Возрождение: из пепла

      На четвертое утро в доме номер двенадцать на площади Гриммо Сириус проснулся от раскатов грома и ливня. Шторм начинал бушевать. Драматичная часть его личности отметила, что это была самая что ни на есть подходящая погодка, чтобы застрять в семейной змеиной яме посреди чертова Лондона, в то время как Министерство искало его по всей Европе. Забавно.       Последние несколько дней выдались бурными: Дамблдор приходил и уходил, задерживаясь лишь ненадолго, чтобы проверить, выдержали ли защитные чары его отца испытание временем. Еще как выдержали. Правда, Сириус не был уверен, радоваться этому или раздражаться, но когда дело доходило до безопасности оставшихся членов Ордена Феникса, он предположил, что был скорее рад этому. А когда речь шла о безопасности Гарри, он готов был пойти на любые условия. Сириус все еще не мог смириться с тем, что ему приходится отдавать крестника людям, которые его ненавидели. С усмешкой он оглядел это место и порадоваться, что, по крайней мере, все, что осталось от людей, которые ненавидели его самого — это портрет его дорогой старой матери и сумасшедший домашний эльф. На одной он мог задернуть портьеры, а другому мог сказать, чтобы отвалил. Тем не менее, Дамблдор предостерегал его от возможного ухода Кричера. Эльф знал слишком много. Он также не разрешал ему выходить из дома, поскольку Фадж пытался дискредитировать Гарри на каждом шагу. Кроме того он сказал, чтобы Сириус не посылал слишком много сов. Им ведь не нужно было привлекать лишнего внимания к этому месту. Правила и приказы никогда не были его сильной стороной. — Полукровки! Грязь! Ходят по дому моих отцов!       Прислонив холодный стакан с водой ко лбу, Сириус вздохнул и несколько раз ударился об него, пока портрет его матери продолжал свой обстрельный огонь. Ему все-таки следовало пойти и разобраться с этим. Было похоже на то, что за всем этим невольно стоял Ремус. — Прости, — сказал его друг с извиняющимся видом и поставил ногу тролля обратно в угол, откуда, несомненно, Кричер вытащил ее в первую очередь. — У меня допрос в Министерстве через час, не хотел тебя будить. — В Министерстве? — Сириус спустился еще на пару ступенек, чтобы расслышать хоть какие-то слова сквозь продолжающийся шум, который теперь включал в себя визгливые оскорбления о том, как она сожалеет, что родила его на свет и как ей от этого стыдно. — Почему?       Ремус громко ответил: — Я думаю, из-за Дамблдора. Они ищут любой компромат на него, и он действительно нанял оборотня преподавать в Хогвартсе. — И лучший чертов преподаватель, о котором они даже и мечтать не могли! — преданно воскликнул Сириус. — Не позволяй им принижать себя!       Ремус что-то ответил, Сириус видел, как у него открывался рот, но теперь он почти ничего не слышал из-за невыносимых криков. Это становилось повторяющейся проблемой, но его мать наложила на эту штуку заклинание вечного приклеивания. Не разрушив полностью стену, не было никакого способа оторвать ее оттуда. Он подумал, что все же было невежливо сначала предоставить кому-то штаб-квартиру, чтобы потом сжечь ее дотла. — Заткнись! — крикнул он ей в ответ, от чего сразу стало только хуже.       Ремус поморщился, затем с болезненным выражением лица указал на дверь. — Иди! Я заткну старую каргу! — закричал Сириус, пытаясь быть услышанным сквозь ужасный шум. Совсем не так он хотел провести свое утро, но иногда крики на старую ведьму могли облегчить его бремя заточения здесь. Это определенно помогало, когда он был вдвое моложе.       Не будучи дураком, Ремус быстро нырнул за дверь. Сириусу потребовалось все его самообладание, чтобы не последовать за ним. — … навлекаешь позор на этот дом, дом твоих отцов, якшаешься с отвратительными существами и любителями грязнокровок!..       