Малахитница

      По утрам народ стягивался в столовую медленно и неохотно. За свои одиннадцать лет Гарри привык: утро начинается с завтрака — таков был распорядок Дурслей. Стряпня тёти Петуньи не всегда ему нравилась, но отдельно для Гарри никто готовить не собирался. Другое дело — Хогвартс. Здесь столы ломились от выбора, поэтому мальчик решительно не понимал, как можно лишить себя удовольствия вдоволь пожрать перед занятиями.       — Возвращаюсь я вчера с поля… Кстати, вот зря ты не пошёл посмотреть на тренировку! Вуд сделал морскую звезду на метле, и… — Рон схватил руками воздух, видимо, демонстрируя, как вратарь словил квоффл.       — Да я бы сам рад, ты же знаешь, Рон. Отработка.       Если посчитать, сколько вечеров Гарри провёл с Филчем, можно подумать, что они встречаются. И благодаря кому? Треклятый преподаватель Защиты от Тёмных искусств окрысился на него с первого урока!       — Знаю, — махнул рукой мальчик и продолжил: — Я вообще не о том рассказывал. Возвращаюсь я, значит, с тренировки, подхожу к башне и вижу непонятное копошение у кабинета Защиты. И звук такой… — Рон задумался, подбирая слова. — Как будто кастрюли друг о друга бьются. Выглянул из-за угла, а там доспехи! Один повалил второго и давай ему по шлему лупить.       — А ты? — спросил Гарри, подходя к столу. Он не совсем понимал восторгов друга. Доспехи подрались. Бывает. Это же Хогвартс!       — А что я? — сник Рон. — Услышал голос Снейпа и бегом в комнату. — Упоминание имени преподавателя заставило мальчишек скривиться. Если Снейп продолжит свои придирки в том же духе, Гарри никогда не вылезет с отработок. — Кстати, Хагрид звал на чай в субботу.       Последнее предложение Рон бросил будто невзначай и теперь аккуратно поглядывал на друга, ожидая реакции. Гарри вовремя подавил усмешку в благодарность за попытку Уизли быть тактичным и кивнул, но без энтузиазма.       Хагрид много вспоминал о школьных годах папы и мародёров. Идиотское название. Когда Гарри объяснил Хагриду его значение, великан принялся яростно отстаивать честь друзей отца, но всё же заметил, что дурости в них было «вот как ты сказал». Маму Хагрид знал не так хорошо, как отца. О ней он говорил только то, что Лили была лучшей ученицей, старостой школы и просто красавицей. Но Гарри радовался любому кусочку информации. Ему нравилось находить черты родителей в себе, а по вечерам, задёрнув полог кровати, представлять, как отец учил бы его квиддичу на заднем дворе, а мама отчитывала бы за оценки по зельеварению.       Если бы всё сложилось по-другому! Лицо Гарри потемнело, и он бросил убийственный взгляд на проходившего мимо Малфоя.       О том, что Гриффиндор на ножах со Слизерином, не заметил бы только слепой. Позже за перебрасыванием мяча на физкультуре Рон описал в общих чертах роль слизеринцев в той войне, которая оставила Гарри сиротой. Малфой, Нотт, Крэбб, Гойл, Паркинсон, Забини — эти фамилии Гарри слышал на распределении, и те же фамилии диктовал Рон, перечисляя Пожирателей Смерти. Гарри не считал, что дети ответственны за дела родителей — точно не после тёти Петуньи, которая вешала на него все возможные и невозможные грехи. Но две фамилии царапнули слух:       Блэк и Долохов.       Сириус Блэк. Хагрид постоянно повторял это имя, когда вспоминал о школьных днях отца: гриффиндорец, лучший друг Джеймса Поттера, крёстный отец Гарри… Это не укладывалось в голове! Рон знал немного: Поттеры сражались с Тёмным Лордом и проиграли, а что случилось дальше, версии расходятся. Кто-то говорит, что Гарри летал на детской метле и махал палочкой, кто-то приписывает ему способности Мерлина. Гарри ничего подобного не помнил и злился.       Впрочем, друзья единогласно сходились во мнении, что Хагрид просто обязан знать правду. И каково же было их разочарование, когда великан в ответ на вопрос помрачнел, виновато отвёл глаза, а потом и вовсе, ссылаясь на лесничьи дела, выпроводил Поттера из своей хижины!       Что это значит? Почему никто не рассказывает ему подробности? Имя Гарри Поттера, победителя Тёмного Лорда, звучало из каждой щели. Мальчик уже не знал, куда скрыться! Но никто из его «поклонников» не рассказал, как погибли его родители. Никто не показал ему их фотографии. Никто не сказал, где их похоронили.       