***
Пятница стала загадкой, повисшей над пытливым умом Регулуса Блэка… И хотя он пообещал своему брату оставаться на верхних этажах в нужное время, у него все же было в планах удовлетворить свое любопытство. Прошло некоторое время с тех пор, как ему приходилось красться незамеченным или с опаской оглядывать темные коридоры дома, но если и осталось что-то от чего Регулусу не удалось избавиться за годы пребывания во Франции, так это от возни с изучением новых заклинаний. Работа в магазине, как он всегда себе и представлял, была абсолютно ничем не примечательной. В свободные от клиентов дни он был волен делать все, что ему заблагорассудится, и он старался не упускать этой возможности. Некоторая часть его «рабочего времени» была посвящена доработке сигнализационных заклинаний, которые он активно применял во время своих исследований крестража. Но как только он оказывался удовлетворен модификациями, выяснялось, что все это было излишне для защиты этого маленького магазина. Конечно главной его заботой все же оставалась безопасность собственного дома, она никогда не была излишней, но годы шли, а Пожиратели Смерти даже и не думали ломиться в его дверь в поисках крестража, поэтому Регулус все же остановился на мысли, что в этом отношении он действительно перестарался. Теперь, когда он снова был дома, в Англии, угроза последних десяти лет становилась почти осязаемой, и такая опасность требовала определенного уровня бдительности, как бы тщательно заклинание Фиделиуса не пыталось помешать ему. Встав с восходом солнца, Регулус схватил свою палочку, два серебряных кольца и отправился на прогулку по дому. У него было две главные цели на этот день: во-первых, определить, могут ли его охранные артефакты замечать то, чего не может он, точно так же, как это делает портрет его матери. Во-вторых, следить за их семейными реликвиями и разного рода безделушками, выставленными на всеобщее обозрение, и готовя некую засаду для незадачливого вора, который осмелится украсть его вещи с полок. Его первой целью была входная дверь, которую он связал бесшумными сигнализационными чарами со своим первым кольцом в виде двух извивающихся змей. Предполагалось, что кольцо начинало вибрировать на долю секунды всякий раз, когда кто-то переступал порог и входил в дом (правда, заранее проверить это было не так просто, он бы выглядел странно, выходя наружу только для того, чтобы снова войти внутрь). Лестницы на нижнюю и верхнюю площадки были его следующей целью. Регулус зачаровал нижнюю лестницу так, чтобы когда по ней кто-нибудь проходил, это же самое кольцо охлаждалось, а по верхней лестнице — нагревалось. Установив защиту, он спустился на первую ступеньку, ведущую на кухню, и остановился, когда кольцо сразу же остыло на его пальце. Холод держался, пока он стоял на месте — заклинание не сообщало ему о количестве людей, но во всяком случае было рабочим. Да и количество не вызывало особого беспокойства на данный момент. Поднявшись на следующую лестничную площадку, он убедился, что чары нагревания тоже действуют, и после этого он задумался над второй целью сегодняшнего дня — защиту семейных сокровищ. По большей части они не имели особой ценности, и лишь несколько избранных реликвий что-то да значили, но тем не менее он не потерпел бы вора в своем доме. Оценив обстановку, он приметил несколько витрин и столов с ящиками, содержащими что-то большее, чем незначительный беспорядок. Регулус наложил отдельный сигнал тревоги на второе кольцо, гладкое и незамысловатое. При каждом прикосновении к реликвии оно едва заметно вибрировало, и это продолжалось до тех пор, пока предмет не был изъят со своего места. Хотя он и не мог сказать, были ли взяты одновременно несколько вещей, но по крайней мере, он различал прикосновение и длительное взаимодействие. На данный момент этого должно было хватить. Затем на предметы в каждой витрине были наложены проклятия; он не