***
По ходу дня Регулус решил, что отсиживаться в своей комнате было самым эффективным решением, гарантирующим или, по крайней мере, увеличивающим вероятность того, что невидимые незнакомцы не следили за каждым его шагом по его собственному дому. Книжная полка и доставленная Кричером еда — вот и все, что ему понадобится, по крайней мере, на какое-то время. Однако в стенах его комнаты было много воспоминаний, наполненных рассказами о прошлом. Вырезки из «Пророка» висели над его кроватью — отравление водных путей в Тинворте, Пожар (застрявший среди прочих по настоянию Барти), разрушение Годриковой Впадины, чиновник Министерства магии, который «пытался убить» министра и оказался в Азкабане без особых разбирательств. Каждая вырезка рассказывала истории, кое-какие более личные, чем другие, но каждая из них заставляла сердце Регулуса неприятно сжиматься. В нижнем ящике его стола свернулся еще один клубок воспоминаний, подталкивающий и направляющий его мысли в то место, куда он одновременно отчаянно хотел и отчаянно боялся попасть. Это был толстый и пыльный альбом с колдографиями. Регулус осторожно потер его кончиками пальцев, устроившись у изголовья своей кровати. На первой странице разместилась большая колдография их семьи или, скорее, только ближайших родственников. Нижний левый угол был вырван и засунут в конверт вместе со всеми другими доказательствами существования Сириуса в альбоме, спрятан… с глаз долой, (но редко) из сердца вон. Лица его родителей были суровыми, сосредоточенными, хотя иногда его запечатленная мать наклонялась, чтобы пригладить волосы Регулуса, в то время как эта маленькая пятилетняя версия его самого смотрела в сторону, где раньше было изображение Сириуса. Чувствуя себя неловко, он перевернул страницу. Первые страницы были заполнены фотографиями его семьи, как ближайшей, так и дальней. В верхнем углу был дядя Игнатиус Пруэтт, стоящий с теплой улыбкой рядом с царственной фигурой их тети Лукреции. На той же фотографии Регулус был на несколько лет старше — 9, почти 10, и держал знамя «Стоунхейвенских Сорок», хотя его мантия была такой же сдержанной и строгой, как всегда. В спешке он вспомнил, что по указанию родителей ему не разрешалось носить спортивные отличительные знаки, какой бы известной ни была команда. Колдография была сделана летом перед тем, как Сириуса распределили в Гриффиндор (она тоже была порвана), в память о первом и единственном матче по квиддичу, на который он и его брат ходили вместе благодаря их дяде. Насколько он помнил, тетя Лукреция не осталась до конца игры. Каким бы расплывчатым ни было воспоминание, сияющая улыбка на его лице вернула ощущение старого и теплого, наблюдая, как маленькая версия его самого переключается между тем, чтобы смотреть вперед, и тем, чтобы оглядываться на окружающее волнение. Через несколько страниц начали появляться фотографии его друзей. Грудь Регулуса сильно сжалась. Стоя рядом на снегу, два мальчика, закутанные в слизеринские шарфы, один с темными волосами, а другой со светлыми, пытались поймать руками бесчисленные снежинки. Это был их первый поход в Хогсмид. Барти захватил с собой фотоаппарат, снимая воспоминания направо и налево и приказывая другим делать те колдографии, которые он не мог сделать сам. Рядом с этой была еще одна, сделанная несколько лет спустя в «Трех метлах». Зажатые между Снейпом и Эйвери, они с Барти были прижаты друг к другу, рука Барти перекинулась через его плечо, а голова была наклонена так близко, что их виски иногда соприкасались. На колдографии Регулус держал открытую книгу, время от времени поднимая глаза в ответ на подталкивания своего друга, обычно с полузадушенной улыбкой — более сдержанной, чем у других, но не менее искренней. К мантии Регулуса был приколот сверкающий значок префекта. На этой странице были и другие веселые колдографии, а на последующих — команда Слизерина по квиддичу, снимки за каждый год, со второго по седьмой. Далее профессор Слизнорт, Рабастан, Нарцисса, Эйвери, Снейп, Барти и он сам позировали на своей первой рождественской вечеринке в Клубе Слизней, пока менее желанные члены клуба толпились на заднем плане. На следующей Уилкис и Мальсибер исполняли свои интерпретации того, что, вероятно, жило в Визжащей хижине. Каждая колдография вызывала горько-сладкую боль, но именно изображения Барти — его самого дорогого и важного друга — причиняли боль, пронзающую, как заточенное лезвие. Прошло так много лет, но лицо Барти свежо запечатлелось в его памяти, яркое и игривое, с поразительно голубыми глазами. Сейчас глаза Барти были пусты, как ни крути, лишенные былой энергии поцелуем дементора. Прилив гнева вспыхнул в его груди, горло сжалось тугим узлом. Если то, что сказал Сириус, было правдой, его самый лучший друг был ответственен за возвращение Темного Лорда — вещь, которая должна была его разозлить, притупить боль от того, как все это кончилось — но он мог думать только об утешительном соприкосновении плеч, когда они молча сидели на диване в общей гостиной или перелистывали учебники, чтобы понять тонкости очередного заклинания, или заговорщической улыбке, которая вспыхнула на лице Барти, когда они заметили друг друга на многолюдной вечеринке. Захлопнув фотоальбом с глухим стуком, Регулус встал с кровати, чувствуя, как напряжение сковывает его мышцы, а мысли хаотично кружатся в голове. На его стуле у стола висела сумка со старыми книгами о крестражах, украденными из библиотеки Лестрейнджей, и, словно в тумане, он подошел к этой сумке и вытащил свой экземпляр «Секретов темнейшего искусства», замаскированного под «Историю волшебных шахмат». Он внимательно прочитал раздел, в котором подробно описывались крестражи, но мало обращал внимание на все остальное. В его голове гудело тихо растущее отчаяние, ищущее любую крошечную связь о создании крестражей с хотя бы мимолетным упоминанием средств их обнаружения — и, в свою очередь, это помогало отвлечься от мыслей о давно потерянных людях. Снова устроившись на кровати, он начал читать.***
