней, и Фаулер с Андерсоном — два друга — решили, что самое время снова посидеть в баре, как в прошлый раз. Гэвин, в общем, был с ними согласен. Они понемногу сработались, узнали друг друга в деле, теперь и пообщаться будет интереснее.       Собрались снова в пятницу — самое удобное время. Гэвину хоть и хотелось сесть рядом с Коннором, поговорить или просто молча посидеть, потягивая пиво и соприкасаясь плечами, но на этот раз не получилось. Все были взбудоражены, разговаривали о раскрытом деле, обсуждали подробности и возможные сроки преступникам.       Гэвин сидел рядом с Тиной — давно они не общались близко, а ведь раньше дня не проходило, чтоб они не посидели за стаканчиком кофе в кафетерии.       — Смотрю, у тебя все налаживается, — сказала она, оглядывая бар. — Карьера, отношения в коллективе, — она отпила пиво, — личное.       Гэвин на ее проникновенный голос не поддался.       — Давно пора было заметить такого крутого копа, как я, — сказал он легко и самодовольно. — Ну, и кто может со мной сравниться?       — С твоим самомнением уж точно никто, — Тина хмыкнула и наконец посмотрела испытующе, в упор. — А вообще я могу за тебя не беспокоиться? — спросила осторожно.       — Когда это ты вообще обо мне беспокоилась, — буркнул Гэвин и сгреб со стола пустые стаканы. — Тебе еще пива?       Она посмотрела, прищурившись.       — Давай, еще бокальчик не повредит.       По ее тону Гэвин понял, что она не очень довольна его скрытностью, но настаивать не будет. Вот и хорошо, он был не готов делиться с ней чем-то слишком личным.              Тина уехала домой на такси, да и вообще половины собравшихся в баре уже не было, а он все еще тянул свой последний бокал пива за стойкой. С Коннором они так за столом и не посидели — тот был буквально нарасхват, особенно у Андерсона и Фаулера. Еще бы — дело было раскрыто, и на всех этих встречах с руководством города они были вместе.       Гэвин помрачнел, настроение было уже не таким радостным, хоть он сам тоже не остался в одиночестве. Как руководитель расследования он стал популярен у группы, которой постоянно давал задания. Это было… приятно? Он пока не знал, но язык свой сдерживал изо всех сил — не хотел копать яму ни себе на новом месте, ни Коннору.              Разговор он услышал случайно. Пошел отлить и, как это бывает в барах с узкими коридорами к туалетам, не успел свернуть. Коннор говорил с кем-то, и он сначала не понял, чей это голос, а потом, конечно, узнал.       — Значит, Митчелл получше меня будет? — спросил Браун пьяным голосом.       Ответ Коннора был пока еще терпеливым, но в голосе сквозило раздражение.       — Группа укомплектована, офицер Браун. И новых сотрудников мы пока не набираем.       — Да я же в группе был с самого начала! Рыскал, искал вам фургоны эти гребаные! — голос был невнятным, все же Браун хорошо набрался.       — Вашего имени не было в окончательных списках, — ровно ответил Коннор. — И закончим на этом.       Гэвин услышал его приближающиеся шаги, а следом быстрый топот Брауна.       — Это все гребаный мудила Рид! Ненавидит меня и завидует, — шаги остановились. — Вы бы, капитан Эйтс, обратили внимание на нормальных ребят, что же вы так мудакам-то доверяете.       В голосе Брауна была явная насмешка.       — Руки уберите, — сказал Коннор, и Гэвина словно пружиной вытолкнуло в коридор.       Браун держал Коннора за плечо. Вцепился, сминая ткань, притиснулся, смотрел прямо в лицо и говорил снова что-то о наивных андроидах, которые еще ни жизни, ни людей не знают.       — Если руку не отцепишь, — сказал Гэвин, едва сдерживая плеснувшую злость, — я ее сломаю, Браун.       — Что? — тот обернулся. — А-а-а, явился, защитничек, — Браун покачнулся, но руку тут же отцепил, оперся о стену. — Подсидел меня, да? И кто тебе только волю дал такую?       — Тебе разговоров не хватило? — Гэвин втиснулся между ним и Коннором, оттолкнул плечом. — Вали давай.       Браун отшатнулся и посмотрел с такой ненавистью, что Гэвин весь ощерился, готовый ответить или вломить — как карты лягут.       Но Браун хоть и был пьян, но лезть нахрапом, как тогда в кафетерии департамента, не стал.       — Если ты думаешь, что вот так все и закончится, то зря, — сказал он сквозь зубы. — За мной не заржавеет.       А потом, конечно же задев Гэвина плечом, он вышел из коридора и, кажется, направился на выход.       Гэвин посмотрел на Коннора.       — Все нормально?       — Вот теперь все прекрасно, — Коннор протянул руку и похлопал Гэвина по плечу. — Спасибо, рыцарь, избавил меня от неприятного разговора.       Гэвин нахмурился — мелькало что-то такое на задворках памяти о рыцарях, но алкоголь вспомнить точно не давал, так что он махнул рукой.       — Все к нам просится? И ты не передумал его не брать? А то что-то сильно на мое мнение полагаешься.       Кажется, это заговорило пиво. Хотел сказать легко и весело, а получилась какая-то хрень. Как всегда.       — Нет, — ответил ему Коннор. — Я и сам вижу, как он относится к своей работе и к андроидам. Так что не брать его я решил совершенно самостоятельно, и твое мнение хоть и было учтено, но не являлось решающим. Такой ответ тебя устроит? — он даже брови поднял, чтоб лучше дошло.       Гэвин кивнул и в который уже раз с облегчением подумал о том, что, кажется, Коннор действительно понимает, какая у него иногда в голове неразбериха, и как он может лажать. И не обижается — слава всем богам: и человеческим, и андроидским, — а может так ответить, что Гэвин только диву давался.       — Жду тебя на парковке, — Коннор вдруг ухватил Гэвина за воротник рубашки, притянул к себе и коротко поцеловал в нос. — И почему это приятно? — спросил он, смеясь, и вышел в зал.       И не видел, как пылали у Гэвина уши, на этот раз полностью, а не только кончики. Все из-за алкоголя, точно!              На парковке Коннор, конечно, Гэвина ждал, да только стоял у своей черной махины не один, а с Андерсоном. Гэвин даже немного притормозил, когда увидел, как тот активно что-то рассказывает, прислонившись к черному боку своим задом, а Коннор слушает его с легкой улыбкой.       — Наконец-то, — сказал Андерсон на удивление нейтрально, когда Гэвин подошел ближе. — Ну, поехали, что ли? Сумо там измучился совсем, — и полез на переднее сиденье рядом с Коннором.       Гэвин только глаза распахнул и вопросительно поднял брови, но умница Коннор, который, кажется, когда-то хотел, чтоб их отношения с Андерсоном улучшились, сделал вид, что ничего не понял и, кивнув Гэвину на заднее, сел за руль.       Гэвин, смирившись, уселся. И даже не хлопнул дверцей, хотя лицо так и кривилось, когда он смотрел на этого лейтенанта. Он все ждал какого-нибудь подвоха, но тот вообще на него больше внимания не обращал и разговаривал только с Коннором. Гэвин в какой-то момент даже прислушиваться перестал — вместо этого он просто бездумно пялился в зеркало заднего вида на Коннора.              