La Lanterne d'éternité

      После того, как потеряла Сэма и сама едва не погибла, спасшись только благодаря помощи узника-мага, Элиза будто с новыми силами, в действительности всё ещё полная злостью, жаждой мести, ненавистью к обитателям этого Дома, а особенно его Хозяйке, продолжила поиски зеркал. Поиски бесстрашные, безостановочные, слишком походящие на одержимость, но всё же только подобное самоотверженное дело могло помочь ей забыться в это тяжёлое время, позволить хоть как-то искупить вину и оправдать себя. Теперь, когда ещё и стала обязана магу жизнью, она считала своим долгом спасти хотя бы его. Потому без обсуждений и вопросов едва только пришла в себя после страшного боя с чарокотами, она отправилась на поиски, с холодной уверенностью, точно в омут, погрузилась во тьму лабиринта Дома… сначала Сэма… чтобы похоронить его тело… единственным доступным ей теперь способом… а после спасения для мага.       Теперь чувствуя в себе силы и поддержку огненной магии, Элиза смелее исследовала зачарованный замок, ориентируясь в пройденных залах и коридорах гораздо увереннее, это помогало, но всё же не приносило результатов, пока, наконец, в одном из сумрачных залов она не обнаружила очередное зеркало, которое в ответ на приближение к нему затянулось странным туманом, формирующемся в движущиеся силуэты. Именно так и описывал нужные зеркала заточённый маг. Обрадованная тем, что, наконец, нашла искомое, Элиза смело коснулась стекла, вовсе не ожидала того, что увидит за ним.              Перед ней идёт бой, страшные крылатые чудовища — горгульи — почти заполонили отражение зала, в котором стоит Элиза, с ними в очевидно безнадёжной битве сражаются люди в одеждах, похожих на ту, во что одет её маг.       Вдруг прямо перед ней появляется человек, знакомый и незнакомый одновременно, в его руке качается синий фонарь, и он идёт, окровавленный, заметно шатаясь, прочь от Элизы, в самую гущу сражения, вовсе не замечая наблюдателя. Его лицо, та часть, которую она видит, искажено от боли пополам со злостью и решительностью.       — Мы все погибнем здесь! Бежим! — пытаясь преодолеть шум битвы и крики зверей и людей, кричит один из сражающихся. Знакомый маг в миг оказывается рядом с ним и легко, без тени сомнения, толкает человека прямо в когти горгульям.       Элиза невольно вскрикивает, отступая от зеркала, но события продолжают развиваться так, будто ничего особенного не произошло. Девушка, не веря, продолжает наблюдать…       «Как?.. Как он мог поступить так?!..»       Едва только стая чудовищ скучивается вокруг жертвы, как знакомый ей маг… нет, незнакомый, другой, страшный человек… взмахом руки, следом которому движется заклятье, накрывает огненным полотном сгрудившихся зверей… Заклинание гаснет и опадает пеплом, оставляя после себя лишь обугленные остовы…       Но ведь там ещё были и люди…       Элиза в неверии качает головой, в ужасе закрывая рот ладонью.       — Прорываемся к лестнице! На второй этаж! — командует между тем незнакомец, выше поднимая волшебный фонарь. Оставшиеся люди торопливо отступают за ним… и всё исчезает в тумане.              Элиза застыла, в потрясении глядя в зеркало, не понимая, что думать, что делать дальше… Пока сквозь его тьму снова не проступил силуэт мага в чёрных одеяниях. Девушка встретилась с ним взглядом и поняла, что теперь он смотрит на неё. И видит. Это не воспоминание. Это тот человек, с которым она говорила раньше, который был добр к ней, который просил о помощи…       Но если бы тогда она знала…       — Да… — негромко проговорил он, и его взгляд затуманился в задумчивости, — я помню это. Я принадлежал к ордену магов, давным-давно основавших в Украденных землях своё государство.       Элиза молчала, слушая, и не могла понять, то ли то, что увидела в зеркале, теперь наложило отпечаток на его образ, то ли сам он неуловимо изменился. Его голос звучал отстранённо и холодно, рассказ был сух, слова скупы, будто мужчина сам не хотел говорить… или вспоминать… пережитое.       — Мы укротили этот дикий край силой магии и начали строить новый порядок, такой, какой считали нужным. В пределах страны Орден обладал абсолютной властью, многие считали её тиранической, но что с того? — мужчина чуть пожал плечами, глядя вроде бы в глаза слушающей его девушки, но будто сквозь неё, — А потом появилась Нирисса. Она очаровала нас сладкими речами, обещала открыть тайны Первого мира. Какой маг откажется от новой силы и знаний? Мы послушали её и поплатились за это. Одной рукой она скармливала нам новые знания, оказавшиеся губительными, а другой пестовала бунтовщиков из простонародья. Восстания вспыхивали по всей стране, жестоко подавлялись, вспыхивали снова… А потом наши лучшие маги начали один за другим погибать, — мужчина ненадолго замолчал, будто говорить было тяжело или неприятно, но услышав вновь его голос, Элиза поняла, что название этому было недовольство, что теперь сквозило в каждом его слове, — Я был преемником главы Ордена, одним из сильнейших магов своего поколения. Я также был достаточно глуп, чтобы первым принять эликсир, секретом которого поделилась Нирисса. Он на краткое время увеличивал силы мага, а ещё убивал, медленно и неминуемо. Когда открылась правда, стало ясно, что и мне, и стране, и Ордену осталось жить недолго… — глубоко вздохнув, маг, наконец, вернулся из своих воспоминаний, сосредоточив взгляд на Элизе, — Тогда я собрал всех, кого мог, для отчаянного похода в Первый мир. Очевидно, что нас постигло поражение. Но… — он вдруг нахмурился, опуская глаза и касаясь рукой виска, — что стало со мной? Я всё ещё не помню… Почему я заточён в этих зеркалах? Где моё тело? — в его голосе проступили нотки раздражения и… злости? Быстро окинув взглядом зал за спиной девушки, он воскликнул, — Элиза! Мы должны продолжить поиски!       Всё это время он говорил, не обращая внимания, что девушка слушает его, хмурясь, глядя с всё более проступающим во взгляде неприятием. Потрясение от его жестоких поступков, что только что увидела в зеркале, всё ещё не отпустило её. А теперь и его слова, и голос, изменились. Казалось весь его облик изменился, едва он только вспомнил, кем был. Она действительно увидела отстранённого повелителя-мага, с холодным безразличием говорящего о правлении, восстаниях, убийствах… своей собственной убийственной алчности… но ни на миг в его речи не появилось сожаление. Она смотрела на мужчину, собирающегося по частичкам, и вот, новая часть оказалась по-настоящему ужасной, превратившей сомневающегося, испуганного, сочувствующего человека, которого она встретила, который ей нравился, в… самоуверенного, безразличного и… злого…       — Элиза! — окликнул он её, глядя с холодным вопросом. И даже его глаза при взгляде на неё изменились. Она вспомнила его лицо в тот миг, когда они прощались, уверенные, что оба обречены — она на смерть от когтей чарокотов, а он на вечное скитание в зеркалах… Она видела боль и сожаление, и отчаянье, настоящие живые чувства настоящего живого человека… Теперь на неё смотрел… преемник главы Ордена магов, древних тиранов…       — Я… — с трудом выдавила из себя Элиза, невольно отступая, — Я… должна подумать…       — Что? — он, кажется, выглядел по-настоящему удивлённым. И вдруг что-то неуловимое мелькнуло в его взгляде, похожее на то, когда он толкнул испуганного воина в лапы горгульям, — О чем, Элиза, ты собираешься думать? Мы уже близки к разгадке!       Она отступила ещё, а он шагнул ближе. Но к счастью — удивительно, сейчас она действительно обрадовалась этому — был остановлен непреодолимым полотном стекла.       — Мне нужно уйти… — выдохнула она, не в силах отвести взгляда от его глаз, полных злого обещания.       — Куда ты намерилась идти, девочка? У нас с тобой договор. Быстрее найди последнее зеркало, освободи меня. Иначе навсегда останешься и сгинешь здесь!       Последние слова он прокричал, по-настоящему, так, что девушка едва подавила дрожь и покачала головой, хмурясь всё больше. Нет, этот человек был совсем не тем, кому она обещала помочь…       — Ну, что, — всплеснул он руками, шагая вдоль зеркальной поверхности с той стороны, будто зверь, мечущийся в клетке, — что не так, Элиза? В чем дело? Не понимаю. Почему задержка именно сейчас? Что за сумбур творится в твоей девичьей голове?       