— Со своими крестниками Дон ведёт себя как мать, так что успеешь ещё приспособиться, — Табаки валялся на кровати вверх ногами, активно жестикулируя заженной сигаретой в опасной близости от одеяла. Одного и явно не принадлежавшего ему (хотя, границы твоё-мое в Четвёртой были очень размытые), потому что сам спал только в каком-то огромном и мешающем коконе из пяти плюс одеялищ.
— Ага, с одним-единственным, который полгода получал по ушам и учился ходить с парализованными ногами, — не удержался и показательно-саркастично фыркнул Чёрный, подняв глаза с книги на Бунтаря. — А его, наверное, заставит учиться жонглировать.
— Лорда нужно было сделать хоть каким-то человеком, это тебе и Толстый может сказать. Ну и жонглировать можно и ногами, также как и ходить руками, просто ты весьма консервативен. Слыхал я про одного парня в Наружности, который жонглирует исключительно коленями… Да и к тому же, каждому уважающему себя и свои навыки учителю нужен в ученики Фазан-оборотень. Очень интересный опыт, аж зависть берёт!
— Ох… — Бунтарь полетел в подушку, перестав слушать разговоры.
… Донателло действительно старался отвечать на все вопросы крестника, судя по и по словам знающего его издавна Горбача, а не только пространным заверениям Шакала. Но Бунтарь искренне не понимал мировоззрения данных людей и редко приемлил эти короткие и часто вырванные из контекста ответы.
Зато за три дня жизни в комнате ему пригодились умения хорошо играть в несколько карточных игр и шахматы (правда, с держанием карт и ходьбой фигурами были проблемы, и каждая игра затягивалась, а жульничать вообще не получалось), а также умение «притуплять запахи». Появилось и несколько новых способностей — например, базовый курс по управлению гневом (так юноша называл то, что на вечер второго дня уже не хотелось придушить Наннету за то, что она проявляла какой-то повышенный интерес к протезам, а к улюлюканью Толстого даже на секунду возникло умиление) или спать, несмотря на шум и то, что приходилось сидеть, и сидеть на краюшке кровати. Если то, что твоё спящее тело используют как пепельницу или тумбочку, через тебя вечно ползают все, кто не попадя, а в магнитофоне круглыми сутками играло всё вплоть до детских обучающих песенок и кальянного репа перетерпеть хоть как-то можно было, то соседей — нет. Почему-то мешались больше и иногда вовсе не давали уснуть часами именно занимающий половину кровати Табаки и, казалось бы, почти вечно болтающие именно перед сном и под ухом Лорд и Донателло мешали спать больше, особенно когда руки особы благородных кровей пытались спихнуть его с места вовсе…
Хуже были только запевания Табаки, которые за это время и услышались два раза, но уже успели запомниться в кошмарах. Хоть и в первый раз песнопения прервались рифмующим ещё пару строк после Шакала Донателло, в ответ получившему от автора «ничего ты в творчестве не смыслишь, а ещё мастером зовешься» и блаженную тишину после. А во второй раз бард был прерван Лордом с явным намерением задушить мешающего.
Что парень не научился делать за это время — не задавать лишних вопросов, из-за которых почему-то вскипала или по крайней мере раздраженно молчала вся комната, кроме, может быть, Толстого и Чёрного.
…А ещё мешал Лэри. Ему не нравилось само нахождение новенького в комнате, не говоря уже о том, что он по мнению Лога неправильно ел, делал обыденные вещи, а самое главное, как одевался. То, что парень пристально смотрел и комментировал то, как Бунтарь застегивал пуговицы или даже продевал футболку, хоть и вызывало много вопросов, но в ответ на это, глава Логов лишь больше злился.
И сейчас он, показательно громко вышагивая своими огромными сапожищами, вошёл в комнату, более разъяренный, нежели обычно.
— Ну и че вы с ним нянчитесь? — Злобно начал он. — Ты-то, Шакал, у нас же главный любитель заковырок и разжевываешь этому Фазанчику всё, как какому-то ребёнку.
