***
Можно было найти много причин притворяться, будто его метка не горела до кости той ночью, воскресая, как нежеланный призрак. Регулус мог бы назвать очень много: усилия, которые он прилагал, старую жизнь, которой он пожертвовал, новую жизнь, которую он создал… книги и антиквариат, за которыми он присматривал, дружба, которую он приобрел, тихие моменты, когда он мирно сидел у утиного пруда. Это все будет разрушено в тот же момент, когда он ступит в Англию. Риан умрет, а Регулуса снова насильно вытащат из могилы. В последующие недели он пытался избавиться от мысли о решении, которое преследовало его по пятам, но международные новости подтвердили слухи о возвращении Темного Лорда, рассказав о мальчике, погибшем во время финального задания Турнира Трех Волшебников: Седрика Диггори, настоящего и законного чемпиона Хогвартса. Он видел, как новости быстро переворачивались с ног на голову, яростно опровергая все слухи, связанные с Темным Лордом… Но чем громче становились опровержения, тем больше Регулус был уверен в возвращении их кошмара. Его родной дом утопал в хаосе, пытаясь откусить язык самому себе. Делал ли он то же самое, цепляясь за свою здешнюю жизнь? Никто не говорил об этой новости открыто, но за эти две недели он почувствовал на себе больше взглядов, чем обычно. Каким бы искусным ни был его французский, он все равно оставался англичанином; не имело значения, сколько лет он провел, скрываясь в их обществе. Он знал, что они хотели спросить его о том, что он думает, пережил ли он войну, видел ли он когда-нибудь Пожирателей Смерти (или, возможно, «Сами-Знаете-Кого»). Они не знали и половины. Это было теплое и душное утро, день, когда Регулус решил оставить свой мир позади во второй раз. Он упаковал в сумку свою одежду, книги, любимые артефакты, раздавленный медальон, с которого началось все это фиаско… катализатор последних шестнадцати лет его жизни. В то время он сбежал от хаоса — молодой и отчаявшийся, полный яростной целеустремленности. Теперь он побежал к нему в объятия, как полный дурак. Закрыв ящик стола, Регулус пробежался глазами по поверхности, заметив маленькую белую коробочку в углу, и почувствовал легкий укол в груди. Сняв крышку, он придвинул коробку поближе и заглянул внутрь, на небольшую коллекцию волшебных фотографий. Воспоминания постепенно возвращали былую дружбу в его сердце, словно кто-то откапывал давно заросшие травой могилы, на которых он обещал себе оставаться одиноким в своем несчастье. Их образы теперь всплывали в его сознании, знакомые и теплые — но странно напоминающие толпу очень разных лиц, тусклых и печальных. Закрыв глаза, Регулус вернулся в прошлое, ухватившись за воспоминание о своем некогда лучшем друге, о Барти Крауче с его соломенными волосами и горящими глазами. Он вспомнил, как Барти всегда первым поздравлял его после победы Слизерина в матче по квиддичу и первым отвечал Сириусу и его друзьям, когда они вели себя как придурки (то есть, всегда). Он помнил заговорщический трепет в ту ночь, когда они получили свои Черные метки, переполненные неуместным гневом и отчаянным желанием стать частью чего-то великого и тайного. Принадлежать. Регулус вспомнил, как его тошнило в последнюю ночь, когда он видел своего друга, но прошло полтора десятилетия с тех пор, как Регулус по-настоящему видел его лицо. Когда он оставил свой дом позади, он приготовился к смерти — ведь мертвецам нельзя было помнить. Сейчас, когда смерть спала с него, как сброшенная змеиная кожа, Регулус ничего не желал больше, чем снова увидеть их всех… своих друзей, свою семью… Барти тоже отправили в Азкабан, он переживал это особенно болезненно, как и Беллу, но если Сириусу удалось сбежать, тогда, может быть, только может быть… Сжав губы в тонкую линию, Регулус снова закрыл коробку и бросил ее в сумку. Когда в скором будущем он столкнется с живым-дышащим-человеческим содержимым этой коробки, решить проблему будет не так просто, как захлопнуть крышку.***