Элиза отступила ещё на шаг, опуская глаза, чувствуя жгучую обиду от его слов. И осознавая, что столкнулась с… новой потерей… как и Сэм, тот, человек, которого она встретила, пропал… она потеряла и его, как и Сэма, желая только лишь помочь…       — Ты ничего не сможешь сделать без меня, глупая девчонка! И если бы не я и мои знания, то уже давно бы стала обедом чарокотов!       Это было уже слишком! Вскинув взгляд, полный слез, Элиза прокричала:       — Ты был чудовищем! Ты — чудовище! Убийца!       — Убийца? — к её изумлению он усмехнулся, — Ты — глупа и наивна, Элиза! И никогда не держала в руках и крупицы власти. Иначе бы знала, что только так можно править людьми.       — Нет, — выдохнула она, — Это неправда. Ты был злодеем и поплатился за это. Можно править по-другому, в отличие от тебя, наша королева добра и великодушна, она заботится обо всех своих подданных…       — Правда? Новая правительница Украденных земель? — маг чуть улыбнулся, оставшись безразличным и к её злым словам и к слезам, — Что же в таком случае она не позаботилась о тебе? Или твоём любимом Сэме? Почему он мёртв?       Элиза в потрясении смотрела на него, едва в силах поверить. Его лицо было уже настолько знакомым, почти родным… но теперь из-за этого лица, как из-за маски, на неё смотрело и говорило чудовище. Его слова, как ножи, вонзались в её сердце… Почему? Как же так?       — Хорошо, — вдруг мягко произнёс он, поднимая руки в примирительном жесте, — давай успокоимся, Элиза. Вижу, мы оба погорячились. Подойди, пожалуйста, давай просто поговорим? Я расскажу тебе всё, что хочешь услышать. Объясню всё, что тебе нужно понять…       — Я ничего не хочу слышать! — перебила она его, — И уже всё поняла!       Отвернувшись, девушка направилась к выходу из зала. Что он сможет сделать, как остановит? Ничего! Никак! Она больше не хотела слушать его, и говорить с ним…       — Да! — прокричал он ей в след, и Элиза едва сдержалась от того, чтобы остановиться, — Я убивал и не сожалею об этом! Ты это хотела услышать? Я не сожалею ни о чем! Кроме доверия к лживой фее. И, похоже, кроме доверия к тебе… — девушка невольно замерла, не веря в то, что слышала. Как он может говорить такое? Разве хоть раз она предала его?.. — Ты обещала, Элиза, а теперь отвернулась. Так чем ты лучше её? — он замолк, будто надеясь, что эти слова вразумят её, и она вернётся. Но неужели он, правда, думал так? Элиза лишь качнула головой. Нет. Мысленно она попросила прощения у того человека, которым он был, который ещё, может быть, где-то в нём остался, и шагнула вновь, — В таком случае, иди, иди прочь! Ты бесчестна и не нужна мне! Ты мне больше не нужна!       Элиза, уже не сдерживаясь, заплакала, выбежав из зала, в котором нашла очередное зеркало. Нашла себе на беду… Всё внутри болело, невыносимо, отчаяние застелило взгляд. Она бежала, всё продолжала бежать, вовсе не осознавая, куда бежит. Лишь бы только дальше, как можно дальше от человека, которому напрасно поверила…              ***              «Ты — глупа и наивна!» — всё ещё звучал в её мыслях голос мага.       Наивна? Элиза вспомнила, как он безжалостно толкнул человека в лапы разъярённых горгулий…       Глупа? Как легко направил заклинание, скосившее, точно серпом, сгрудившуюся вокруг жертвы стаю…       Уж лучше быть глупой и наивной, чем…       Циничным и бессердечным! Его голос, полный сомнения и просьбы, уверенный и жёсткий в воспоминании… в какое же из отражений можно верить?       Просьба или приказ? Рука, протянутая в мольбе или чтобы убить? И всё это в зеркале, всё, что она знает, и всё, что у неё есть — это отражения в зеркале.       Она сильнее поджала ноги и, обхватив колени, покачала головой.       «Нет, даже не помня ничего, ты не утратил характер. Ты показал, какой ты есть… Может быть, — раздумывала Элиза дальше, глядя в синюю сердцевину тускло сияющего фонаря на столе перед ней, — ты был плохим человеком. И за это наказан? Может быть, все, кто страдают здесь, заслужили это?»       