Для Сириуса дни проходили без происшествий. Несмотря на то, что в доме стояло довольно много шума из-за присутствия Пожирателя Смерти, несколько человек пришли и пытались ходить по пятам за Регулусом, интересуясь, заметит ли он. Казалось, он никогда не подавал вида. Это могло быть притворством, но Сириус в это не верил. Его решение уйти не было похоже на то, когда другие Пожиратели Смерти отказались от Волдеморта, как только поверили, что он мертв. Регулус решил уйти, когда тот еще был у власти. Он также намного преуспел в том, чтобы заставлять Кричера беспрекословно исполнять приказы, в отличие от всех попыток Сириуса, и этот проклятый портрет относился к нему как к своего рода благословению, так что в доме было немного тише, чем обычно. Даже если Сириус и не понимал причину этого, он определенно ценил отсутствие ее постоянного визга. Хотя это никого не радовало, все время делался один и тот же вывод: положительные стороны перевешивали отрицательные. Поэтому было решено оставить его в покое и стараться не вызывать конфронтаций. Это привело к очень странной ситуации: некоторые члены Ордена старались незаметно входить и выходить из дома, что было достаточно необычно, но общаться с Ремусом и всеми остальными, находясь под строгими инструкциями не использовать его или чье-либо еще имя, казалось полным фарсом. Тем не менее, работы было много, и дом одичал в отсутствие человека. Помимо перерывов на приготовление аконитового зелья, они с Ремусом провели большую часть следующих двух дней, убирая кухню до такой степени, что она, по крайней мере, стала выглядеть, как тень из его воспоминаний. Тот факт, что это заняло так много времени, когда над этим работали два, а иногда и три человека, точно показывал, сколько времени займет уборка всего этого места. Этой мысли было достаточно, чтобы вызвать меланхолическое настроение, но у Ремуса были другие мысли на уме. — Я считаю, что время вышло, — объявил Ремус в среду, когда они тихо ели на кухне. — Если я должен уйти куда-то еще, мне нужно знать сейчас. Сириус проглотил свою еду со здоровой порцией вины. Тот факт, что эта проблема все еще висела в подвешенном состоянии, зависел только от него. Самый большой секрет, который они хранили с пятнадцати лет, теперь больше не был секретом: с исчезновением Джеймса, а Питер, несомненно, рассказал Пожирателям Смерти все об их больших секретах, мало что было терять, раскрыв карты Регулусу. Возможно, он боялся очередной ссоры. Мысль о живом оборотне в доме, вероятно, отталкивала людей, которые к этому не привыкли. Хотя атмосфера в доме и была чересчур непринужденной и более чем неловкой, это было лучше, чем вцепляться друг другу в глотки, не так ли? Кроме того, он почти не видел его из-за напряженной работы по дому. Можно было даже притвориться, что его там вообще не было. — Тебе и здесь хорошо, — сказал Сириус, когда Ремус, казалось, был готов продолжить. — Я пока ничего не говорил, но я скажу. Правда заключалась в том, что он понятия не имел, как вести себя со своим братом. Любые официальные отношения были прерваны, когда он выпрыгнул из окна и отправился к Джеймсу. Последний неофициальный раз, когда он видел его, были похороны их отца, и даже тогда они обменялись буквально парой слов. Он отметил про себя, что брат выглядел странно, и позже услышал, что Регулус пропал без вести, а через некоторое время его официально объявили мертвым, хотя, очевидно, это было сильно драматизировано. Регулус, которому едва исполнилось семнадцать, все еще был ребенком. Он пришел к выводу, что идиот братец игрался с Пожирателями Смерти, а затем они его убили, по неосторожности или нет. Это кого угодно расстроило бы. Кроме того, Регулус больше не был его ответственностью. Он больше не хотел быть ни чьей ответственностью, а Сириус никогда не был тем, кто принуждал людей остаться, что не скажешь о его родителях. Но факт оставался фактом: он верил, что Регулус умер, и в то время это было сложное чувство… Еще более осложненное тем фактом, что оказывается его брат вовсе не умирал. Существовала тенденция у людей создавать в голове собственный образ того, кого они не могли вспомнить, концентрируя внимание на достоинствах или же недостатках, но у каждого, кто потерял кого-то, кого они когда-то любили, было желание поговорить в самый последний раз, провести вместе еще один день, и теперь, когда ему вручили намного больше, Сириус не имел ни малейшего представления, что делать. Это было похоже на то, когда на семейном рауте родители говорят тебе пообщаться с очередным родственником, которого ты в жизни не знал, а сами уходят по своим делам. — Ты ему доверяешь? — спросила его МакГонагалл, как будто его уверенность в выборе доверенного лица не была уже поколеблена. Он не знал ответа. Был момент, когда он хотел косвенным образом намекнуть: «конечно, я его знаю», отметив про себя, что Регулус, по крайней мере, был предсказуем. Но его поведение уже не было так предсказуемо. Сириус не до конца понимал, что на него повлияло, но этого было достаточно, чтобы загнать его в самую гущу событий из безопасного места, так что это должно было быть что-то очень важное. Доверие требовало многого в любом направлении; возможно, их связывала кровь и общее детство, но в итоге они все равно оказались по разные стороны войны. И в этом была суть проблемы: признать то, что он солгал, прежде чем все окончательно разрушилось. Ложь в недомолвке, но тем не менее ложь. Они никогда не умели хранить секреты, ни один из них, и ни один не любил, когда ему лгали. Мысль о том, чтобы признать это, была трудной. Это также включало бы в себя небольшой разговор о Джеймсе, к которому Регулус по той или иной причине никогда не относился хорошо. Он никогда особо ему не доверял, что бы ни говорил Сириус, и наоборот. Но Джеймс, по крайней мере, пытался. Он доверял слову Сириуса, без оглядки. (И посмотрите, к чему это привело их с Лили.) С другой стороны, он не хотел признаваться ему в этом, потому что Регулус так тщательно скрывал свои собственные секреты, что, если бы он сказал людям, что просто сидел в своей комнате шестнадцать лет, то никто бы даже и не подумал усомниться. Так что, каким бы сильным ни было их нежелание открыться, это было взаимное чувство, даже если это, казалось, не