Сириус раздраженно фыркнул и пошел за занавесками; они оказались тяжелее, чем он себе представлял. Мать явно была в дерьмовом настроении. Ну, точнее сказать искусство, имитирующее прежнюю форму жизни, поскольку она всегда была в дерьмовом настроении. — … и все еще жив, чего я не могу сказать о тебе! Заткнись!       С этими словами он задернул портьеры и понадеялся, что она, черт возьми, успокоится настолько, что он сможет уйти. — Сириус?       Инстинктивно Сириус выхватил палочку из заднего кармана и резко повернулся, отпуская занавески, предотвращающие возобновление шоу с участием одной женщины-банши, на котором настаивал портрет его матери. В доме больше никого не должно было быть. За исключением того, что в доме был кто-то еще. Как они попали внутрь? Орден прочесал каждый угол этого места. МакГонагалл лично занималась этим, и не было никого более щепетильного, за исключением, возможно, Грозного Глаза, который также проверял дом. Даже в подвале и на чердаке.       Он открыл рот, чтобы спросить, кто он такой, черт возьми, какого хрена он здесь делает и почему совершенно не видит проблемы в том, чтобы обращаться к нему по имени. Когда Сириус повернулся, его мозг взорвался, а затем быстро выключился. Это наконец-то случилось. Он провел двенадцать лет в Азкабане и смог выжить, хоть и с некоторыми шероховатостями, но понадобилось меньше недели на площади Гриммо, и он сломался. Это действительно раздражало, отстраненно подумал он. Обычно, психам никто не позволял быть аврорами или крестными отцами, в то время, как он пытался быть и тем и другим. С очень небольшим успехом на обоих фронтах, с горечью заметил Сириус.       На лестнице стоял мужчина года на три моложе его и напряженно глядел в сторону портрета. Это был очень знакомый пристальный взгляд. Регулус был известен своей бдительностью. Он не был призраком. Начнем с того, что он не был похож на такового, и на самом деле выглядел так, как будто мог достигнуть подходящего возраста. Но если это была полноценная галлюцинация в ответ на нынешние обстоятельства, его мозг проделал замечательную работу над мелкими деталями. Голос, в частности, был финальным штрихом. Способность по-прежнему звучать так, как будто кто-то засунул тебе палку в задницу, было впечатляющей вещью, которую нельзя было описать одним словом.       И, черт возьми, этот дьявольский портрет снова освободился от занавесок.       Другой рукой он потянулся к одной из случайных безделушек, валяющихся на ближайшей тумбочке и бросил ее в мужчину. Он бы не сказал, что сделал это с определенной целью. Он просто был относительно уверен, что галлюцинации не были способны физически остановить предмет своим туловищем или поймать его.       И в отличие от любого призрака или галлюцинации, рука Регулуса, казалось, инстинктивно поднялась, чтобы схватить летящий предмет со всей грацией и скоростью, которые когда-то так хорошо служили ему на квиддичном поле. Подержав предмет на мгновение перед лицом, мужчина увидел, что это было всего лишь маленькое пресс-папье с серебряной змеей, свернувшейся в витиеватом узоре. — Это действительно было необходимо? — с невозмутимым видом Регулус перевел взгляд на визжащий портрет, слегка поморщив нос. — Если у меня психотический приступ, я бы предпочел знать об этом, — отрывисто сказал Сириус, все еще не совсем убежденный.       Однако это поднимало другую проблему: если Регулус был не только жив, но и стоял прямо перед ним и, по-видимому, вполне воспринимал его, тогда с Фиделиусом должна была быть проблема. Неужели что-то пошло не так из-за того, что технически Сириус не был последним Блэком? Это могло означать, что весь их план был в опасности, потому что не только Регулус стоял в родовом доме Блэков, но также Пожиратель Смерти стоял в новоиспеченной штаб-квартире Ордена Феникса.       