— Ты ведь не собираешься возвращаться в Англию, правда? — к Регулусу подошел мужчина примерно на 5 лет старше его, взъерошенные каштановые волосы обрамляли его лицо таким образом, как будто этот человек только что бежал до Ла-Манша. Он вывалил содержимое какого-то ингредиента для зелий на стол и вытянул указательный палец в его направлении. — Тебе лучше этого не делать, говорят, что Сам-Знаешь-Кто может вернуться, и даже если они сразу не сказали, что он вернулся, мы оба знаем, что это только подтверждает тот факт, что это чистейшая правда. — Тебе, вероятно, следует закончить варить свое зелье, — уклончиво ответил Регулус, указывая на котел. — Иначе ты все испортишь. — Если так, то тогда это будет твоя вина, — защищаясь, сказал мужчина и снова взял ингредиент, бросив три куска в смесь, прежде чем продолжить. — Но не думай, что я не заметил твоего уклона. Почему ты хочешь вернуться туда? И на этот раз я даже не иронизирую над Англией. Мрачная тень упала на лицо Регулуса, когда он покачал головой. — Это сложно. — Звучит как приближение действительно важного и совсем-не-рокового решения. — Не веди себя так, будто знаешь мою ситуацию лучше меня, — коротко сказал Регулус, нахмурив брови. — Твою ситуацию? — в замешательстве зельевар задержал руку с одним из флаконов над котлом на мгновение дольше обычного, прежде чем заметил это и поставил его обратно к другим ингредиентам. — О какой ситуации идет речь? Должен ли я знать что-то еще о твоей «ситуации»? — Тебе не о чем беспокоиться, — загадочно ответил Регулус, прижимая пальцы к вискам, думая, что совершил серьезную ошибку, фактически предупредив людей о своем отъезде. Возможно, молчаливое исчезновение было бы не таким уж ужасным способом сбежать, в конце концов. Когда его слова встретили с дальнейшим скептицизмом, Регулус раздраженно вздохнул и подошел к двери магазина зелий, взявшись за медную ручку. — Почему ты так суетишься из-за этого? Ты… Риан! Ты же знаешь, я не могу отойти, пока зелье варится! К тому времени Регулус уже спускался с крыльца, и когда он обернулся, его друг стоял в дверях, прислонившись к косяку со слегка раздраженным выражением лица. Чувство вины неприятно шевельнулось внутри, но он уже ничего не мог с этим поделать. — Послушай, мне просто нужно вернуться, хотя бы на некоторое время. Не раздувай из мухи слона. — Кто-нибудь собирается присматривать за магазином? Эмиль вернется только через несколько дней. Регулус поджал губы, что было признаком чего-то вроде стыда и раздражения одновременно. — Пожалуйста, предупреди его… Мне действительно нужно идти. — Тебе нужно идти, верно, — раздалось раздраженное бормотание. — Конечно, Месье Драма. Тогда обязательно возвращайся. Не дай разорвать себя на куски сумасшедшим в масках на улицах Англии. Если мне придется встречать сорок лет в одиночестве, я очень расстроюсь. — У нас еще есть немного времени до этого. — Однако смерть — это навсегда, так что не забывай об этом. Смерть была не такой постоянной, как многие могли подумать — не в переносном смысле, даже не в буквальном, потому что даже сейчас Регулус мог вспомнить холодную, удушающую хватку инферналов, как бы он не пытался стереть из головы этот опыт. Все-таки в некоторых случаях конец был лучшим вариантом. — Как будто я смогу. — И лучше не пропадай на очередные шестнадцать лет! Через это время мне будет намного больше сорока лет! Закатив глаза, Регулус подавил кривую улыбку горькой правды. — До встречи, Жюльен. Энергично помахав рукой, Регулус повернулся обратно, засунув руки глубоко в карманы, и завернул за угол. Когда его глаза поднялись к солнечному небу над головой, он подумал, что оно так и останется безразличным, что облака будут беззаботно бродить над головами, и что солнце не станет палить менее ярко, какая бы задача ни стояла у него на пути. — Меньшее, что могло бы сейчас помочь — это дождь, — пробормотал он вверх, ни к кому конкретно не обращаясь, и в ответ ему защебетали птицы, пролетев мимо его поля зрения, чтобы приземлиться на соседскую крышу. Очередная глава его жизни закрывалась. Все, что ему нужно было сделать, это перевернуть страницу.***