Но… в таком случае… и Сэм заслужил? И она заслужила?       Девушка вздохнула. Его слова и неожиданная правда, открывшаяся в зеркале, были похожи на удар в спину. Она не ожидала подобного… и от того было во сто крат больнее.       — Здравствуй! — вдруг раздался рядом писклявый голосок. Элиза вскинула голову, точно зная, что когда она пришла, здесь никого не было, — Не пугайся. Это только я, Пладок. Я принёс тебе книгу.       И, правда, девушка увидела маленького крылатого человечка, который держал в руках небольшой том. Он часто махал крылышками за спиной, то и дело дёргаясь вслед взмахам, вверх, вниз. Было заметно, что его груз тяжёл для него, и он еле держится в воздухе.       — Что это? — спросила Элиза, не ожидая подвоха и протягивая руки, Пладок с готовностью опустил в них свою ношу.       — Волшебная книга Первого мира. Я видел, как ты сидела здесь эти дни, грустила, и решил показать тебе мою любимую книгу…       — Эти дни? Их было много? — неуверенная, что правильно расслышала слова в писке мефита, прервала его Элиза, — Я здесь уже несколько дней? Я же только что пришла!       Человечек, будто испугавшись её крика, примолк. Девушка потрясенно смотрела на него.       — Этого не может быть… Сколько же в таком случае прошло времени в моем мире?       Мефит пожал плечиками:       — Кто знает. Может, день, а может и сто лет. В Доме на краю времени временем управляет Хозяйка.       Элиза покачала головой, опуская ноги на пол, и собираясь подняться из-за стола.       — Мне нужно знать точно. Я собираюсь вернуться домой. Но что, если… дома уже нет?       — Если бы ты собиралась домой, то уже бы пошла туда, разве нет? — резонно спросил крылатый человечек.       И ответа на этот вопрос у Элизы не было. Она пошла бы, да, нимфа дала ей фонарь — девушка протянула руку к кольцу-переноске, собираясь поднять фонарь со стола, — для того, чтобы Элиза нашла выход из этого Дома и этого мира. Вместо чего Элиза продолжает бродить здесь, точно привидение. Зачем? Сэма… она потеряла… не спасла… Мага в зеркале… она уже не была уверена, что хочет спасти… Возможно, что его заключение справедливо. Если так можно выразиться о суде фейри.       Элиза вздрогнула, вернувшись из раздумий, когда серый маленький силуэт мелькнул перед её лицом, и фонарь выскользнул из-под её руки.       — Что?.. — воскликнула она, — Куда?.. Куда ты понёс?.. Это моя вещь!       — Зачем он тебе? Ты же будешь читать.       Мефит, несмотря на кажущуюся хрупкость, уже довольно далеко отнёс от Элизы её фонарь. Её надежду, её опору и спасение… Она бросилась за улетающим человечком, всё ещё сжимая в руке книгу, которую он дал ей.       — Элиза… — вдруг услышала она знакомый шёпот, и настолько растерялась от неуместности его звучания здесь, что замерла, оглядываясь, — Элиза…       — Тебя не может здесь быть, — отозвалась она, краем глаза следя за неторопливо удаляющимся мефитом, — Здесь нет зеркал.       И всё же желанию увидеть обладателя этого голоса было почти невозможно сопротивляться. Вдруг он звал её, потому что понял, что был неправ, искал, чтобы извиниться?       — Элиза… — шёпот раздавался совсем рядом, но девушка стояла, теперь уже одна, в середине зала библиотеки, и никого, и ничего больше не было рядом… ничего такого, по крайней мере, что могло передать слова или образ мага… только…       Девушка опустила взгляд на книгу.       Медленно она приблизила её к лицу, чтобы в полумраке прочитать название на обложке.       «Красота».       — Что это значит? — спросила она у пустоты и, взявшись второй рукой за корешок книги, открыла её.       «Зачем он тебе… Ты же будешь читать…»       Несколько мгновений в её душе сомнение и возмущение боролись с почти неодолимым желанием читать книгу дальше. На миг она подняла взгляд, чтобы посмотреть, как мефит удаляется вглубь библиотеки, унося с собой всё уменьшающийся пятачок синего света, и, наконец, снова взглянула в книгу, которую раскрытой держала в руках. Даже в полумраке, слабо освещённом редкими свечами, то, что было в ней, было видно отчётливо…              — Милое дитя.       