Однако Регулус по какой-то причине сбежал. Его никогда не посвящали в подробности; и даже об исчезновении брата он узнал только из письма Нарциссы. Ситуация казалась очевидной. Когда люди пропадали без вести в те времена, их, как правило, рано или поздно обнаруживали по частям. Очевидно, Волдеморт решил убить его, а у Беллатрикс не хватило порядочности сообщить об этом своей сестре, поэтому в смерти был обвинен Орден. В предполагаемой смерти, поправился он. Но тогда что Регулус здесь делал? Он выжил, что было немалым подвигом для подростка-Пожирателя Смерти. Но зачем было возвращаться сейчас?       Его желудок резко сжался. Разве Гарри не рассказывал, что Волдеморт разослал призыв всем Пожирателям Смерти? Мог ли он вернуться ради этого? — Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он сквозь продолжающуюся словесную чушь, которую его (их) мать извергала со своего портрета. — Ну, я пытался заснуть… — уклончиво отозвался Регулус, проводя большим пальцем по узорчатому изгибу пресс-папье, в то время как его глаза метались между Сириусом и полу-занавешенным портретом.       Сириус впился в него взглядом.       У него начала болеть голова, а утро даже еще не полностью наступило. Что они собирались делать, если бы кто-то вошел в дверь прямо сейчас? Не то чтобы они это расслышали сквозь все эти истошные крики. Он прижал пальцы к вискам. Сколько бы он ни кричал на этот глупый рисунок, она, казалось, воспринимала все как призыв к тому, чтобы визжать громче. — Можно подумать, вид идеального ребенка, выглядящего значительно менее мертвым, чем она себе представляла, заставит ее понизить голос! — прокричал он, не обращаясь ни к кому конкретно.       Он предполагал, что никому и в голову не пришло бы включать в функции портрета пункт «восстать из мертвых». Удивительно, поскольку это становилось очень популярным.       Со своего отмеренного расстояния Регулус вскинул брови и посмотрел на развевающиеся занавески и их крутой угол с лестницы. — Не знаю, может ли она видеть меня здесь, честно говоря.       В то же время Сириус взвешивал в голове свои варианты. С одной стороны, отбирать палочку силой у Пожирателя Смерти было крайне глупо. Но это был Регулус. Он все еще был относительно уверен, что ему не составит труда справиться с ним, даже если тот решит ответить. Регулус никогда не славился своими дуэльными навыками.       (Но это было очень давно).       Он вздохнул. — Дай мне минуту и ничего не говори, она не заткнется, — он протопал обратно к занавескам и с неоправданной яростью задернул их. Он передернул плечами, когда крики продолжались еще несколько секунд, затем, как он отметил со вздохом облегчения, она наконец замолчала.       Он оглянулся на Регулуса и взмахнул рукой в жесте «проехали». Они не должны были разговаривать в холле, потому что там, вероятно, станет шумно, а Сириус уже пытался справиться с сильной головной болью от длительного пребывания рядом с матерью. Времена менялись, а они остались прежними.

***

      Увеличив расстояние между ними и разъяренным портретом напряжение в плечах Регулуса наконец начало ослабевать. Его взгляд снова метнулся к брату, и когда тревога сменилась покоем, его разум также погрузился в размышления. Годы в тюрьме не пошли его брату на пользу, стерли молодость с его обрамленного волосами лица и приглушили беззаботный дух озорства, который всегда проникал под кожу Регулусу и притягивал его к себе в детстве, но тем не менее это все еще был Сириус, не иначе. Его брат находился в безопасности (насколько можно было так сказать о человеке в бегах) и был таким же непочтительный к их матери, совсем как в старые добрые времена. Не было ничего удивительного в том, что она кричала на него. — Не припомню, чтобы процесс примирения был таким простым и в прошлом, — криво усмехнулся Регулус, его голос был тихим, несмотря на то, что он стоял довольно далеко от Сириуса. — Это закончилось бы намного раньше, если бы старая летучая мышь не наложила на него заклинание вечного приклеивания, — пробормотал Сириус, подходя ближе, но останавливаясь на приличном расстоянии. — Однако твоя неспособность ответить на простой вопрос вызывает откровенную ностальгию.       