Небо во Франции, возможно, и не прислушалось к его просьбе, но вот Англия поспешила услужить, пролив хмурый летний дождь на старые улицы Лондона, облака заслонили луну, словно укутывая ее как ребенка в одеяло, и затемнили и без того темную ночь. Хоть Регулус и аппарировал на площадь, прежде чем добраться до двери он почувствовал, как вода впитывается в его одежду до самой кожи, а вес его воспоминаний не дает ему сдвинуться с места. Его отец обладал чем-то вроде страсти к оберегам и укрытиям, но их дом охранялся защитными родовыми заклинаниями гораздо дольше, начиная с 1300-х годов, когда это здание впервые стало называться их Домом. Регулус был «мертв» уже более десяти лет — могло ли у здания быть какое-то специфичное представление о времени? Был ли он признан мертвым, или это никак не влияло на заклинания, пока он считался кровным членом Дома Блэк? Сейчас было самое подходящее время, чтобы это выяснить. Собравшись с духом, Регулус снова шагнул вперед, сжал пальцами дверную ручку и повернул ее, готовясь к последствиям, которые так и не наступили. Хоть он и задержался в дверном проеме, ни одна вещь не шелохнулась, ни один звук не привлек его внимания, кроме быстрой барабанной дроби дождя за его спиной. Стук захлопнувшейся за ним двери прозвучал зловеще в возникшей темноте, коридорные лампы давно погасли, а паутина покрывала поверхности грязной глазурью. Хотя он испытывал искушение зажечь цепочку ламп одним мощным заклинанием, у него не было достаточной уверенности в том, что он находился в доме один. Если бы его мать была все еще жива, она определенно была бы намного старше, но, независимо от возраста, она была могущественна во многих отношениях, и, конечно, не с этой силой он хотел столкнуться раньше времени. Компромиссом выступил маленький и бесшумный Люмос, с которым Регулус тихо крался, скользя глазами по каждой выцветшей подушке, каждому ободранному уголку обоев, каждому спящему портрету. Словно шагнув назад в прошлое, Регулус окунулся в ледяную воду воспоминаний, снова почувствовав себя подростком… Этот дом так постарел, обветшал, выглядел так, будто никто не обращал на него особого внимания целую вечность. Легкая грусть кольнула его при виде истерзанного муками его плесневеющего детства, окрашенного в темные оттенки серого и зеленого и покрытого многолетней грязью. Достигнув лестницы в конце коридора, он поднял глаза на сморщенные, отрубленные головы домашних эльфов, и его желудок немедленно скрутило. Никогда в жизни ему не нравилась эта лестница — независимо от того, как это оправдывалось или объяснялось, отрубить голову эльфу и повесить ее на стену всегда было скорее удручающе, чем почетно. С каждым шагом его взгляд возвращался к отдельному эльфу по очереди, к их уникальным глазам, к болтающимся ушам… Когда Регулус достиг верхней ступеньки, он тяжело выдохнул, даже не заметив, как задержал дыхание, тошнота все еще подпирала к горлу, но удушающий страх все-таки испарился, когда он обнаружил, что пополнения к этому ряду голов не произошло. Никаких признаков Кричера — единственный раз, когда он почувствовал реальное облегчение в этом доме. Каждая ступенька влекла его вперед, словно тихая песня сирены, и прежде, чем Регулус осознал куда направляется, он обнаружил, что стоит в гостиной, любуясь величественным, потрясающего вида элегантным семейным гобеленом. Он даже позволил своей сумке упасть на пол… Toujours Pur. Чистота крови навек. Поколение за поколением их древняя и благородная родословная простиралась на всю стену, и по мере течения времени на ней появлялось все больше обугленных пятен. (Пятен предательства, как когда-то с презрением заметил бы Регулус. Все-таки время было забавной штукой). Он коснулся пальцами имен — то, что когда-то было большим и обширным, теперь истощилось смертями. Всего за три года до этого скончалась его тетя Лукреция, как и сумасшедшая тетя Касс (похороненная своими многочисленными детьми-кошками, без сомнения). И незадолго до этого его бабушка и дедушка с обеих сторон. Его мать. Его мать умерла десять лет назад. Любая жизнь заканчивалась вовремя, или, по крайней мере, так должно было быть, но все же какая-то его часть думала о своей матери как о постоянной, некой непреодолимой силе, которой не нужна была темная и ужасная магия крестражей, чтобы избежать костлявой смерти. Была ли она больна? Регулус не мог представить ее поникшей и слабой. Была ли она одна? Он оставил ее одну. Внизу все еще было вышито его собственное имя с датой смерти, которая была назначена на год, когда он ушел, как и ожидалось. Рядом слегка кровоточило темное пятно, частички