приносило ни одному из них никакой пользы. В шестнадцать лет Сириус возненавидел бы такое колебание. Ведь правда была важнее всего остального, и даже если она была громкой, сердитой или горькой, все равно было лучше высказать ее и знать, на чем ты стоишь. Несмотря ни на что. Никаких исключений. Так почему же сейчас его тошнило при мысли о разговоре, который должен был случиться? Ему в любом случае стоило знать хотя бы немного о том, что происходит в голове его брата, а в наши дни единственный способ узнать это — спросить. Он не мог ожидать от него честности, если сам не был честен в ответ, и все же мысль о том, чтобы довериться, пугала, за неимением лучшего слова. Это потрясало его. Надвигающийся мрак последствий окутал дом, а призраки их родителей (в фигуральном смысле) всегда были поблизости. Но Регулус уже не был ребенком, как и он сам, и это были всего лишь отпечатки памяти и эмоций. Но они открывали старые раны, если их тревожили. Он никогда не был так благодарен Ремусу за то, что тот не принуждал его к разговору. Он ясно понимал, что это давалось ему с трудом, и в особенности причины, по которым это было так тяжело. У Сириуса было более чем достаточно успехов в том, чтобы самому их найти. Регулус всегда считал его побег личным оскорблением, а затем, когда он сам решил отправиться на более зеленые пастбища (или скорее оскверненные Пожирателями Смерти), он не счел это информацией, в которую должен был быть посвящен его брат. Секреты, казалось, имели свойство причинять ему боль и разрушать жизнь задолго до того, как его ранило предательство Хвоста. Было слишком много секретов, которые обернулись против них. Возможность облегчить бремя одного из них представлялось хорошим началом, но это было бы раскрытие лишь одного секрета из многих, в которых с головой погрязли они оба, как в их общей, так и в индивидуальной истории. Однако речь шла о том, чтобы Ремус чувствовал себя в безопасности в то время, когда он не мог полностью контролировать себя или свое окружение. Он будет в опасности, если уйдет один, и хотя он мог сделать это в одиночку (и делал это слишком много лет), у Сириуса был выбор помочь, и он будет выбирать его снова и снова. Он не мог решить проблему, но если он мог облегчить какие-либо побочные эффекты, шрамы, выздоровление и все остальное, он, черт возьми, собирался это сделать. Если это означало необходимость столкнуться с неудобной ситуацией, так тому и быть. Это даже могло пройти вполне сносно. Он всегда получал значительно больше комплиментов по поводу своего собачьего темперамента, чем человеческого.***
Добравшись до самой верхней площадки, Сириус остановился. Возможно, это было ребячеством, но он так долго не стучался в дверь своего брата, и все же не собирался отказываться от этой привычки. Это всегда выводило Регулуса из себя. Но только что пришедшая в голову идея казалась неправильной, слишком формальной… Опять же, чувствовалась трудность в понимании того, как на самом деле вести себя рядом с Регулусом и нормально относиться к нему, когда он больше не мог понять, что такое «нормально». Врываться казалось таким же неправильным. Кроме того, он совсем не хотел напороться на очередное проклятие. Но у них не было времени на тайм-аут или перепалку, так как солнце опускалось все ниже по мере того, как к ним подкрадывался вечер. Сириус вытащил из кармана записку с просьбой о встрече как можно скорее, официальная одежда не требовалась, и взмахом палочки, которую он нашел в кабинете отца (его собственная осталась на хранении Министерства), отправил бумажку под дверь. Если Регулус не придет и не найдет его в ближайшее время, всегда оставался старый добрый способ ворваться внутрь.***
Поработав над большей частью своей (или, скорее, Беллатрикс) копии «Секретов темнейшего искусства», прочесав каждую строчку с тщательностью, которой ему не хватало за те несколько недель, которые он посвятил исследованию тайны Темного Лорда много лет назад, Регулус теперь сидел за столом с пергаментом перед носом и пером в руке. Посередине страницы была проведена линия, а слева Регулус аккуратно выводил строку зашифрованных заметок.Известно: H- Obj. (Spec. or Ord.) C: M D: BV &? 1. SL (X)*
В этой книге было сказано больше подробностей, чем в любой другой, когда дело доходило до описания крестража и способов его создания, но с учетом того, что это знание уже было надежно заперто в его разуме, теперь ему не мог помочь просто метод. Что ему нужно было понять, так это мыслительный процесс Темного Лорда и то, какая другая темная магия могла быть задействована. Был ли это один из объектов Основателей (или более одного)? Был ли другой крестраж особенным или совершенно обычным? Могло ли их быть больше двух? Имело ли число большое значение, или Темный Лорд создавал их просто по обстоятельствам? Почему-то случайность казалась неуместной, но он вряд ли мог говорить об этом с уверенностью. Это было странно — снова погрузиться в исследования. Прошло так много времени с тех пор, как на его плечи ложилось что-то по-настоящему важное — с момента успешного уничтожения медальона полтора десятилетия назад. После этого его жизнь стала чрезвычайно обыденной, и как бы быстро он ни стремился убежать от угнетающего прошлого, он снова почувствовал знакомую искру, проскочившую под его пальцами. На другой стороне пергамента он снова начал сверху.Изучить:
-D: Другой? -HC? RD? GS? -2? 3? 4? 7? -FL — найденный? -K (exp.)
Ход мыслей был прерван, когда тихий шорох сзади привлек его внимание — клочок бумаги, предположительно подсунутый под дверь. Приподняв бровь, Регулус отложил перо и подошел к бумаге, взяв ее с возрастающим любопытством. Подавив фырканье от довольно драматичной формулировки, Регулус покачал головой, полагая, что насмешка над «приглашением» все же лучше, чем врываться в чужую комнату без стука. Снова сев за стол, Регулус достал другой и гораздо меньший кусок пергамента, чтобы написать свой собственный официальный ответ.Правильное приглашение? Даже с инструкциями по одежде, надо же.
Как говорится, все-таки можно научить старую собаку новым трюкам.
Полагаю, я смогу найти время для беседы.