Тропа была знакомой, хорошо протоптанной под их ногами — как в их словах, так и в физическом смысле. Регулус иногда задавался вопросом, что бы он сказал своему брату, если бы они когда-нибудь встретились снова, какие извинения, какие сожаления… Но сейчас, в этом неуклонно разрушающемся доме, единственными словами, которые он мог изречь, были одни и те же, на одном дыхании слетающие с его губ колкости, как будто не прошло и дня. — Несправедливое обвинение, — возразил Регулус, скрывая неловкость под вуалью отстраненности. — Только потому, что это не был ответ, на который ты рассчитывал, это не значит, что я тебе не ответил.       Сириус бросил на него уничтожающий взгляд. — Почему ты на площади Гриммо, Регулус?.. А не в могиле.       Сжав губы в тонкую линию, Регулус на мгновение замялся, встретившись глазами с Сириусом, растягивая момент истины. (Истина. Когда истина в последний раз проскальзывала между ними?) Крестражи горели в глубине его сознания, уничтоженный медальон и призрачная магия, выходящая за рамки всего, что он осмеливался предположить. Возможно, Сириус мог бы помочь, возможно, бремя можно было бы разделить после многих лет изоляции… …или же Сириус просто не поверит в эту историю. Или, что еще хуже, поверит в эту историю и проболтается, открыв рот в какой-нибудь неподходящий момент за пределами охраняемых стен этого дома. Регулус мало что контролировал, но это… это было ему подвластно, и он будет крепко держать бразды правления. — Как оказалось, смерть пришлась мне по вкусу больше, чем я думал, — сардонически начал Регулус, и по его коже пробежала легкая дрожь от покалывающих воспоминаний о темной пещере и еще более темном озере. С усилием он подавил мрачные мысли, вместо этого ухватившись за воспоминание об уютных посиделках возле утиного пруда в далекой французской деревне. Скрестив руки на груди, Регулус покачал головой, продолжая более трезвым тоном: — Но несмотря на это, я почувствовал, что пришло время возвращаться домой.       Сириус повторил движение, скрестив руки то ли в недоверии, то ли в явном раздражении. — И это не имеет никакого отношения к призыву, который произошел несколько недель назад?       Пауза. И резкий ответ: — Это имело прямое отношение к тому призыву, — ответил Регулус ровным, но не менее вызывающим тоном, и добавил, — но не по тем причинам, которые ты, несомненно, предполагаешь. Темный Лорд — это яд, который должен быть уничтожен до того, как волшебный мир будет по-настоящему разорван на части — я это понимаю. Люди умирали и продолжают умирать из-за этой дурацкой войны…       Прервав зрительный контакт, чтобы рассмотреть особый изогнутый край обоев, поднимающийся влево, Регулус сделал успокаивающий вдох, прежде чем заговорить снова, в его тоне звучала противоречивая смесь упрямства и дискомфорта. — Я слишком хорошо понимаю, что был частью проблемы, поэтому я подумал, что уместно предпринять некоторые… восстановительные усилия. Как бы это ни выглядело.       Последовала молчаливая пауза, прежде чем Сириус ответил. — Весь ад вот-вот вырвется на свободу, и вместо того, чтобы оставаться где-то в безопасности, твоя блестящая идея — бежать навстречу смерти? — его глаза с любопытством оглядели Регулуса. — Должен ли я проверить наличие Оборотного зелья? — Никакого Оборотного зелья нет, но последние несколько недель заставили меня задуматься, удалось ли мне полностью потерять связь с реальностью за полтора десятилетия, — согласился Регулус с притворным вздохом. — Это все еще можно квалифицировать, как потерю рассудка?       