Элиза открыла глаза. И вздрогнула, увидев над собой склонившегося великана. Казалось, он был высотой до свода зала, в котором она находилась, большие по-бараньи закрученные рога будто упирались в каменные балки над их головами. Наготу фейри, а это однозначно был обитатель Первого мира, прикрывала лишь набедренная повязка из шкур. Он почти присел рядом с Элизой, по-звериному назад согнув заросшие мехом ноги с огромными козлиными копытами.       — Тебе уже пора домой, — проговорил он низким, скрежеще-гремящим, как камнепад, голосом, заставив Элизу отвлечься от исследования его внешности.       Она непонимающе посмотрела в глаза, тёмные и блестящие в полумраке зала. А затем опустила взгляд, в её руках почему-то лежала пустая книга. Аккуратно закрыв её и положив рядом с собой на пол, Элиза задумалась.       «Домой?»       Она спала, и ей снился прекрасный сон: какой-то человек, она уже не могла вспомнить ни его имя, ни лица, обнимал её, ласково и бережно, гладя по волосам, они стояли так, казалось, вечно, переговариваясь негромко и коротко. И нигде и никогда она не ощущала себя в большей безопасности, не чувствовала большего счастья…       Она спала…       А теперь её разбудили. Зачем? Идти домой? Какой дом и зачем туда идти? Она же пришла сюда, в мир фей, по какой-то причине и, знала это, ещё не сделала то, за чем пришла…       Человек… человек из сна… где тот человек?       Она помнила чёрную ткань его одежды, украшенную странным серебряным узором… Она водила пальцем вслед этим линиям и спрашивала, зачем они… А он смеялся…       «Сэм… — в памяти всплыло имя, — Это был он? Я ищу его, Сэма?»       — Пойдём, — великан, закрывающий собой сейчас, казалось, весь мир и о котором Элиза уже вовсе позабыла, протянул ей огромную раскрытую ладонь.       — Я пришла… за Сэмом, — хриплым после долгого сна голосом, наконец, отозвалась она, — И не уйду без него.       Рогатый мужчина улыбнулся, по-прежнему склоняясь к ней и терпеливо протягивая руку, будто такая неловкая поза была для него совершенно удобна.       — А как выглядит твой Сэм? — растянув толстые губы в улыбке, спросил он, — Помнишь ли?       И, заворожённая блеском тёмных глаза, в которые смотрела, Элиза вдруг вспомнила… окровавленное тело на каменном полу, живот, распоротый до позвоночника, внутренности, чудовищной гирляндой раскинутые рядом, предплечье, обглоданное до кости, и голова, повёрнутая неестественно так, что видно глаза… тусклые, побелевшие глаза, с осуждением смотрящие на неё…       Она задохнулась, обхватывая свой живот и одновременно закрывая рот, слезы и тошнота душили, от ужаса и боли, душевной, но такой же острой, как физическая, закружилась голова. Элиза согнулась и отвернулась от страшного эльфа…       — Ты опоздала, — прогрохотал он, — Теперь пора домой.       Всё ещё закрывая рот, она всхлипнула, чувствуя горячие слезы, бегущие по щекам, но спустя несколько мгновений удивительно терпеливого ожидания великана, смогла прошептать:       — Ты проводишь меня?       — Да, — последовал ответ.       — Почему? — вскинула Элиза полный слез, но и подозрения, взгляд. Она уже довольно узнала этот мир и понимала, что ничто здесь не делается просто так, — Кто ты?       — Меня зовут Ловчий, — чуть склоняя голову, увенчанную огромными рогами, будто в знак приветствия, проговорил он, — И я тоже участвовал в Гоне. Но ты, вижу, скорее умрёшь, чем сдашься. Потому игра перестала… вызывать интерес.       — Я… — хмурясь, прошептала Элиза, — не понимаю…       Ловчий улыбнулся шире и склонил голову так, что ей перестало быть видно его глаза.       — Погоня и брачная игра, убийство и соитие… почти одно и тоже, верно? Хозяйка объявила Гон, а добычей являешься, — Элиза похолодела в ужасном предчувствии, — ты.       — И что это значит? — начиная чувствовать одолевающую безысходность в попытках осмыслить всё то, что происходит с ней в этом ужасном мире, с трудом спросила Элиза.       — То, что ты пока ценна.       Теперь девушка с большей осознанностью и большим страхом осмотрела фигуру огромного сатира. Она вела себя так беспечно… так наивно… всё это время…       — Ты же… хочешь помочь?       — Да, — эльф снова поднял голову, и она снова увидела его глаза, холодные, но умиротворяюще спокойные, и протянул раскрытую ладонь ближе к Элизе.       — Хорошо, — сипло ответила она, вкладывая свою руку в его. Кроме как верить его слову, ей ничего не оставалось. Большая жёсткая ладонь крепко, но бережно сжала её руку.       Ловчий тут же выпрямился, и потянул Элизу за собой. Только сейчас девушка заметила, что её ноги почти до бёдер плотно увиты тонкими безлистными лозами, больше походящими на зелёные верёвки. Благодаря помощи сатира, девушка всё же смогла встать на ноги, и тут же брезгливо оборвала путы, освобождаясь. К её удивлению, это не составило особого труда.       И вновь посмотрела на своего новоявленного провожатого. Он и вправду почти упирался рогами в своды тёмного зала, и девушка, стоя, едва доставала ему до бедра. Хотя шагал он, как зверь, на полусогнутых ногах, руку ей всё же приходилось почти полностью вытягивать вверх, чтобы он мог, держа, вести её сквозь лабиринт волшебного Дома.              Они неторопливо шли сквозь полумрак по бесконечным каменным коридорам, перемежающимся огромными пустыми залами и комнатами. Элиза пыталась запоминать путь, но скоро поняла, что это бесполезно, и ориентироваться в мире фей нужно как-то иначе, не опираясь на чувство пространства или один лишь вид дороги.       Ловчий молчал, и девушка молчала тоже, не зная о чем говорить, да и не желая этого. Ей была приятна тишина. Тишина, позволяющая смотреть и думать. Мысли роились в голове, однако, не собирались во что-то конкретное. Много раз у неё возникало ощущение, что что-то важное вот-вот откроется ей, проявится, всплывёт в сумбуре мыслей или воспоминаний, но ощущение пропадало также быстро, как появлялось.       Так, погруженная в себя, она следовала за сатиром, ведомая за руку, точно ребёнок отцом.       Они проходили по местам, которые она ещё не видела, мостам над бездонными пропастями, садам, где все деревья были вырезаны из камня, залам настолько огромным, что походили на пещеры. Элиза видела длинные извивающиеся силуэты крылатых гигантских чудовищ, преследующих их. Они клонили из темноты сводов шипастые головы, по-змеиному неотрывно следя за идущими мимо великаном и девушкой, под их взглядами Элиза чувствовала себя крохотной, а сатир, ведущий её, казался высотой едва больше человека…       Наконец, они дошли до больших двухстворчатых дверей, больше похожих на ворота замка. Ловчий опустил тяжёлую руку на поверхность одной из створок и толкнул. Элиза была почти уверена в том, что ворота не откроются, сложно было поверить в то, что выйти окажется так просто. Но дверь поддалась и медленно, под напором сатира, отворилась наружу.       За ней был Первый мир. Чего, в общем, Элиза и ожидала. От ворот, стелясь между поросшими лиловой травой буграми и взгорьями, пролегала мощённая круглыми камешками дорога. Всё, куда только падал взгляд, заполонила буйная разноцветная растительность, похожую на которую Элиза уже видела внутри Дома. Кроме того сияющий густой туман окутывал окружающий пейзаж и, казалось, был везде, впереди, по бокам и сверху. Солнечного света не было, как собственно и неба. Свет давал только волшебный туман.       Элиза глубоко вздохнула, признаваясь сама себе, что этот мир не был лишён очарования. И если бы не опасность, если бы не жестокость его обитателей, то возможно, она бы и хотела побыть здесь подольше… Но не всегда, нет!       Она скучала по дому, скучала по простому и понятному человечьему миру. По зелёной траве под ногами, невысоким ореху и берёзам, не похожим на бесконечные столбы-стволы местных деревьев, упирающихся в небытие, ягодам и грибам, которые они с детьми собирали по осени, золотистым пшеничным полям, ядовито-зеленым топям, голубому небу, старой хижине, в которой жила с родителями, братьями и сёстрами…       Она снова тяжело вздохнула, даже не заметив, что держащий её за руку сатир также стоял, рядом, будто давая ей время насладиться окружающей красотой. Но разве он мог понять, что думала она вовсе не о мире фей…       Вернётся ли она теперь к ним? Туда, откуда ушла? Увидит ли вновь всё то, по чему скучает? Ответа не было.       