Тот иногда что-то отвечал Андерсону, даже коротко смотрел на него, но чаще просто следил за дорогой и иногда поглядывал в зеркало. Смотрел на Гэвина.       Андерсон спросил что-то про дом, и Коннор пожал плечами.       — Что? Какой дом? — вклинился в разговор Гэвин и едва не шлепнул себя по губам.       Мог же потом у Коннора все узнать. Надо ему было лезть.       — А ты не в курсе? — Андерсон повернулся и посмотрел на Гэвина с насмешкой. — Вы так тесно дружите, я думал, что ты знаешь.       Гэвину хватило ума пропустить слова о дружбе.       — Знаю о чем?       — Я ищу дом, Гэвин, — вмешался Коннор. — Ну, как ищу, — он усмехнулся, — времени пока нет, но я собираюсь этим заняться.       Гэвин даже губу прикусил, так его подмывало спросить: «А чем мой трейлер не устраивает?»       — Бери, что ко мне поближе, — сунулся Андерсон. — Сам знаешь, район не плохой. Не какие-то там, — он замолчал и выразительно кашлянул.       Гэвин уже рот открыл, чтобы поинтересоваться, какие это там районы старый пень считает неподходящими, но поймал в зеркале взгляд Коннора и… промолчал.              Он недовольно расселся на заднем сиденье, скрестил руки на груди и даже обозвал себя слюнтяем и ссыклом, но потом в голове прочистилось, и его отпустило. Этот старик, Андерсон, жил один с собакой, а потом появился Коннор и скрасил его тоскливую жизнь — никакой пошлости, только дружба! Гэвин сам не знал, как не взорвался, когда узнал, что они с Коннором не только близкие друзья, но еще и живут вместе в доме Хэнка, а теперь вот Коннор собирался снять свое собственное жилье. Гэвин только представил себе, что это он остался бы один, и в груди похолодело. Андерсон был простым человеком, и Гэвин вполне мог понять его слабость и страх. Да и быть против дружбы с ним Коннора ему и в голову не пришло.       Херня вопрос, потерпит.              У темного дома никто Андерсона, конечно, не встречал. Тот не спеша расстегнул ремень безопасности и вылез из машины.       — Я провожу, — сказал Коннор и вышел за ним следом.       — А то он сам не дойдет, — прошипел Гэвин ядовито и тут же понадеялся, что Коннор не услышал.       Быть вечно брюзжащим надоевшим бойфрендом он не хотел.       Андерсон тем временем отпер дверь, и на улицу выбежал Сумо. Гэвин до этого и не знал, насколько это огромная собака, он даже потянулся к двери, чтобы выйти и погладить «хорошего мальчика», но передумал. Когда-нибудь, но не сегодня.       Сумо тем временем, увидев и Хэнка, и Коннора, обрадовался, замахал хвостом и тут же виновато, на полусогнутых, ринулся к кустам. Так и делал там свои дела, повизгивая и то и дело норовя повилять задом. Гэвин отлично посмеялся, глядя на это, и впал во вполне благодушное состояние.       Собственно говоря, проблемы не было. Если Коннор снимет дом, Гэвин всегда может припарковаться поблизости, возможно, даже во дворе. И это в том случае, если Коннора не устроит его трейлер как отличная замена четырем стенам. А ведь они могли бы еще и путешествовать, это тебе не коробка на фундаменте.       Теперь неплохо было бы еще все это Коннору сказать, но когда тот — радостный и возбужденный — сел в машину, Гэвин только перебрался на переднее сиденье, но даже не заикнулся. То ли засмущался, то ли струсил.              — Что-нибудь хочешь? — спросил Коннор, когда они вошли в трейлер.       Гэвин ни на секунду не задумался.       — Тебя.       — А кроме? — в голосе Коннора слышалась улыбка.       — Спать, — признался Гэвин искренне. — Чет меня вырубает страшно. Расслабился.       — Тогда идем, — Коннор взял его за руку и повел за собой.       Эти полтора метра в узком коридорчике — что там? Три секунды? — а у Гэвина и сон пропал, и лицо с ушами запылало. Реально, он же спать хотел.       В маленькой спальне тускло горел светильник за стопкой брошенных на полку чистых футболок, бутылка воды валялась на кровати, небрежно накрытой покрывалом. Коннор снял пиджак и сразу повесил его в шкаф, взялся за пуговицы на манжетах, и Гэвин шагнул к нему.       — Дай я.       Он прижался к спине Коннора, обнял его и положил руки на живот. Глубоко вдохнул знакомый запах и прижался щекой к его шее — чуть на мыски не встал, чтоб насладиться полным прикосновением. А потом подцепил рубашку и стал медленно тянуть ее из джинсов.       — Ты хотел спать, — Коннор чуть повернул голову. — Уже передумал?       — Соблазняешь слабого человека, — протянул Гэвин и стал расстегивать на ощупь пуговицы. Одну за другой, не торопясь, то и дело ныряя рукой между полами рубашки, чтобы погладить живот Коннора, а потом и его грудь.       — А теперь руки, — тот протянул руки, повернул запястьями вверх.       — Я не забыл, — Гэвин чуть отстранился, положил руки Коннору на плечи и сжал их. А потом медленно потянул рубашку вниз. Прижался губами к оголившемуся плечу, потом еще, еще и еще раз. — Как я хочу сделать для тебя то же, что ты для меня, — прошептал он Коннору в шею, касаясь губами кожи — живой, теплой кожи. — Чтоб ты чувствовал каждое прикосновение, Коннор, детка.       — Я чувствую, — прошептал Коннор ему в ответ, склонив к нему голову и прикрыв глаза. — Иногда я активирую запись ощущений тела Маркуса, когда ты касался его.       — Это несправедливо, — Гэвин стянул рубашку полностью и бросил ее, не глядя, в приоткрытый шкаф. — Ты заслуживаешь всего самого лучшего.       — Мне хватает того, что есть. Ты лучший, — Коннор развернулся и полез руками Гэвину под футболку. — Моя очередь? — он потянул ее вверх.       — Я, конечно, классный, кто спорит, — Гэвин подмигнул, но в этот же момент неожиданно зевнул и потер глаза рукой. — Ой.       Коннор засмеялся и стянул с него футболку уже не так сексуально, как в начале, и даже нос воротом не задел.       — Тогда спать, мой классный… — он замялся.       — Твой классный бойфренд, партнер. Люб… — он хотел сказать «любимый», потом «любовник», но что-то снова испугался и зевнул.       Коннор заглянул ему в глаза и понимающе кивнул.       — А теперь спать.       — Эй! Я не хочу спать, я хочу тебя!       — Ладно, спать со мной, — не стал противиться Коннор. — Остальное завтра.       — Все самое интересное, как всегда, — хмыкнул Гэвин и повалился на кровать. Расстегнул джинсы и, извиваясь, стал их снимать, параллельно попытался стянуть и носки. — Что? — спросил у смеющегося Коннора, потом притянул к себе подушку, скомкал ее и улегся щекой. И похлопал по кровати рядом. — Идем, без тебя не усну.       И действительно не уснул, дождался, пока тот разденется, сложит вещи — и джинсы Гэвина тоже, вот аккуратист! — выключит ночник, приоткроет окно, уберет бутылку с кровати, вытащит из-под Гэвина покрывало и набросит его сверху. А потом — наконец-то! — ляжет рядом.       Вот тогда Гэвин уткнулся лбом ему в плечо, удовлетворенно вздохнул и моментально провалился в сон.       