Сириус пожал плечами, затем слегка покачал головой. Он нервничал, возможно, пытаясь смириться с этой мыслью. — Я не эксперт в том, что касается ясности твоего рассудка, — признался он. — Я проверял твою комнату несколько дней назад, там никого не было. Когда ты сюда добрался? — Вчера поздно вечером, не уверен в точном времени, — ответил Регулус, слегка пожав плечами. Сириус шарил в его комнате. Он никогда не соблюдал инструкций держаться подальше все те годы, что они прожили под одной крышей, поэтому неудивительно, что предполагаемая смерть Регулуса никак не повлияла на его поведение. Каким бы абсурдным это ни было, Регулус снова посмотрел на своего брата, подняв брови, и добавил: — Ты трогал мой книжный шкаф? Я видел следы сегодня утром.       Закрыв глаза, Сириус тихо выругался себе под нос и опустил плечи. Казалось, ему потребовалось мгновение, прежде чем осознать то, что сказал Регулус. — Возможно, — ответил он, совершенно не обеспокоенный обвинением. — Ты не заходил в мамину комнату, не так ли? — Нет… Я пошел в гостиную, спустился на кухню, чтобы проверить Кричера, а затем прямиком в свою комнату, — его взгляд постепенно сменился на прищуренный и оценивающий, Регулус добавил более твердо: — Что такое? Ты сделал с ней что-то ужасное? — Нет, но там есть что-то потенциально взрывоопасное, поэтому не советую заходить, пока я не проверю защитные чары. Думаю, некоторые из них должны быть разрушены. Гостиная тоже чем-то заражена, — Сириус задумчиво посмотрел наверх. — Этот чертов эльф продолжает будить портрет и получать от него дурацкие приказы. Либо этот художник был психом, либо дорогая матушка действительно потеряла рассудок в последние дни своей жизни.       На лице Регулуса промелькнуло любопытство, губы слегка скривились в задумчивости. — Но приказы безвредны, верно? Что Кричер может такого сделать? — слова были небрежными, но проницательными, и хотя Регулус ненавидел эту мысль, он почувствовал небольшой укол той растущей неуверенности, которая омрачала годы между ночью в пещере и настоящим. Портрет их матери, казалось, не простирался дальше этих залов — конечно, Кричера уже не использовали для чего-то важного, но он не мог остановить этот первоначальный скачок пульса при упоминании «приказов».       Мысль была нелепой, он это знал, и Сириус не говорил бы так спокойно, если бы происходило что-то действительно подозрительное…       И снова Регулус попытался успокоить нервы. — Ты видел его сегодня утром? — Нет. Я сказал ему оставаться в доме, хотя вопрос о том, послушает ли он меня, остается открытым, — признался Сириус, выглядя немного раздраженно. — Но если ты планируешь остаться здесь, тебе нужно поговорить с Финеасом.       Нахмурив брови, Регулус пошел вперед, мысленно уже прокручивая наиболее вероятные места обитания эльфа, возможно, он все еще был на кухне, а может, убирался где-нибудь в комнате… собирая безделушки для своей коллекции, как бы странно это ни выглядело, или, возможно, оплакивал повторное появление Сириуса, который никогда не был положительным дополнением к окружению Кричера, как бы тщательно Сириусу ни нравилось обвинять в этом самого эльфа. — Финеас может подождать, — ответил Регулус, засунув руки в карманы. — Я собираюсь найти Кричера.       Как бы то ни было, заявление прозвучало резче, чем это было необходимо. Но после расставания с Сириусом не прошло и минуты, как его поиски подошли к концу. Кричер обнаружился, стоявшим на пороге двери гостиной, таращясь таким пристальным взглядом, что Регулус на мгновение вздрогнул. — Мастер Регулус в безопасности… Мастер Регулус дома, — прохрипел Кричер, с небольшим запозданием нарушая тишину, и в этот момент туманная смесь радости и облегчения чуть не разорвала сердце Регулуса надвое.       