Быстро вытерев глаза, Элиза посмотрела на своего проводника. Он, заметив её взгляд, кивнул и пошёл дальше, по каменной дороге в заросли волшебных деревьев.              В следующий раз они остановились, когда дорога упёрлась в реку, широким потоком перекрывающую путь. На другом берегу Элиза смогла разглядеть продолжение дороги, но моста, чтобы перейти, не было.       Она с вопросом посмотрела на Ловчего.       — Эту реку ты не перейдёшь. Путь только один, — он повернулся к ней, отпуская её руку.       — Какой? — чуть хрипло после долгого молчания спросила она, — Есть плот или лодка?       — Нет, — улыбнулся сатир, но его улыбка больше походила на усмешку, — Я перенесу тебя.       И наклонился к ней. Элиза отшатнулась, откровенно испугавшись его прикосновения, не в силах даже представить, что окажется в его руках.       — Иного пути нет, — терпеливо объяснил великан, — если всё ещё хочешь вернуться домой.       Девушка испытующе вгляделась в тёмные глаза, борясь со страхом и сомнением. Но что значат несколько мгновений, в течение которых ей придётся быть в руках эльфа, полностью в его власти — будто до этого она не была в их полной власти — с возможностью вернуться домой?       «Что ж… — она посмотрела на реку, несущую молочно-серебристые бурные воды из чащи, мимо них и дальше куда-то вглубь чудесного мира, — Иного пути нет».       — Хорошо, — твердо кивнула Элиза, больше пытаясь убедить в своей уверенности себя, и протянула руки к сатиру.       Он снова склонился к ней, одной рукой подхватывая под колени, другой поддерживая спину и плечи. Девушке, чтобы удержаться в предложенном полусидячем положении, пришлось обнять его за мощную шею, и теперь она видела только половину его лица, касаясь щекой загнутого вниз бараньего рога.       Великан выпрямился, легко отрывая Элизу от земли, и повернувшись к реке, шагнул в воду.       С каждым шагом сатир погружался в ил всё глубже, мерцающая водная гладь поднималась всё выше, до его коленей, пояса, груди, и вот босые ступни Элизы и подол платья оказались в воде, а они ещё не прошли даже половины пути. Теперь девушка видела, что действительно сама бы не перешла эту реку.       Вдруг она заметила движение чуть дальше по течению. На берегу собралась небольшая группа фей, все до одного тихие, едва не мрачные. Не меняя выражения лиц, она наблюдала, как один за одним, медленно, будто в каком-то странном ритуале, отделяясь от их группы, фея или эльф заходят в воду до тех пор, пока река не поглощает их с головой, а после, как ни в чем не бывало, выходят и легко уходят прочь…       — Что они делают? — Элиза вытянула одну руку, указывая на замеченных ею уроженцев Первого мира. Ловчий чуть повернул голову, чтобы посмотреть, о чем она говорит.       — Вода, что течёт в этой реке, дарит забвение. Дети хотят забыть.       Он сказал это легко и обыденно, быстро потеряв интерес и опять воззрившись вперёд на каменистую дорогу, уже мелькавшую довольно близко.       — Но, — удивлённая его словами, не в силах оторвать взгляда о серьёзных эльфийских лиц, спросила девушка, — что могут желать забыть феи?       — Думаешь, мы не знаем горя и боли? — великан рассмеялся так, что затряслось всё тело, Элизе невольно пришлось сильнее обнять его шею. Отсмеявшись, сатир вдруг остановился в самой середине потока, по грудь стоя в волшебной воде, и чуть повернул голову к девушке, так, что она смогла увидеть его губы, но не глаза, — А ты, дитя, не хочешь ли оставить свою боль? Забвение похоже на сон, прекрасный и добрый сон… я обещаю, что буду любить тебя, и никто никогда больше не причинит тебе зла. Хочешь остаться со мной?       Элиза почувствовала, что от страха всё внутри у неё похолодело, а руки, судорожно обхватившие мускулистую шею великана, онемели. Молочно-серая вода мерцала и рябила перед самыми её глазами… Несмотря ни на что, она всё же угодила в ловушку… Разве имеет значение ответ, если сатир, держащий её на руках, может одним движением бросить её в воду?       