***

      Лео Манфред нашелся внезапно, без предупреждения. Стоило им прийти на работу в понедельник и заняться текучкой, как к Гэвину поступил вызов.       — Тут твоего потеряшку засекли ребята, когда на рейде были. Говорят, похож, хоть и выглядит хреново.       — На улице он, что ли? — спросил Гэвин и помахал рукой, привлекая внимание Коннора. Тот взглянул, мигнул желтым диодом и подключился к разговору. — Бомжует?       — Слушай, я не спрашивал специально, но наверняка колется. Адрес, где видели, я тебе на почту сбросил, на карте крестик нарисовал. Так пойдет?       — Пойдет, — сказал Гэвин со вздохом. — Жаль, его не взяли, было бы проще.       — Не за что брать, он не продавал. Надеюсь, не передознется, пока найдете, — равнодушно сказали на том конце. — Ну, бывай, Рид. За тобой должок.       — Записал в очередь, — хохотнул Гэвин и отключился.       Он оттолкнулся ногами и прямо на кресле подъехал к столу Коннора, уставился с ним вместе в терминал.       — Я здесь не мониторил, — сказал Коннор, активируя на экране все найденные им в округе камеры наблюдения, к которым он смог подключиться.       Райончик был так себе. Не совсем запущенный, но явно оторванный от нормальной жизни. На указанном углу и в узкой кривой улочке на задворках загибающейся автомастерской и многоквартирного дома то и дело мелькали парни в широких штанах и в куртках. И это летними ночами.       — Толкают дурь вовсю, — поморщился Гэвин.       На экранах этого не было видно явно, но одни и те же лица мелькали там раз за разом. То уходили куда-то, то появлялись снова.       — Вот, это вчера, — Коннор ткнул пальцем в худую фигуру в мешковатых джинсах, лонгсливе и с шапкой, натянутой на уши. Человек шел нетвердой походкой, подволакивая ноги и прижимаясь к стене. На углу он остановился, потоптался немного, а когда появился парень в дутой куртке, резво пошаркал к нему.       Коннор чуть ускорил воспроизведение, и они с Гэвином проследили его дальнейший путь — парень очень торопился, — и дом, в который тот вошел.       — Гребаный притон, — поморщился Гэвин. — Надеюсь, мы его оттуда живым вытащим, — он нервно взъерошил волосы. — Я Маркусу позвоню тогда? Или ты сам?       Коннор перевел на него взгляд и на какое-то время задумался. А потом задумчиво ответил:       — Давай пока ты. Я лучше позже с ним свяжусь, не по такому поводу.       — И машину свою готовь, в моей опять стучит что-то, — вздохнул Гэвин и вытащил телефон.              Он немного отстал от Коннора и сел рядом, когда тот уже пристегнулся.       — Машина подъедет, заберет его, — сказал он и сунул телефон в карман. — Маркус забеспокоился, — хмыкнул он, — видно, пробрало.       Коннор молчал довольно долго, но потом все же сказал:       — Он его образ постоянно в себе держал. Я часто видел тень, но Маркус его сразу прятал. Не хотел делиться.       — Таким уж точно делиться не особо хочется, — Гэвин поморщился и вздохнул.       — Но не всегда же было плохо, — упрямо ответил Коннор. — Наверняка были и хорошие моменты. Хотя… — он пожал плечами.       — Вот именно, хрен знает. Парню выпадает еще один шанс, надеюсь, он не сглупит.       Коннор только пожал плечами.       — Думаю, Маркус сумеет его убедить.       Гэвин захохотал.       — В нем я вообще не сомневаюсь!              Притон был не из самых мерзких, что доводилось видеть Гэвину. Многоэтажка, но еще не заброшенная, кое-где даже жили приличные с виду люди. И хоть они косились на незнакомцев, которые приехали на крутой тачке и совали свои носы куда не следует, оружие на них пока никто не наставлял. Но и помогать не собирался.       Гэвин, понимая, что дело это гиблое, все же показал фото Лео сидящим на скамейке подросткам, но те только посмеялись, да сделали музыку громче. Гэвин сжал челюсть, чтоб не сказать лишнего, и вслед за Коннором нырнул в подъезд. Тому, кстати, повезло больше. А может, лицо у него было более располагающим, потому что первая же женщина с усталым взглядом и натруженными руками с выступающими венами остановилась и внимательно посмотрела в экран протягиваемого ей телефона.       — Бедолага этот мальчик. Я его еще нормальным видела, а сейчас, — она покачала головой и кивнула куда-то вправо и вверх. — Там, в тридцать пятой посмотрите, пока не расползлись еще.       — Спасибо, — Коннор кивнул и бегом поднялся по лестнице.              Узкий коридор — темный и грязный, с ободранными стенами и резкими черными надписями на стенах. Гэвин не стал их читать, тут дело было не в словах, а в посыле, и он прекрасно доходил и так. Воняло тут тоже знатно, мусор цеплялся за ноги — и шприцы в том числе. Двери не запирались, и Гэвин, проходя, смотрел и выхватывал куски чьей-то жизни, которая не проходила тут, а заканчивалась. Они остановились у тридцать пятой, и человек, стоявший в дверях напротив, уставился на них немигающим пустым взглядом. А потом толкнул дверь ногой, и та медленно закрылась. Щелкнул замок.       Гэвин оттеснил Коннора, положил руку на пистолет и кивнул на дверь.       — Заходим тихо, берем парня и валим. Мы не на операции.       Коннор закатил глаза.       — Серьезно? Ты думаешь, что я сейчас здесь зачищать все стану?       — Ну, считай, это я себе повторил. Потому что у меня руки так и чешутся вычистить здесь все!       Коннор кивнул.       — Вычистим. Позже.              Замок вылетел буквально сам. Гэвин и не хотел ничего ломать, так, надавил посильнее, и тонкая дверь, которую, судя по заплатам, выбивали не раз — и скорее всего ногами, — распахнулась с тихим треском.       — Черт, — прошипел он и быстро прошел в комнату, чтобы никто не успел смыться.       Но никто и не старался. Лежали тут все вповалку, на старых матрасах. Кто-то, правда, очухался настолько, чтоб сидеть, прислонившись спиной к стене и тупить в стену напротив, кто-то курил, держа сигарету дрожащими пальцами.       Лео лежал и тупо пялился в потолок. Гэвин опознал его только по одежде, в лице давно уже ничего не было от того нахального молодого человека, который глядел с фотографий Маркуса.       — Вставай, — Гэвин встал над ним, не решаясь трогать руками — казалось, возьми его, и он сломается. — Нам надо идти.       — Куда? — спросил Лео, попытался сфокусировать на Гэвине взгляд и не смог. — Мне некуда.       — К Маркусу, — сказал Коннор, шагнув вперед. — Он о тебе позаботится.       — Как о папе? — Лео тревожно улыбнулся.       — Даже еще лучше. Я возьму тебя на руки, хорошо?       Лео кивнул, но глаза его уже поплыли, и он перестал что-либо понимать, поэтому, когда Коннор наклонился и взял его на руки, никак не отреагировал. Из приоткрытого рта потекла слюна.       — И куда это вы его тащите? — тут же у стены зашевелились двое самых активных, попытались заступить дорогу.       Но Гэвин, все так же держа руку на пистолете, попер прямо на них.       — Свалили, — грубо сказал он и пропустил Коннора с Лео вперед. — А вас, если еще увижу, — он щелкнул кнопкой, — пожалеете.       — Гребаный коп! — услышал он уже в спину, но никто преследовать или нападать не собирался.       Здесь не было тех, кто толкал дурь, здесь были те, кто на ней сидел. Не сказать, конечно, что они безопасные соседи, но пока им с Коннором везло — ни одного отчаявшегося по дороге не попалось.              Маркус ждал их в машине собственной персоной. По телефону Гэвину он сказал, что пришлет за Лео кого-нибудь, а на деле примчался сам. Стоило им приблизиться, как он распахнул дверцу — необычно строгий и сосредоточенный — и принял Лео из рук Коннора. Тут же считал его пульс и, мазнув пальцем, взял слюну на анализ, а потом сдержанно и быстро кивнул.       — Спасибо! — он посмотрел на Коннора долгим взглядом, но времени у него было мало. — Коннор. Гэвин. Я у вас в долгу.       Гэвин тут же выпрямился и повеселел.       — Сочтемся, я затягивать не буду, — сказал он довольно и успел еще помахать вслед машине — та газанула так, что шины взвизгнули.       Коннор сначала посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на Гэвина.       — И что ты хочешь у него попросить? — он склонил голову набок. — Я думал, мы помогаем бескорыстно.       — Я ни капли не сомневаюсь, что ты именно такой — очень бескорыстный и благородный! — Гэвин зубасто улыбнулся. — Жаль, что я нет.       Он чуял, что по его виду уж точно не скажешь, что ему жаль, даже притворяться не стоило.       — Ну так что?       Они шли по улице к оставленной неподалеку машине, и солнце блестело в темных волосах Коннора, а кожа буквально сияла в его лучах. Гэвин щурился, шагал, сунув руки в карманы, и пытался улыбаться хоть немного сдержанно, а не как идиот.       — Кое-что, — уклончиво ответил он. — Но тебе понравится.       И не вытерпел, поиграл бровями на подозрительный Конноров взгляд.       — Кажется, я знаю, что это может быть.       — Тс-с-с, — Гэвин ему подмигнул. — Это секрет.       И больше не проронил об этом ни слова.       