Удивление быстро сменилось приливом нежности, а его холодные черты лица смягчились, перейдя во что-то вроде улыбки. Как бы глупо это ни было (и так сильно противоречило его обычной позиции в подобных вещах), Регулус упал на колени и притянул эльфа в объятия, по очереди обвивая его сморщенную шею руками. Кричер был размером с маленького ребенка, но все же намного более хрупким, с тонкими костями и обвисшей кожей. Время продолжало уносить Кричера, как и всех них, и Регулус считал не малым чудом, что за все эти долгие годы с ним не произошло ничего страшного.       Он начал чувствовать себя немного неловко и опустил Кричера обратно на пол. Никогда прежде не склонный к эмоциональным вспышкам или физическим проявлениям привязанности, Регулус посчитал свое поведение слишком неожиданным, еще одним странным прыжком в эту новую и кривую реальность, в которой он пока еще с трудом ориентировался. Он благословил Мерлина за то, что никого, а именно Сириуса, не было поблизости, чтобы наблюдать этот внезапный приступ доброты, потому что даже в своем лучшем настроении Сириусу было трудно говорить с Кричером просто нейтральным тоном, не говоря уже о том, чтобы осознать, сколько эльф сделал для Регулуса.       Но как бы то ни было, объяснить это ему было нелегко, даже если бы Регулус попытался. — Я в безопасности благодаря тебе, — сказал он с подтверждающим кивком. — Я не забывал об этом ни на день. — Кричер проснулся с полотенцем в качестве одеяла, зная, что мерзкий предатель крови не посмеет… Он не может быть таким добрым, как мастер Регулус. Кричер спрашивал себя, может ли это быть правдой…       Тепло разлилось по его груди, как разгорающееся пламя, и Регулус одарил его еще одной нежной улыбкой, переставив колени, чтобы принять более удобную позу. — Я планирую остаться, по крайней мере, на некоторое время, пока этот беспорядок не будет разобран. Если Сириус будет плохо обращаться с тобой, я положу этому конец (или, скорее, приложу все усилия с помощью множества уговоров, но ничего не гарантирую). Я знаю, что прошло много лет, но я не могу доверять другим так, как доверяю тебе.       Преданность в глазах эльфа заставила Регулуса почувствовать себя виноватым за свою мимолетную неуверенность в нем всего за несколько минут до этого. — Ты ведь поможешь, если мне это понадобится?       Кричер кивнул без колебаний, на его измученном возрастом лице появилось выражение неподдельной решимости. — Если это для защиты мастера Регулуса, Кричер сделает все, что угодно.       Для большинства такое заявление могло бы иметь мало веса, исходящее от домашнего эльфа, привязанного к своему хозяину скорее магией, чем каким-либо истинным чувством любви, но Регулус помнил чернильно-черную воду и скользкие, липкие руки… Помнил ужасающие галлюцинации этого проклятого зелья и невыносимое отчаяние на лице Кричера.       Эльф мог бы покинуть эту пещеру в любой момент — должен был покинуть ее… — Я тоже собираюсь защищать тебя. Мы переживем эту войну так же, как и прошлую.       Регулус поднялся на ноги, услышал очередной грохот, сопровождаемый звенящим визгом, второй раз за день наполнивший нижние этажи новым потоком оскорблений. А ведь еще даже не было обеда. — Грязные полукровки, отребье и мутанты!!       Испустив размеренный и усталый вздох, Регулус задался вопросом, было ли это всегда в порядке вещей в этом доме. Сказав несколько прощальных слов Кричеру (который, видимо, вернулся к тому, чем занимался), Регулус вышел из гостиной и снова начал спускаться к портрету. Портьеры развевались, что, по-видимому, не было нормой, но когда его глаза осмотрели простирающийся коридор, он не увидел ничего, что могло бы стать причиной их открытия. Подставка для зонтиков в виде трольей ноги была опрокинута, но Сириуса поблизости видно не было — вообще никого не было видно.       