И самым неприятным в этом списке было то, что София тоже этого не сделала. Она ведь знала правду — не могла не знать — и лгала ему в лицо. Годами! Знал ли Поттер Софию по-настоящему? Или это лишь иллюзия, образ, который она создала для него? Чем больше времени утекало, тем сложнее становилось подойти к ней и спросить.       Взгляд Гарри привычно упал за стол Равенкло. Он уже жалел об их глупой ссоре! София без особых усилий завела знакомство с Роном, затем подружилась с соседками по комнате, и Гарри вдруг почувствовал себя ненужным. Казалось, подруга совсем не переживала о том, что их распределили на разные факультеты!       Поттер никогда не задумывался о её жизни за пределами их переписки. С первой встречи внимание Софии было слишком навязчивым, чтобы подумать, что у неё есть занятие более интересное, чем дружба с ним. Тем более, что она никогда не упоминала в своих письмах кого-то, кроме брата. Однако, смотря с высоты своего опыта, теперь Поттер с уверенностью мог сказать: что-то интересное всё же было! Она путешествовала, изучала магию, встречалась с существами, про которых Гарри только фильмы смотрел. И, конечно же, она общалась с ровесниками. Это неожиданно задело. Гарри вдруг понял, что жизнь Софии не вращается вокруг него. И чувства, которые он испытывал к единственной подруге, могли быть вовсе не такими же сильными с её стороны.       Поттер вовсе не хотел ругаться. Он надеялся, что София, как обычно, скажет что-нибудь успокаивающее. Это же София! Но получилось как получилось. А теперь он узнал о ней столько грязи, что больше не мог смотреть на подругу прежними глазами.       Антонин Долохов был в списке Рона. И преступления его были ничуть не благороднее прочих. Глава ударного отряда Пожирателей Смерти нанёс немало травм аврорам и случайным маглам. Гарри видел ожоги старшекурсника Неда Бэбкока и знал — это сделали тёмные маги. Такие же, как отец Софии. Или даже такие, как она?       Верить в то, что София дружила с ним «понарошку», не хотелось. Но Рон так много рассказывал о Пожирателях, что не верить не выходило тоже.       Внимание Поттера привлекла тоненькая девочка с косичками. Она шла рядом с рыжей подругой, но всё время растерянно оглядывалась, как будто что-то потеряла. Не то чтобы Гарри следил за девчонками, но эти две косички часто мелькали рядом с Софией.       Он вдруг подумал, что это знак: София осталась одна и, наверное, будет не против поговорить. Наконец, блуждающий взгляд девочки запнулся о Поттера. Не прерывая зрительного контакта, Гарри направился прямиком к ней, предварительно кинув Рону: «Сейчас приду».       — Ты живёшь с Софией? Знаешь, где она сейчас?       Гарри ещё не обладал теми габаритами, чтобы сказать, что он преградил девчонке путь или закрыл от взглядов любопытных однокурсниц, но мальчик определённо пытался сделать именно это. Равенкловка возмущённо вздёрнула бровь, однако, узнав возмутителя спокойствия, зарделась и кокетливо улыбнулась.       — Как ты узнал? Ты же Гарри Поттер?       Её рыжая подружка, идущая рядом, хихикнула в кулачок и отошла, но не слишком далеко, чтобы ничего не пропустить. Некрасиво получилось.       — Вы пришли не вместе, — констатировал Гарри, вернув в разговор в нужное русло. — Что-то случилось?       — Нет?.. — прозвучало неуверенно.       — Это вопрос?       Девчонка перестала улыбаться и совсем замялась, опустив глаза в пол.       — Нет! То есть… она не пришла сегодня ночью. Я хотела рассказать декану, но потом подумала, что подставлю её, если ничего не случилось. А почему ты интересуешься? Что у тебя за дела с Софией?       «Она моя подруга», — хотел сказать Гарри, но стушевался. Он уже не был уверен в том, что их можно назвать друзьями. И вместо этого соврал:       — Я брал у неё книгу на трансфигурации. Хотел вернуть. Когда ты видела Софию в последний раз?       — Вчера за ужином. Она пошла в библиотеку. Кажется.       Первокурсники около минуты смотрели друг на друга, переваривая услышанное. Первым опомнился Гарри:       — Нужно найти её. И если что-то случилось…       — Я сообщу декану, — испуганно закончила девочка.

