***
— Вот хрень, — Гэвин прищурился на высоко стоящее в небе солнце и сжал руку Коннора в своей. — Я совсем потерялся во времени. — Два часа дня. С момента взрыва прошло… — Стой, — голос Гэвина дрогнул, он отвернулся от солнечного, сияющего дня и прижался к плечу Коннора, часто и поверхностно дыша. Ему понадобилось некоторое время, чтобы справиться с собой. — Ну, и сколько там прошло? С момента взрыва? — спросил он, внимательно рассматривая что-то у Коннора на воротнике. Коннор повернулся, посмотрел в его лицо: бледное, усталое, с мелкими искорками пота на коже, и насос его зачастил, сбился с размеренного ритма. Словно у него было не новое тело, в котором он освоился еще не до конца, а старое, привычное, которое так часто реагировало на близость Гэвина. Коннор поднял руку, прикоснулся к бьющейся на шее у Гэвина жилке, нежно ее погладил. — Прошло больше двенадцати часов, — сказал он обтекаемо. — И в базе департамента я вижу, что Гарсиа взяли. Уже… — Коннор остановил желание озвучить точные цифры, — несколько часов как. Гэвин поднял голову, и буквально за несколько секунд лицо его разгладилось, глаза засияли, наполнились энергией и силой. — Вот никогда в твоем другане не сомневался, — сказал он довольно и даже не смутился, когда Коннор отчетливо хмыкнул. — Что? Ну, может, немного. И не надо так на меня смотреть, не зря же старый пень когда-то стал самым молодым лейтенантом в Детройте! — Гэвин отстранился и от души хлопнул Коннора по плечу. — Скатаемся в департамент? У меня есть пара слов для нашего, — он зубасто и зло оскалился, — неуловимого приятеля. — Я вызвал такси, две машины. — А ты не со мной? — Гэвин сразу подобрался, оставил зубоскальство и всмотрелся Коннору в глаза. — Ты как вообще? Я же… Я так обрадовался, что ты… что ты жив, и даже не спросил, как себя чувствуешь. Он сжал пальцы Коннора, которые до сих пор так и не выпустил из своей руки. — Эй, тише, тише, Гэвин. Я в порядке. Но тело действительно новое, так что есть пара нюансов. — Каких? Гэвин всем собой выражал готовность все бросить, не ехать ни в какой департамент, чтобы участвовать в допросах или хотя бы просто присутствовать при них, а рвануть, куда укажет Коннор. Куда он позовет. — Мне нужно к Маркусу, насчет программы. И ты, — перебил он уже открывшего рот Гэвина, — ничем не сможешь там помочь, правда. Это ненадолго. Гэвин прищурился, отчего глаза его потемнели, прикусил изнутри губу, глядя внимательно, изучающе. — Ладно, — наконец произнес он, — Маркус так Маркус. Ты же как-то справлялся все это время. А я… это просто… Он сбился, втянул воздух сквозь зубы. — Все пройдет. Это просто шок. Гэвин засмеялся — как проскрипел. Коннор почувствовал, как стала влажной ладонь в его руках, и остановил готовую запуститься программу по снятию образцов. Он и так знал, что с Гэвином, когда тот произнес: — Вот тут не поспоришь. Я пиздец как шокирован, детка. И Коннору внезапно очень захотелось не ехать ни к какому Маркусу, а не отпускать от себя Гэвина, плюнуть на все и закрыться в его… в их маленьком трейлере. Выключить телефон, задернуть шторы и сделать вид, что вокруг нет никого, кто мог бы им помешать. Просто остаться вдвоем. Но в конце дороги показались две машины, и он заставил себя смириться.***
Сначала он проводил взглядом такси, на котором уехал Гэвин, а потом захлопнул дверцу своего. — Новый Иерихон, — дал он команду, и машина тронулась с места. Коннор затемнил окна и наконец обратил внимание на интерфейс, на котором с самой его активации настойчиво мигал запрос о запуске целого пакета новых программ. Мистер Камски предупредил его, что лучше бы сначала использовать некую инструкцию, которую может ему дать только Маркус. Коннор, конечно, ни на миг не поверил, что у самого Камски такой не было, или же Хлоя не могла ему ее дать, но раз Маркус хотел с ним встретиться, так тому и быть. Коннор поднял руку и посмотрел на нее: скин немедленно стек на запястье, и стало видно, что этот корпус довольно сильно отличается от того, прежнего. Само покрытие, состав — все было чуть другим. Панели серого цвета едва заметно поблескивали. Коннор потер подушечки, сжал руку в кулак, потом снова выпрямил. Растер обе ладони, сцепил пальцы в замок, сжал. Прислушался к себе. Ощущения были словно приглушены, словно сейчас у него не хватало способностей, чтобы расшифровать идущие сигналы, но как только он получит инструкцию и активирует новые файлы… Он расцепил ладони и глубоко задышал, вентилируя. У него действительно было новое тело, которое наверняка могло ощущать так же, как тело Маркуса, как он сам запомнил по тем недолгим минутам, которые провел с ним в глубоком коннекте. А значит, он снова сможет почувствовать Гэвина. На этот раз его провели не к Маркусу. Один из андроидов, которого Коннор уже не знал лично, провел его в комнату ожидания, как они ее когда-то называли, и оставил одного. Коннор оглядел знакомую обстановку, все эти стулья и кресла, в которых приходящие к Маркусу на аудиенцию люди ожидали время встречи, и встал у окна. Внутри постепенно нарастало нетерпение, время шло, и Коннор хотел уже связаться с Маркусом напрямую, позвать его, получить эту инструкцию по активации быстрее и уйти, наконец. Уехать в департамент, заняться делом. Поэтому когда Маркус вошел в распахнувшуюся дверь, Коннор нетерпеливо обернулся к нему, готовый сказать что-нибудь о том, что тот особо не торопился, но замер, встретившись с ним глазами. Все нетерпение, раздражение и недовольство вмиг слетели с него, словно шелуха. Коннор отчетливо осознал, как он скучал по их общению, по долгим разговорам и ощущению тепла и спокойствия в коннекте. Маркус подошел стремительно, с улыбкой на лице, и Коннор протянул ему в ответ руки. Все мысли о том, как тот поступил, исчезли, ушли назад, словно неважные. Каким бы ни был у Маркуса характер, он все равно оставался для Коннора очень важным существом… другом. Они активировали коннект одновременно, коды в виртуале скользнули навстречу, потом выровнялись и заскользили вместе, слегка прикасаясь краями. Смешиваясь байтами — сначала понемногу, а потом все сильнее, глубже. Какое-то время они молчали, глядя друг другу в глаза и в реале, и там, в коннекте, а потом что-то в лице Маркуса дрогнуло, смягчилось, и он открылся. Не торопясь, медленно, он делал свой поток все более прозрачным, пароли слетали, файрвол истончался и отступал. Коннор, сдержав свое удивление, осторожно погрузился в скрытые до этого времени файлы, поглощая байты неизведанной информации, снова увидел тень перед Маркусом и понял, что сейчас может идти дальше. Он увидел Карла и жизнь в его доме, увидел, как Маркус рос, и понял, что сможет узнать все подробно, день за днем. Как Маркус осознавал себя, как разум в нем пробуждал мысль, как росли его эмоции, как сильнее день ото дня становились чувства. И как, наконец, он стал видеть Лео, а не просто смотреть на него. И Коннор действительно взглянул на Лео глазами Маркуса, и тот показался ему чудесным и интересным, отчетливо чувствовалось, как Маркуса тянуло к нему, как любопытство уступало место чему-то намного более глубокому. Он мог бы узнать все, но не пошел до конца. В этот момент он отстранился, отпустил захваченные байты и улыбнулся растерянному Маркусу. — Спасибо, — сказал он. — Я очень это ценю. Тебе, наверное, было нелегко на это решиться. Губы у Маркус дрогнули, он покачал головой. — Нет, на удивление легко. Ты же понимаешь, — он сжал пальцы Коннора крепче, — я не хотел скрыть от тебя что-то со зла или от большой хитрости. Просто тогда… — Было не время. Я понимаю, — Коннор кивнул ему и добавил: — А сейчас, я думаю, достаточно того, что у нас есть. Полный коннект, это… Он замялся, и Маркус подхватил его мысль: — Уже слишком личное? Коннор кивнул, и какое-то время они молчали, обмениваясь только отголосками эмоций. Ничего глубокого, но было ясно, что они понимают друг друга и недомолвок между ними нет. — Ты покажешь мне, — сказал Коннор наконец, — покажешь, что Мистер Камски сделал со мной? Маркус повеселел. — О. Ничего дурного, я полагаю. Я попросил его сделать для тебя то, что он когда-то