По мере приближения к картине его лицо искажалось в гримасе. — Поехали, — пробормотал он себе под нос, стараясь освободить свою голову от лишних мыслей, несмотря на весь шум. Поморщившись, Регулус двинулся вперед, переставляя одну ногу за другой, пока впервые не увидел портрет по-настоящему.       На мгновение ему показалось, что его сердце может остановиться.       Она стояла так же статно, как и при жизни, но в целом это было единственной чертой, которую он по-настоящему узнал. Ее кожа была желтушной и морщинистой, ее глаза горели ненавистью, которая заставляла его чувствовать себя ничтожным, как никогда за долгое, долгое время. Ее рука дернулась вперед, словно пытаясь вырваться из картины, и он, в свою очередь, легонько вздрогнул. Хоть она и была заперта внутри, Регулус чувствовал, как колотилось его сердце, а рука вздрагивала в инстинктивном защитном жесте. Искушение сбежать накатывало новой волной, побуждая его отступить и позволить этому быть проблемой Сириуса.       Но Вальбурга Блэк тоже была его матерью даже после смерти, и если кто-то из них должен был нести за нее ответственность, то каждый раз это был Регулус, снова и снова.       Он размеренно вдыхал и выдыхал. Уперся ногами в деревянные половицы, словно пуская корни.       Возможно, он пожалеет об этом, но ему стоило попытаться хотя бы один раз… — Мама? Это… — начал он, почти шепча. Прибавив немного громкости своему голосу, он продолжил. — Это я. Регулус.       Крик смолк, портьеры безвольно отъехали в стороны, и на мгновение в доме воцарилась тишина. Тревога начала клубиться в его груди, когда мать уставилась на него, но постепенно ярость в ее глазах сменилась чем-то… другим. (Печалью). Когда она снова заговорила, слова были леденяще мягкими. — Мой сын… Они забрали у меня моего сына… — Как типично! — донеслось восклицание с лестницы, оповещая о том, что Сириус стоял этажом выше. Он сделал несколько шагов вниз по ступенькам, осматривая пол. Он выглядел раздосадованным, хмуро наблюдая за происходящим с явным презрением.       Внезапно напрягшись, Сириус переместил взгляд куда-то позади Регулуса. Он на мгновение замолчал, затем решительно пожал плечами. — Сегодня утром произошли определенные события, но поскольку Финеас, как обычно, не настроен на сотрудничество, я знаю не больше, чем ты. Тебе самому придется спросить его, но желаю удачи в получении ответа.       Лицо Регулуса слегка исказилось, глаза на мгновение задержались на застывшем образе его матери — бледной копии великой и пугающей женщины, которой она когда-то была, — но теперь пространство заполнил голос его брата, и Регулус, в свою очередь, бросил взгляд в его сторону. — Значит, произошли какие-то события, но мы не знаем какие? — уточнил Регулус, прежде чем снова взглянуть на портрет их матери. Со вздохом он взял портьеры, по одной в каждую руку, и начал задергивать их. — До встречи, — сказал он, с легкостью стягивая края. Приподняв брови, он снова посмотрел на своего брата. — Может, ты просто не нравишься портретам. — Я не с тобой разговаривал, — Сириус закатил глаза в сторону своего брата. Он все еще выглядел довольно кислым. — Я говорил о тебе. — С кем? — спросил Регулус, сморщив нос и озираясь в законном замешательстве, убирая руки с портьер, чтобы скрестить их на груди. — С невидимыми друзьями? Знаю, ты сказал, что не являешься гарантом поддержания своего здравомыслия, но это уже чересчур даже для тебя.       Сириус несколько мгновений пристально смотрел на него, прежде чем стиснуть зубы. — Я тоже не думаю, что он тебя слышит, — сказал он в итоге. Он сделал последние пару шагов вниз и остановился. — Я просто предположил, что она не действует. Известно ли что-нибудь об избирательности? Очевидно, меня он видит и слышит.       