***

      На лицо упала капля воды, резко вырвав из спасительного сна. Правая рука осторожно сползла вниз и тронула пол. Каменный. Затирка на ощупь влажная. Помнится, я пересчитала рёбрами ступеней двадцать, прежде чем отключиться. С трудом отлепившись от пола, я села на задницу и нащупала палочку. Люмос! — шарик света на кончике осветил небольшой квадрат метр на метр. Дальше по коридору чернела кромешная тьма.       Я посмотрела наверх: проход закрылся сразу после моего падения. Стало жутко. Из всех возможных вариантов развития я оказалась в худшем. К горлу подступил ком.       За себя было по-человечески обидно. Я ведь так старалась поступать правильно, помогать всем по мере возможностей! И к чему это привело? К травле, кладовке, а теперь… я даже не знаю, где нахожусь. Воображение стремительно подкинуло образ нежити, защищающей источник Хогвартса. Волосы встали дыбом. Кто сказал, что темноты боятся только дети? Темноты нужно бояться!       От стен отскочил всхлип. Как бы я ни пыталась взять себя в руки, слёзы полились неиссякаемым потоком. Я притянула колени к себе и позволила рыданиям вырваться наружу. Ненадолго. Буквально десять минут.       Ладно, возможно, немного дольше.       Когда рукава джемпера достаточно пропитались слезами и соплями, я начала думать, как я сюда попала и где искать выход. Первым делом нужно проверить, нет ли кнопок, рычагов или других способов снова открыть проход на другом конце лестницы. Вероятность низкая, и… конечно, мне не могло так повезти. Закончив осмотр, я спустилась обратно и стала всматриваться в темноту. Всё моё естество сопротивлялось тому, чтобы идти в неизвестность. Мало ли кто мог завестись в нежилых помещениях? Я уже молчу о тролле, непонятно откуда взявшемся в каноне (вероятно, из этого подземелья и вылез), василиске или бесчисленных Хагридовых зверушках. Можно было бы воспользоваться правилом одной руки, то есть касаться стены, пока идёшь. Но это слишком долгий путь, и он не обещает избежать опасностей.       В животе заурчало. Должно быть, уже утро. Я впустую трачу время, стоя на месте. Нужно попробовать использовать магическое чутьё, но не разворачивать его на максимум, как я привыкла, а наоборот, свернуть до пары метров в диаметре. Таким образом я смогу хотя бы отслеживать ситуацию впереди и быть готовой встретить возможного противника.       Сконцентрировавшись, я пустила слабый поток маны в ноги. Пройдя через ступни и подошвы туфель, магия устремилась в камень, жадно поглощая информацию. Почувствовав, что теряю контроль, я испугалась и остановилась. На седьмой попытке получилось скорректировать количество, но оставались проблемы с формой: контур плавал, то вытягиваясь вперёд, то сморщиваясь к центру.       Всё это время я стояла в темноте, потому что поддерживать Люмос одновременно с магическим чутьём было мне пока недоступно. Я решила не колдовать его снова. Всю зрительную информацию мне заменит магическое чутьё. Свет только привлечёт ненужное внимание. К тому же в случае чего палочка понадобится для защиты. Ещё минут сорок ушло на то, чтобы приловчиться удерживать поток маны во время ходьбы.       По ощущениям коридор уходил вглубь Чёрного озера. Я задумалась: а правильно ли будет идти дальше?       Если меня начали искать, то уже должны были вывести виновников на чистую воду. Я могла только гадать, кто это был. Похоже, они скрыли лица заклинанием. Сколько бы я ни пыталась рассмотреть парня, на его лицо всё время падала тень. Невозможно, чтобы это было совпадением. У кого из Равенкло есть мотив и возможность совершить нечто подобное? На ум приходил только Алан Моррисон, но я не могла утверждать со стопроцентной уверенностью. Девушка вообще оставалась загадкой — цвет её галстука был спрятан под мантией.       