Аккуратно сложив записку, Регулус вытащил свою палочку и тихим взмахом отправил записку мягко улететь под дверь, заколдованную, чтобы найти Сириуса, в том случае, если тот уже ушел. Без промедления он начал аккуратно складывать свои записи и засовывать их под обложку книги «История волшебных шахмат». Ответ со свистом вернулся в течение минуты.В кабинете в 5.
Как только Регулус закончил просматривать новую записку, он аккуратно положил ее на первую. Убедившись, что все его материалы были хорошо спрятаны из вида, а перо, чернила и пергамент находились на своих местах, Регулус отодвинул стул и вышел в коридор, поспешив в кабинет, чтобы определить предмет «вызова» Сириуса.***
Не было никакой особой причины, по которой кабинет был выбран вместо любой другой комнаты, за исключением того, что он был закрыт из-за неиспользования дольше, чем остальная часть дома, а единственной другой действительно пригодной для использования комнатой была кухня, где в настоящее время находился Ремус. Сириус не мог придумать ничего хуже, чем снова проделать это перед публикой. В первый раз было достаточно тяжело. Сириусу просто пришлось напомнить себе, что ему не нужно было вдаваться в полную историю своего анимагического приключения: он не мог разглашать причастность Ремуса (хотя, несомненно, Регулус мог бы догадаться, учитывая обстоятельства Ремуса), поэтому ему нужно было быть осторожным с тем, что он говорил. Вовлечение в это Джеймса означало прекращение разговора. Предупреждение и объяснение: он мог справиться с этим и без подробностей. Сириус со скрипом сел в одно из больших кожаных кресел, которые казались не такими уж и большими теперь, когда он стал взрослым. Казалось, ничего больше не завелось в столе с тех пор, как он почистил ящик: остались только пыль и старость. Он откинул голову на спинку кресла и на мгновение закрыл глаза. Ему не нужно было объяснять все, повторил он себе. Ему просто нужно было ждать и сохранять ясную голову. Он громко застонал. Ситуации, когда ему приходилось напоминать себе об этом, никогда не заканчивались хорошо. За дверью он услышал чей-то голос, явно не Ремуса. Ремус еще ни разу не поднимался сюда и, возможно, никогда этого не сделает. Он оставил дверь открытой, уверенный, что Регулус попытается постучать в нее, а он хотел избежать формальностей и начать все быстро, прежде чем навязчивая идея заставила бы его решить, что оно того не стоило. Оно того стоило. Безопасное место для Ремуса, менее хлопотная трансформация и поддержка, если что-то пойдет не так. Все, что Сириусу нужно было сделать, это объяснить, что одна из комнат будет закрыта для любого человека на ночь (возможно, весь этаж, он не хотел рисковать) и почему это правило не распространялось на него. При условии, что он не выйдет из себя при хотя бы мимолетном упоминании о Питере, это должно было пройти легко. Ты мне доверяешь? Чуть было не спросил он, надеясь, что его собственного слова будет достаточно без каких-либо объяснений причин, по которым зал будет закрыт. Но если Сириус сам не смог ответить на этот вопрос, он не был уверен, что хотел услышать ответ от Регулуса. Он определенно предпочел бы не спрашивать его об этом. Между ними было слишком много секретов, чтобы даже подумать о таком. — Ты останешься на верхнем этаже сегодня вечером? — сказал Сириус вместо приветствия. Сразу к делу. — Не рискуй спускаться вниз, по крайней мере, до восхода солнца. Это очень важно. — И тебе добрый вечер, Сириус, — криво усмехнулся Регулус, плюхаясь в кресло напротив и сложив руки перед собой, свободно сплетя пальцы. — Зачем именно ты хочешь, чтобы я остался на верхнем этаже? Вот тебе и попытка остаться расплывчатым. Регулусу действительно следовало поступить в Рейвенкло. — «Именно» не получится, — признался Сириус, он все равно не смог бы полностью объяснить ситуацию, даже если бы захотел. — Это не опасно, если только нет проблем с замками, и, попытавшись взломать большинство из них в этом доме в тот или иной момент, я почувствовал в них уверенность. Но на всякий случай, советую тебе оставаться в комнате, пока все не закончится. Он сделал глубокий вдох и снова выдох, пытаясь сменить тему. Это все еще казалось немного нереальным, почти как если бы призрак их отца вошел и сел за свой стол. Эта мысль одновременно нервировала и успокаивала. — Еще может быть шумно, — признался он. — Это не будет безопасно для людей до утра, и боюсь, что ты единственный человек в доме на данный момент, который не может изменить свой… облик. Регулус смерил его изучающим взглядом. — Не могу изменить облик… ты имеешь ввиду «человеческий» облик? Ах, этот «ты-издеваешься-надо-мной» взгляд. Этого было достаточно, чтобы вызвать у кого-то ностальгию. Ну, понеслась. — Да, человеческий облик. Вот о чем я хотел тебя предупредить, — сказал Сириус. — Я анимаг. Незарегистрированный, очевидно.***
Было всего несколько логических вариантов, к которым можно было прийти, когда ему говорили, что кто-то вскоре превратится во что-то нечеловеческое, и в свете друга-оборотня Сириуса, раскрытого много лет назад озлобленным Северусом Снейпом, «анимаг» был не тем, кто формировался на краешке сознания Регулуса. Отслеживание фаз луны не представляло для него интереса без причины, но анимаги не были проблемой безопасности, если только волшебник или волшебница не принимали сознательных решений быть неприятными в животной форме; иначе зачем кому-то было необходимо изолировать опасность, которая изначально и не подразумевалась? Регулус подозревал присутствие Люпина в доме номер двенадцать на площади Гриммо просто из принципа, точно так же, как он подозревал бы Поттера или Петтигрю, будь они все еще живы, но если слова Снейпа были правдой, и Люпин на самом деле был оборотнем, ночующим в их доме, это вызывало гораздо больше беспокойства, чем Сириус, который резвился в образе того или иного животного. Как бы то ни было, его брата не покусали и, возможно, этот прилив облегчения должен был продлиться немного дольше, но на его место пришли замешательство и желание решить