Но в таком случае, раз итог ясен… она может ответить что угодно?       Молочно-серая вода… как мёртвые глаза Сэма… она пришла сюда за ним, только за этим… а эльфы обманули и забрали его… подло, жестоко… больше же ей не нужно ничего… и если Первый мир не отпустит её, она, действительно, предпочтёт… умереть…       Ловчий терпеливо ждал, так спокойно, будто у него было всё время мира, легко держа Элизу на руках, так что вода обмывала, щекоча, её босые ноги, но не позволяя потоку подняться выше.       — Я… хочу домой, — наконец, сипло ответила девушка, — Нет, эльф, проводи меня до выхода из этого мира. Так, как и обещал.       Великан глубоко, будто с печалью, вздохнул. И Элиза зажмурилась, крепко сцепив руки, уже ожидая падения в холодную воду, надеясь удержаться, на сколько хватит сил, дольше…       Но ничего подобного не последовало. Вместо этого сатир шагнул вперёд и сказал:       — Снова мы проходим этот путь, — девушка открыла глаза и нахмурилась, в непонимании глядя на лицо Ловчего, в его голосе не было злости, но будто звучала обида, — И снова ты говоришь «нет». Что ж, дитя, в таком случае знай, что ты забыла не только своего Сэма. Но и ещё кое-кого… Посмотри же в воду, ты видишь отражение?..       Что это значит? Снова? Она уже была у этой реки? Они были здесь вместе?       В замешательстве Элиза послушно опустила взгляд.       И увидела отражение…       Мага в чёрном камзоле, украшенном серебряным узором, бледного, измождённого, высоко поднимающего фонарь, горящий синим волшебным светом… Он кричал ей что-то в след, но всё что она помнила, это злость в его глазах и грубые, жестокие слова:       «Да! Я убивал и не сожалею об этом! Ты глупа и наивна, если думаешь, что управлять людьми можно иначе…»       Она застыла в потрясении. Теперь он смотрел на неё с горечью и сожалением, слезы блестели в его глазах в неживом свете их общего фонаря, белые губы двигались едва-едва, будто даже говорить ему уже не хватало сил… и слов она не слышала…       Как же… как она могла забыть? Своё обещание… долг…       В жемчужном зеркале воды маг, безымянный, незнакомый, единственный встреченный ею здесь смертный, тот, кому она обещала помочь, обессилено опустился на колени, уронив свой фонарь, и даже не попытался его поднять. Его лицо, ещё обращённое к ней, осунулось, теперь больше походя на череп, обтянутый кожей, только глаза ещё горели… безумные и пустые, как при лихорадке…       Глядя в эти глаза, Элиза поняла, что, несмотря на всё, что услышала и увидела, не может просто отвернуться… не может оставить его… никогда не сможет себе это простить…       — Нет… — выдохнула она, — Где он? Жив? Сколько… сколько уже прошло времени?       — Время… — отозвался сатир, что всё ещё держал её в нескольких дюймах над водой забвения, — Время ненадёжное измерение в Первом мире. Так что, дитя, ты изменила свой ответ?       — Отведи меня к этому магу в зеркале! Взамен… что ты хочешь?       — Немного, — отозвался эльф, — Но раз любовь не взять силой… я попрошу. Отдай мне то, потерю чего ты не заметишь.       Элиза задумалась, но как она не прикидывала, обмен не казался таким уж и существенным. Спасение жизни ценой чего-то, что настолько незначительно? Конечно! Почему нет?       — Бери. Только дай мне возможность… помочь ему…       Губы, единственное, что она видела на лице Ловчего, растянулись в улыбке.       — Прекрасно.              Она бежала в полумраке коридоров, уже без фонаря, скорее чувствуя, чем зная, куда бежать.       «Этот мир, — думала она, — повинуется желаниям и мыслям. Какой смысл в том, чтобы искать здесь порядок и логику? Я просто знаю, куда хочу прийти, и рано или поздно, приду туда».       Её уже не пугали ни огромные змееподобные чудовища, двигающиеся в темноте, ни бескрайние залы, ни петляющие лабиринты, она не пыталась строить или запоминать свой путь, потому и шла верно. Встречающиеся эльфы и феи приветствовали и улыбались ей, но не пыталась задержать. Зачем? Она всё ещё была одной из них, призом в игре.