сделал для меня. — Неужели я смогу… чувствовать, как ты? — Надеюсь, что еще лучше. Технологии меняются — он меняет их. Тебе нужна инструкция, а на самом деле это активатор программ, без него ничего не запускается. Смотри, — и Маркус утянул Коннора за собой в более глубокий коннект. Они зависли среди света, и от фигуры Маркуса широким потоком к Коннору ринулся ворох файлов, с тихим неумолчным шелестом закрутился вокруг спиралью, а перед Коннором проявился полупрозрачный силуэт. — Смотри, — повторил Маркус, и верхние панели силуэта засияли голубым, отошли от тела и увеличились, — все покрытие здесь — сенсорное. Не просто точки, которые улавливают температуру, влажность или нажатие, а полностью вся поверхность панелей. Теперь ты сможешь чувствовать даже это, — Маркус внезапно оказался рядом, потянулся сквозь спираль и провел пальцем по грудной пластине. И Коннор ахнул, потому что даже это легкое касание отразилось на нем, нажатие на панель стало электрическим импульсом и мгновенно, по тонким нитям сенсопаутины, пронизывающей все биокомпоненты, промчалось в центр управления. — Активируй, — прошептал Маркус, и Коннор активировал целый пласт всплывших программ. Нажатие пальца, его температура, влажность и его шероховатость тут же преобразовались из электрического импульса в тактильное чувство. — Еще раз, — едва слышно прошептал Коннор, и Маркус провел по пластине ладонью. Ощущения стали ярче, интенсивнее, Коннор буквально впитывал в себя информацию, шедшую из новой структуры программ, всматривался, прослеживал импульсы, все преобразования и коды… а потом отстранился и повел рукой. Прозрачный силуэт разлетелся байтами, слился с гудящей от информации спиралью, и та закрутилась быстрее, сжалась, истончилась и впиталась в Коннора. А потом он вынырнул из глубокого коннекта и посмотрел на Маркуса уже в реальности. — Я тоже так сделал, — засмеялся тот, — не хочу досконально знать, как именно все работает. Пусть будет сюрпризом. Хотя от тебя я как раз ожидал, что ты разберешься до последнего байта, что там и как. — Насчет разберешься, — Коннор был очень серьезен. — Именно по твоей просьбе Мистер Камски дал мне этот корпус? — Ну, по отношению к этому, — тот высвободил одну руку и легко коснулся плеча Коннора, — я бы использовал наименование: тело. Оно намного больше, чем просто корпус. Ты в этом еще убедишься. — Согласен, тело. Но что насчет оплаты? Когда я хотел спросить об этом, Хлоя меня остановила. — А ничего платить не надо. Это он нам должен. Коннор посмотрел с сомнением. — Он не выглядит тем, кто платит. — О, — Маркус засмеялся — негромко и уверенно, — ну, ты знаешь — внешность бывает обманчива. Несколько мгновений Коннор смотрел в его безмятежное лицо. Уж он-то знал ему цену, но сейчас Маркус выглядел действительно уверенным в своих словах. И Коннор закинул удочку: — Да, знаю. И глядя на милую, безмятежную Хлою в это особенно веришь. Маркус совсем развеселился, хлопнул Коннора по плечу намного сильнее, чем раньше, и тот на миг замер, ловя прокатившиеся по руке ощущения. — Ты уловил суть. В общем, не думай об этом слишком много. Тело только твое, ты ничего никому не должен. — Я все равно не могу доверять Мистеру Камски на сто процентов, — Маркус на эти слова только глаза закатил, — но тебе — вполне. — Правда? В легком, все еще связывающем их коннекте, Коннор мягко высвободился из тонких цепочек кодов Маркуса и окончательно вышел в реал. — Я думал, что не смогу. Я очень тогда разозлился, — он сжал на миг губы, — но ты мой друг. И обещал больше так не делать. — Коннор, ты ли это! Маркус, конечно, смеялся, но пожатие его пальцев сказало больше, чем его слова. — С некоторых пор я стараюсь относиться к сюрпризам лучше, чем раньше. Получается, правда, не всегда… — Я очень рад твоим словам, — Маркус тепло посмотрел и спросил уже другим, «легким» тоном : — Останешься? Тебе надо еще потестировать возможности. Там много интересного, ну, ты помнишь. — Я уверен, что там очень много интересного. Но тестировать я буду не здесь. — И не со мной, понимаю, — Маркус хотел добавить еще что-то, но замер, диод его замерцал желтым. Через несколько секунд он моргнул и посмотрел на Коннора серьезно и с долей сожаления. Очень малой долей, надо сказать. — Поговорим в следующий раз? У меня дела. — Без проблем, — только и успел сказать Коннор, а Маркус уже был у двери. Он махнул рукой и стремительно вышел. Коннор последовал за ним, остановился у лифта и пока его ждал, увидел, как Маркус, коротко стукнув в дверь в конце коридора, открыл ее и шагнул внутрь. К кому-то в белом, сидящему в инвалидном кресле. А потом дверь закрылась. Его остановили на выходе, у самых ворот. Военный андроид с рублеными чертами лица и неожиданно залихватским хаером синего цвета шагнул к нему и выставил ладонь. — Минуту. Вам послание от Маркуса. Прежде чем кивнуть, Коннор отметил, как на мгновение изменился голос андроида, когда он произносил имя Маркуса, и хмыкнул про себя. Тот всегда находил пути к доверию, а потом и к любви к себе. Коннор приготовился принять файл и протянул было руку, но от гаража послышался густой рокот, и он обернулся, уже зная, что там увидит. — Постарайся не угробить и эту машину, — сказал андроид с интонациями Маркуса. — И береги себя. Коннор только махнул рукой на прощанье и сел на пустое водительское место. Он совершенно не собирался отказываться от такого подарка. В конце концов, такой же автомобиль спас Гэвина. Сохранил его жизнь. Коннор замер, уже готовый нажать на газ — насос пару раз стукнул сильно и тревожно, а потом снова вернулся в оптимальный ритм. На интерфейсе загорелся запрос на активацию сканирования внутренних компонентов, но Коннор смахнул его во второстепенные задачи. Желание увидеть Гэвина и пожать его руку, коснуться виска или шеи с бьющейся жилкой, вдохнуть выдыхаемый им воздух и почувствовать его тепло было почти нестерпимыми.***
В середине дня пробок в центре почти не было, и вскоре Коннор уже подъезжал к Департаменту Полиции Детройта. Он подъехал к повороту на стоянку и сбавил скорость — площадка перед входом была загромождена автомобилями и людьми. Перед дверями департамента, на крыльце, выставили окрашенную черной краской трибуну, и перед ней собрались репортеры криминальных новостей — в основном знакомые лица, которые появлялись здесь довольно часто. Над толпой колыхались полупрозрачные логотипы новостных каналов. Коннора никто пока еще не заметил, и он остановился, не желая влезать в неожиданную пресс-конференцию. Все равно сказать ему было нечего — наверняка об их с Гэвином ночном происшествии упоминаний не было. В интересах следствия, конечно. Зато Гэвину деваться было просто некуда. Он стоял за трибуной — уставший, с серыми кругами под глазами, но ощутимо довольный и веселый злым, жестким весельем, которое Коннору не особо в нем нравилось. Зато плечи у него были расправлены, и никакого затравленного выражения в глазах. Гэвин как раз закончил говорить и поднял брови под градом вопросов зашумевшей толпы. Коннор мог бы послушать, о чем они спрашивают, но ответ был для него очевиден. Сегодня полиция арестовала главное звено в цепочке их расследования, и теперь об этом успехе можно было с чистой совестью отчитаться перед налогоплательщиками. Коннор тихо рассмеялся тому, как легко он соскочил на канцелярский язык и как быстро это заметил. А раньше и внимания бы не обратил: так и сорил бы фразами еще долго, прежде чем Маркус обратил на это внимание. Тот всегда и на все обращал свое внимание. А Гэвин тем временем ответил на пару-тройку вопросов и решительно шагнул назад, освобождая место для агента ФБР и Фаулера, который махиной возвышался за их спинами. Коннор увидел, как Гэвин тихо проскользнул в двери, и тронул машину с места. Сдал назад и проехал на парковку с задней стороны департамента. Его, конечно, пропустили без проблем. Дежурный скользнул взглядом по сканеру и кивнул Коннору, когда тот проходил мимо. — Отличная работа, капитан. Я про Гарсиа, — сказал он, нервно дернув уголком рта. Явно не был уверен, как правильно к Коннору обращаться. — Я слышал, его лейтенант Андерсон