проблему. С чего вообще стоило начать… — Анимаг, — пробормотал Регулус вполголоса, немного отстраненно, размеренно вздохнув, когда его голова начала кружиться. Устранение последствий ликантропии — это было главным приоритетом… — Во-первых, мы с тобой оба знаем, что быть анимагом — это не причина запирать и очищать территорию, если только ты сознательно не планируешь представлять опасность для себя и других, — снова начал Регулус довольно резким тоном, пытаясь замаскировать нотку беспокойства, изучая лицо своего брата, как особенно запутанную книгу. Прежде чем Сириус успел ответить, он добавил. — Во-вторых, с каких это пор ты вообще стал анимагом? На мгновение Сириус выглядел готовым возразить, но либо не смог придумать причину, либо решил все-таки пойти напролом. — Незадолго до начала пятого курса, — пробормотал Сириус. Ошеломленная тишина была осязаемой. — Итак, ты хочешь сказать, — холодно начал Регулус, поскольку опасения по поводу ликантропии временно уступили место потрясениям совсем другого рода. — Что ты был анимагом в течение двадцати лет, и только сейчас счел нужным сообщить мне? Сириус внимательно посмотрел на него пустым взглядом. — И в какой момент я должен был сообщить тебе? После того, как ты присоединился к Пожирателям Смерти? Или мне следовало уведомить твое надгробие? — Ты ушел до шестого курса, — ответил Регулус, тон которого стал еще более холодным. — Целый год спустя. Не приплетай сюда Пожирателей Смерти. — Целый год избегания и обстрелов, — кисло сказал Сириус. — Я не знал, будешь ли ты держать язык за зубами. Даже не считая наших родителей, твой вкус в выборе компаньонов, как правило, оставлял желать лучшего. — Ты думаешь, я болтаю налево и направо? Кроме того, у нас были дела поважнее, чем сидеть и говорить о тебе, — напряженно сказал Регулус. Он знал, что его не должна была так сильно беспокоить мысль о том, что его брат не доверял ему даже до того, как сбежал, в конце концов, к тому времени они ссорились уже много лет, но почему-то это его задело. Стать анимагом было сложным волшебным процессом и, подумать только, Сириус смог собраться с духом, чтобы не похвастаться… — Я понятия не имел, чем ты занимался, Регулус. В том-то и дело, — Сириус наклонился вперед, проводя рукой по лицу. — Кроме того, это не было только моим секретом, но обстоятельства сильно поменялись за двадцать лет… Даже если я все еще понятия не имею, чем ты занимаешься… я говорю тебе сейчас. — Ладно, — Регулус неловко пошевелился. — Ну, тебя никогда особо не волновало, что происходит в моей жизни, так что, я полагаю, в этом и суть. Он отстраненно встал с кресла, повернулся к все еще приоткрытой двери и снова распахнул ее. — За эти годы ты сказал много глупого дерьма, но это, возможно, самое глупое, — Сириус оперся рукой о стол, казалось бы, готовый встать, но решивший этого не делать. — Не было такого момента, когда я не хотел бы знать, но, черт возьми, был момент, о котором ты не хотел мне говорить. Ты бросил попытки поговорить со мной о чем-то важном задолго до того, как я перестал пытаться поговорить с тобой. Не вешай это на меня, дверь всегда была открыта. Тихое, насмешливое фырканье вырвалось из его рта, а рука Регулуса задержалась на дверной ручке на мгновение дольше… Детские разочарования громко гудели в его голове. Их родители были мертвы — их друзья были мертвы — на осыпающейся земле под ними не осталось никакого фундамента, и Регулус чувствовал, как она немного прогибается с каждым неуклюжим шагом, который они делали. Это возвращение домой окутало их неловким туманом, странной игрой в вежливость, неуклюжей хваткой за повседневность, прежде чем все разлетелось вдребезги, но почти два десятилетия спустя обломки все еще не осели, а удары отдавались эхом так же громко, как и много лет назад. — Конечно, ты ведь был образцом братской поддержки и интереса, — сухо заметил Регулус, поворачивая голову назад, чтобы взглянуть на Сириуса с саркастически поднятыми бровями. — Легендарная надежность. Как я мог забыть? — Разве я это сказал? — Сириус огрызнулся на него, прежде чем с силой откинуться на спинку стула со вздохом разочарования. — Я думал, что мог доверять тебе наедине… Но в окружении других людей, особенно наших родителей, я не знал, что победит, если я скажу тебе: лояльность или страх возмездия. Или еще хуже! Ты мог бы проболтаться и оправдывать свои слова какой-то безрассудной попыткой «помочь»! Все было бы вытащено на чистую воду, и это был бы настоящий шторм из дерьма, — он горько фыркнул. — Хотя и не такой большой, как этот. Застыв на месте, Регулус почувствовал, как эти слова соединились в один огромный удар под дых, и со всей силой отбросили его назад в его собственное детство, где властный взгляд их матери снова был направлен на него. Из этих воспоминаний возникло отчаянное желание добиться признания от их отца, еще более омраченное неотразимым присутствием Беллатрикс, когда она направляла его все дальше и дальше по своему пути. Сириус говорил о страхе и верности так, как будто они были взаимоисключающими, но с призраками их семьи, переполнявшими его разум, Регулус не был уверен, что смог бы отличить их друг от друга, потому что верность, которую он чувствовал, была такой же любовью, как и страх потерять ее. Сириус, конечно, никогда особо не переживал из-за потери их любви. Сириус никогда не понимал, и на фундаментальном уровне, возможно, уже никогда не поймет. Затем мысли Регулуса вернулись к его исследованиям, к крестражам, к беспорядку, в который они снова попали. — Нет, конечно, не такой большой, как этот, — кисло согласился он. — Регулус, — неуверенно сказал Сириус, учитывая напряженную атмосферу, повисшую в комнате. — Я не понимаю, что с тобой случилось? Регулус тяжело вздохнул, повернувшись, чтобы прислониться к дверному косяку и нахмурив брови. Разочарование все еще тихо потрескивало под поверхностью, но земля постепенно выравнивалась под его ногами. — Довольно много. Тебе придется быть поконкретней. Сириус на мгновение замолчал. — Ты знал, что ходили слухи, будто