испытывал желания проверять их, но при прикосновении они превращали кости рук в желе, затрудняя их похищение. Возможно, в вибросигнализации и не было особой необходимости… Выйдя из комнаты, Регулус сразу же увидел, как Сириус размытым пятном пронесся мимо, по-видимому, не заметив его. Сжав губы в тонкую линию, Регулус посмотрел, как его брат исчезает в конце коридора, и коротко покачал головой. Немного погодя он снова начал подниматься по лестнице, а когда добрался до самой верхней площадки, прикрепил к змеиному кольцу последнюю сигнальную защиту, нагрев его до заметно неудобного но не болезненного состояния, чтобы предупредить о том, что какой-то незваный гость держит путь к его комнате. Приняв все меры предосторожности, Регулус снова устроился за письменным столом. Прошло довольно много времени, прежде чем раздалась первая вибрация на змеином кольце, но это было долгожданное событие. Входная дверь открывалась с раздражающей частотой, но это в сочетании с отдаленными визгами их матери вызывали довольную улыбку на лице Регулуса. Взяв перо, он сделал пометку на правой стороне небольшого кусочка пергамента, и другую — с левой стороны. Казалось, скоро начнется важное мероприятие, чем бы оно ни было.***
Когда раздался первый стук в дверь (и последующий за ним крик портрета), Сириус нашел себя в нервозном состоянии. Это было совсем не похоже на адреналин перед битвой, и это не было затишьем перед бурей на войне. Это было больше похоже на последнюю неделю перед возвращением в Хогвартс… Вся эта накопившаяся энергия и ни малейшего понятия, что с ней делать. Он выходил из своей комнаты три раза за сегодняшний день, один раз даже хлопнув дверью в порыве расстроенных чувств. Он, конечно, основательно разозлил своего младшего брата, дважды проведав его, забыв даже в один из случаев о своих отсутствующих манерах и придя в настоящий ужас от того факта, что он постучал, и просто ушел, ничего не сказав. Он был смешон, но осознание собственного идиотизма, похоже, не останавливало настойчивую мысль, что все может пойти катастрофически ужасно. Нужно было только оглядеть этот дом, чтобы понять, каких принципов придерживалась его семья, нужно было только послушать бред визжащего портрета или сумасшедшего домового эльфа, чтобы не осталось никаких сомнений, что здесь что-то не так. Даже удерживать Регулуса в тайне до тех пор, пока Дамблдор не сможет поговорить с ним, играло против Сириуса. Как бы его логическое мышление (если такая вещь действительно существовала) ни пыталось доказать ему, что именно отсутствие выбора заставило его близких людей поверить в то, что он мерзкий предатель, ничто в этом доме не способствовало его реабилитации перед ними. Он и сам выглядел не особенно вменяемым. Ему удалось натянуть на себя свежую одежду, о чем он, по общему суждению, имел тенденцию забывать, но смотреть на себя в зеркало ему было по-прежнему неприятно, и он предпочитал избегать этого по мере возможностей. Но этих людей Сириус не видел с тех пор, как ему исполнился двадцать один год. Никто не остался бы прежним. Хотя знакомые голоса, которые начали просачиваться на верхние этажи наряду с некоторыми незнакомыми, действительно звучали как из прошлого. Он остановился на лестнице, чувствуя себя странно, как ребенок, прислушивающийся к гостям внизу и пытающийся понять, спускаться или нет. У него не было особого выбора в этом вопросе; он должен был пойти и встретиться с ними лицом к лицу. Если Орден действительно хотел что-то изменить сейчас, они должны были объединиться. Кроме того, он не доставит чертовому Снейпу удовольствия видеть его нерешительность.***