взял. — Но выследили-то вы. Коннор мог бы сказать, что в данном случае они с детективом Ридом выступили не как загонщики, а в качестве приманок, но промолчал. Все же авторитет, как-никак. — Спасибо, офицер, — кивнул Коннор и прошел внутрь. В коридорах было тихо, как и всегда, зато в опенспейсе царила суета. Коннор окинул его внимательным взглядом, но среди множества работающих людей и андроидов Гэвина не увидел. Можно было бы пройти в кабинет и сесть за терминал — с арестом Гарсиа работы у них прибавилось, одних документов только сейчас, в начале, нужно было заполнить, проверить и подогнать довольно много, а уж потом… Но нетерпение внутри все росло, и Коннор направился к допросным. Где еще можно было найти Хэнка и Гэвина, кроме как там? У дверей второй допросной стоял офицер — новенький андроид, — он покосился на Коннора и не сдвинулся с места. А тот подумал и приложил ладонь к сенсору у комнаты наблюдения, вошел в отъехавшую в сторону дверь и сразу наткнулся взглядом на Хэнка. Тот, скрестив руки на груди, стоял у зеркала Гезелла — высокий и грузный, с покатыми каменными плечами. И, нахмурившись, мрачно смотрел на происходящее за стеклом. — Хэнк, привет. Что там? — спросил Коннор, подходя ближе и с интересом заглядывая тому через плечо. — Уже начали допрос? — Коннор? Ты откуда? — Хэнк попробовал было заступить ему дорогу, но тот остановил его движением руки. — Что за хрень?! Коннор замер на невероятно долгие доли секунды, пока осмысливал происходящее в допросной. Там был Гэвин. Один на один с Гарсиа, пристегнутым наручниками к столу, которого он допрашивал. Ну как допрашивал… Гэвин как раз нагнулся и коротко ударил этого Гарсиа в бок, зло оскалился, когда тот стал ловить ртом воздух, и потянулся к его лицу. — Хэнк! — Коннор и не подумал сдерживать возмущение. — Как ты мог! — Я-то? — тот, не сходя с места, посмотрел исподлобья, недовольно и мрачно. — Ничего я не мог. Я только зашел. — Ты должен был его остановить! Договаривать Коннор не стал — уже был у двери и прикладывал к сенсору ладонь. — Да что такого случилось-то? Подумаешь, мудила получил пару синяков, пока его машина валилась в кювет… Коннор не собирался больше ему отвечать. Он вылетел в коридор, повернулся и так посмотрел на стоящего у запертой двери андроида, что тот невольно попятился. Но проскрипел, надо отдать ему должное: — Приказ детектива… — Засунь себе в воздухоотвод! — рявкнул Коннор и вербально, и на виртуальном уровне, и андроида буквально отнесло в сторону. Открыть дверь было делом секунды. — Гэвин! — только и сказал Коннор, услышав глухой и сочный звук удара. — О-о-о, смот… ри-кхе-те, кто здесь, — захлебываясь, судорожно втягивая воздух, прохрипел Гарсиа. — При-схи! …соединяйтесь. — Сука, — выдохнул Гэвин сквозь зубы с такой ненавистью, что Коннор на миг замер, глядя в его искаженное лицо. — Заткнись, сука… А Гэвин судорожно сжал кулак и снова замахнулся, наклонился, потянулся к Гарсиа другой рукой, стараясь ухватить за горло. — Гэвин, — тихо, но твердо повторил Коннор, и тот замер на половине движения. Он не разжал кулак, даже не повернул к Коннору голову, но тот видел, что Гэвин его слышит. Слушает. — Что, на этом закончили? — Гарсиа сплюнул в сторону, закашлялся и сморщился от боли. — Засужу я вас, сучата. Спасибо, мертвяк, — засмеялся он, глядя Гэвину в лицо, — ты прям помог! Тот промолчал, только желваки на щеках заиграли, и снова подался было вперед, но остановился. Коннор больше не сказал ему и слова, но Гэвину хватило несколько секунд, чтобы расслабиться, выпрямиться, разжать кулак и опустить руку. — Да что ж вы замолчали? А допрос будет? Или на этом закончим? — Все тебе будет, Гарсиа, не переживай, — прогудел сзади Хэнк. Откашлялся. — А вы идите отсюда, оба, — он посмотрел на Коннора, и пусть не виновато, но смущенно отвел глаза, потом взглянул на Гэвина и вздохнул. — А я тут с этим потолкую. Сейчас еще франт из ФБР подтянется. — И адвокат! — хрипло крикнул Гарсиа. — Вы у меня все присядете за избиение задержанного. — Какое такое избиение? — натурально удивился Хэнк и бросил папку с документами на стол. — На камерах задержанного никто не беспокоил до начала допроса. — Побои сниму, суки… — Ах, это. Вот тут написано, — Хэнк открыл папку, полистал, — множественные ушибы мягких тканей бедер, живота и груди. Ну и всего остального. — Побои сняли! Что ты мне тут заливаешь! Но Хэнк посмотрел на него очень скептично. — Обсуди это со своим адвокатом, — покачал он головой. — Сначала покушение на убийство, а потом еще и попытка оболгать. Гарсиа еще что-то говорил, кричал и протестовал, но Коннор его больше не слушал. Он смотрел на Гэвина, который вздохнул, посмотрел себе на руку, на покрасневшие костяшки, и вскинул голову. И сразу же встретился взглядом с Коннором. Испугался, разозлился, смутился. Тут же во взгляде мелькнул вызов, он расправил плечи, выпятил губу и… закусил ее изнутри. И снова в его лице Коннор увидел столько намешанных эмоций, что мог вот так, с первого взгляда, только отметить их, разложить отдельно, как кусочки пазла, чтобы потом изучить все вместе. — Давайте, валите уже, — пробился голос Хэнка, и Гэвин решительно пошел к выходу. Рядом с Коннором он отвел от него взгляд, опустил его в пол, закрылся, взбудораженный, чуть испуганный, но решительный. Не позвал даже жестом, но Коннор вышел вслед за ним, закрыл дверь и догнал в два шага. — В кабинет, — сказал он глухо, беря Гэвина за плечо, и тот крупно вздрогнул под его ладонью. Их кабинет был пуст. Наверняка Хэнк распределил офицеров по еще не законченным делам, и сейчас никто не мог помешать им поговорить. — Ну, — вскинулся Гэвин, едва за ними закрылась дверь, сунул руки в карманы и выпятил грудь, совсем как в старые добрые. — У тебя, конечно, другая точка зрения, но у меня есть своя. Он кипятился, был на взводе. Чувствовал, наверняка ведь чувствовал, что не прав, но сдавать позиции не собирался. — Избивать задержанного ты считаешь правильным? — А то ты этого не знал, — фыркнул Гэвин с отчаянной решимостью. — Он активировал бомбу и закрыл двери, чтоб нас, нахрен, на кусочки разорвало! А сейчас его посадят за решетку, и он будет там зубоскалить. Он полицейского убил! Пусть тот и был говном, но не суть. — Ему дадут столько, что будет уже не до зубоскальства… — Ты знаешь, о чем я, — упрямо сказал Гэвин. Он помолчал, собираясь с мыслями, и Коннор не стал его перебивать. — Я, блядь, когда тебя увидел там, среди этой горящей травы, под обломками, — дыхание у него сорвалось, он покачнулся и отступил, отвел взгляд. Вытащил руки из карманов и тщательно вытер ладони о джинсы: раз, еще раз. И еще. — Мне охренеть, как жаль, что я тебя разочаровал. Видно, не так уж я изменился, как тебе показалось, — смешок, вырвавшийся у Гэвина был больше похож на хрип, — но оставить этого мудака вот так просто? Нет, детка, это не ко мне. Коннор молча смотрел Гэвину в лицо, все пытался снова поймать его взгляд, но у него это никак не получалось. Гэвин свои глаза отводил: смотрел то на вспухшие следы на руке, то Коннору на ботинки, то куда-то вбок. — Да, я не ожидал, — сказал Коннор наконец, когда молчание стало почти невыносимым. — Гэвин, неужели без этого… — Рид! Эйтс, — Фаулер открыл дверь почти с ноги, — документы готовы? — Какие еще… — Нет, — перебил Гэвина Коннор, — дайте нам полчаса. — Да чем вы вообще занимаетесь? Так, ладно, Рид, с тебя спрос особый, давай без самоуправства. Этим, из ФБР, чтоб все в лучшем виде предоставил. А не как обычно, со своими словечками. А еще лучше сиди здесь и работай вон, с терминалом. — Да когда это было, — возмутился Гэвин, но осёкся под тяжелым взглядом. — Все, жду, не тормозите. Сейчас адвокат подъедет и начнем. Тут осталось этому обмудку предъявить и посадить, — Фаулер почти вышел из кабинета, но остановился в дверях и подмигнул Гэвину. — А ты, Рид, будь готов к хорошим новостям. Отлично сработал. Но мы об этом еще поговорим. И он вышел, оставив дверь приоткрытой. Гэвин запоздало кивнул, но на его лице Коннор не заметил и следов радости от таких новостей. Словно Гэвина больше не интересовало повышение. Он дернулся было