ты напился в хлам после вашего выпускного? На мгновение у Регулуса перехватило дыхание. Та ночь нахлынула на него, как вода в легкие, стало удушающе тесно в груди: катастрофический выпускной вечер, переломный момент, из которого он никогда не сможет вернуться. Исчезнув в ночи, он украл крестраж и с тех пор, по его подсчетам, никогда не переставал убегать. С невеселым смехом, больше похожим на раздражение, чем на что-либо еще, Регулус потер лицо, крепко прижав пальцы к вискам. — Я не был пьян. Просто… злился, я полагаю, — поправил он. Барти, Эван, Эйвери… Какой бы нечеткой ни была эта сцена, он слишком хорошо помнил их испуганные озадаченные голоса и крепкую хватку за плечи, когда Барти тащил его прочь. — Барти сказал что-то в этом роде, чтобы оправдать мой нелестный комментарий. — Ты не пьешь, — хотя Сириус не был полностью уверен в своем собственном утверждении. — Ты ведь не выходишь из себя. И даже не ругаешься. Почему… это Крауч? — Да, Крауч, — натянуто ответил Регулус, пытаясь подавить тошнотворное чувство, снова поднимающееся в животе; но Барти уже не было, его душа вырвана, и это чувство становилось все более горьким, чем больше он о нем думал. Он не хотел зацикливаться на этом прямо сейчас. Некоторая грубость проскользнула в его тоне, когда он заговорил снова, хотя и сдержанно. — Он был моим лучшим другом, так что, возможно, он запаниковал из-за моего нервного срыва, который… я полагаю, не был таким уж надуманным. Просто не так, как он, должно быть, решил, — Регулус слегка напрягся, скрестив руки на груди, и вздохнул. — Оглядываясь назад, действительно было глупо что-либо говорить в таких обстоятельствах. Прошло неловкое мгновение. — Я и не подозревал, — сказал Сириус, тихо постукивая по подлокотнику. — Это многое объясняет. — Конечно, ты не подозревал. Для этого потребовалось бы уделить толику внимания окружающему пространству, чтобы заметить человека, с которым ты проводил подавляющее большинство своего времени! О, я знаю, что прошу многого! — возразил Регулус, не в силах сдержать горечь в своем тоне, и в следующую секунду с силой ударил по книжному шкафу напротив него. Возможно, это было немного мелочно, но он не мог больше сдерживать свои эмоции. Даже если бы он бросил это самое обвинение всего мгновение назад, каким-то образом невежество его брата в отношении Барти ранило еще сильней. — Я знал, что вы друзья, я просто не… — начал Сириус, затем издал протяжный гортанный стон разочарования. — Почти каждый раз, когда я видел тебя, ты был погружен в книгу или играл на поле, и что-то я не видел большого рвения с твоей стороны начать разговор! Думаю, большую часть первого года я провел, безостановочно говоря о Джеймсе, признаю. Но я бы никогда не допустил того, что случилось, если бы знал, что мы все погрязнем в этом дерьме. И еще кое что… у тебя был эмоциональный всплеск на публике? У тебя? Регулус сморщил нос при упоминании Джеймса Поттера, но придержал язык, на данный момент ничего не сказав по этому поводу. — Я бы не назвал ту ночь «эмоциональным всплеском на публике», — продолжил Регулус, в его тоне чувствовалось напряжение. — Эмоциональный всплеск, вероятно, слишком преувеличенное выражение, и я говорил со своими друзьями, а не на всю комнату, но признаю, подача оставляла желать лучшего. Я действительно не знаю, существует ли эффективный способ сообщить о несогласии такого рода, но могу сопоставить этот опыт с категорическим «нет, я не буду в этом участвовать». Размышляя, Сириус начал водить пальцем на том, что, несомненно, было антикварным столом. — Я не знаю, что произошло или что ты сказал, но в любом случае некоторые люди подумали об этом, как о возможной причине твоей смерти, так что это должно было быть по крайней мере незначительным подстрекательством. И это никогда не срабатывало, так что твой дружок молодец, что правильно оценил обстановку. — Подстрекательство — подходящее описание, да, — сказал Регулус, сжимая губы в линию с легким оттенком раздражения (как опасно, это пламя могло обжечь), хотя пик его гнева несколько смягчился от мимолетного комплимента в сторону Барти, если это можно было так назвать. Сириус явно знал, что он был Пожирателем Смерти, учитывая его неделикатное изложение того, что произошло. Его брат был не из тех, кто смотрел сквозь Пожирателя Смерти и видел человека, но, похоже, он прилагал некоторые небольшие усилия. — В то время мне это не понравилось, но было бы еще хуже, если бы он этого не сделал. Сириус издал сдавленный, но не менее очевидный смешок. — Интересно, каким образом, — он сделал неопределенный жест рукой. — Ты можешь сесть? Вызываешь у меня воспоминания, стоя вот так. Регулус мгновение смотрел на пустое кресло. Всего несколько минут назад он бы почти хлопнул дверью от ярости, но основной костер его гнева снова погас до тлеющих углей, и обстановка не казалась такой уж ужасной, пока Сириус мог свести свои зажигательные комментарии к минимуму. Сложная задача, но крестражи никуда не денутся, так что он решил, попробовать стоит. — Честно говоря, одним из самых неприятных аспектов всего этого было ощущение использованности, — сказал Регулус с раздражением и недовольным выражением лица, проходя, чтобы сесть в кресло напротив своего брата. — Когда всем говорят одну и ту же ложь, использование становится повторяющимся. Я думаю, на моей памяти было штук пять таких случаев, — плечи Сириуса немного расслабились, как только он снова сел. Это обычно указывало на более спокойный тон общения. — Готов поспорить, что пережил больше, чем ты, — криво усмехнулся Регулус, надменно приподняв бровь и поставив локоть на подлокотник кресла, подперев подбородок ладонью. — Нет, спасибо, я не принимаю ставок, которые не могу выиграть, — Сириус покачал головой, но явно пытался не усмехнуться этому. — Это просто не имеет значения. Как только ты понимаешь, что тебя используют, ты уже не можешь этого не осознавать. Либо ты придурок, который мирится с этим в обмен на ничтожные льготы, либо хочешь что-то с этим сделать, но боишься попасть под