***

      В среду пропал Браун. Не вышел с утра на работу, и Митчелл тут же подал заявление о его розыске. В опенспейсе офицеры беспокоились, подходили к нему, сочувствовали и предлагали помощь. Гэвин подошел тоже — его личная неприязнь не значила, что он рад пропаже человека.       — Лучше бы он забухал, — услышал он бестактное пожелание одного из офицеров и про себя согласился. Да, это было лучше, чем несчастный случай.       Митчелл ходил смурной и то и дело писал что-то в телефоне.       — Наши девушки сестры, — пояснил он, хотя все и так запомнили симпатичных близняшек. — Только Браун с Аннет не живет, они просто встречаются, и она не может сказать точно, когда он пропал.       — Надеюсь, что найдется с головной болью где-нибудь под мостом с бутылкой в обнимку, — повторил Гэвин чужие слова и похлопал Митчелла по плечу. — Работай сегодня здесь, будь на связи, если что прояснится.       — Да, хорошо, — Митчелл был рассеян, потом спохватился. — Спасибо, детектив Рид.       Тот лишь кивнул.       Но до вечера о Брауне так новостей и не появилось.              Рабочий день они с Коннором закончили вместе. Гэвин отключил терминал и огляделся: кроме них в кабинете никого не было, только дежурные разговаривали в полутемном опенспейсе — вторая смена офицеров давно уже была на улицах.       — Сегодня ко мне? — Гэвин прислонился бедром к столу Коннора и легко постучал пальцами по столу.       Коннор поднял голову.       — Уже пора? Точно, — он коснулся белыми пальцами терминала и тот погас. — К тебе.       — Это очень радует. Вчера был, — Гэвин помялся, — долгий вечер.       — И что ты делал без меня? — Коннор встал и поднял бровь, которую с недавних пор Гэвин так любил прослеживать губами. Жаль, сейчас было неподходящее место для этого.       — Спал. Очень долго и нудно спал всю ночь, как какой-то добропорядочный гражданин, у которого даже собаки нет, чтоб выгулять.       — А со мной ты, значит, уже не добропорядочный?       — Ничего не знаю, — замотал головой Гэвин, огляделся и быстро чмокнул Коннора в губы, — с тобой ночи проходят гораздо интереснее.       — С языка снял, — Коннор мигнул диодом, и свет в кабинете погас. — Идем?       И вышел из кабинета — Гэвин не успел его остановить, хоть и хотелось поцеловаться еще раз.       — Подбросишь? Моя машина все еще в ремонте.       Гэвин догнал Коннора в опенспейсе, пошел с ним рядом.       — И завтра утром тоже вместе? — тот глянул искоса, ничем не показывая своего особенного интереса.       Гэвин тоже не смог бы ответить, откуда он знает, что простой вопрос вдруг обрел для Коннора какую-то значимость. Микромимика? Или что-то более глубинное? В другое время Гэвин первый посмеялся бы над всей этой лирикой, а тут задумался.       — Тоже вместе, — ответил он, и успешно сделал вид, что ничего не заметил и его ответ не имеет никакого глубокого смысла.       Но Коннор посмотрел на него в свете фонарей на стоянке — тени были такими резкими, что придавали ситуации драматичность, — и коротко кивнул, очень серьезно.       Гэвину захотелось закатить глаза и сказать громко и открыто: «Да, мне все равно, что там кто-нибудь подумает. Мы вместе, и я этому очень рад!»       Но Коннор должен и сам это знать, разве нет?              Дорога плавно стелилась под колеса, прохладный ветер залетал в салон, трепал волосы, и Гэвин прикрыл глаза. Думать не хотелось, загадывать тоже. Он не узнавал себя: что-то изменилось в нем, то ли стало крутиться с другой скоростью, то ли поменяло направленность. Он мог бы сказать, что размяк и распустился, перестал смотреть вокруг, готовый обороняться, и показал мягкое пузо — пинай не хочу! Но в том и дело, что пинать было некому.       На работе с новыми обязанностями времени на стычки не хватало, и даже если кто-то и говорил за его спиной — он просто об этом не знал.       Ну, и Коннор. Он был как глаз бури, вокруг которого вся жизнь Гэвина и ложилась, но уже не ураганом, а ровными спиральками.              Тут Гэвин понял, что от усталости додумался до какой-то ерунды — глаз бури, ну надо же! — и открыл глаза. Они были уже на холме, недалеко от трейлерного парка.       Осталось проехать метров сто и повернуть направо, на освещенную среди темноты дорогу, и их машина словно сама покатилась вниз, но сзади вдруг появился и стал быстро нарастать какой-то гул. Гэвин выпрямился и с беспокойством обернулся, а потом уставился на Коннора. Тот напрягся, и диод на его виске полыхнул ярко-желтым. А гул перерос в рев; Гэвин обернулся и увидел, как на вершине появляется здоровый трак, почти неразличимый на фоне темного неба. Он тут же врубил фары дальнего света на полную и газанул. Никакого гудка не было, был только нарастающий рев мотора, да приближающийся обжигающий свет фар.       — Дерьмо! — выругался Коннор, и их машина рванула вперед.       Вот только запаса скорости на то, чтобы убраться с дороги, не хватало — трак их стремительно нагонял.       — Не успеем? — спросил все же Гэвин, хотя ясно видел и сам — повернуть в парк они не успеют.       Коннор мотнул головой, сказал сквозь сжатые зубы:       — Держись, Гэвин, — и посмотрел на него долгим взглядом.       Гэвину даже в голову не пришло кричать: «Дорога! Смотри на дорогу!», он и так знал, что Коннор сделает все, что в его силах.              Удар сзади был ожидаемым и очень, очень сильным. Здоровенный хромированный бампер, больше похожий на лемех, поддел их машину и с ускорением потащил вперед. Коннор держал руль, не давал машине соскользнуть, пойти боком и перевернуться как раз под колеса здоровенной черной махины.       Гэвин вцепился в потолочную ручку и, не моргая, смотрел на дорогу, несущуюся им навстречу. Трак напирал, их машина дрожала и иногда неслась только на передних колесах, зад то и дело цеплялся за чужой бампер.       — Впереди что? — спросил Гэвин напряженно, перекрикивая рев мотора и визг железа.       Коннор ответил, не отрываясь от дороги, и было видно, как он напряжен, пытаясь удержать машину и не дать ей вильнуть.       — Старые цеха, сейчас пустуют. Нас гонят в самый первый, прямо по дороге.       — Суки! — выругался Гэвин и полез за пистолетом. — Когда остановимся, они у меня еще пожалеют.              Коннор не ответил ничего — цех, хорошо видный в прыгающем свете их фар, стремительно приближался. Гэвин присмотрелся и едва не присвистнул — если мудила в траке решил так их и дожать, то они здорово въебутся в стену напротив распахнутых ворот. Его передернуло, адреналин так разогнал сердце, что оно колотилось в горле и голове, время неслось с ними наперегонки, и черная пасть цеха увеличивалась стремительно и неотвратимо.       — Коннор! — вскрикнул он, когда трак сзади наддал с последним усилием.              Сирена завопила так, что Гэвин буквально оглох. Машину тряхнуло, но скорость вдруг упала, словно давление на машину исчезло. Он глянул в зеркало заднего вида и коротко выдохнул — трак отставал, тормозил, и его огни пошли волнами, пока он останавливался.       Коннор резко дал по тормозам, удерживая руль обеими руками, диод бешено мелькал желтым и красным, шины визжали, свет метался то по собранной из блоков стене, то проваливался в черный зев ворот, то вдруг прыгнул на них белой стеной прямо перед машиной, и Коннор вывернул руль, уходя от столкновения!       Машину закрутило, тормоза взвизгнули не хуже дымящихся шин, Коннор вжал педаль, и они вдруг встали. Так резко, что Гэвин дернулся в ремнях, грудь сдавило, а потом его откинуло в кресло, и он замер, еще не веря, что они, наконец, остановились. Он покрутил головой и выдохнул. Отщелкнул ремень, распахнул дверцу, уже хватаясь за пистолет, и замер.              — Я его пристрелю нахер, если кто тут дернется! — сказал Браун со стороны Коннора, и Гэвин медленно обернулся.       Этот говнюк стоял достаточно далеко, чтобы Коннор не мог до него дотянуться, и целился из дробовика прямо ему в голову.       — Остановись, Браун, — Гэвин медленно сел на место. — Ты что, блядь, творишь?       — А что я творю? — спросил тот с сарказмом, и Гэвин наконец встретился с ним глазами.       Браун был обдолбан. Не до такой степени, чтоб потерять концентрацию, но ему хватало, чтоб потерять разум.       — Давай поговорим, — сказал Гэвин понимая, что его слова сейчас бессмысленны — Браун совершенно точно разговаривать с ними не собирался.       — Эй, в машине! Захлопните свои гребаные пасти и проживете немного дольше! — раздался незнакомый голос от ворот, и Гэвин резко обернулся.       Он узнал его сразу, этого незнакомого им Сэмюэля Гарсиа, за которым они гонялись последние недели и никак не могли поймать.              — Браун, блядь! Он убивал людей и андроидов и продавал их органы, сука, как ты мог вообще!       — Гэвин, — Коннор положил руку ему на колено, останавливая, но Браун уже вскинул дробовик.       — Что, Рид? Торопишься на тот свет? Слова в жопе не держатся? — прошипел он и взвел курок.       — Тише, Джонни, — сказал сзади Гарсиа и встал так, чтоб его было видно. — Мы, ребятки, незнакомы. Хотя попортили вы мне жизнь в последнее время, — он оскалился, — ох, попортили.       — Тебе повезло, что смог уйти. Но вечно бегать не получится, — Коннор говорил спокойно, его руки лежали на руле, а диод мерцал желтым.       Гэвин, глядя на него, сглотнул и снова уставился на Гарсиа — тот держал в руке какой-то пульт.       — Не скажи, — Гарсиа сказал это удовлетворенно, словно ему только что подфартило.              Ну, так, собственно, и было. Гэвин лихорадочно перебирал в голове возможные пути спасения, но ничего на ум не приходило. Не пока Браун стоял на безопасном расстоянии и целился бронебойным Коннору в голову. В резком свете фар их с Гарсиа фигуры резали взгляд, словно вырезанные нескладные картинки — воспринимать их реальностью мозг отказывался.       Гэвин тоже отказывался — умирать.       — Охренеть, Браун! Так ты, крыса, все время с ним работал? — сказал он, выглядывая из-за Коннора. — Думаешь, тебе сойдет это с рук?       Гарсиа тем временем покрутил пульт, и наверху послышался скрип.       — Завали хлебало, Рид! — агрессивно ответил Браун. Он даже от алкоголя заводился с полпинка. — Мне два раза повезло: я встретил вот его, — он кивнул на Гарсиа, — и мы выцепили вас обоих, голубки! Кое-кто будет знать, как портить жизнь нормальным копам!       — Это ты нормальный коп? — взвился Гэвин, его едва не трясло. — Да ты продажное мудло…       — Гэвин, — остановил его Коннор одним словом.       — Правильно, заткни своего дружка. Ты здесь самый умный андроид, и тириум у тебя, наверное, особенный. Жаль, уже не проверим, — усмехнулся Гарсиа и отвел взгляд от спускающейся с потолка каретки с крюком.       На нем был подвешен довольно большой баул военной расцветки с жесткими стенками. Гарсиа со свистом рванул молнию вниз, и они увидела два блестящих цилиндра, соединенных между собой проводами и блоком управления с сенсорным экраном.       — Да, это бомба, — сказал он довольно. — Джонни, следи! — бросил он Брауну как собаке и пробежал по сенсору пальцами — на нем загорелись какие-то цифры и знаки.       — Браун, блядь, — сказал Гэвин, но совсем негромко.              Он посмотрел на Коннора, потом на Гарсиа, на Брауна с его винтовкой, на распахнутые — о, нет, одна створка была уже закрыта! — на ворота, а потом в отчаяньи окинул взглядом салон. Хрен! Хрен! Хрен знает, что можно было сделать! Дернешься — Браун выстрелит в Коннора. Просидишь на жопе момент — и их взорвут нахрен как котят! Попробовать сделать хоть что-то, когда эти двое решат убраться? Надежда была только на это.              — Я как тот злодей из дешевых фильмов, — рассмеялся вдруг совсем не весело Гарсиа. — Так и тянет высказать вам все свои претензии, — он вздохнул и нажал на экран — бомба стала пикать.       Пикать, блядь, как в реально дешевом боевике — у Гэвина аж глаз дернулся!       — А ты не старайся, просто включи голову и прекращай этот балаган, — сказал он, едва сдерживаясь. — Сдавайся, отсидишь свое…       — Не отсижу я свое, не тот случай, ты и сам в курсе. За идиота меня не держи, — сказал Гарсиа с насмешкой, но в голосе прорезался металл. — Вы сломали мою жизнь, я сломаю ваши. Все справедливо.       — Справедливо будет, если ты сдохнешь, мудила! — сказал Гэвин, перегибаясь через Коннора.       Браун снова вскинул дробовик.       — Рот, блядь! — выкрикнул он.       Коннор сжал руку у Гэвина на бедре.       — Вам не уйти, вы же понимаете? — спросил он. — Я передаю всю информацию…       Гарсиа рассмеялся.       — Я не зря тут глушилок понавтыкал. Так что ничего ты не передаешь. Мы с Джонни спокойно уйдем, а вы останетесь.              Он нажал на пульт, и бомба поплыла вверх. Гарсиа спрятал пульт в карман объемной куртки и достал из-за пояса пистолет. Гэвину стало не по себе — если он начнет палить, все планы могут пойти к херам… Но Гарсиа не пальнул.       — Открой капот, — сказал он Коннору и прицелился. А потом перевел дуло на Гэвина. — Сейчас.       Коннор сжал челюсть, его диод мигнул, и капот, щелкнув, приоткрылся.       — Я пальну? — возбужденно крикнул Браун и повел дулом дробовика. — Давай я сейчас как въебу!       — И машина взорвется нахрен вместе с нами! — Гарсиа уставился на него тяжелым взглядом. — Открой и вытащи пару предохранителей.       — Что? Вытащить? — Браун нервно хохотнул, чуть опустил дуло и подошел к капоту. Поднял его, присмотрелся — тот загораживал весь свет, — и с размаху вписал прикладом в блок с предохранителями. Раздался треск, мелкие куски пластика полетели в стороны, а он ударил еще и еще раз. — Так пойдет? — спросил нахально и с размаха захлопнул капот.       — Ты молодец, — сказал Гарсиа сквозь зубы. — Нам пора, Джонни. Засов приготовил?       — Конечно, все на месте, — Браун подошел к передней двери и жадно уставился на Гэвина. — Сосни, Рид! — сказал он с кайфом. — Я буду о тебе вспоминать и дрочить на то, как тебя разберет на элементы.       — Сдохни, тварь! — прорычал Гэвин, но уже отстраненно — он просчитывал варианты: что и как он сможет сделать, как еще побарахтаться!              — Ну, бывайте, — Гарсиа был убийственно, ненормально спокоен. Он внимательно посмотрел в лицо Коннора, потом Гэвина, и рот его дернулся в намеке на усмешку. — Когда все тут взорвётся, я буду охренеть как счастлив, что вы, гребаные ищейки, подохли.       — Красный лёд тебя убьет, — сказал ему Коннор, и Гарсиа засмеялся.       Глядя все теми же холодными глазами.       — Но ты, железка, сдохнешь раньше, — он еще раз посмотрел на Гэвина, потом на Коннора, словно запоминал их, и, не поворачиваясь спиной, пошел к воротам. — Джонни, будь начеку, — сказал он, когда Браун дернулся за ним вслед. — Я подстрахую.       — Точно, — выплюнул тот сквозь зубы. — Этот бешеный Рид может еще отколоть херню. Слышь, Рид? Сиди спокойно, а то… Пиздец, как круто, что вас обоих одним махом! Аж встает.       И он дернул бедрами, скалясь над дробовиком в своих руках.       Гэвин сжал зубы, чтобы ничего не ляпнуть такого, что может заставить Брауна сорваться.       — Двигайся, Джонни, держу их на прицеле, — окликнул его Гарсиа, и Браун попятился назад, не отводя радостно-обдолбанного взгляда от Коннора за рулем.       — Дело сделано, Сэм, — сказал он азартно — по сравнению со спокойствием Гарсиа его нервозное состояние выглядело совсем больным. — Сейчас взлетят, как сучки, вот тогда…       Договорить он не успел — пуля вошла ему ниже затылка и на выходе разворотила почти все лицо. Браун остановился и сразу же рухнул, заливая бетонный пол черной кровью.       — Тихо! — заорал Гарсиа, когда Коннор дернул дверцу. — Или я взорву бомбу прямо сейчас! — и он вытянул вверх руку с пультом.       — Тогда сам не уйдешь, — крикнул Коннор, но остался сидеть на месте.       — Это небольшая плата за то, чтоб вы, суки, не выбрались. Пожалей себя, не отнимай последние минуты у своего ебаря. Возможно, вы еще успеете друг другу вздрочнуть!       Гарсиа спрятал пистолет, присел, вытащил дробовик из рук мертвого Брауна и медленно поднялся.       — Сколько? — Коннор посмотрел на Гэвина таким отчаянным взглядом, что у того сердце вдруг замерло, а потом пустилось еще быстрее. — Сколько минут осталось?       — С чего ты взял, что там минуты? — засмеялся Гарсиа, створка ворот заскрипела. — Можешь попробовать выбраться, конечно, но я бы потратил эту минуту на прощание. Она у вас всего одна.       И он захлопнул ворота. С той стороны грохнуло, загудели железные пластины, громко звякнул засов, загремел замок.              — Так, Коннор… — начал было Гэвин, но Коннор был быстрее.       Он повернулся и крепко взял Гэвина за плечо.       — Я все просчитал, — сказал он быстро, глаза горели решимостью, — доверься мне.       — Конечно, — без тени сомнения ответил ему Гэвин. — Что надо делать?       — Расслабься.       Коннор протянул руку и рывком выдернул ремень безопасности со стороны Гэвина, крепко взял его за плечо и потянул на себя, а потом плавным неумолимым движением перекинул между спинками на заднее сиденье.       — Что ты!.. — только и успел сказать Гэвин, как Коннор, вытащив задние ремни, стал его пеленать.       Гэвин дернулся, но Коннор держал крепко.       — Пожалуйста, не надо, — попросил он, не прекращая. — У меня план, ты же сказал, что доверяешь мне.       — Коннор, блядь! — зашептал Гэвин горячечно, дергая руками — но безрезультатно. — Что ты творишь? Пожалуйста, Коннор!..       Тот, не прекращая действовать, посмотрел Гэвину в лицо.       — Смотри, я несильно, ты сможешь выпутаться, — сказал он, делая последнюю петлю.       Гэвин дернулся сильнее и почувствовал, как ремни поддаются, но Коннор прижал его тяжелой рукой.       — Просто верь мне! Меня не так легко повредить, я все рассчитал.       — И как я буду жить, если с тобой что-то случится, ты тоже рассчитал?! — крикнул Гэвин в отчаянии. — Кон!       Но тот был неумолим. Коннор поймал взгляд Гэвина и коротко, мягко его поцеловал.       — Я тебя люблю, Гэвин.       А потом нажал куда-то на подголовник переднего сиденья, вытащил и ловко надел Гэвину на лицо кислородную маску.       — Ты охренел? — в шоке прохрипел Гэвин — у него даже зубы стали клацать.              Коннор отстранился. Гэвин рванул было за ним в надежде, что ремни поддадутся, но план Коннора, конечно, не мог так проколоться. Он сунул руку между сиденьями и ткнул там во что-то, его диод мигнул почти ослепляюще, и из боковых стенок на Гэвина полезла мгновенно затвердевающая пена.       А Коннор исчез, только щелкнула, закрываясь, дверца, да поползли вверх стекла.       — Ты издеваешься? — закричал Гэвин, но маска заглушила его голос. — Это не считается! Коннор! Да, блядь!       Пена наползала на него и мгновенно затвердевала, едва он отвоевывал себе два дюйма, как тут же их терял.       Машина покачнулась, еще раз, а потом медленно, натужно скрипя, повернулась к воротам задом. Коннор толкнул ее, и она уперлась передним бампером в стену.       — Я открою ворота, — слышно его было плохо, и Гэвин прислушался изо всех сил, — и волна взрыва пойдет наружу. Машина выдержит, с тобой все будет в порядке! Просто дождись, пока стихнет пламя.       — Я сдохну тут! — закричал Гэвин, но Коннор успокаивающе — и в чем это выражалось, интересно? — постучал ладонью по багажнику. — А ты там! Останься со мной!       — К сожалению, прямой удар машина не выдержит, — Коннор мелькнул в боковом окне — Гэвин едва заметил его краем глаза, — и исчез.              Гэвин выкрикнул его имя еще пару раз, но ответа не получил. Вместо этого он услышал, как что-то — или кто-то — с силой бьет в ворота. Гэвин как мог вытянул голову, но пена не позволила ему пошевелиться, и он уже не увидел, но прекрасно представил, как Коннор раз за разом разбегается и бьет всем телом в запертые на какой-то там охрененный засов ворота. Снова и снова, раз за разом, перекрывая шум мотора отъезжающего трака.       Данная им минута, казалось, все тянулась и тянулась, но закончилась непозволительно быстро.       Когда раздался треск наконец-то поддавшихся ворот, его легко перекрыл внезапный, оглушительный грохот. Вокруг взревело, Гэвину сквозь пену ничего не было видно, кроме ослепляющего света, машину подбросило, ей вздыбило зад, а потом с размаха вдарило в стену. Капот смяло — Гэвин почувствовал, как его тянет, вдавливает в жесткую пену огромная сила, потом берет как игрушку и трясет, с размаха кидает во что-то жесткое, и сверху добавляет удар за ударом. Стало жарко и душно.              Паника накрыла его, он пытался вдохнуть, но горло перехватило, и он снова и снова тянул воздух сквозь сжатые зубы. В машине что-то зашипело, и пена немного напиталась влагой, стало чуть легче, и Гэвин, едва осознав, что ничто больше не трясет и не кидает машину в стену, чтобы расплющить, стал выбираться из пут и из пены. Накрывали мысли о том, что после взрыва все наверняка горит… хотя, что может гореть в пустом цеху с бетонными стенами? Разве что шины у машины — черт, она не взорвалась, вот это удача!       Надо было выбираться… А Коннор? Он выбрался?!       Мысль о Конноре придала ему сил, и Гэвин рванул плечами. Наконец-то глубоко вздохнул и повел головой, не обращая внимание на то, как впиваются края маски в лицо. Он выдрал руки из пут ремней и стал продираться сквозь неохотно поддающуюся влажную пену. Крошил и выдавливал куски, рвал, сминал, и все быстрее лез наружу, прямо в мокрый салон. И замер на пару секунд в ужасе, потому что за стеклами машины не было ничего, кроме клубящейся тьмы. Сеть толстых частых трещин покрывала стекла, переднее было словно собранная мозаика, паззлы, которые просто чудом не развалились, а все еще стояли на своем месте и предохраняли Гэвина от клубов удушающего дыма в цеху. Тонкие его струйки просачивались в салон, и Гэвин трясущимися руками поправил маску и обернулся.              Во тьме брезжил слабый свет. Сначала Гэвин не понял, что это было, ведь фонарей на этой заброшенной дороге не наблюдалось, но потом до него дошло, что это горит трава на хрен знает какое расстояние. Наверняка ворота вышибло к херовой матери! И Коннор!..       Гэвин не раздумывая рванул дверцу. Потом еще, и еще раз — гребаный замок заело, и он повернулся в другую сторону, холодея от мысли, что он может быть здесь заперт, а Коннор в этот момент, возможно!..       Он запретил себе думать, рванул ручку и вывалился на закопченый горячий пол. И тут же, обдирая ладони, вскочил и рванул к выходу.       В проеме, из которого вырвали и снесли ворота, Коннора не было. Трава действительно горела, и Гэвин, выбежав наружу, наконец-то смог оглядеться. Неподалеку валялись какие-то дымящиеся листы, и до него запоздало дошло, что это сорванные куски крыши. Он побежал туда, но Коннора не было и там.              Не чувствуя тела, Гэвин сорвал маску, закашлялся, вдохнув едкий дым, и полез в карман. Вытащил телефон и лишь со второго раза его разблокировал. И трясущимися пальцами набрал Маркуса.       — Эй, ты немного невовремя, — сказал тот устало, но Гэвин его и слушать не стал.       — Коннора подорвали! У входа в трейлерный парк на западе Детройта, — кажется, Маркус тоже слышал, как выбивают дробь его зубы.       — Я тебя отслеживаю. В каком он состоянии…       — Я его еще не нашел! — заорал вдруг Гэвин и сжал зубы так, что заболела челюсть.       — Так ищи! — жестко скомандовал Маркус. — Высылаю вертолет!       И Гэвин побежал.              Он нашел его в трех десятках метров от их ловушки. В низине, под вынесенными и покореженными взрывом остатками ворот. Гэвин побежал, упал на колени и замер, глядя на изломанное тело Коннора. Без скина, весь в земле и копоти, он лежал на животе, и тириум залил землю вокруг отсутствующей нижней половины. Левая рука и плечо были размозжены всмятку воротами, острый край впивался Коннору в шею, и он очень страшно, размеренно шевелил правой согнутой рукой. Пальцы то сгибались, взрывая землю, то снова распрямлялись, диод был почти неразличим под грязью, настолько тусклый красный свет он изучал. Видимый глаз едва блестел из-под прикрытого века.              — Коннор, — прошептал Гэвин, чувствуя, что с этим словом в него вливается глухое неподъемное отчаянье. — Детка…       Лицо Коннора исказилось, рот дернулся, что-то заскрежетало и стихло. Веко дрогнуло, глаз повернулся и уставился на Гэвина. Диафрагма внутри него попробовала настроиться, но тоже замерла.       — Я же ск… ал, что все просчитал, — прохрипел у Коннора внутри голосовой модуль. — Машина для этого и созда… …тоб выживать.       — А ты… — прошептал Гэвин, едва разжав зубы. — А ты?       — Меня сложно убить. Вот уви…       Коннор замер, белые пальцы впились в землю.       — Не смей, слышишь? — страшно прохрипел Гэвин и схватил его за руку. — Ты мой, я тебя не отпускаю!       Диод тускнел. Коннор ничего не отвечал.       Издалека приближался и нарастал какой-то шум, но сгорбившийся рядом с Коннором Гэвин его не слышал.              Он так сильно зажмурился, что не сразу понял, что они с Коннором больше не во тьме. Гэвин распахнул глаза, и из них тут же брызнули слезы — ослепительно-белый луч света бил в них из спускающегося вертолета, и черные тени слишком резко показали ему всю правду. Он задохнулся от страха.       — Мистер, отпустите. Отойдите, — говорил кто-то над ним, но он не мог разжать пальцы.       Так и держал Коннора за руку, смотрел, как кто-то несуществующий в его реальности взрезает остатки ворот, как искры — нереально желтые в этом черно-белом мире — рассыпаются вокруг них. Как чьи-то белые — опять белые! — руки пережимают что-то в корпусе Коннора, и черный тириум перестает из него вытекать. Как острый кусок ворот так и вырезают лазерным резаком и оставляют в шее у Коннора. А потом поднимают его, кладут на носилки и куда-то их несут.       — Отпустите! Вы не можете поехать! — сказал ему кто-то и положил жесткую руку на плечо.       И тут мир обрушился на Гэвина оглушающим шумом вертолета, ветром, рвущим одежду и волосы, запахом гари, болью в лице и израненных руках. И дырой в груди.       — Останови меня, — сказал он, не повернувшись.       И рука через секунду убралась.              Он сел в вертолет вместе с Коннором, и только там, когда земля провалилась вниз, а огни города стали быстро приближаться, по одному смог разжать пальцы и отпустить его, чтобы тем, кто Коннора спасал, было удобней.       У него звонил телефон, и он какое-то время тупо на него смотрел, пытаясь понять, что это вообще обозначает, а потом прижал его к уху.       — Все будет хорошо, я договорился, — сказал ему Маркус, и Гэвину захотелось крикнуть: «Сделай так, чтоб хорошо было прямо сейчас!». Но он откуда-то знал, что чудеса случаются слишком редко. С ним недавно случилось одно, но сейчас оно очень быстро вытекало из его рук, уплывало, оставляя его хрипящим в пустоте.       Маркус говорил что-то еще про полицию, называл ничего не значащее имя Андерсон, что-то про план-перехват и про какой-то трак, но ничего больше не доходило до Гэвина, когда он смотрел, как едва-едва мерцает диод на виске Коннора. Потом он сосредоточился и перебил Маркуса на полуслове:       — Куда мы летим? Там точно помогут?       И успокоился, когда тот ответил:       — Да. Клянусь.              — Что это? — cпросил он, когда башня «Киберлайф» ушла вбок и пропала позади. — Куда мы? — И тут же снова уставился на Коннора, на его диод, который все еще — все еще! — мерцал.       Кто-то мягко сказал:       — Дом мистера Камски. Знаете его?       Гэвин вдруг засмеялся. Но тут же до крови прикусил губу, потому что из горла вырвался совсем не смех, а что-то, похожее на вой.       — Сейчас узнаю, — сказал он сдавленно и заткнулся.              Вертолет приземлился на заднем дворе какого-то приземистого дома, потом каталку с Коннором завезли внутрь, и Гэвин снова держал его за руку, не в силах разжать пальцы.       Он в отчаянии зарычал, когда кто-то нетерпеливо сказал:       — Этого прочь из мастерской!       — Попробуй, — сказал он, не поднимая глаз. — Подойди.       Рука Гэвина сама потянулась к оружию, и тот же голос хмыкнул.       — Остынь, а то поранишься.       Гэвин наконец поднял глаза и встретился с холодным, изучающим его взглядом. Он видел этого человека в новостях, но никогда не думал, что он настолько отталкивающий.       — Мистер Камски, — прохрипел Гэвин, смиряя темноту внутри. — Я хотел бы остаться, пока вы… — голос сорвался.       — Пока я пробую вытащить этого андроида?       — Пока вы спасаете жизнь Коннора, — процедил Гэвин сквозь зубы.       — Ладно, — засмеялся тот, и Гэвин сжал кулаки, чтобы его не ударить, — убедил. Сиди вон там, за стеклом, — он наклонился к Гэвину и внимательно всмотрелся в его лицо, словно рассматривал необычный экземпляр земноводного. — И смотри, ничего не разбей.       И ушел вслед за каталкой с Коннором.       Видит бог, в этот день Гэвин прошел все возможные круги гребаного ада, и одним из них был именно этот мистер.              Гэвин стоял у стекла и не мог оторвать глаз от неподвижного тела Коннора. От того, как Камски в белом халате, с собранными волосами и зубочисткой во рту быстро и почти небрежно втыкает в него многочисленные кабели, как по трубкам начинает течь тириум, как насос в груди Коннора вдруг искрит и вспыхивает белым, и как быстрыми, порхающими движениями Камски вынимает его, дует на обожженные пальцы одной руки, а второй уже ставит на место новый, рабочий насос.       Как Коннор вздрагивает, а Камски смеется, глядя на свою блондинистую помощницу в таком же халате, когда она кидается к нему и облизывает его покрасневшие пальцы.       До Гэвина ничего не доходило, он видел, но не мог собрать воедино ничего, кроме того, что диод у Коннора вдруг словно напитался силой и засиял, перемигиваясь из красного в желтый. И обратно — никакого голубого, черт, пока еще никакого голубого!       Но Гэвин ждал. У него были еще силы стоять там, за стеклом, и ждать момента, когда Коннор сможет, наконец, открыть глаза и посмотреть… и увидеть его.              Когда силы его закончились, он, с дрожью во всем теле, просто сел у этого стекла и все так же не отводил глаз от белого тела с тянущимися к нему трубками и проводами. А потом он закрыл глаза, а когда снова смог их открыть, тела было два, и одно из них — все еще сломанное — лежало на блестящем столе, а второе — висело в гибких держателях, и было оно целым и совершенным, как и сам Коннор.       Гэвин понял только, что оно чем-то отличается от прошлого тела Коннора, что панели на нем расположены немного не так, как он привык видеть и чувствовать. Но потом уже не просто тело, а Коннор открыл глаза, моргнул, и диод его засиял желтым, мелькнул красным, снова желтым. И засиял ровным голубым, когда Коннор увидел, наконец, сидящего за стеклом Гэвина. И ободряюще ему улыбнулся.       