к терминалу, остановился и искоса посмотрел на Коннора. — Давай, продолжай, — сказал он с показным терпением. — Я знаю, что тот еще мудак, поступаю не по совести, где моя честь… — Мы поговорим позже, — перебил его Коннор, которому сейчас, посреди департамента, совсем не хотелось устраивать скандал или разбор чужих поступков. — Дома, — добавил он без задней мысли. Лицо Гэвина на миг словно осветилось изнутри. Глаза вспыхнули, и весь он потянулся к Коннору… но осадил себя, отвернулся и резво отступил к своему терминалу. И буркнул: — Договорились. Но в ближайшем будущем закончить все, поехать домой и поговорить им не удалось. Сначала они готовили документы для ФБР, записывали свои показания, потом от Хэнка стали поступать результаты допроса, и пришлось протоколировать еще и их. Коннор проверял текст перед тем, как заверить его и отослать дальше, и видел, с каким удовлетворением и наслаждением Гэвин печатает последние документы и прикладывает к ним улики и заверенные криминалистами и Коннором лично результаты анализов. А потом, когда они все закончили, и Гэвин уже хотел то ли сказать, то ли спросить что-то, Коннор получил запрос на коннект. На этот раз не от Маркуса, а от Джоша. Отвертеться от встречи с прессой ему не удалось. Как Коннор ни радовался тому, что пропустил пресс-конференцию у дверей Департамента Полиции Детройта, сейчас его специально пригласили в Новый Иерихон для официальной встречи и интервью в прямом эфире. — Сейчас не время, — попытался было отвертеться Коннор, — допросы еще идут. Могут всплыть новые имена… — Самое главное мы уже знаем. Нам нужна эта встреча, Коннор! У дверей Департамента тебя не было, словно ты и ни при чем. А нам важно, чтоб твое имя было в первых строчках. — Как представителя андроидов? — Да, как представителя, который работает вместе с простыми людьми, имеет общие интересы и делает все, чтобы защитить не только андроидов, но и людей. — Я понял, — мрачно ответил Коннор — как бы он не убегал от тонкостей политики, совсем избавиться от этого было невозможно. Особенно в его случае — когда он становился главным лицом и представителем андроидов среди полиции. Коннор встал и какое-то время смотрел на тщательно отворачивающегося Гэвина, потом подошел ближе и, чуть помедлив, положил руку ему на плечо. И сжал сильнее, чем собирался. — Мне снова нужно в Новый Иерихон. Гэвин тут же выпрямился, впился цепким взглядом. — Проблемы с программами? — Нет, с чего ты?.. Со мной все нормально, это просто, — Коннор свел брови, — политика. — Ну, ладно тогда, — Гэвин как-то несмело поднял руку и накрыл ладонь Коннора на своем плече. — Я тебя дождусь? — Не жди. Тебе надо нормально отдохнуть, и если я задержусь, просто ложись спать. Отложим наш, — Коннор сделал едва заметную паузу, — разговор на завтра. — Встанем пораньше? — Я оформил нам выходной. Эй, — Коннор наклонился, заглянул в беспокойные глаза, — просто нам надо отдохнуть после покушения. И Хлоя выдала для тебя медицинское заключение, все законно. — Не знал, что она медик. — О ней вообще известно немного. — Как и о ее хозяине, — буркнул Гэвин и тут же закатил глаза. — Черт, извини! У нее нет хозяина, а есть… близкий друг Мистер Камски. Ох, мне же еще ему две тысячи слов писать! Коннор, конечно, не забыл и не отправил в третьестепенные папки то, что случилось в допросной, но и не реагировать на Гэвина, на его слова и поступки не мог. По интерфейсу снова прозрачной волной пробежали уведомления о неприемлемом поведении, красные значки требовали жестких реакций и слов, а сам Коннор действительно был возмущен. Еще несколько часов назад очень! А сейчас уже мог сдержаться. И просто вздрогнул, когда холодные пальцы Гэвина обхватили его запястье и погладили, отвлекли. — Эй, что случи… — Гэвин выпрямился, погладил снова и поймал взгляд Коннора. — Ты так вздрогнул, словно… почувствовал меня? Коннор замер на несколько мгновений. Так хотелось поговорить об этом, показать, попробовать, почувствовать. Но сейчас было совершенно неподходящее для этого время. И когда оно станет подходящим, было вообще непонятно — между ними все еще стояло происшествие в допросной. — Мы можем поговорить об этом, — он замялся. — Позже? Завтра? Как-нибудь потом? — Завтра, — решительно выбрал Коннор и вытянул руку из-под Гэвиновой ладони. Однако сразу уехать у него не получилось — на стоянке, рядом с его машиной стоял Хэнк. Не дергался, не смотрел неловко в сторону, не прятал глаза. Когда Коннор подошел ближе, Хэнк обернулся и посмотрел ему в лицо. — Это было неожиданно даже для меня самого, — сказал он просто, не пытаясь оправдаться или выставить себя правым, — но когда Гэвин… когда он ударил этого козла, кажется, мне стало даже легче. — Не обманывай себя, тебе не могло стать легче. Действия Гэвина не имеют ничего общего с законностью и правилами. — Они имеют дохрена общего с чувством моего глубокого удовлетворения. Этот человек не только убивал людей и андроидов… да-да, — Хэнк поднял ладони, — он ответит за свои преступления, я знаю, отсидит свое. Но он только чудом не убил вас с Ридом. Извини, Кон, но я и сам бы ему врезал. Просто долго думал. — А я помню, как ты отреагировал полтора года назад на действия Гэвина. — Забудь, такое и сравнивать нельзя. Тот андроид с чердака — да он свой зад не нашел бы, настолько потерялся, бедолага. И вот эта мразь. Хэнк сдержался, только щека дернулась. Коннор смотрел ему в глаза и ждал, видел, как меняется в них выражение, как смягчается лицо. — Ну и? Действительно стало легче? — спросил он, когда пришло время. Усмешка Хэнка была кривой и горькой. — Да! — сказал он упрямо, но Коннор больше не видел в нем уверенности. Тоска там была, почти как тогда, когда он пил на заднем крыльце своего дома. — Вот же блядь… Вышло совсем невесело. Хэнк, легко дотронувшись до плеча Коннора, повернулся и пошел к департаменту — усталый человек в мятой, когда-то белой рубашке. У Коннора прямо загорелось окликнуть его и сказать что-нибудь ободряющее, чтоб он не уходил вот так, с болью в душе… Но Хэнк — Хэнк его не разочаровал. У самых дверей он обернулся, выпрямился и поднял руку. И помахал Коннору, растягивая губы в улыбке. — Видел бы ты, как я его скрутил. Давненько не кайфовал так, надевая на кого-то наручники. Вот тогда было реально легко. Коннор кивнул и сел в машину.***
В трейлерный парк — в их с Гэвином дом — он выехал уже поздно ночью. В Новом Иерихоне быстро разобраться со всеми накопившимися вопросами не удалось. Джош, как назначенный ответственным за связи с общественностью, вцепился в Коннора жесткой хваткой и не отпустил, пока они не провели запланированную пресс-конференцию с ими же выбранными журналистами, а потом еще записали два интервью на будущее. Коннор сначала рвался уехать, но потом как-то увлекся, втянулся в процесс и даже добавил в перечень вопросов пару пунктов по работе их отдела и планов на будущее. Такая загруженность здорово помогла отвлечься от мыслей о произошедшем, но стоило ему сесть в машину и направиться к Гэвину, как все снова повылезало наружу. Он прогнал запись того, что увидел в допросной, на интерфейсе, но сейчас недовольство поступком Гэвина стало каким-то смазанным, серым, словно прошедшие часы сгладили впечатление. Коннор поехал по обводной, там, где с одной стороны дороги подступал лес, а с другой дома сияли в ночи редкими огнями. Он, по обыкновению, опустил окно в машине и вдохнул прохладный свежий воздух. И сбросил скорость, когда почувствовал разницу с тем, что было еще вчера. На интерфейсе скромно мигнул значок активации нового комплекса программ, и Коннор, не задумываясь, дал отмашку. И притормозил, потому что навалившиеся на систему данные… — нет, ощущения — его поразили. Прохлада? Да, но разница температур ощущалась свежей и бодрящей. Повышенная влажность? Безусловно, но, скорее, это воздух пах дождем — ветер гнал тучи с севера. Примеси в воздухе: пыльца, споры, маслА? Это просто ночь была напоена ароматами. Коннор вспомнил, как он вот так же пробовал воздух тогда, в лесу, на подъезде к лесопилке, но сейчас все было по-другому. Словно перед ним открылась еще одна, огромная