обстрельный огонь. Но я вряд ли могу винить тебя за то, что ты пытался спасти своего друга. Едва заметные следы веселья снова исчезли с лица Регулуса, отрезвляя его, он тут же нахмурился. — Очевидно, мне следовало стараться немного усерднее, — сказал он со вздохом, перемещая руку, чтобы снова потереть виски. — Ты не можешь делать такой выбор за кого-то другого, как бы сильно ты этого ни хотел, — мрачно сказал Сириус. — Принуждение к этому только причинит тебе еще больше боли. — Я знаю, — зажмурив глаза, Регулус испустил медленный и размеренный вздох и представил Барти, стоящего перед ним с крайне озабоченным выражением лица в их общей гостиной после злосчастного выпускного. Регулус был так поглощен своим собственным исчезновением и тайным планом по краже медальона, что довольно неуклюже вклинился в тот спор, высказав свое (компрометирующее) мнение прежде, чем кто-либо еще открыл рот. Он никогда не думал о проигрыше, никогда не ожидал, что будет так страдать, зная, что душу Барти высосали дементоры, Беллу посадили в Азкабан, его мать умерла в одиночестве — и кого еще не стало? Эван, Уилкис, Эйвери, Снейп, Мальсибер… Сириус не упоминал о других потерях, но Регулус не был уверен, что готов спросить. Хотя Сириус понимал всю чудовищность чувства потери, он не мог придумать, что на это сказать. После неловкого молчания он заговорил: — Я не могу поверить, что еще одно поколение должно жить или, что более вероятно, умереть из-за наших ошибок. Если мы не сможем остановить очередную войну… — он покачал головой. — Это означает конец. Потерев глаза, Регулус снова вздохнул. Когда он снова открыл их, тяжелое разочарование исказило мышцы его лица, когда он подумал об уничтоженном медальоне, все еще спрятанном на дне сумки, которую он привез из Франции. Он хорошо помнил облегчение, которое испытал, когда душа Темного Лорда была уничтожена, как он предполагал, в последний раз. Эта ложная уверенность, эта вера в то, что его уход действительно привел к чему-то значимому… И все же он снова вернулся. — Это должно закончиться, — ответил Регулус с большей горечью в голосе, чем он явно намеревался. Сделав паузу на мгновение, он немного отфильтровал свои эмоции и снова обрел нейтральный тон. — Они не должны испытывать это сейчас. Сириус коротко и решительно кивнул в знак согласия. — Никто не должен. Но ты все равно предпочел снова погрузиться в гущу событий. Это многого стоит. Оторвав взгляд от стола, чтобы посмотреть на своего брата, Регулус почувствовал проблеск утешения — какая-то маленькая, чужеродная вещь, которую, как он знал, скоро все равно неизбежно растопчут… Прошло очень много времени с тех пор, как Сириус считал любое принятое им решение чем-то иным, кроме идиотизма. (Или он все же намекнул, что это идиотизм, но, по крайней мере, в некотором смысле это прозвучало как комплимент). Он не нуждался в подтверждении его слов, какими бы хрупкими они ни казалось в заросшем поле их испорченных отношений, но, тем не менее, он отложил их в дальний угол своей памяти. — Было только одно правильное решение, учитывая обстоятельства, — мягко ответил Регулус, слегка постукивая пальцем по щеке. Отчаянное сопротивление гремело в его сознании в ту ночь, когда загорелась черная метка, но крестражи стали ответом, и без их полного уничтожения (если их было множество) война могла стать проблемой грядущего поколения, но это просто не могло быть вариантом, каким бы заманчивым он ни казался. — Это безответственно — покидать страну, чтобы снова смотреть, как ее разрывают в клочья. — Я полагаю, тебе не хочется рассказывать мне, почему ты вообще ушел, — прокомментировал Сириус. — Ты ужасно выглядел на похоронах, но я думал, что это просто… потому что это были похороны. Или убийственные обстоятельства этого. И все же… почему? Регулус колебался в задумчивом молчании, медальон пылал в его сознании — бессмертие Темного Лорда, скрытое от посторонних глаз. Рассказать Сириусу сейчас было бы так просто. Долгожданное раскрытие этого опыта могло даже стать своего рода исцелением. Так долго пещера преследовала его во снах, и так долго он хотел рассказать всем, как именно он планировал осуществить свой давний план мести. Однако информация была силой, и чем больше эта информация распространялась, тем меньше контроля над ней было у человека. Сириус открыл их дом для неопределенного количества людей, которых Регулус не мог видеть, и в любой момент незнакомец мог стоять прямо за его спиной, невидимый и неслышимый. Сириус мог даже считать этих людей заслуживающими доверия — но если у них окажется информация о крестражах, то больше не будет причин оставлять Регулуса в живых (за исключением, возможно, возражений его брата, которому они явно позволили гнить в Азкабане), не останется никаких рычагов давления, и это был не тот риск, на который Регулус готов был пойти. Пристальное внимание к цели могло повысить эффективность ее выполнения, но в то же время увеличивалась вероятность быть обнаруженным врагом. Слишком много глаз, сконцентрированных на крестражах, представляли опасность, поэтому единственными силами, на которые он мог рассчитывать, были его собственные. Выпрямившись в кресле, Регулус снова встретился взглядом с братом, похоже, собираясь с мыслями. — Мне нужно было разобраться в себе, — сказал он наконец. Явный, хотя и замаскированный секрет, которым можно было поделиться. — И в то время мое присутствие принесло бы больше вреда, чем пользы. Смерть нашего отца не могла и не может быть сопоставима с «идеологией», которую мы все так настойчиво рекламировали, и как бы тщательно ни старались игнорировать очевидное противоречие. Нахмурив брови, Регулус тяжело вздохнул: — Для движения, которое должно было защищать волшебную культуру, оно проделало впечатляющую работу по демонтажу этой культуры с ненужными разрушениями и постоянным пренебрежением к магическим жизням всех видов. — Я понятия не имел, что ты так сильно хотел побыть в одиночестве. Даже если это был вполне эффективный способ избежать маминого гнева, с инсценировкой собственной