— Именно на нас должна пасть эта задача, — говорил Дамблдор прямо за дверью на кухню. — Министр магии слеп к тому, что находится прямо перед его носом. Волдеморт вернулся, несмотря на опровержения в газетах и в Министерстве. — Конечно, Пророк… — Сириус был почти уверен, что он услышал писк Дедалуса Диггла. — Пророк! — это уже был незнакомый ему голос. Новый член ордена? — Они специально разжигают скандал! То, что они говорят о вас… — Я беспокоюсь не о себе, — спокойно ответил Дамблдор. — Они стремятся дискредитировать любого, кто говорит правду о событиях той ночи. И дело не только в Пророке. Боюсь, меня попросят уйти из Визенгамота. — Уйти? — сказал Ремус. — На каком основании? — Я сомневаюсь, что это имеет значение, — ответил Дамблдор. — Факт остается фактом, мы уже не можем легальными способами предотвратить его очередной приход к власти. Еще раз, мы должны полагаться только на своих, и в этом мы должны действовать в строжайшей тайне. Независимо от того, куда вы пойдете после сегодняшнего вечера, это главное, о чем я прошу. — Мы никуда не денемся. «Мерлин! Этот голос звучит молодо. Это один из Уизли?», удивленно подумал Сириус. — Тогда мы займемся делом, — казалось, успокоился Дамблдор. — Вы все вольны не соглашаться и уйти в любое время. Я прошу только, чтобы вы обезопасили себя и других, если что-то изменится и вы решите покинуть нас. Я не навязываю послушание или слепую преданность, потому что все мы знаем, что лояльность может измениться, и люди могут расти и двигаться дальше к лучшему или к худшему. Наступила тяжелая тишина. Сириус знал, что ему следует просто войти, сесть на пустое место рядом с Ремусом, и отвечать на вопросы по мере их поступления. — Это штаб-квартира Ордена Феникса, — сказал Дамблдор, нарушив повисшее молчание. — Это безопасное убежище. Здесь всегда кто-нибудь будет, и это один из самых укрепленных домов во всей магической Британии. — Чей это дом? — спросила Эммелина Вэнс, Сириус сразу узнал ее. — Он не похож ни на один из мною известных. — Это вопрос со сложным ответом, — признался Дамблдор. — И, возможно, если Сириус захочет прекратить подслушивать и объясниться лично, это будет наиболее целесообразно. Глубоко вздохнув и скрестив пальцы, Сириус открыл дверь, чтобы поприсутствовать на своем первом собрании Ордена за более чем десять последних лет.***
Когда самый верхний сигнал тревоги предупредительно завибрировал, Регулус аккуратно спрятал свой пергамент и перо, потянув через стол открытую книгу, в которую он уткнулся с самым заинтересованным видом. Как оказалось, это приходил Сириус с интересной просьбой. Дамблдор пожелал встретиться, чтобы обсудить их шаткое положение, и, как бы по-детски это ни звучало, всю дорогу вниз к первому этажу Регулус чувствовал себя так, как будто тащился в кабинет директора на лекцию. (Возможно, так оно и было на самом деле. Но Сириус был совершенно бесполезен в объяснении того, чего стоило ожидать от этого разговора.) Выйти на улицу и увидеть своего старого директора, непринужденно ожидающего его на пороге, было неприятно, и потребовалось много самообладания, чтобы сохранить лицо настолько нейтральным, насколько это было возможно. Двое волшебников спокойно направились через улицу к парку. Место казалось довольно открытым, несмотря на изгородь из высоких деревьев, поэтому Регулус не думал что директор планирует затевать сражение, учитывая все обстоятельства. — Вы выглядите вполне бодрым для мертвеца, — сказал Дамблдор в своей странной жизнерадостной манере, когда они прошли через ворота в парк, оставив позади пустынную улицу. Чувствуя себя неловко, Регулус засунул руки поглубже в карманы. — Возможно, смерть мне к лицу. — Или, возможно, вам было к лицу оставить позади свою прошлую жизнь? — предложил Дамблдор, многозначительно приподняв брови, когда ворота закрылись за ними обоими. — Может быть, — эхом отозвался Регулус, изо всех сил пытаясь найти подходящий ответ, предпочтительно такой, который убедил бы Дамблдора в том, что ему было не место в Азкабане, но не раскрывая при этом своего единственного козыря. Хотя старого директора всегда было трудно понять. — И все же, чем больше вещи меняются, тем больше они остаются