часть мира, о которой он вроде бы и имел представление, но на самом деле не понимал, какая она. Воспоминания об испытанном когда-то в теле Маркуса потускнели и провалились куда-то в неважное и полузабытое, потому что в нем полыхнули новые и яркие эмоции. Свои. Коннор притормозил на обочине, прикрыл глаза и проследил все свои новые реакции: как после всплеска активности чувствительного языка начала работать лаборатория, а от нее запросы потянулись к программе распознавания и анализа. Как следом подключился центр выполнения задач и активировал цепочку в связях с новыми сенсорными панелями, а затем появилось… чувство. Коннор прислушался к себе и понял, что это удовольствие прокатилось по его телу. Он ожидал строчек отчета на интерфейсе, ровный список всего найденного, но лаборатория не разложила и не классифицировала образцы на отдельные элементы, а выдала комплекс запахов, влажности, пыльцы. И он словно расцвел внутри него, заполнил свежестью и ароматами ночи. Конечно, Коннор мог углубиться в анализ, понять, как все работает, почему он ощущает все так… и почему он вообще это ощущает! Но он не стал. По панелям на руках легко проскользнула чувствительная волна. Коннор заметил весь обмен электрическими сигналами сначала в одну сторону, а потом обратно, но отмахнулся от связей, а просто в первый раз насладился этим странным ощущением, которое Гэвин называл «мурашки по коже». Гэвин! Вот черт! Коннор сбросил все данные с интерфейса, отсек и перевел их из первостепенных задач пониже и нажал на газ. Что бы между ними ни произошло, обо всем можно и нужно было поговорить, все несомненно можно исправить. А потом испытать что-то новое и яркое вместе с Гэвином.***
Подъезжая к трейлерному парку Коннор отметил, что на месте их ночного приключения светятся ограничительные ленты и стоит машина патруля. Он на миг удивился, что нужда в этом еще не отпала, захотелось проехать немного дальше и проверить, что же там можно еще исследовать, но он остановил себя. Если он это и сделает, то завтра и только вместе с Гэвином. А не сейчас: в середине ночи и без него. Поэтому Коннор спокойно повернул, и машина въехала в открытые даже в это время ворота парка. Он притормозил у домика охраны, и темный силуэт в светящемся окне махнул ему рукой, позволяя проехать. Видимо, узнал. А вот окна трейлера были темными. Неудивительно — на часах вел отсчет второй час ночи, и Гэвин наверняка отсыпался после перенасыщенных суток. Коннор попытался быть очень тихим. Он подогнал машину ближе практически без звука, аккуратно закрыл дверцу и подошел к ступеням, ведущим к двери. Мелькнула мысль, что Гэвин мог ее запереть еще и на внутренний замок, и тогда придется его будить, а он может быть недовольным с недосыпа, и тогда о том, как по-идиотски он повел себя в департаменте, они будут вынуждены разговаривать прямо сейчас. Коннор остановился у самых дверей, потому что, несмотря на свое неодобрение, не был готов к разговору. Гэвин повел себя по-идиотски? Или здесь нужно сказать грубее? Бесчестно и недостойно? Еще пару месяцев назад у Коннора и тени сомнений бы не возникло, как назвать поведение Гэвина. А полгода назад он инициировал бы расследование. Но сейчас… Запароленный файл выскочил внезапно, как из засады, вспух и взорвался кадрами прошлой ночи, заполняя ими весь интерфейс. Коннор тут же ударил файерволом, собирая данные обратно, отсекая и снова убирая под пароль, но в этот краткий миг утерянного контроля Коннор снова пережил тот страх, который охватил его в грохочущий миг взрыва. Перед ним так и стояло лицо связанного Гэвина — отчаянное, почти отчаявшееся. Пусть его почти закрывала маска, но в глазах стояла такая боль, что у Коннора насос сбоил. А потом он пытался выломать дверь, выбить гребаный засов, лишь бы у них появился шанс. У Гэвина, пусть у него. Хотя бы у него! Коннор в очередной раз ударил в дверь всем телом и услышал скрежет разрываемого металла, когда сзади грохнуло, и тут же взрыв с огромной силой ударил его в спину. Коннора стиснуло, вдавило в дверь до треснувшего каркаса, панели раскрошились, а биокомпоненты под ними смяло и разорвало нейронные сети. Насос сбился, заскрипел, сдавленный деформированным гнездом, и Коннор перестал чувствовать большую часть своего тела. Но тут до него дошла основная волна, и его вместе с дверью повело вперед, дернуло и вырвало с места, разрывая. Вокруг полыхнуло зарево, все выжигая добела, Коннор ослеп, и только услышал, как рвались металл и его тело под огромным мгновенным давлением; а он потом почувствовал, как его, вместе с летящими кусками покореженного металла, вынесло далеко в поле. И после удара пригвоздило к сырой земле. Все это заняло так мало времени, но воспоминания, даже спрятанные в запароленной и защищенной папке, все равно просачивались в его мысли. А уж сейчас, когда защита слетела, Коннора буквально затрясло. Он сделал пару шагов и оперся рукой о влажный бок трейлера, широким потоком втянул в себя воздух и шире раскрыл глаза. Диафрагма заработала, — он помнил, как затопило красным сбоящий интерфейс… — Коннор всмотрелся в деревья за трейлером, приблизил их изображение, — …он помнил, как неровно, с перебоями перекрывались разорванные трубки подачи тириума в районе пояса… — Коннор рассмотрел каждый листик, каждую жилку, — …его оглушал визг сброшенных и невыполненных задач, все системы бились и прямо заявляли, что цикл жизнедеятельности вот-вот закончится, непременно и безвозвратно… — Коннор активировал бесполезные сейчас умения и пересчитал листья на верхних пяти ветках диаметром у ствола не меньше двух сантиметров, — …и он сейчас умрет, потому что насос поврежден, сети раздавлены и разорваны, тириум вытекает, и средоточию его программ… нет, средоточию его личности приходит конец!.. Нет его тела, и его тоже почти уже нет. И образ Гэвина расплывается перед глазами и гаснет. Листья! Да сколько же здесь этих гребаных листьев?! — Коннор? Что ты здесь… Что случилось? Теплые руки обхватили плечи Коннора, и он всхлипнул, не сдержавшись. Всхлипнул? Издал какой-то звук, похожий на скрежет, но Гэвин, по-видимому, не ошибся. — Ох, детка! Коннор, да что же с тобой?! Коннор сам не заметил, как перестал опираться о прохладный и влажный металл, и вцепился в Гэвина, ухватился, едва себя контролируя, за теплое и упругое, живое тело. — У меня больше нет… Я не чувствую себя, я… — Тише, тише, ну что ты. Ты есть, вот смотри. Смотри же! Гэвин взял Коннора за руку, поднял ее на уровень глаз и сжал. Еще и еще раз, потом переплел их пальцы, потянул к себе и поцеловал. — Вот видишь, все на месте. Ты здесь, никуда не делся. Ты же сам держишь руку, ну? Чувствуешь? Коннор уже хотел сказать, что нихрена он не чувствует, что это тело, оно не его, а его лежит там, далеко, у оврага, но тут Гэвин стиснул его ладонь изо всех сил и потянул к себе. Ударился всем телом — полураздетый, в одних пижамных штанах, — горячо выдохнул в лицо и поймал взгляд Коннора. Диафрагма заметалась, резкость то терялась, то выхватывала мельчайшие детали кожи, точки на радужке, трещинки в губе… Но удержать лицо Гэвина в фокусе не получалось — оно становилось все ближе, пока, наконец, его губы не прижались к губам Коннора в отчаянном поцелуе. Гэвин прихватил сначала нижнюю, потом верхнюю, лизнул языком, не вторгаясь внутрь, но давая почувствовать мягкость и нежность. И Коннор замер, ощущая — вот сейчас, когда Гэвин был рядом с ним, приближалось что-то действительно важное. Заваленный красными тревожными предупреждениями интерфейс вдруг дрогнул, и все с него ссыпалось в наскоро созданный файл, а на первое место вышел вопрос, сияющий обманчиво безопасным зеленым: «Активировать основной комплекс программ по обеспечению многопрофильного функционирования? Да Нет». И Коннор, не раздумывая, все активировал. И удержался за Гэвина, когда вокруг него с воем рванула спираль кодов, закрутилась, наращивая скорость, а потом в один миг втянулась внутрь, в самый его центр. Чуть испуганный Гэвин сжал все еще сплетенные пальцы, ладонь к ладони. Но Коннор почувствовал и другую его руку — тот повел ее выше Коннору по плечу, пока