угля которого касались и его изображения… Место его брата, сгоревшее от ярости… Это было так давно, но вспоминалось так свежо. Сириус Блэк был пятном на гобелене дольше, чем когда-либо был именем, но Регулус слишком ясно помнил ту ночь. Конкретно ночной уход его брата не отпечатался в памяти — зато последующий за этим взрыв эмоций его матери в тот момент, когда они вернулись домой из летней поездки, забыть было невозможно. Затем его внимание привлекло новое имя под нежной и знакомой веткой его (любимой) двоюродной сестры. Драко. Сын Циссы. Сейчас ему было пятнадцать лет, и он, несомненно, также обладал мраморно бледным цветом лица, учитывая гены его родителей. Конечно, он тоже был слизеринцем, одетым в серебристое и зеленое, гордым и чистокровным. Регулус ничего не знал об этом мальчике, и ему было неприятно думать, что у Нарциссы появился ребенок, которого он никогда не видел и даже не смог испытать волнение от его рождения. Нравился ли Драко квиддич? Любил ли он читать? Какой тип магии он предпочитал? Станет ли он префектом этим летом? Был ли он из тех, кто ныряет в центр вечеринки или скромно держится в сторонке? Будет ли он втянут в ряды Пожирателей Смерти, как когда-то Регулус в этом же возрасте? Тревога заскреблась на сердце у Регулуса, холодная и едкая. Оторвав блуждающие пальцы от гобелена, он встал и сделал уверенный шаг назад, чтобы окинуть взглядом проносящиеся поколения, обшаривая взглядом угол за углом. Благороднейшее и Древнейшее семейство Блэк. Их чистейшая кровь будет жить в Драко, но он и Сириус были последними наследниками их рода — что с ними станет, если эта война закончится кровью и смертью? Наследие висело на волоске, и он почувствовал, как острые клыки вонзились в его ладони, затем эта змея скользнула вверх по его рукам и в насмешку обвилась вокруг шеи. Он понятия не имел, где искать другие крестражи. Теоретически, где-то могли быть еще два, реликвии Хаффлпафф и Рейвенкло, если следовать логике с медальоном… Возможно, четыре, если Темный Лорд соизволил использовать Гриффиндор в своих планах, но у Регулуса было не более чем мимолетное предположение и ни тени уверенности, с чего стоит начать. Никакой информации, которая могла бы направить его в ту или иную сторону. Никакой помощи. Никто больше не станет ему доверять… Никого ни с той, ни с другой стороны. Перебежчик, предатель… Регулус мрачно прижал ладони к глазам и несильно надавил. Возвращение в темноту немного успокоило его разум, хоть и на мгновение, но когда он опустил руки и снова открыл глаза, гобелен все еще простирался перед ним, тускло освещенный палочкой, все еще зажатой в его руке. Это была его новая старая реальность. Снова, и снова, и снова. Выйдя в коридор, Регулус почувствовал легкое отступление своей нервозности от знания, что его мать не спала где-то в доме, каким бы виноватым ни заставляла его чувствовать себя эта мысль. Затем его разум вернулся к идеи дальнейшего исследования этих коридоров — и без промедления Регулус снова спустился по лестнице, прокладывая прямой путь к кухне, где обычно обитал Кричер. Тревога уступила место надежде, порожденной отсутствием головы Кричера на стене, что в свою очередь не было признаком его выживания, а могло скрывать более страшную смерть. Регулус оставил его, возможно, не следовало так поступать, но… Придя на кухню, Регулус тихо прокрался к каморке, которую Кричер называл своей, со скрипом открыл дверь и почувствовал, как уголки его рта тронула первая улыбка. Свернувшись калачиком на грязном одеяле и окруженный разными семейными безделушками (что было довольно странно, поскольку обычно он не был барахольщиком) Кричер спокойно спал. Подобно цунами, Регулус почувствовал, как на него обрушился поток нежности, поток безмерной благодарности, и ему потребовалась каждая унция его самообладания, чтобы не разбудить эльфа прямо сейчас, несмотря на поздний час. — Увидимся утром, дружище, — прошептал он, и только после того, как он схватил большое матерчатое кухонное полотенце и накинул его на Кричера, как одеяло, Регулус снова закрыл дверь и поднялся по лестнице, продвигаясь все дальше к самому верхнему этажу, где его ждала собственная спальня.Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка.