прежними. — Совершенно верно, — сказал Дамблдор, когда они подошли к скамейке. — Давайте сядем и обсудим эту опасную ситуацию, в которой мы оказались, хорошо? Регулус молча кивнул и сел на скамейку, неловко опустив глаза на траву у них под ногами. — Насколько я понимаю, вы претерпели нечто вроде исправления, — мягко продолжил Дамблдор, когда над ними защебетала птица. — Вы не первый, кто претендует на это, но ваш выбор момента гораздо интереснее, чем у остальных. «Интереснее» было расплывчатым словом, и, хотя тон волшебника не указывал на враждебность, Регулус, тем не менее, надеялся, что это был положительный оттенок «интересного». — Я скорее надеялся, что это будет незаметно. Я бы предпочел не привлекать внимания, если вы понимаете, что я имею в виду. — Безусловно. Пока вы остаетесь в доме, я не могу обещать отсутствие компании, — снова начал Дамблдор, — Но мы не можем выгнать человека из его собственного дома. — Значит ли это, что теперь я смогу всех видеть? — спросил Регулус, подняв брови и обернувшись, чтобы посмотреть на дом через улицу, а затем снова на Дамблдора. — Не будем забегать вперед. Возможно, со временем. Однако кое-кто поручился за вашу благонадежность. Регулус встретился взглядом с Дамблдором, почувствовав небольшую толику облегчения, какой бы разочаровывающей ни была новость о том, что все останутся невидимыми после его возвращения внутрь. Старый волшебник продолжил: — Может, вы их вообще не заметите. — Может и нет, — снова повторил Регулус, медленно перебирая свои кольца на пальцах.***
Вечер пятницы принес долгожданный отдых. Хотя эта история и была встречена с некоторым скептицизмом (и значительным сарказмом со стороны Снейпа), слова Дамблдора имели большое влияние, а если директор поверил Сириусу, казалось, что остальные члены Ордена, по крайней мере, будут терпимы. Это была одна из причин, по которой он хотел, чтобы директор вступился за Регулуса. Он знал вес слова Дамблдора и знал, что если это действительно тот путь, по которому хотел пойти его брат, ему понадобится помощь. Если Дамблдор считал, что такой ублюдок, как Снейп, заслуживал помощи, то без сомнения он поможет и Регулусу. На этой встрече прозвучало несколько откровений, все неожиданные, но не все плохие. Прежде всего, Дамблдор придерживался безрассудного, но успешного поведения лучшего из гриффиндорцев, потому что он пригласил на встречу самого главного аврора, отвечающего за поиски Сириуса. Бруствер казался уравновешенным во время собрания и даже пошутил о том, чтобы как-нибудь показать ему профайл Сириуса от Министерства. Это было неожиданно. Однако все же было приятно слышать, что это не соответствовало тому, что люди говорили о нем. Убежденность в том, что никто не был удивлен, «узнав», что он оказался Пожирателем Смерти, всегда грызла его изнутри. Во-вторых, молодой голос принадлежал не одной из детей Молли и Артура, а скорее дочери Андромеды. Это поставило его в тупик, так как он пытался сопоставить восьмилетку, с которой он когда-то давно нянчился, с двадцатиоднолетней панком-аврором. Он не осмелился бы поговорить с Андромедой, она не была членом Ордена, а втягивать ее во все это было бы ужасно. Но Дора — Тонкс — обещала вернуться во время выходных и ввести его в курс дела. И последнее, Молли вызвалась провести инспекцию дома, ворча как истинная мать. Не как мать Сириуса, но за все эти годы ему удалось повидать и других. Когда Ремус указал на продолжающуюся войну против дома, Молли сама вызвалась прийти и помочь им с уборкой. После собрания Молли в ужасе оглядела первый этаж и сделала несколько замечаний о том, что в таком бардаке могут жить только мальчики. И все же в ее словах был смысл. Это место превратилось в развалины, а уборка и расчистка всего этого чертова дома заняли бы целую вечность. Сириус принял бы любую помощь, какую только мог получить. На самом деле, когда он бросил эту фразу, это Грозный глаз