не коснулся шеи, и там стал успокаивающе, очень нежно поглаживать живой, теплой подушечкой большого пальца. Серьезно, Коннор при желании смог бы на ощупь увидеть линии его отпечатка, но сбросил это задание, сконцентрировавшись на том, как осторожно Гэвин его касается. А потом и целует. Коннор разомкнул губы, позволил поцелую стать глубже, как делал много раз до этого, но у него дыхание перебило, когда он на самом деле почувствовал, какой Гэвин. Какой у него свой собственный вкус, с далеким оттенком табака, пробивающимся сквозь свежесть зубной пасты. Какие нежные и твердые руки. Какой он весь теплый… нет, уже почти замерзший, босиком на траве и под холодным ветром. Живой, чуть дрожа, он прижимался к Коннору, и его грудь ходила ходуном, когда он тяжело дышал. Коннор сделал почти невозможный шаг к нему, и через постоянный легкий шум прикосновения ткани, ощутил все изгибы на теле Гэвина. Почувствовал, как тот дрожит от холода, и как колотится его сердце. «Активируется усиление сигнала», мелькнуло у Коннора перед закрытыми глазами, и его пробрало дрожью от сладких, нежных касаний губ и рук. Он едва сумел отстраниться. — Пойдем внутрь? Тебе холодно. — А тебе? — глаза Гэвина сверкнули в свете фонаря. — Ты как сейчас? И что это было? Тебя охренеть, как трясло. — Я в порядке. Ну, почти, — исправился Коннор под тяжелым взглядом Гэвина. — Просто небольшой сбой… — Небольшой? Да я этому Камски!.. И Маркусу его!.. — Они ни при чем. Это не технический сбой, а эмоциональный. Гэвин уставился на него серьезно и взволнованно. — Расскажи мне. Но Коннор не захотел отвечать вот так сразу. Он сжал их все еще переплетенные пальцы, словно заземляя себя, связывая с Гэвином, и потянул его к трейлеру. Дверь за ними закрылась, и он подумал, что начать будет сложно, особенно после того, как его только что накрыла паника. Но когда он отошел к столу и оперся на него обеими руками, то сказал, не задумываясь: — Я вспомнил, как мы почти умерли. — Ну, я-то не умирал! — тут же вскинулся Гэвин. — Ты меня слишком хорошо упаковал! Как подарочек. А вот ты, Коннор, — голос его сорвался. — Ты… Я думал, что ты не выкарабкаешься. Коннор обернулся. Гэвин стоял перед ним: замерзший и испуганный. Он и тянулся, явно хотел прикоснуться, и тут же осаживал себя. — Я бы тоже подумал, что это конец, просто не до того было. Гэвин помялся, переступая босыми ногами по серому ковру. Было видно, как его мучают невысказанные слова, но почему-то никак не идут. Но он с собой, конечно, справился. Поднял голову, встретился с Коннором глазами и сказал коротко: — Прости меня. Коннор… Я идиот необучаемый. Но, — он неровным движением взъерошил волосы, — я не смог сдержаться. Да я как увидел его, так на хрен глаза кровью залило! Ну правда! Просто пошел, и не… — Не помнишь ничего? — подсказал Коннор, а Гэвин открыл уже рот, чтобы, наверное, согласиться, но себя перебороть не смог. — Да помню, помню я! — почти выкрикнул он. — И не жалею, блядь, ни о чем… Нет, жалею, но!.. А, черт! Коннор не стал вытаскивать из закрыток все дерьмо прошлого вечера с гребаным Гарсиа и его бомбой снова. И так врезалось в память, не сотрешь, поэтому он сделал то, чего сейчас ему хотелось больше всего. Он взял Гэвина за плечо, развернул и дернул на себя, встречая его всем своим чувствительным, пока еще невинным, неизведанным телом. — Нахуй Гарсиа, — сказал он ошеломленному Гэвину в лицо и прижал к себе. — Иди сюда. Он крепко обнял его и не отпускал долгое, долгое время, пока этого было достаточно. А когда перестало, Коннор Гэвина поцеловал.***
— Мне с перепугу кажется, или что-то изменилось? Гэвин прошептал это в приоткрытые губы Коннора, почти не отстраняясь, обдавая их — влажные и чувствительные — горячим дыханием, словно внутри него пылал такой же жар. А потом оторвал взгляд от губ и посмотрел Коннору в глаза своими — шальными и блестящими. Коннор замер без ответа — лицо Гэвина было так близко, он мог разглядеть на нем каждую пору и каждый волосок, каждую черточку. И разгадать каждую эмоцию. Он только поднял брови, когда Гэвин потянул за полу его рубашки, вытаскивая ее из-за пояса. Скольжение ткани по скину было уже привычным, но сейчас ощущения стали немного иными, да и ситуация… заводила. Коннор повел бедрами, чтобы она выскользнула легче и коротко выдохнул, когда Гэвин тут же прижал раскрытую ладонь над ремнем. — А почему ты так решил? Гэвин неожиданно тихо засмеялся, наклонился к его шее и стал вылизывать, прихватывая губами, и Коннор ахнул, один за другим ловя мелкие всполохи на скине. — Вот поэтому, — Гэвин проследил путь своих губ пальцами. — Это же мурашки. Что он с тобой сделал? — Ничего, о чем я мог бы пожалеть. Если ты, конечно, не собираешься останавливаться. Гэвин отстранился и пару секунд смотрел на Коннора остро и требовательно, выискивая в его лице следы недосказанности, а потом поплыл, словно ему было достаточно слов Коннора для того, чтобы успокоиться. — Я-то? — он поднял бровь. — Ну уж нет. Я мечтал об этом, ты же знаешь. Он решительно потянулся ниже, и на миг притормозил, глядя на узкий ремень в темно-синих брюках. Он пробормотал что-то типа: «Ого!» и тут же раскрытыми ладонями повел по бедрам Коннора вниз, потом чуть назад, оглаживая его задницу, лаская бедра. — Гэвин, — выдохнул Коннор, когда импульсы с такого большого участка потоком ринулись ему на интерфейс. В этом ворохе мелькнул приказ об усилении сигнала, и Коннор еще успел подумать, зачем это нужно, но тут его накрыло такой волной тепла и щекочущего удовольствия, поднимающейся от бедер, что он просто застонал и схватил того за плечи. Скорее — ухватился за них, потому что в биокомпонентах вдруг стала разливаться нега, они чуть ослабли, и Коннор снова прислонился спиной к столу. Брюки натянулись у него в паху. — Неужели, — Гэвин коротко и многообещающе посмотрел Коннору в лицо и снова уставился на его пах. — Это то, о чем я думаю? — Откуда мне знать, о чем ты… — Ха-ха, смешно. — Ты всегда можешь проверить, — Коннор облизнул губы и поразился, как это может быть приятно. И не только из-за яркой реакции Гэвина. — Или ты? — он свел брови, — боишься? — Спятил? — тут же дал ответ Гэвин и даже не заметил, как это прозвучало — был слишком занят тем, что выводил плавные круги ладонями все ближе и ближе к паху Коннора. Но не касаясь его. Коннор сначала ждал, млея от предвкушения, потом посмотрел на Гэвина — но тот был слишком занят, чуть натягивая ткань и глядя, как она с каждым разом все четче очерчивает то, что под ней, а потом не выдержал сам: у него уже ноги подкашивались, поэтому он выбрал момент и дернул бедрами вперед, как раз пахом Гэвину под ладонь. Тот замер, а потом вскинул глаза и, глядя Коннору в лицо, медленно сжал пальцы. И поймал его выдох-стон губами. — Ох, Коннор, детка, это ж я теперь столько всего могу сделать, — прошептал он, не отстраняясь. — А раньше тебе что-то мешало? — Только то, что ты не мог это почувствовать. Ты же знаешь… Коннор знал. Гэвин столько раз говорил, как хотел бы сделать Коннору так же хорошо, как было ему самому. И вот теперь он мог. Гэвин потянулся, положил раскрытую ладонь Коннору на бок и медленно повел ее на спину, по внезапно очень чувствительному скину под рубашкой, и сзади, в выемке позвоночника, двинул руку чуть ниже, ныряя под пояс брюк кончиками пальцев. А сам прижался к нему совсем тесно, притерся крепким горячим телом, сжал пальцы на его члене, и Коннор охнул, застонал, и голос его прервался помехами голосового модуля, потому что впервые ему было так волнительно, так сладко и так невероятно приятно. Где-то на интерфейсе мелькнул еще один запрос на усиление сигнала, но Коннор смахнул его, не подтверждая, — сейчас, в первый раз, больше он бы просто не выдержал. Гэвин легкими поцелуями коснулся его плеча, и по скину снова прошла легкая волна. — Вот, опять, — выдохнул он и с любованием в глазах посмотрел на Коннора. — Нравится? Ответить тот смог только со второй попытки и шепотом: — Да. Сделай еще что-нибудь. — Я столько всего хочу, детка, — в тон ему ответил Гэвин. — Надо будет побольше благодарность написать Камски твоему. И Маркусу