смерти ты немного переборщил, — сказал Сириус, но его тон так и кричал «ха, кто бы говорил». — Грандиозный план Волдеморта никогда не был связан со всей этой чистокровной чепухой, он просто хотел получить столько власти, сколько мог прибрать своими скользкими руками. Иначе зачем он пытался тайком вербовать маглорожденных? Если бы кто-то из вас узнал об этом, то все бы закончилось в ту же секунду. — Он пытался завербовать маглорожденных? — эхом отозвался Регулус, недоверчиво приподняв брови и снова подперев подбородок рукой, медленно покачивая головой. — Я пришел к выводу, что Темный Лорд просто использовал людей для достижения каких-то личных целей, но связываться с маглорожденными и просить их присоединиться к Пожирателям Смерти? Группе, которая убивала маглорожденных? Кто-то вообще соглашался на такое? — Я не знаю, почему кто-то соглашался. Но, думаю, ему было наплевать на их статус крови до тех пор, пока те приносили пользу. Под масками их вряд ли бы опознали. Подумай, это ведь идеальный шпион. Ну кто будет подозревать маглорожденного в связи с Пожирателями? Среди них тоже были убийственно амбициозные и садистские придурки, такие же, как чистокровки или полукровки, — мрачный взгляд исказил лицо Сириуса, но через мгновение он исчез, сменившись робким замешательством. — Ты сказал «маглорожденные»… Регулус снова приподнял брови, на этот раз в легком удивлении. Он открыл рот, чтобы переспросить, что имел ввиду Сириус, но сразу же закрыл его, понимая суть этого заявления. В последний раз, когда они оба ходили по этим коридорам, Регулус не лез за словом в карман и кидался таким термином как «грязнокровки», никогда не осмеливаясь использовать более мягкую формулировку, даже когда братья оставались наедине. Годы разобщенности размыли так много вещей, превратив их в новый вид нормы; странно было осознавать, что такие перемены произошли в его собственной речи. — А… да, верно, — сказал Регулус, потирая затылок, чувствуя небольшое смущение, что казалось глупым, потому что Сириус точно не возражал бы против изменения терминологии. — Каждый раз, когда я думаю, что раскрыл тебя, ты снова меня удивляешь. Если бы не другие люди в этом доме, я бы подумал, что разговариваю со своего рода галлюцинацией, сообщающей мне то, что я хотел бы услышать, — Сириус отвел взгляд, покраснев то ли от смущения, то ли от неловкости. Он явно не хотел показывать свою реакцию на это. — Должно быть, была проделана адская работа над ошибками. Ты повзрослел. Регулус тихо фыркнул, на мгновение сжав губы в кривую линию. — Это был и ад, и работа в разные периоды времени, — заметил он. (Часто это было и то, и другое одновременно). — Но я слышу уже второй не насмешливый комплимент из твоих уст за один разговор, так что мне, возможно, тоже придется провериться на наличие галлюцинаций. Сириус поморщился. — Это не так уж и необычно, не думаешь? — затем он отмахнулся от него. — Нет, не хочу об этом спорить, я слишком трезв для подобного разговора, и мне нужно оставаться таким. Я уже не шестнадцатилетний парень, чтобы быть в говно в полнолуние. Знаю, ты злишься, но можешь, пожалуйста, злиться и в то же время прислушиваться и держаться подальше от нижних этажей? Снова сев немного прямее на своем месте, Регулус почувствовал сильный дискомфорт, неловкость и боль в ногах, когда смена темы вернула их в реальность. Полнолуние. На мгновение Регулус забыл о не до конца объясненных ограничениях своего брата, но появился последний кусочек головоломки, подразумевающий именно то, о чем он думал с самого начала. — Я так и подозревал, — сказал Регулус, хотя чувствовал себя скорее сконфуженно, чем сердито, что совершенно противоречило реакции незадолго до этого. — То есть, сегодня полнолуние. Ты сказал, что запрешь дверь, но ты уверен, что этого будет достаточно? Я никогда не был в непосредственной близости от оборотня, и предпочел бы, чтобы так оно и оставалось. — За последнее десятилетие произошли некоторые научные прорывы. Я просто надежный человек и компания, — объяснил Сириус, прежде чем закатить глаза. — Существует хитрое зелье, и как бы я ни ненавидел этого ублюдка, твоего бывшего дружка, только он может его хорошо приготовить. Могу сказать по результатам. Вспышка осознания появилась на лице Регулуса и застыла между поражением и замешательством, прежде чем он снова заговорил. — Из моих бывших друзей, которые отличились в приготовлении зелий, первым приходит на ум Северус, но ты, возможно, не его имеешь в виду. Регулус бросил взгляд на открытую дверь, хотя и знал, что никого там не увидит. Несмотря на то, что они были друзьями, Северус тоже вступил в Пожиратели Смерти. Он не казался человеком, способным помочь Сириусу или Люпину, но формулировка подразумевала самого очевидного зельевара. И Северус Снейп подходил идеально. Он ощутил внезапное чувство вины, и этот едва уловимый страх в животе — возможно, его друг тоже предал Темного Лорда, но Регулус все же не мог избавиться от легкого укола неуверенности. Оглянувшись на Сириуса с требовательным выражением лица, он добавил: — Это он? Он здесь? Сириус указал пальцем на свое горло и явно выглядел не очень довольным. — Я не шутил, когда говорил, что не могу тебе рассказать. Но за последние несколько дней в этом доме стало больше Пожирателей Смерти на квадратный метр, чем требовалось. Если это изменится… — он опустил руку обратно на стол. — Ладно, я не собираюсь говорить тебе держаться подальше без веской причины, но когда я это сделаю лучше прислушайся. Тебе придется пока довериться мне на этом фронте. Регулус устремил взгляд на своего брата, сжав губы в тонкую линию. Прошло некоторое время с тех пор, как он мог довериться советам, вываливающимся из губ Сириуса, как чему-то само собой разумеющемуся, но сейчас напряжение между ними остыло до легкого кипения, и, какой бы странной ни была эта отсрочка, на этот раз просьба звучала не как необоснованное ограничение свободы, а как подлинное предупреждение. Кивнув, Регулус раздраженно прыснул после недолгого молчания. — Я доверяю тебе.