высказал идею привезти сюда всю семью Уизли. Если это должен был быть безопасный дом, пусть это будет безопасный дом. Сириус не был уверен, что описал бы его именно этим словом, но Ремус сказал, что вся их семья состояла из гриффиндорцев, так что, возможно, они нашли бы это захватывающим. Сириус не возражал против данной идеи. Места было более чем достаточно; дом был большим и пустым, если не считать периодически появлявшихся там Ремуса и Регулуса, последний заново переживал свое детство, постоянно запираясь в комнате с очередной книгой. Он также не мог сказать, что Уизли (и Гермиона, которая, по-видимому, жила с ними) не были чрезвычайно забавными. Портрету его матери, возможно, придется подумать над новыми оскорблениями. Эта мысль очень обрадовала его, и он принялся за уборку. Ремуса, который едва мог держать глаза полностью открытыми, он отправил наверх, чтобы дать ему немного отдохнуть. Дамблдор не вернулся в дом. Сириус обнаружил, что и не ожидал от него этого. Они разобрались с расписанием патрулирования, все были на одной волне (кроме Регулуса), и оставалось только одно дело: сам бывший Пожиратель. Он с уколом тревоги смотрел, как они выходили на улицу, сомневаясь, что это будет приятная дискуссия, поэтому вернулся к работе. В прихожей царил беспорядок — Тонкс врезалась в Ремуса и смела половину безделушек с тумбочки, подставку для зонтиков и особенно ужасную фотографию с этой же подставкой. Мерлин, это место кишело всяким хламом. — Следи за подставкой для зонтиков, — сказал Сириус Регулусу, входившему в дверь, так тихо, как только мог. — Либо этот старый эльф одержим тем, что все спотыкаются об нее, либо она всегда появляется там случайно… — Учитывая, как часто мы слышим портрет нашей мамы, я склонен думать, что твои невидимые друзья крайне неуклюжи, — тихо ответил Регулус, бросив короткий взгляд на портьеры. Нашей мамы. При любых других обстоятельствах Сириус воспринял бы это напоминание об их родственной связи как оскорбление, но из уст Регулуса все звучало по-другому. Он всегда говорил так, чтобы Сириус чувствовал себя частью семьи, но эта фраза до сих пор звучала странно. Он сделал то же самое двумя вечерами ранее, рассказывая об их отце с благоговением и иронией. Хотя площадь Гриммо никогда не стала бы снова его домом, она вызывала определенную ностальгию, окутывая их общим прошлым. — Иногда это я. Утро никогда не бывает для меня добрым, — признался Сириус, поправляя тяжелую подставку правильным образом. На самом деле он был немного впечатлен тем, какой неуклюжей оказалась Тонкс. — Кроме того, они ничего не могут поделать, когда ты единственный, на кого она не кричит. Зачем ей отказываться от пожизненной привычки даже после смерти? Он огляделся, уверенный, что видел небольшую хрустальную змею на тумбочке, прежде чем мельком заметил что-то блестящее возле входной двери. — Подберешь это, ладно? Думаю, ее хотели вынести. Сморщив нос, Регулус посмотрел на хрустальную змею, лежащую на полу, всего в шаге от порога. — Я заметил, это не первый случай. В один день я читал и увидел полностью вычищенную полку, — сказал он, нагибаясь, чтобы взять статуэтку. — Среди нас водятся мелкие воры. В то время как часть вещей просто запихивали в мешки и убирали на чердак, чтобы они не пытались никого убить, пока никто не смотрит, Сириус готов был поспорить, что Наземникус тоже имел к этому отношение. И вероятнее всего это был именно он, потому что Ремус был бы немного более избирательным. — Кража из дома преступников, — сухо сказал Сириус. — Как шокирующе. — Ладно. Но я, например, краду только у людей, которые этого заслуживают, — заметил Регулус своим ироничным тоном, надменно приподняв бровь, когда он наложил временное заклинание прилипания на дно хрустальной змеи и снова положил ее на стол. — Неприемлемо. Сириус фыркнул, оглядывая комнату. Она выглядела такой же грязной, как и всегда, но, по крайней мере, она