Если преподаватели уже нашли кладовку, в которой меня заперли, а там никого не оказалось… догадаются ли они о подземных ходах? Во второй книге Тайную комнату Слизерина искали целый год. Боюсь, такой срок меня не устроит.       Значит, ноги в руки и вперёд!       Некоторое время спустя появилась развилка. Я остановилась, слегка расширив диаметр магического чутья. Слева коридор «оживал»: я чувствовала силу растений и даже слышала переливы ручейка. Вряд ли этот путь вёл наружу. Зато источник вполне мог создать собственный биоценоз.       Если задуматься, вокруг Хогвартса довольно много обширных магических территорий: Запретный лес, Чёрное озеро. Они должны обильно снабжаться магией. Возможно ли, что источник Хогвартса — это грунтовые воды?       Коридор справа дугообразно поворачивал в противоположную сторону. Чем дольше я шла в этом направлении, тем суше и теплее становился воздух. Наконец впереди завиднелись первые проблески света. Я заметила небольшую нишу, выбитую в стене, из которой доносился храп. Магическое чутьё передавало, что живых существ впереди не было. Не могли же это быть слуховые галлюцинации?       Неожиданно ворваться и выставить палочку перед собой, как пистолет в боевиках, не получилось. Я зажмурилась: глаза слезились от тусклого света факелов. Потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть. И, наконец, обратить внимание, что храп прекратился.       С портрета на меня смотрел светловолосый мужчина, одетый в доспехи. Стоим. Любуемся друг на друга. Я медленно опустила взгляд на надпись внизу, которая гласила: «Гаррет Белоручка».       — Добрый день, — поздоровалась я, исполнив реверанс. Нечасто мне приходилось вспоминать этикет.       — Добрый, — лёгкий кивок головы. — Давно я не принимал гостей. К тому же таких юных. Позвольте полюбопытствовать, как вас сюда занесло, леди…       — Долохова. Я заблудилась, сэр. Вы случайно не знаете, как вернуться в жилую часть Хогвартса?       — Потомок Велены… случайно знаю, — улыбнулся мужчина. — Времена изменились. В моё время только ученикам Годрика приходило на ум случайно заблудиться возле источника.       Руки невольно скрестились на груди, словно обнимая. Если бы мне не помогли, я бы сидела в комнате и тихо занималась любимым делом учеников Ровены — исследовала возможности магии. Собственно, что я делаю в подземельях, понятно. Другой вопрос — откуда здесь взялся портрет?       — А вы… любите одиночество? — Я выразительно обвела взглядом пустой коридор.       — Оу, где мои манеры! Гаррет Белоручка, — представился мужчина, неожиданно добавив: — Первый директор Хогвартса. В последние дни жизни я сумел поругаться с Хельгой… Весьма неосмотрительно с моей стороны.       — Должно быть, вам здесь невероятно скучно.       — Иногда ко мне заходит домовушка и рассказывает новости из Хогвартса. Но вы правы: развлечениями я обделён.       — Я могла бы забрать вас с собой, если вы поможете мне добраться до башни Равенкло.       — Если бы это было так просто! — воскликнул портрет, картинно приложив руку к сердцу. — Но ты могла бы попробовать найти способ.       — Конечно! Я сделаю всё, что смогу, — активно закивала я в ответ. Я была готова пообещать что угодно, лишь бы портрет помог мне убраться отсюда. Надеюсь, в его скучающую голову не придёт мысль, что в подземельях я смотрюсь лучше, чем в башне Равенкло, где вряд ли смогу развлекать его беседами.       Сэр Гаррет хмыкнул, словно прочитав мои мысли, и позвал домовушку:       — Виги!       