Save those I care about

      Трава пахнет дымом. Плохо и необъяснимо, когда что-то пахнет не тем, чем должно. У этого запаха был такой горький привкус, что хотелось немедленно сплюнуть. Но слюна высохла у меня во рту, и почему-то именно в этот момент стало очевидно: весь организм сковывала и терзала жгучая боль. Она распространялась по всему телу, но конкретная точка в груди была выжжена невыносимо. Ощущения, в общем-то, знакомые, но привыкнуть к ним нельзя, да и никогда не предугадаешь, как скоро окажешься на операционном столе. Однако будь он на нём, вокруг копошились бы врачи, тело бы было приятно расслаблено анестезией, и пахло медикаментозными препаратами. Но пахло жжёной травой. — Проснулся, солдатик? — участливо поинтересовался чей-то женский голос. Тигр открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд, но понадобилось время, чтобы зрение приобрело прежнюю остроту. С помощью нескольких глубоких вдохов он освободился от окутавшей его пелены. В горле словно образовалась локальная пустыня Сахара, мешавшая дышать так, будто вся гортань доверху была забита песком. Паша, как мог, постарался сглотнуть, но почти сразу понял, что усилия тщетны. Все мышцы окаменели, и мужчине понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, в чем дело. Вернее, сопоставить очевидные факты. — На, попей. Перед расфокусированным взглядом возникли руки, протягивающие ему непрозрачную кружку, но Савельев лишь плотнее сжал губы. Ещё неизвестно, что там внутри за жидкость. Может сок из корня белладонны или волчьего аконита, а может цианид, которым отравили Алана Тьюринга — вариантов много, а результат всегда один. — Да что же ты упрямый такой! — недовольно фыркнула она. — Стала бы я тебя спасать, чтоб травить потом? Эти слова, хотя и звучали логично, совсем не означали, что в кружке что-то безопасное. Но в любом случае горло требовало хоть какой-то жидкости. Тогда уж лучше пить прямо сейчас. И чем быстрее, тем лучше. С этими мыслями Тигр сделал несколько глотков подозрительной жидкости и замер на секунду, ожидая, когда отпустит боль. Но она не отступила, просто ушла на второй план. Просто притаилась на время. Во рту немедленно закислило и появился травяной привкус, из-за чего Паша немедленно поморщился, едва сдерживая порыв выплюнуть эту бурду обратно. Ему понадобилось время, чтобы пересилить себя и сделать ещё глоток. Всё это время из лежачего положения Савельев пытался разглядеть свою спасительницу, но она появлялась на такие короткие секунды, что он смог разглядеть лишь тёмные волосы. На какой-то момент мужчине даже показалось, что он всё ещё лежит там в траве и, истекая кровью, бьётся сейчас в предсмертной агонии. — Да, не очень-то вкусно, знаю, но выбора у тебя нет. Напрягшись из последних сил, Тигр сделал ещё несколько глотков, от которых хотелось не только хмуриться, но и провалиться сквозь землю. Травяной вкус сменился кислотой, неприятно осевшей на гортани, словно он пил ядерный химический концентрат для мытья полов. — Вот так, — послышалось одобрительное. Несмотря на то, что тело сковало жаром, а зрение не желало фокусироваться, Савельев попытался подняться хотя бы в сидячее положение, но чьи-то холодные пальцы вернули его обратно на стол. — Куда собрался, ты и на ноги не встанешь! Паша попытался было сформулировать один из десятка вопросов, но как только он вдохнул достаточно глубоко, лёгкие обожгло огнём. Мужчина зажмурился от пронзающей боли в боку, и попытался коснуться рукой раны. Губы Тигра зашевелились, будто он начал говорить, но в воздух вылетали лишь хрипы. Тело против воли заходилось дрожью, как объятое страхом. Он закрыл глаза.       Где-то на периферии Савельев услышал стук дверь глухой и тихий, но при том требовательный стук в дверь. Он понял, что девушка вышла по едва слышному звуку закрывающейся двери. Паша затих, услышав голоса из соседней комнаты, и даже задержал дыхание, чтобы сконцентрироваться на звуке и разобрать хоть пару слов, вот только проклятый гудёж в голове не давал сделать и этого. — Отец мой приходил, — грустный голос раздался где-то совсем рядом. — У него какие-то серьёзные проблемы из-за твоих друзей. Подбили они его. Савельев открыл глаза, пытаясь сморгнуть мутную пелену перед глазами, и, надо сказать, у него это почти получилось. — Так ему и надо! — в сердцах фыркнула она. — Но тебя я не выдала, солдатик. Тигр выразительно выгнул бровь от такого прозвища, всем видом намекая, что оно ему не нравится. Впрочем, вряд ли его несогласие что-то могло поменять в этой патовой ситуации. — А что я не права, что ли? Савельев неоднозначно дёрнул плечами, дескать может права, а может и нет. Говорить он уже даже не пытался, просто экономил силы своего организма для восстановления. — Знаешь, как поняла? — она ждала хоть какого-то отклика от мужчины, но, не дождавшись, продолжила. — Шрамов у тебя много, и все почти от огнестрельных ранений. Плюс в таких местах, где обычно нет брони. Женский голос начал стремительно растворяться в воздухе, когда Паша вновь закрыл усталые глаза. Тело отяжелело, словно с балластом сброшенное на морскую глубину, а дыхание замедлилось. Мысли с каждой секундой уходили куда-то на второй план, пока окончательно не стихли. Оставались лишь нотки беспокойства, но вскоре и это оно прошло. Тяжесть на груди ощущалась, словно камень, свалившийся на лёгкие, лишив его способности свободно биться. Каждый вздох был болью, а каждое движение — мучением. Все мысли Тигра крутились вокруг одного — как долго он сможет продержаться так без квалифицированной помощи. Но, к сожалению, оставалась одна боль, навязчивая, давящая, не давая забыть о том, что, скорее всего, шансов выжить у него не так много. И даже когда резь становилась терпимее, тяжесть на груди всё ещё напоминала о ранении. Нужно просто дождаться. А смерти или спасения, тут уж как бог рассудит.