была по-обычному грязной и темной, а не такой как будто здесь только что пронесся взрывопотам. «Сойдет». — Ты подсуетился над своими преступлениями на старости лет, — сказал он. — Вам удалось достичь соглашения во время прогулки? — С профессором Дамблдором? — спросил Регулус, в последний раз осматривая стол и прилегающую территорию, прежде чем счесть ее восстановленной. — Я бы предпочел видеть людей, слоняющихся по моему дому, но хотя бы не выселяют и на том спасибо. — Тебя не могут выселить, — хотя Сириус и предложил дом в качестве штаб-квартиры, он все еще принадлежал ему в соответствии с законом о магическом наследовании. По крайней мере, так было до тех пор, пока Регулус не решил взять свою жизнь в руки и пересмотреть свой статус с мертвого на живого. — Единственная опасность сейчас — это если Нарцисса решит навестить нас, но, учитывая состояние этого места, я сомневаюсь, что она хоть раз делала это за десять лет. Это придавало дому статус идеального убежища для тех, кто пытался остаться в живых. Сириус предпочел бы другой подход, но он пытался извлечь из происходящего максимум пользы. — Просто не привлекай внимания, и я уверен, все будет хорошо. Это твой дом. Регулус задумчиво кивнул, сделав паузу на мгновение, как будто обдумывал какое-то молчаливое замечание, но решил отказаться от него. Бросив взгляд в сторону на своего брата, он решил слегка повысить тон. — Я постараюсь держать свое буйное поведение под контролем. Сириус посмотрел на него, но решил не комментировать это. Регулус, при всех его строгих манерах, временами был таким говнюком. Этого было достаточно, чтобы немного развеселить его. — Я не могу обещать того же самого. Вокруг будет больше людей, но верхний этаж останется закрытым. Сириус действительно не хотел, чтобы дети натыкались на то, что осталось от его собственных детских вещей, чтобы не придумывать какое-нибудь неудобное объяснение или, что еще хуже, они рассказали бы об этом Гарри. — Это временно. — Увеличение количества людей или защита верхнего этажа? — Людей, — мрачно сказал Сириус. Он немного слышал о семье Уизли, как от Гарри, так и от Ремуса, и видел кое-что сам. Они казались приличными людьми. Однако он не предполагал, что они особо поладят с его братом. Регулус никогда не отличался большим терпением к шумным людям, по-видимому, находя их довольно раздражающими. Истории о близнецах, которые рассказывал Ремус, передавались как с восхищением, так и с досадой, поскольку он называл их талантливыми, но совершенно не заинтересованными в академических достижениях. Сам Сириус мог это понять. Затем был Рон, который проявлял такую сильную преданность, за что Сириусу он очень понравился, и еще была девочка, хотя всё, что ему рассказали про нее, это то, что она столкнулась с Волдемортом и выжила. Артур, глава семейства, приходился ему дальним родственником, а Молли, казалось, брала на себя материнскую заботу о любом, кто находился в пределах досягаемости. Как-то раз Билл заговорщически сообщил ему, что причина, по которой она бросает на него неприязненный взгляд, имела мало общего с его мутным прошлым, а скорее миссис Уизли просто умирала от желания посоветовать ему подстричься. Ее хмурый взгляд, вероятно означал, что Билл был прав. Сириус мысленно задался вопросом, как именно Регулус отреагировал бы на такое поведение. Он очень сомневался, что его хоть раз в жизни опекали по-матерински, а не только душили и контролировали. Даже Сириус сам ощутил эту заботу от миссис Поттер, и с уколом грусти понял, что ему действительно жаль своего младшего брата за то, что у него никогда не было даже этого. Он предположил, что если все будет продолжаться так, как сейчас, возможно, он сможет это выяснить. — Немного уединения не помешает, — заключил Сириус. — Иронично слышать это от тебя, — сказал Регулус с едва заметной искоркой веселья, дернувшей уголок его рта. — Но все равно ценю. Я совершенно