Еще одна пауза. — Нет, думаю, я забыл убрать ее после того, как ты споткнулся сегодня утром, я был немного занят.       Сириус снова повернулся к своему брату. — Все еще не разговариваю с тобой, постой здесь минутку. Я не сумасшедший. Во всяком случае, не больше, чем обычно.       Раздраженно нахмурившись, Регулус открыл рот, готовясь решительно возмутиться против того, чтобы от него отмахивались, как от назойливого ребенка, но каким бы раздражающим ни был источник, Регулус хорошо усвоил преимущества слушания. Сириус не вел себя по-особенному безумно — не больше, чем обычно, как он только что выразился, — но по его логике какой-то невидимый человек сейчас стоял прямо рядом с Регулусом в его собственном доме, оставляя хозяина в неведении. (Вопиющая наглость).       Выражение его лица смягчилось до притворного безразличия, Регулус постучал пальцами по своим все еще скрещенным рукам. Избирательная невидимость… Какие заклинания могут обладать избирательной невидимостью? — Конечно, продолжай, — пробормотал он в ответ Сириусу, слегка взмахнув рукой. — Очевидно, твои невидимые друзья на первом месте. Не обращай на меня внимания. — Учитывая, что они невидимы для тебя, а я нет, да, на первом. Они также не оставляли меня с дерьмовой бурей последствий, решив свалить, так что на них я злюсь меньше, — сказал Сириус на удивление спокойно. В основном он казался расстроенным; возможно, немного любопытным.       Последовала еще одна пауза, затем он слегка покачал головой. — Нет, ты разговаривал с Финеасом, и даже у мамы есть несколько очень специфических оскорблений для тебя по сравнению с теми, которые она приберегает для меня, — он внезапно нахмурился. — Я бы не стал отрицать, что мой отец сделал что-то вроде лазейки, но теперь у нас появилась значительно большая проблема, чем Кричер.       Казалось, он снова сосредоточился на Регулусе. — Ты действительно никак не можешь понять, есть ли кто-нибудь еще в комнате?       Не оставляли меня. Он действительно сказал, что Регулус «свалил». Вот наглость… — О, теперь ты готов, — протянул Регулус, выражение его лица переменилось от обычного раздражения до плохо скрываемого презрения. Нарастающий жар гнева достиг точки кипения, когда прошлое всплыло на поверхность… Воспоминания о Сириусе, от которых он старался избавиться всеми немыслимыми силами: зияющее чувство потери, когда он понял, что его брат не вернется домой, крики, стойкий запах гари и жжение метки на его коже.       В один прекрасный момент его стратегический план по сбору информации рассыпался на куски, когда волна злости выплеснула наружу, словно лава. Позволяя себе надеяться, что сейчас их отношения могли бы каким-то образом наладиться — он предстал дураком, лелеющим невозможную мысль, и от этого боль становилась все острее. — Не смей обвинять меня в этом, — сказал он с ядом, закрадывающимся в его тон, указывая пальцем в сторону брата. — Это ты первый решил свалить.       Повернувшись обратно к портрету и отдернув занавески, Регулус встретился взглядом с опущенными глазами матери. — Сириус и его друг оскверняют дом наших отцов, — холодно сказал он, выпуская портьеры из своих пальцев, когда она снова начала кричать. Его уши, вероятно, будут звенеть еще долго, даже когда он доберется до своей комнаты на самом верхнем этаже, но, каким бы мелким ни был этот поступок, хаотичные разглагольствования матери приносили ему странное удовлетворение хотя бы потому, что ему больше не приходилось слушать, как Сириус беседует со своим глупым невидимым другом, как будто Регулуса и вовсе не существовало…       Он пытался поладить с братом, правда пытался, хотя это и казалось странным и неловким после всего, что произошло.       Ну почему Сириус должен был опять все испортить?