— Нервишки шалят, да? — Табаки прищурился. — Понимаю-понимаю, могу даже спеть песню об этом… Нервы все кончаются рано или поздно. Счастья не получится, так вот в чём вопрос. Выпить ли настоечки, та-та-та. Или бить ебальнички, та-та-та.
— Постучать в железо лбом — вот решенье наше. И мозги на место сразу встанут… Ну и краше, — Донателло, открывший дверь ванной пару минут назад, выехал из неё окончательно с бутылкой в руках, закликая эти слова и вызывая тяжёлый вздох у автора песни, а за ним прошмыгнул к выходу немного конопатый Пёс. — А если серьезно, Лэри, хватит уже столько портить атмосферу — это вызывает дополнительные прыщи.
— Нашёлся тут, раздатчик советов, пфф. Теперь моя очередь советовать — закатайте этого долбаеба в бетон, а не нянчитесь с ним как будто он ваш ребенок или вожак.
— Что, с тобой так обращаться не хотели и завидуешь теперь? — Попытался как можно более жестоко и не показывая страх ответить Бунтарь.
— Закатывать в бетон?! Это такой ритуал у Логов? Обряд мужественности? Женственности? Свадебный ритуал? Традиция очищения от фазанутости? Откуда бетон берете? Летуны и так еле на себе всё тащат, знаете ли! — Воскликнул Шакал, давно уже отошедший от обиды за испорченную песню.
— Заткнитесь нахуй все! — Вопль Лога испугал Наннету, улетевшую на спину к спящему Лорду, и кажется, даже заставил Табаки наблюдать внимательнее за происходящим.
Лэри сделал первый больный удар, заставивший к тому же отлететь Бунтаря с кровати от неожиданности. Он поднялся с пола, давно сжав бы кулаки, были бы у него руки. Всё произошло настолько быстро и под напором адреналина и ещё каких-то гормонов, что организм только интуитивно успевал отбиваться и чувствовать адскую боль в разных частях тела. В итоге покалечило и Лэри, быстро убежавшего после стычки куда-то и бывшего Фазана, оставшегося лежать на полу и подняться было выше каких-то его способностей. Да и к тому же, он сейчас казался поразительно мягким…
— Тебе помочь встать? — Спрашивает Македонский тихо, полушёпотом, но прямо под ухом.
— Да, пожалуй. Спасибо, — даже если хотелось лежать здесь настолько, что Бунтарь готов был раствориться в поле или взять его замуж только бы не вставать, это надо было сделать. Как и попытаться хоть как-нибудь умыть лицо…
***
Вода, текущая на лицо, которое юноша положил прямо целиком в раковину, действительно освежила. Как и заставила почти что задохнуться и намочить добрую часть волос, особенно учитывая, что кожа сейчас так и норовила чесаться сильнее, чем до драки. Когда всё лицо уже не было перемазано в крови, а вода выключена, в ванную заехал Донателло и поставил на более низкую раковину (до раковины для ходячих он не дотягивался) тряпку, какую-то бутылку и бутылек поменьше. И просто уставился на своё отражение и мелькающий силуэт Бунтаря в зеркале, будто бы чего-то ожидая.
Бутылка оказалась холодной и с непонятной жидкостью внутри, которую глотать или наносить куда-то перехотелось от одного лишь запаха, бутылек оказался перекисью. Но самостоятельно что-то обработать было слишком проблематично и все попытки сделать что-то проваливались, особенно учитывая, что вместе с этим кожу сильно хотелось расчесать.
— Помоги, пожалуйста обработать раны, — со вздохом сказал безрукий, когда окончательно понял, что сам этого сделать не сможет.
— Снимай всю одежду, под которой болит.
— Что-то часто такие случаи у нас с тобой происходят, — попытался пошутить юноша.
— Романтизировать медицину — глупо. Ну, или велком ту Могильник.