уверен, что даже слышал стук в свою дверь сегодня утром… — Тебе, видимо, показалось, — быстро ответил Сириус. Он не хотел зацикливаться на такой досадной и ужасной ошибке, как эта. — Но я подумал, что все же стоит тебя предупредить. Кроме того, этому месту нужна вся возможная помощь, чтобы оно перестало выглядеть как ветхий мавзолей. — Беспорядок действительно накопился за все эти годы, — согласился Регулус, разглядывая пятно грязи, граничащее с облупившимся углом обоев. — Ладно. До тех пор, пока они не прикасаются к тому, что трогать нельзя. — Они все знают, что ты не любишь прикосновения, — ухмыльнулся Сириус, не в силах удержаться от шутки. — Каждый, кто когда-либо был рядом с тобой дольше, чем на короткое мгновение, знает, как ты к ним относишься. — Я имел в виду предметы в доме, — многозначительно проговорил Регулус, — но вопрос личного пространства также остается в силе. — Я думал, сарказм был бастионом Слизерина, — так же многозначительно ответил Сириус. Он не хотел ввязываться в ссору из-за этого. Он знал, что, с точки зрения Регулуса, они выкидывали часть его наследия и вещей, о которых он искренне заботился. Сириус сомневался, что он когда-либо поймет это чувство. — Я проинформирую их об этом, но не гарантирую, что все послушаются… И я не могу рассказать о тебе всем, ведь я тогда нарушу обещание не выдавать твоего местонахождения… У него внезапно возникла мысль. — Кстати, где ты, черт возьми, был? Думаю, Нарцисса была готова разорвать эту страну на части. — Не в Англии, — просто ответил Регулус, слегка подергивая носом, когда он снова посмотрел на занавешенный портрет, и на мгновение показалось, что он хотел сказать что-то еще, но промолчал. — Это большее, что я могу сообщить, учитывая все обстоятельства. Мысленный образ Регулуса на пляже, с каким-то нелепым фруктовым алкогольным напитком в его бледных руках, непрошено возник в голове Сириуса, и ему пришлось подавить смешок. На самом деле он не ожидал прямого ответа, но ему нужно было прощупать границы. Он также не думал получить информацию о похоронах их отца, но Регулус рассказал об этом добровольно. Собираясь что-то сказать, Сириус просто проследил за взглядом брата и почувствовал, что начинает хмуриться. Давным-давно, в ту ночь, когда он сбегал, он сказал своей матери, что двумя ее величайшими достижениями были — преступник-линчеватель и испуганный ребенок. Очевидно, испуганный ребенок продолжал жить в версии тридцатитрехлетней (почти тридцатичетырехлетней, до его дня рождения оставалось меньше двух недель) давности, поскольку даже упоминание о его уходе вызывало реакцию, которую он хорошо знал с детства: быстрый взгляд на родителей, бабушек и дедушек, на кого бы то ни было, кто считал нужным одобрить то, что он делал. За исключением того, что их мать умерла десять лет назад. От нее остался всего лишь портрет, даже если это был очень надоедливый и громкий портрет… — На самом деле это не она, — сказал Сириус мягким тоном. Он не был уверен, успокаивал ли он брата или самого себя. — Здесь застыла лишь одна эмоция. Она не начнет внезапно кричать на тебя из-за портьер, но даже если бы и начала, это не твоя мать. — Я знаю, — неловко сказал Регулус, избегая взгляда Сириуса и небрежно скрестив руки на груди. С устойчивым изменением тона он снова заговорил. — Так значит, наши посетители вернулись в свои резиденции, или мне снова стоит подняться наверх? — Мы одни. На данный момент, — Сириус пожал плечами и посмотрел на второй этаж. — Разница между постижением вещей и их пониманием — это мудрость, братец. Хороший совет, даже если Сириус был совершенно не в состоянии следовать ему сам. — Как нехарактерно глубокомысленно с твоей стороны, — вскинув бровь, Регулус поднял взгляд к потолку, хотя и знал, что не увидит там ничего существенного. — Не могу сказать, что я в восторге от невозможности выявлять людей вокруг себя, — сказал он, слегка потирая