Я отскочила, поскольку ровно в том месте перед портретом, где я стояла, возникло лысое существо с ушами, похожими на крылья летучих мышей. Смотреть на домовых эльфов было откровенно больно. Плод воспалённого мозга химеролога.       — Виги может чем-то помочь уважаемому первому директору?       — Эта ученица потерялась, — указал на меня сэр Гаррет.       — Какой кошмар! — подпрыгнула домовушка. — Ученикам не положено бродить в подземельях. Виги сделает! Виги вернёт ученицу к другим молодым магам.       Не успела я слова вставить, как эльфийка схватила меня за руку. Мир закружился, перед глазами замелькали разные цвета, и спустя секунду я уже нетвёрдо стояла на ногах в кабинете директора. Абзац. Годы паранойи, попытки не привлекать к себе внимание — и всё для того, чтобы в один не очень прекрасный день остаться с Дамблдором с глазу на глаз. Буквально. Смотрим друг на друга: я на него, как баран на новые ворота, он на меня с интересом.       — София Долохова, полагаю.       — Так точно, сэр, — отрапортовала я, всё ещё находясь под впечатлением.       Что это был за человек! Белоснежная ухоженная борода, тёмно-синяя мантия в пол, украшенная россыпью звёзд, словно старик был одет в ночное небо, а глаза блестят понимающей хитринкой, как бы говоря: «Я знаю, что ты делал сегодня ночью». Как же хреново его описывали в книге… Директор склонил голову и подпёр щёку кулаком, ожидая продолжения. А я обратила внимание на то, что по сравнению с Фламелем он выглядел совсем молодым. Лет пятьдесят, не больше.       — Я немного заблудилась.       — Где же нужно было заблудиться, чтобы поднять на уши весь Хогвартс? — вскинул бровь Дамблдор. И я узнала этот жест: учитель делал так каждый раз, когда я откалывала очередной номер.       — Я хотела отнести учебники в библиотеку, вспомнила, что она уже закрылась и отправилась в башню Равенкло. Затем открыла не ту дверь между коридорами и провалилась в подземелье, где меня нашла Виги.       Моя наглая ложь могла обмануть только первокурсника. Но, честное слово, если, по его словам, весь Хогвартс стоит на ушах, неужели никто не додумался, что моя пропажа не случайна? Нет! Вместо того чтобы найти виновника и покарать, меня маринуют в кабинете директора! А у меня уже, между прочим, желудок к позвоночнику прилип!       Видимо, что-то такое отразилось на моём лице, потому что директор тяжело вздохнул, выпрямился, и тут, словно по заказу, в дверь постучали.       — Вызывали, директор Дамблдор? — В дверь протиснулся полугоблин. Когда он успел?       — Ваша пропажа объявилась, профессор Флитвик, — было ему ответом. Весьма скучающим тоном, хочу заметить. Коротышка кровожадно уставился на меня и оскалил ряд острых зубов. — Перед выяснением обстоятельств советую накормить леди Долохову и дать мадам Помфри осмотреть её.       Профессор Флитвик был в ярости. Судя по всему, он истоптал свои маленькие ножки в поисках меня. Но мне было всё равно. Дверь давно закрылась за моей спиной, а я слышала только биение своего сердца. Дамблдор не строил из себя доброго всезнающего дедушку. Более того, ему и не было нужды никого из себя строить. Живой настоящий Дамблдор из плоти и крови оказался чертовски сильным волшебником, настолько сильным, что от его магии вибрировала земля. Теперь, когда я наладила работу магического чутья, я ощущала это отчётливо.       На секунду я представила: что было бы, если бы вместо Тома Реддла Тёмным Лордом стал Дамблдор? И по моей спине пробежали мурашки. Он мог с равным успехом быть гадом или человеком чести, но кем Дамблдор точно не являлся, так это дураком, слабаком и трусом.