тоже. — Мой тут только ты, — упрямо отметил Коннор, хотя сейчас ему было совсем не до споров. Да у него глаза закрывались, и очень хотелось изогнуться и толкнуться в руку Гэвина еще, и еще раз. Сильнее и теснее. И больше уже не отвлекаться на разговоры. — Согласен, — Гэвин повел губами выше, к шее Коннора, прижался под челюстью и медленно проскользнул к его рту. — Что чувствуешь? — Не знаю, — ответил Коннор жалобно, а потом посмотрел, обжег взглядом. — Целуй, ну! И Гэвин, смеясь, его поцеловал. — А давай-ка мы все это снимем, — Гэвин коротко прикусил его губу, и Коннор открыл глаза. — Все? — Совсем все, — подтвердил Гэвин и убрал обе ладони. Коннор едва не застонал от разочарования, но новые ощущения его отвлекли. Раньше он чувствовал касания только ладонями и языком, остальное его тело реагировало только на удар или сильное воздействие, если были повреждены биокомпоненты, зато сейчас… Большой удачей было то, что прикосновения ткани к телу шли фоном, и обычно программа ярко на них не реагировала. Зато сейчас, когда эту самую ткань прижимал и сминал Гэвин, когда он тянул ее с плеч Коннора, выпутывал его руки из рукавов, а когда рубашка легко спланировала на пол, брался за ремень, а потом и за пояс брюк — все эти касания приобрели совсем другой смысл, другую значимость. И его новое, полное сюрпризов тело по-другому на них реагировало. Сигналы приобретали высший приоритет, проносились по нейропаутине и преобразовывались в касания. Когда-то это было доступно только кончикам его пальцев и языку, сейчас же — ему всему. Наверное, так чувствовали люди… Но, когда через несколько секунд брюки и белье упали на пол, и Гэвин помог Коннору выступить из них, все эти умные мысли и размышления о природе его новых чувств просто вылетели у него из головы. Потому что Гэвин, недолго думая, опустился на колени. — Вот так, — прошептал он и накрыл член Коннора рукой. — Я так об этом мечтал. — О моем члене? Вышло как-то прерывисто и хрипло, да еще и с помехами — голос иногда словно шел рябью, — но тут уж как получилось, ведь когда Гэвин коснулся самого кончика губами, от предвкушения стали подрагивать даже губы. — О том, чтобы сделать тебе так же хорошо, как делаешь ты мне. — Гэвин, да ты и так… о-о-ох, — Коннор свел брови, когда Гэвин лизнул его — мокро и горячо. И снова отстранился. — Все было немного не так. Я — человек, и никак не мог поверить, что тебе достаточно того, что я делал. У нас ведь все завязано на физиологии, все про удовольствие. А сейчас я наконец-то могу сделать для тебя хоть что-то. О, у Коннора было, что ему возразить, вот только и место, и время были совсем неподходящими. Поэтому он облизал губы — видимо, получилось соблазнительно, потому что и у Гэвина член натянул его пижамные штаны, — и кивком указал на свой пах. — Ну тогда сделай уже наконец, о чем мечтал. И Гэвин сделал. Все, что мог и умел. Наверное, Гэвину очень нужно было высказаться, потому что теперь он сразу, без лишних слов, прижался мягкими влажными губами к члену Коннора, к самой головке. Провел шершавым языком вкруговую по венчику, приласкал уздечку и продолжил путь дальше, снова по кругу, раз за разом, втягивая самое чувствительное место в горячий рот. Коннору стало не до усиления сигналов и не до анализа ситуации — он мог только дышать, дышать глубоко и часто, вентилируя насос почти напрямую, прогоняя воздух через хладагент… А потом Гэвин стал еще и гладить его бедра, трогать и сжимать ствол, и Коннор забыл и об этом. Он слился с телом, в котором ему было еще недавно так неуютно, перестал отделять себя от него, словно он сам — Коннор Эйтс — был им всегда. И наконец почувствовал себя человеком. Все эти электрические импульсы, центры обработки и прочее стало неважным — были лишь касания и поцелуи. Влажные, горячие, нежные, требовательные, сладкие, жгучие, жадные и совершенно недостаточные. Коннор расставил ноги шире и выгнулся, вцепившись в столешницу за спиной обеими руками, когда Гэвин, наконец, взял чего член в рот полностью. Наверное, Камски встроил в программы еще и базовый комплекс человеческих реакций, потому что Коннору нестерпимо захотелось толкнуться глубже, что он и сделал, для начала осторожно и неглубоко. А вот Гэвин был другого мнения, и взял на всю длину, пропустил в горло и сглотнул. Коннор распахнул глаза и уставился ему в лицо — он не хотел терять этот первый раз. Взъерошенные волосы, раскрасневшееся лицо, яркие и сверкающие даже в густом полумраке глаза, капли слез в уголках, натруженные темные губы, двигающиеся под кожей мышцы, и этот рот, открывающийся то шире, то чуть меньше, когда Гэвин выпускал и облизывал член по всей длине мокрым языком. Оргазм — наверное, это был именно он, Коннор не стал бы утверждать, — накатил на него валом, накрыл с головой. По нейросети, пронизывающей его биокомпоненты, волна за волной катилось… удовольствие, жгучее и яркое. Коннору стало хорошо почти до боли, когда внутри, у основания члена напряжение собралось, сконцентрировалось, сжалось, как пружина, и наконец выстрелило, горячо и ярко. У него перед глазами поплыли разноцветные круги, и он хотел было перенастроить диафрагму, но что-то не сработало, и он тут же забыл об этом, потому что места для мыслей в его голове не осталось. Систему буквально трясло, ничто не задерживалось на сияющем красным интерфейсе, но Коннору было все равно. Мягкие губы все еще поглаживали его опадающий член, внутри разливалась нега, и Коннор стоял, кажется, только за счет того, что все еще держался за стол за своей спиной — попробуй теперь, разогни пальцы! Гэвин лизнул еще и еще раз, потом прошел следами-поцелуями к бедру, вылизал там и стал спускаться губами ниже. — Коннор, детка, как же я, сука, рад, что ты такой! Ты сейчас совсем человек, Коннор, я столько могу для тебя сделать. Обещаю, ты не пожалеешь, я не допущу. Он шептал эти слова и гладил бедро Коннора, а другой рукой дрочил, вытащив член из пижамных штанов. Коннор сначала хотел ему сказать, что он все равно не человек и никогда им не станет, хотя и чувствует сейчас максимально отлично от своего обычного состояния, но не успел. Гэвин прижался к внутренней части бедра, у мягкого члена, губами и стал вылизывать там языком, и тогда Коннора накрыло еще раз. Только по-другому. И так забитый интерфейс накрыло очередным ворохом сообщений, этого самого приятного, влажного, нежного и мягкого стало вдруг очень много, и что-то сбилось, просыпалось ошибками и красными уведомлениями. И его скин — весь, от макушки до пальцев ног — вдруг замерцал, истончился и исчез, открывая взгляду Гэвина то самое, что Коннор хотел сказать. Он стоял: обнаженный, с новыми, темно-серыми панелями, гладкими и чуть зеркальными; без скина, который визуально делал его человеком, обнаженный до самого донышка. Не человек… Гэвин, стоя перед ним на коленях, в первый момент отшатнулся, посмотрел на Коннора снизу вверх распахнутыми глазами, тут же передернул еще раз, ахнул и кончил, забрызгавшись до самого подбородка. Видимо то, что Коннор все еще не до конца человек, его совсем не расстроило.***