кольцо на своей руке. — Но спасибо за то, что сохранил подробности в тайне. Сириус открыл было рот, чтобы сообщить ему, какой он исключительно понимающий человек, но он резко одернул себя. Откуда, черт возьми, ему было знать, что он за человек сейчас? Он по-прежнему смотрел на брата глазами шестнадцатилетнего подростка, которым он был почти двадцать лет назад. За несколько коротких лет вне Азкабана его жизнь кардинально изменилась, и это изменило его самого. Они оба шли разными путями, которые были разрушены перед лицом войны, и все же они оба снова стояли в своем фамильном доме. Легко было позабыть, как сильно все изменилось. «Ты сказал магглорожденные». «Да, верно». — Мне больше не шестнадцать, — сказал Сириус, несмотря на то, что ему часто казалось, что он застрял в этом возрасте навсегда, застрял в этом доме. — Ты не единственный, кто изменился. Хотя… не особо то ты и изменился. Вон — все так же нервно трёшь свои кольца. Я думал, Беллатриса вышибла это из тебя. Его пальцы застыли, Регулус сморщил нос, как будто само воспоминание имело неприятный запах. — Я бы не сказал, что не были предприняты попытки, но полагаю, в то время нужно было сосредоточиться на более высоких приоритетах. Вопреки себе Сириус обнаружил, что хочет спросить его об этом. Его преследовали вопросы после смерти Регулуса, которые терзали его из-за отсутствия возможности получить ответы, но имея возможность задать их, он продолжал изъясняться намеками. Был ли он уже Пожирателем Смерти до того, как Сириус сбежал? Втянула ли его в это Беллатриса или один из его друзей? Наблюдать за тем, как Регулус мрачнел всякий раз, когда всплывало имя Крауча, видеть его чувство вины за свой выбор было и любопытно и неприятно. Причинял ли он кому-то боль? Что заставило его обернуться против Пожирателей? Как, черт возьми, можно было задать эти вопросу человеку, чья душа была для тебя закрыта? Коридор был неподходящим местом для подобных дискуссий. Что он сам вообще мог сказать Регулусу? Что сожалеет о том, что бросил его одного лицом к лицу с их чокнутой кузиной? С их неуравновешенной матерью? С Волдемортом? — Есть приоритеты важнее твоих привычек, — вместо этого остановился Сириус. Нужно было сделать еще кое-что, прежде чем все начнут здесь обстраиваться. Не было времени копаться в прошлом. — Знаешь… Я просто не верю, что ты плохой человек, как бы сильно ты ни старался им казаться, — он тяжело вздохнул. — Ладно, у меня есть дела, требующие внимания. — Как и у меня, — Регулус кивнул в ответ, выражение его лица стало отстраненным, и он сжал губы в линию. И, не сказав больше ни слова, он начал подниматься обратно в свою комнату.***
Снова заперевшись, Регулус уставился на раскрытую перед ним книгу, едва улавливая содержимое слов на странице, рассеянно рисуя символы по полям своих заметок, и тихонько постукивая пером. Иногда кольца на его пальцах подсказывали ему то или иное движение, но в данный момент это не имело большого значения. «Я просто не верю, что ты плохой человек, как бы сильно ты ни старался им казаться». Слова его брата должны были быть утешением, ведь они разительно отличались от сказанных им той снежной ночью много лет назад. (Сириус тогда назвал его чудовищем, воздвигая толстую и ядовитую стену между ними). Хотя талант Регулуса быть идеальным сыном своих родителей никогда не подвергался сомнению, жизнь Пожирателя Смерти не особо устраивала его, как некоторые (включая его самого) надеялись; и все же гложущее чувство вины в груди не давало покоя, ведь он достиг даже большего, чем осмеливался признаться себе. Почему-то «достиг» казалось неподходящим словом для этого. Когда его взгляд снова опустился на пергамент, зажатый под его запястьем, он увидел чернильный завиток, плавно переходящий в бледную царапину от острого кончика пера. Сжав губы в тонкую линию, Регулус аккуратно сложил свои записи и сунул их в книгу, закрыв ее с громким стуком.