— Нет уж, спасибо… — Прохладная тряпка с давно хранящейся не пойми где перекисью не давала уснуть. — Лэри этот… Видимо, на вас не сорвешься, вот решил и новенького гнобить.
Художник лишь молча продолжил обрабатывать царапины перекисью, а Бунтарь в очередной попытался почесаться.
— Да блин, что за хрень… — протезы не особо помогали уменьшить зуд, а ещё и приходилось наклоняться до роста сидящего человека.
— Блохи. Или нет.
— С Наннеты, чтоль?
— Нет, они её не очень любят. Это Слепой из Леса принес. Не леса, а Леса, так что на дворе зима или лето, неважно. А учитывая, что чаще меня здесь моются только Чёрный и Лорд, парочка точно притаилась у кого-то…
— Какого ещё Леса?
Донателло опять промолчал, вскоре велев одеваться и приложить бутылку к ушибам, если будут беспокоить и наливать туда холодную воду вместо старой, когда та потеплеет. При этом выходить он всё ещё не собирался, хоть и развернулся в сторону двери, уставившись на надписи рядом с ней.
— Ух… Надеюсь, я всё-таки прошёл его чертов обряд инициации…
— Куришь?
— Не особо.
— Закуришь.
***
Крысы орали как резаные, пытаясь заколоть вилкой какого-то блондина из своих. Птицы помогали надеть друг другу слюнявчики. Фазаны самодовольно улыбались, смотря на изувеченную морду бывшего состайника. Псы очень подозрительно и неправильно сплотились. Из Четвёртой за столом были лишь утащивший хлеб и всё, что поместилось в самодельные бутерброды Шакал и уехавший после этого, полусонный Горбач, который тоже прятал большую часть еды, да Лорд, Донателло и Бунтарь, которому не особо полегчало после подозрительного питья от Табаки и его слов о том, что «Лэри точно не будет тебя трогать, мы ему сказали, что он убил тебя или отправил в кому на десять лет как минимум, а он пошёл рыдать в плечо Коню».
— У Псов заговор. Притворяются, что остальные этого не видят, дебилы, — фыркнул Лорд, доставая какой-то флакон из кармана и подливая себе в чай, и, недолго подумав, добавляет его же в чашку Дону.
— «Ты пиздишь, просто с Волком сравниваешь».
— Ну, окей, был неправ, ну и че теперь? — Донателло пожимает плечами, после дотягиваясь до сахарницы, а Лорд закатывает глаза и складывает руки на груди.
— Наблюдать будем пока что. Хотя, там и так всё ясно, — блондин кивает и съедает кусок каши, после этого совсем теряя интерес к ней.
— Какой ещё заговор? — Без нотки иронии спрашивает Бунтарь.
— Вожачий. От Помпея, от кого же ещё, — художник передает свою еду во владения, видимо, благодарного этому Горбача, оставляя около себя только чай и кусок хлеба.
— Посмотреть бы как эти пёсики получат по щщам, — ухмыльнулся Лорд.
— Думаю, до этого дело не дойдет. У меня много клиентов из них, а Помпей боится «Старого Маврийского Закона» и вряд ли будет в этом деле лицемерить. Так что интерес тут личный, так сказать.
— Да они и так одну хуйню бьют и в бильярдной этим хвастаются.
— Не тебе их судить, — рисует то ли оскал, то ли улыбку крестный.
— Вы о чем вообще говорите? — Всё ещё пытался вникнуть в этот совершенно непонятный для него диалог безрукий. Он понимал, что речь идёт о вожаке Шестой, но больше смысла в диалоге он будто бы не видел.
— О том, что Помпей даже не может отличить пол своего питомца, не говоря уже об остальном. И грубая сила или численность группы тут ни при чем. Был у нас уже один человек…
— И?..
Донателло осушил чашку и выехал из-за стола, следом за ним поднялся и Лорд со словами «а нахуй мы вообще сюда приехали?»… Псы продолжали смеяться над глупой шуткой, а внутри головы начало неприятно колоться…