***

      Кажется, Камски только развлекался, натыкаясь взглядом на Гэвина и каждый раз жестом предлагая ему убраться. Наверняка из особняка. Тот только огрызался и беззастенчиво пользовался предложенными той самой блондинкой удобствами. Он не съел ни крошки из предложенного — просто в глотку не лезло, — но выпил кофе и даже сбегал в туалет. Но не смог заставить себя уйти хотя бы в соседнюю комнату, чтоб поспать — упрямо остался тут, в коридоре, в довольно неудобном кресле.       Новое тело Коннора требовало каких-то отладок, никто не рассказал ему подробно, но он все равно не мог уйти. Ему все время казалось, что кошмар его не отпустит, несмотря на то, что ночь заканчивалась и серый утренний свет пробивался из окон за углом коридора. Гэвин отводил взгляд, закрывал глаза и тут же снова их распахивал — ему было страшно.              Коннор не смотрел на него — через несколько минут после того, как он пришел в себя в новом теле, Камски вырубил его, просто взял и отключил. У Гэвина в тот же миг рука сама потянулась к пистолету, но он вовремя вспомнил, что Камски, в общем-то, Коннора спасает.              — Если вы не успокоитесь, мне придется выкинуть вас из дома. И отобрать пистолет, — холодно сказала блондинка над ним, и Гэвин поднял голову. Он не заметил, как она подошла. — Мистер Камски неприкосновенен. Не заставляйте меня жалеть о моем решении оставить вас тут.       — Он его вырубил, — Гэвин тут же ткнул непослушным пальцем в стекло.       — Наладка всех систем требует полного покоя, — ответила та. — Вы же не хотите, чтобы Коннор снова оказался в неисправном теле?       — Ни за что! — выдохнул Гэвин отчаянно. — Ладно. Извините…       — Может, отдохнете, детектив? — спросила она смягчившимся голосом.       — Я в порядке, — упрямо ответил он. И остался в коридоре.              После — он сам не понял, когда, но ночь тогда еще не закончилась, — все же кое-как собрал себя, взял в руки и набрал Андерсона. Ему надо было сказать о Конноре, что с ним все будет в порядке. Он точно знает…       — Позже, Рид! — закричал Андерсон азартно и зло. — У нас тут заварушка!       — Что? Какая? Тут Коннор…       — Душу из тебя за него выбью! — пообещал Андерсон — его голос перекрывал шум машин и завывания множества полицейских сирен. — Раскрывайте ежей на обводной! — заорал вдруг Андерсон в сторону. — Живо! — и вдруг засмеялся: — Сейчас возьмем этого вашего Гарсиа! Думает, что сможет уйти, мудила!       — Давай, Хэнк! — закричал вдруг Гэвин. — Надери ему зад за Коннора!       — Обещаю! — ответил тот серьезно и отключился.       Гэвин едва унял стук сердца — он хотел бы быть там, но, взглянув на Коннора, понял — ни хрена. Сейчас его место было здесь.              Солнце, наверное, уже встало, когда блондинка в следующий раз принесла ему воды. Он едва разогнулся в кресле, поморгал, сгоняя слезы, и с благодарностью выпил. И провалился в сон, как в черную дыру.       Усыпила все-таки… никому нельзя верить.              Он вскинулся, просыпаясь. Ужас прокатился по его телу, он вздрогнул и вскочил, схватившись за грудь — сердце вмиг забилось где-то в горле.       — Спокойно, Гэвин, тише. Я здесь.       Гэвин повернулся и посмотрел в темные глаза Коннора. В его живые, настоящие глаза. Он вскочил! И вот тогда его накрыло.       Сквозь в момент накатившие марево и туман, он едва мог понимать, что происходит вокруг. В ушах стоял гул, он не слышал ничего, даже голос Коннора пробивался к нему как сквозь вату. Глаза Коннора затягивали его в себя, он терялся и падал, кружась, в темный тоннель, а потом кто-то отодвинул Коннора и помахал перед лицом Гэвина рукой.       Тот попытался улыбнуться светлым волосам блондиночки — черт, как же ее зовут? — а потом ее сменили светлые глаза без эмоций. Лицо их обладателя расползлось в удовлетворенной, кажется, улыбке, потом в глаза самого Гэвина ударил яркий свет и ослепил его.       — Как интересно. Приступ, но не сердце, — произнес Камски с холодным интересом, в руку Гэвина что-то укололо, и он провалился во тьму.              И плыл в ней долго-долго, наконец растеряв все беспокойство и отчаяние. Дыра в груди не торопясь зарастала, тьма больше не тянула на дно, и он не беспокоился, что куда-то опоздал — все было хорошо. Правда, вскоре тонкое беспокойство зазудело внутри, и сознание Гэвина стало понемногу всплывать, возвращаться к реальности.              Тепло и мягко. Он приоткрыл глаза: ничто его не беспокоило, мелькнуло, правда, воспоминание о ловушке и взрыве, о лежащем навзничь Конноре, но его тут же перекрыло осознание: все хорошо, с Коннором все в порядке. С ними обоими.       — Вот и ты, — услышал Гэвин родной голос и повернул к нему голову.       — С тебя должок, — прохрипел Гэвин, потянулся и накрыл ладонь Коннора, лежащую у него на груди, своей.       Тот едва заметно вздрогнул, но ответил спокойно:       — Все, что хочешь.       — Твое признание было нечестным. Никто так не делает, — сказал Гэвин уверенно. — Я б щелкнул тебя по лбу, но что-то сил нет.       — А как будет честно? — спросил Коннор и улыбнулся.       И Гэвин ничего не смог с собой поделать — его словно магнитом потянуло к этой улыбке, он поднялся и взял Коннора за плечо. Потянул к себе и прижался к его носу губами.       — Когда я смогу тебе ответить, конечно.       Коннор шумно втянул в себя воздух, потом выпустил его, обдавая шею Гэвина горячим.       — Ладно, — он мягко отодвинулся и поднял брови. И улыбнулся чуть нахально, но… совсем чуть-чуть. — Я тебя люблю, Гэвин Рид. И очень рад, что ты выжил.       Гэвина окатило жаром, и он наконец поверил, что Коннор жив. Что они оба живы.       — Я бы сказал, что я уже знаю, — ответил он, — но я тебя тоже очень люблю, — он неловко хохотнул, когда ладонь Коннора легла ему на щеку. — В жизни не представлял, что скажу об этом так официально.       — Ничего не знаю, мне все нравится, — тут же заулыбался Коннор. — Все, как я хотел.              Камски был даже недоволен, когда они собрались уезжать.       — И всего-то? — спросил, развернувшись к ним в кресле. Он скрестил руки на груди и оглядел обоих с головы до ног. И пусть он делал вид, что ему все равно, внимательно приглядевшись, Гэвин заметил и легкую дрожь пальцев, и покрасневшие усталые глаза. — А я только начал развлекаться. Вы оба такие чувствительные, — он растянул рот в одну сторону, словно ухмыляясь.       Жутко.       Нет, сочувствовать ему не получалось. Но вот благодарность — это без проблем.       — Спасибо вам за все, — как мог душевно ответил Гэвин и коротко взглянул на блондинку за его спиной — и как ее, интересно, зовут? — но нам пора.       — Маловато как-то благодарности, — протянул Камски. — За все мои страдания.              Гэвин прекрасно видел, что тот развлекается и специально тычет их, чтобы посмотреть, что будет. И он бы с удовольствием ответил ему как следует, но рядом — рядом стоял Коннор, которого тот спас, и Гэвин был готов простить ему, что угодно.       — Я вам специально файл пришлю с благодарностью, — сказал он легко. — Она у меня безмерная!       Камски прищурился.       — Да уж, надеюсь. Ты скачал инструкцию? — тут же спросил он у Коннора, и тот непонимающе нахмурился.       — Какую? — вскинулся Гэвин, но Камски только засмеялся.       — Спроси у Маркуса, — сказал он Коннору, — тот обожает сюрпризы, уж я знаю. А от тебя жду благодарности, — он снова обратился к Гэвину. — Слов, скажем, тысячи на две.       — Эй, я пошутил, — возмутился Гэвин, но Камски его юмор не оценил.       — А я нет, — отрезал он и отвернулся.       — Нам было приятно вам помочь, — сказала блондиночка из-за его спины. — Но мистер Камски очень устал, — она с намеком указала на дверь.       — Спасибо, Хлоя, — Коннор кивнул ей и посмотрел на Гэвина. — Идем?       — Мистер Камски. Хлоя, — попрощался Гэвин.              И с легким сердцем, держа Коннора за руку, покинул их особняк.