Поздно ночью, когда Гэвин повернулся во сне и выпустил Коннора из своих рук, тот осторожно встал и, пройдя по короткому коридору, открыл дверь трейлера. И сел на пороге. Прохладный ветер подул ему в лицо, погладил плечи, и Коннор замер, ловя ощущения. Ему захотелось провести ладонью по скину, чтоб почувствовать контраст температур, и он положил ее себе на плечо, ощутил это прикосновение — легкое и теплое. Нейтральное. Ему было спокойно и совсем не так волнующе по сравнению с прикосновениями Гэвина. И все же… Все же тот слишком много значения придавал телесному, отрицал свою важность и упрямился, только вот Коннор чувствовал и любил его и с сенсорами, и без них. Он глубоко вздохнул и прокатил на языке смесь ароматов. Прохладный воздух, легкий запах пыли и увядающих цветов от соседнего трейлера, влажная земля и скошенная трава. На лице ощущалась влага — с севера снова шел дождь, и с неба уже заметно моросило. Сзади послышались вялые, шаркающие шаги. Гэвин прошел мимо него, легко задев ладонью волосы, зашумела вода, потом он снова подошел и втиснулся рядом с Коннором в дверной проем. Смотреть на ночь и ловить лицом первые капли дождя вдвоем было тесно и приятно. Коннор протянул руку, нашел ладонь Гэвина и переплел их пальцы, как когда-то. Скин плавно стек, когда Гэвин поднял их сцепленные руки, поднес к губам и, легко касаясь, проследил ими все пальцы Коннора один за другим. — Я так этого ждал, детка, — сказал он, прижал тыльную сторону его кисти к своей щеке и медленно потерся, щекоча щетиной. — Моего нового тела? — спросил Коннор, глядя на него во все глаза, и Гэвин отрицательно помотал головой. А потом кивнул. — Тебя. Я ждал тебя. Коннор видел, как наливались теплом, а потом и горели кончики его ушей; слышал, как колотится сердце — и от этого у него защемило где-то в груди, там, где сбился с ровного ритма его собственный насос. — И я пришел, — сказал он и стер капли дождя с лица Гэвина. — Пойдем спать? И Гэвин кивнул. Зато утром он уже не был таким покладистым. Он, словно не было ночного опыта, так жадно и порывисто касался Коннора, так смотрел, что у того все разумные мысли тут же выскочили из головы. Гэвин провел руками по его груди, а потом, изучая, повторял их путь губами: лизнул соски, короткими и влажными поцелуями спустился к животу, вылизал пупок. Коннор мог только выгибаться и ловить воздух для охлаждения — все было таким волнующим, ощущалось так ярко, так ново. Он застонал и увидел, как жадно Гэвин посмотрел на него: раскрасневшийся, горячий, возбужденный. Он явно ловил и запоминал все его вздохи и стоны. Хотя тот звук, который выходил из голосового модуля Коннора, не сильно походил на стон. Он зависел не от выдоха — а только от силы эмоций. А когда пальцы Гэвина, погладив и приласкав его член, спустились ниже, Коннор раскинул ноги так доверчиво и открыто, что у Гэвина — он это ясно услышал, — сорвалось дыхание. Пальцы его подрагивали, когда, скользкие, мягко и осторожно толкнулись между ягодиц. — Можно? Можно мне?.. Коннор сначала кивнул, а потом, поддавшись желанию увидеть лицо Гэвина, поднял голову и встретился с горящими глазами человека, который уже едва сдерживается. — Тебе все можно, — то ли прошептал, то ли прохрипел он и не скрыл улыбку, когда Гэвин тут же резво наклонился и взял его член в рот. И протолкнул два пальца внутрь. И Коннор застонал громче, потому что вот здесь — здесь явно было не только «усиление сигнала», но и усиление всех его обнаженных чувств. — Не надо, — выдохнул он, и Гэвин замер, окаменев, — не надо так долго. Давай сразу, — Коннор приподнялся на локтях, потянулся и коснулся рукой горячего плеча Гэвина. — Давай сразу, я хочу. — О, детка, — Гэвин не спорил, — что ж ты делаешь. Я сейчас, сейчас… Он выпрямился, сел на колени ближе и подтянул Коннора за бедра к себе, а потом тот почувствовал давление, жар, тугое проникновение: острое и яркое, и неумолимое скольжение внутрь. Коннору вдруг захотелось сказать что-нибудь вроде: «стой, подожди, дай мне минуту», но Гэвин, не дойдя до конца, двинулся назад, вышел почти полностью и мелко, легко потолкался у входа. И все возражения смело у Коннора из головы. Он совсем потерялся. Он перестал отделять себя от тела, от Гэвина и от волны удовольствия, которая рождалась где-то у него внутри и затапливала, накрывала его с головой. Она смыла все разумные мысли, остался только андроид, для которого сейчас существовал только один человек. Зрение, мир, разум ‒ все сжалось, сконцентрировалось на Гэвине, который смотрел и шептал что-то, что Коннор, конечно, слышал, но уже не понимал. Гэвин склонился над ним и то медленно двигал бедрами, то вел ими в стороны, то вбивался резко и сильно — и тогда закусывал губу и глухо стонал. Его кожа блестела от пота, волосы растрепались и кое-где стояли дыбом, шрам белел на раскрасневшемся лице — и никого Коннор еще не видел красивее. А когда Гэвин выпрямился, широко раскрытыми ладонями погладил его бедра, а потом обхватил стоящий и очень, очень чувствительный член, Коннор снова не смог удержать скин на месте. Серые панели чуть блестели, отзывались на каждое прикосновение и на толчки, член Гэвина двигался внутри, в тесном, горячий и нежный, и все это свилось в такой крепкий узел, что Коннор снова не уловил момент, когда его накрыло. Просто неожиданно яркая картинка смазалась, и его словно оглушило валом импульсов с разных мест его тела — снаружи и изнутри. Он забился, стиснул Гэвина в себе, и тот застонал следом, повторяя имя Коннора снова и снова, задыхаясь и почти хрипя. И опять Коннору было не до слежения за программами, он просто позволил себе быть счастливым. Через какое-то время — когда оно снова стало иметь значение, — он потянулся, вплел пальцы в волосы лежащего рядом Гэвина и чуть потянул его наверх, ближе к себе. Тот, проворчав что-то ему в бедро, напрягся и подтянулся выше, упал рядом и ткнулся лбом теперь уже Коннору в грудь, неспешно затягивающуюся скином. И выдохнул: удовлетворенно и долго. Перебирать пальцами его волосы было так же приятно, как ощущать тяжелую руку поперек живота, а слушать, как бьется, успокаиваясь, сердце — еще лучше. — Слушай, я тут подумал, — начал Гэвин и замолчал. — Что? — наконец спросил Коннор и приподнял голову, но Гэвин упрямо на него не смотрел — так и лежал, уткнувшись носом в бок, и выводил пальцами узоры на животе, то и дело спускался ниже, к паху, гладил там уже мягче и настойчивей… Коннор опомнился. — Так о чем ты подумал? — Когда ты соберешься снимать себе дом, — Коннор замер, слушая, — выбери с большим двором. Чтобы… ну… — Чтоб твоему трейлеру хватило там места? Облегчение в голосе было искренним. — Да! — Хорошо. — Хорошо? — Да. Гэвин поцеловал его, куда попал, поднял голову, сияя улыбкой, которую вроде как пытался скрыть. Получалось не очень. — И что, никаких условий? — А тебе нужны ограничения? Коннор подтянул под голову подушку и уставился на Гэвина очень заинтересованно. — Нет, просто. Ну, я вчера… — он явно выбирал слова, никак не мог решить, как охарактеризовать то, что сделал. А Коннор смотрел, как эмоции сменяют друг друга у него на лице, как они смешиваются, все сразу, вместе, и почти улыбался, очень довольный. Когда-то это ставило его в тупик, и он сохранял выражение лица Гэвина, потом просматривал и расшифровывал каждую эмоцию по отдельности. Пытался понять, о чем тот думает, по тому, чего в его лице было больше… Слишком сложно! Все это было слишком сложно тогда, зато сейчас он читал лицо Гэвина, как расшифрованный файл — пусть не легко и просто, но вполне понятно. — Смелее, — подбодрил он, и Гэвин выбрал: — Я вчера тебя огорчил. Коннор едва сдержал смешок, но Гэвин был слишком встревожен, и поэтому он решил его пощадить. Но не совсем. — Ты же постараешься этого больше не делать? Детка? — Звучишь, как маньяк, — Гэвин взъерошил волосы, а потом посмотрел Коннору в глаза, подтянулся еще выше, расслабился и вытянулся рядом. Кровать под ним прогнулась, и Коннор заметил, как они чуть сильнее прижались друг к другу в получившейся вмятине. Было так приятно, и ему захотелось, возможно, навалиться сверху и попробовать, что еще он может сделать… Гэвин боднул его в плечо. — Что? — Ты меня не слушаешь? — тот смотрел очень удивленно и даже недовольно. — Дела, что ли, просматриваешь? Я, между прочим, пытаюсь тут извиниться. Коннор оживился. — О, вот как? Я весь твой! Давай, я слушаю. — А я уже все сказал, — заартачился Гэвин, но взгляд Коннора, видно, был убедительным. — Ладно, черт с ним. Впредь я буду сдержанней. Под внимательным и серьезным взглядом Гэвин пусть стушевался и покраснел, и даже поджал губы, но все равно взгляд не отвел и в глаза Коннору смотреть не боялся. — Приняты оба пункта, — сказал Коннор просто и пояснил: — И насчет сдержанности, и насчет двора. — Коннор, я тебя… к-хм, не подведу, — выпалил Гэвин и выдохнул так облегченно, так счастливо. Коннор мог бы многое ему сказать: и о доверии, и об обещаниях. О том, что в своей жизни он хотел бы видеть идеальным, и что готов принимать таким, какое оно есть. Гэвина в первую очередь. Но вместо всех этих слов он ответил, прежде чем заняться чем-то поинтереснее: — Я тебя тоже.