Снова мелькнула кривая улыбка. В его жизни было время, когда ему казалось, что это должно было быть эффективно. Еще ни разу в жизни это не было действительно эффективно, но он полагал, что восприятие во многом влияло на чувство безопасности. Тихонько щелкнув ручкой, Регулус толкнул дверь, и его накрыла еще одна ошеломляющая волна ностальгии. Все было в точности так, как он и оставлял, гладкие полосы зеленого и серебристого, куда ни посмотреть. Он увидел свою книжную полку, до краев заполненную фолиантами, высокую, широкую и манящую, как и всегда. Он увидел свою метлу, висящую над изголовьем кровати, увидел тумбочку, на которой когда-то стояла клетка с совой… Канопус, должно быть, был уже давно мертв, и снова в груди у Регулуса защемило… Он увидел шкаф, предположительно все еще полный одежды, аккуратно сложенной и аккуратно висящей рядом с мешком, набитым древними томами, рассказывающими о крестражах, зачарованными так, чтобы выглядеть как устаревшие книги по истории квиддича и рассказы о величайших магических шахматистах мира. Когда предательский зевок вырвался наружу, Регулус признал, что более глубокие расследования могут подождать до утра — и, не переодеваясь (он оставил свою сумку в гостиной, слишком далеко, чтобы сейчас беспокоиться об этом), Регулус выскользнул из туфель и упал на кровать, обхватив руками самую большую из подушек, глубоко вдыхая затхлый запах, так резко отличающийся от того, что витал когда-то в комнате, и все же, чувствуя себя в самом безопасном месте из его детства. Он чувствовал, как постепенно ностальгия уступает место усталости.***
Когда Регулус снова проснулся, это произошло от душераздирающего визга, вырвавшего его из крепкого сна в то, что показалось кошмаром наяву. Сквозь затуманенный взор он мог видеть, что его дверь все еще была надежно закрыта, но его уши разрывались от леденящего душу знакомого крика, несколько приглушенного стенами… но и это не давало полной уверенности, что он смог бы дальше игнорировать его. — Мама? — пробормотал он в воздух вокруг себя, в ответ раздался только еще один пронзительный вопль, предположительно, какая-то тирада или что-то еще, но он не мог разобрать слов. (Он не мог разобрать их, но с некоторой уверенностью догадывался, что именно сказала бы его мать, находясь в таком состоянии). Он знал, что его мать умерла или, по крайней мере, говорилось, что она умерла, если верить гобелену… Кровь снова превратилась в лед под его кожей, когда он осознал вероятность того, что, в конце концов, в доме может быть кто-то еще… Что, возможно, дата смерти его матери на гобелене была такой же точной, как и его собственная. Он знал, что такая реакция была постыдной. Регулус должен был быть хорошим сыном, а какой сын надеялся ошибиться в чем-то подобном? Какая-то часть его — молодая, неуверенная и виноватая — страстно желала увидеть ее, извиниться, снова все исправить, с другой стороны желчь угрожающе подступила к горлу, когда он начал задаваться вопросом, могло ли это действительно быть не такой уж и надуманной ситуацией. Прикусив нижнюю губу в нервном припадке, Регулус собрался с духом, чтобы встать и шагнуть к своей все еще закрытой двери. Бросив мимолетный взгляд на книжный шкаф, он заметил довольно свежие отпечатки пальцев на поверхности полок и точно мог сказать, что они не принадлежали ему. Напрягая конечности и держа палочку наготове, Регулус бесшумно выскользнул из комнаты и закрыл дверь с гораздо большей осторожностью, чем требовалось, учитывая крики, все еще несущиеся вверх по лестнице в яростной панической тираде. С каждым пролетом вниз по лестнице его шаг увеличивался до быстрого топота, ускоряясь на поворотах, пока он снова не прошел мимо коллекции эльфийских голов… Только тогда он замедлил ход, остановившись на углу лестницы, чтобы сначала взглянуть в коридор первого этажа. На мгновение Регулус потерял дар речи. Крики здесь, внизу, были оглушительными, и только сейчас он понял, что кричали два голоса. Вопреки тому, что мог подсказать ему здравый смысл, он сделал несколько шагов в сторону шума. Эхом отражаясь от стен, звучали те же два голоса, которые всегда разрушали любое подобие покоя в этом месте. Его мать и… — Сириус?