La Lanterne d'éternité

      Потом Элиза думала о том, что мужчина согласился, пожалуй, слишком уж быстро, не зная ничего ни о ней, ни о Сэме, ни о месте, где они все оказались… Выполнит ли он своё обещание?       Но пока что иного выхода она не видела. По крайней мере он был живым, человеком, таким же как она, пусть и заключённым в зеркале. Да и помощь ему не мешала поискам Сэма. Пусть даже он предаст, когда освободится…       И всё же видя его горящие надеждой глаза и слушая его, к сожалению, малосодержательные рассказы о себе и ободряющие слова, каждый раз, когда возвращалась, чтобы поведать об успехах или неудачах в поисках зеркал, которые она находила, но которые оказывались не теми… она видела неподдельную искренность, и верила… хотела верить, что может довериться этому человеку… имя которого даже не знала. Имя которого не знал он сам.       Пусть даже он предаст… она не могла и не может поступать иначе… просто не сможет себе этого простить.       Он рассказал ей о том, что был магом, что судя по его одежде, старомодной, но чем-то неуловимо напоминающей мантии волшебников, которых Элиза иногда видела раньше, могло быть правдой. Его повадки и манера речи также были довольно странными для обывателя — некоторых из его слов девушка попросту не понимала. И все же, кем он был, когда жил, остались ли у него родные или семья, выяснить было невозможно. Для этого нужно было искать зеркала, некогда видевшие его наяву и сохранившие в себе. В чём и состояла теперь задача Элизы.       Конечно, она не перестала искать Сэма. И не перестала расспрашивать о нём встречаемых фейри. К сожалению, его поиски, в отличие от поиска зеркал, которых девушка нашла уже три, пусть и не те, не продвигались.              ***              В одно из своих возвращений в комнату с зеркалом Элиза решила всё-таки ещё раз расспросить мага:       — Неужели ты совсем ничего не помнишь?       — Я… — он напряжённо всматривался в её лицо, хмурясь, будто надеясь найти ответ. И увидев, как искажается в тревоге его лицо, как рассеивается взгляд и безумным блеском наполняются глаза, Элиза поняла, что зря настаивает, раз за разом задавая этот вопрос, так она не добьётся ничего, лишь причинит ещё больше боли.       Она уже хотела отвлечь его и извиниться, когда мужчина вдруг продолжил:       — Я до сих пор чувствую тяжесть обязательства, что лежит на мне, оно давит… я должен был… должен идти, торопиться, сделать то, за чем пришёл. Но я… не помню! — неожиданно его бессвязная речь сорвалась в крик, — Не знаю, что это! Элиза, пожалуйста, помоги мне! Я должен их спасти!       — Тише-тише, — испуганная криком и явственно мелькающими в его голосе нотами истерики поспешила отозваться она, — мы уже близко. Пожалуйста, потерпи. Я здесь, я помогаю, ещё немного и мы разгадаем эту тайну.       Его взгляд, метнувшийся к её лицу, постепенно начал обретать осмысленность и твёрдость и, наконец, тёплый отсвет благодарности проступил в нём.       — Да, Элиза. Спасибо… спасибо тебе…       Девушка кивнула и мягко улыбнулась.       Она всё чаще стала замечать, что он то и дело повторяет её имя, даже тогда, когда в этом, кажется, нет необходимости. Как сейчас. Будто постоянно зовёт её, будто теряет или боится потерять? Дома она могла услышать своё имя только в случае крайней нужды или в важные моменты жизни, вроде обручения, во время отчитывания родителями, может быть ещё. Обычно к ней попросту никак не обращались, и Элиза так к этому привыкла, что по взгляду или тону матери понимала, что указание предназначено именно ей. Эта привычка мага казалась ей странной и… держала в напряжении, каждый раз, с каждым разговором всё более и более девушка понимала, что они люди разных сословий, складов жизни, и вряд ли когда-нибудь вообще приблизятся друг к другу. Хотя она и не могла сказать, что мужчина пренебрежительно относился к ней. Он, казалось, вообще не замечал ничего странного в поведении или разговоре Элизы.       Вернувшись из своих раздумий и осознав, что слишком долго смотрит в лицо человека в зеркале, а он, будто в ожидании, что она заговорит, смотрит на неё в ответ, Элиза глубоко вздохнула и отвернулась. Но не чтобы уйти. Она опустилась на пол и, вытянув ноги, облокотилась спиной на раму зеркала. Хотелось немного покоя и тишины. Уж немного времени для отдыха до того, как продолжить поиски, у неё наверное есть? Несколько мгновений, чтобы выдохнуть и подумать.       — Я устала, — негромко проговорила она, не видя мага, но зная, что он слушает, — не телом, нет. Но… есть что-то в этом мире, от чего устаёт… разум? Душа? Я не знаю, но иногда чувствую себя такой уставшей, будто только что вспахала весь наш палисадник…       Она сама невольно усмехнулась своему сравнению. Для неё до сих пор самое страшное наказание и самый тяжкий труд — полевые работы. При том, что в здешних местах она увидела такое, что и представить раньше себе не могла, страшное… и прекрасное…       — Не понимаю, — продолжила она, — как течёт время в этом мире. Кажется, что я долгие дни хожу по этому замку, Дому, как его называют эльфы, но не устаю и не хочу есть. А иногда дохожу до соседней комнаты и уже не могу передвинуть ноги…       — Это мир фей, — негромко и удивительно спокойно отозвался мужчина, — их магия в голове. Если будет нужно, они вызовут у тебя чувство голода, если будет нужно, дадут силы танцевать с ними вечность… будь внимательна и осторожна, Элиза. И помни, если эльфы не дают тебе куда-то войти, то, значит, именно туда тебе и надо.       Девушка кивнула, с одолевающим унынием рассматривая свои ладони, удивительно чистые и бледные. Кажется, даже дома при постоянном наличии воды и мыла у неё были не такие чистые руки… а здесь, она вообще забыла, когда мылась, и мылась ли вообще, бродила по каменным сырым коридорам и залам босая, подметая подолом полы, но не могла сказать, что тело или одежда хоть чуть загрязнились… Странное место…       — Как же бороться с тем, что не видно и невозможно понять? — невольно задалась она вопросом, неотвратимо крутящимся в её голове, — Как победить свои собственные мысли?       Последний вопрос она задала уже чуть обернувшись, поглядев в тёмные глаза мага. Он слушал её, как она и думала, но молчал. Она подождала, но он так и не ответил. Лишь синие отсветы двух фонарей мерцали в глубине его глаз.       «Конечно,» — подумала Элиза, невольно хмурясь и отворачиваясь, — «Как глупо! Зачем я задаю такие вопросы тому, кто пойман эльфами также, как Сэм и я…»       Спустя какое-то время напряжённой тишины, маг вдруг спросил:       — А что ты, Элиза? Удалось найти следы или узнать что-либо ещё про твоего мужа?       Будто очнувшись от мрачных мыслей, Элиза вновь посмотрела на своего невольного собеседника. От его слов, напоминания, на сердце стало ещё тревожней: что если она теряет время? Что, если ошибается и ищет не там? А Сэму нужна её помощь именно сейчас…       Только ещё раз повторив про себя вопрос, она поняла, что именно сказал маг.       — Муж? Нет, — Элиза невольно вздохнула, вновь вспомнив дом, — Сэм — мой наречённый. Мы… не успели пожениться. Он ушёл в лес как раз в ночь перед нашей свадьбой… Я случайно увидела его среди деревьев, и беспокойство, а может любопытство заставили меня последовать за ним… о том, что случилось дальше, ты можешь догадаться. Он приехал в нашу деревню, чтобы забрать меня, и до обряда жил в семье моего дяди… но… если честно, я не очень хорошо его знаю. Он из хорошей семьи, живёт в деревне за болотом… Наши родители давно договорились о свадьбе, — и тут словно опомнилась, поспешив добавить, — Но мы не незнакомцы, не думай! Жители наших деревень не варвары какие, чтобы сводить совсем незнакомых и неприятных друг другу людей. Мы с Сэмом виделись на многих праздниках и ярмарках, говорили, танцевали… но… — она вдруг запнулась, задумавшись, — я не знаю… я думаю о том, мог ли он сам решить уйти к феям? Может быть, он не хочет, чтобы его спасали? Нимфа сказала, что он был приглашён, а я… оказалась здесь случайно, никто не звал и не ждал меня… Вдруг, — она склонилась и подобрала ноги, обхватив их руками, последние слова девушка уже шептала, уткнувшись в колени, всё лишь бы мужчина в зеркале не увидел её слёз, не посчитал её глупой и легкомысленной… — я пришла зря…       — Элиза, — спустя некоторое время, видимо, догадавшись, что она смутилась и больше ничего не скажет, позвал её маг. Не дождавшись ответа, он позвал её ещё, но она не оглянулась, лишь склонилась ещё ниже, закрыв лицо руками.       — Даже если так, — всё же продолжил он, — зная жестокость и лживость фей, разве ты смогла бы поступить иначе? Сейчас, глядя на тебя, я не на миг не поверю, что ты смогла бы оставить в беде человека, любимого или незнакомого, обманувшегося или обманывающего, не важно, любого…       — Да! И посмотри же, — воскликнула Элиза, выпрямляясь, чувствуя, что сдерживать в себе страх, усталость и отчаяние уже выше её сил, — вот, где я оказалась! В ловушке! Дура!       — Нет! — тут же громко перебил её мужчина, так, что невольно она обернулась и посмотрела на него, чувствуя слезы, всё ещё бегущие по щекам, — Храбрая, добрая, прекрасная, самоотверженная и юная — вот, что я вижу, но не дура, нет! Поверь мне, Элиза! Я… — он вдруг запнулся, но не на секунду не отвёл взгляда, снова сверкающего, но теперь верой, силой, благодарностью… Будто хотел поделиться с ней этой своей уверенностью. — Я так благодарен и рад, что именно ты оказалась рядом, пришла мне на помощь, несмотря на сомнения и страхи… как же мне хотелось бы, чтобы все люди были такими, как ты… готовая идти на всё, чтобы спасти, точно настоящий герой…       Последние слова он уже прошептал, опустив взгляд, и с горечью, едва не злостью, посмотрел на фонарь в своих руках. Заметив, как побелели его пальцы, с силой сжавшие кольцо-переноску, Элиза, кажется, догадавшись о его мыслях, спросила:       — Ты… что-то вспомнил?       Но маг лишь качнул головой.       — Нет, — и вновь посмотрел на девушку, но теперь его глаза были непроницаемы и темны, — Я лишь подумал о том, что никто не пришёл… Что стало с моим домом? Искал ли нас кто-то, помнит ли о нас?.. Может, кто-то, также как ты, отправился в мир фей и сгинул, а я жду в неведении… не зная, не помня даже имён тех, о ком должен скорбеть…       Невольно от этих слов, голоса и тона мага, безысходности, звучащей в них, сердце Элизы наполнилось сочувствием, жалостью, сильными до боли, но… нечто заставило её задуматься:       — «Нас»? Ты говоришь «мы», — предпочла обратить внимание на эти его слова Элиза, боясь и не зная, что можно ответить на все те вопросы, что задал он, — то есть ты не один был здесь? Ты пришёл с кем-то?       — Не знаю, — маг устало покачал головой, — Кажется, да. По крайней мере, это было бы разумно. Я помню, что шёл сюда для борьбы и победы над Нириссой, местной госпожой, так что, скорее всего, со мной были воины. Но где они, я не знаю… даже, где я сам, моё тело, — он чуть усмехнулся, холодно и горько, — я не знаю…       Он замолчал, и Элиза замолчала тоже, опечаленная не меньше него. Но вдруг мужчина поднял глаза и искренне улыбнулся:       — Но я не буду отчаиваться, Элиза, ведь теперь у меня есть ты! И ты не должна отчаиваться, мы справимся, я уверен, мы найдём моё тело и твоего жениха. Мы вместе и движемся в нужном направлении, и ничто нас не остановит!       Удивлённая его неожиданными словами, хотя и догадавшись, что этими словами он пытается убедить себя не меньше, чем её, Элиза всё же не смогла не улыбнуться в ответ, неожиданно обнаружив, что его слова действительно приободрили её, наполнили новой силой и надеждой.              ***              Элиза, чувствуя себя одиноким синим пятачком света, двигалась по тёмным, заросшим лозами коридорам, внимательно глядя по сторонам и стараясь запоминать всевозможные приметы, позволившие бы найти обратный путь. В конце концов, ей ещё не раз придётся возвращаться к зеркалу с заключённым в нём мужчиной. Она выше поднимала тяжёлый волшебный фонарь, когда заглядывала в чёрные проёмы неизвестных комнат, так чтобы холодный свет озарял как можно большее пространство.       Она искала. И думала о том, что бессчётное время бродит здесь, не страдая от голода, жажды или усталости. Уж не сама ли она, на самом деле, отражение, заключённое в зеркале? Казалось уже, что другого мира, кроме того, где она сейчас, и не существовало. Но в то же время она не потеряла воспоминания, как волшебник. Она точно знала, кто она, когда и зачем пришла, и куда хочет вернуться. А значит, она всё-таки живой человек. Что же касается еды и отдыха, видимо, как сказал маг, магия фейри так действует на человеческое тело?       Вдруг что-то привлекло её внимание, возвращая из запутанных мыслей, какая-то слишком густая тень на полу вдалеке. Элиза на всякий случай помедлила, выше поднимая фонарь, — встретить в этом Доме можно было всё, что угодно.       Уже подходя ближе, девушка разглядела ещё и несколько теряющихся в сумерках коридора серебристых силуэтов чарокотов. Звери даже не подняли голов и не повели ушами, когда она приблизилась достаточно, чтобы хорошо их разглядеть, настолько были заняты… чем-то…       Их было трое, теперь Элиза хорошо видела, но даже не подумала испугаться — она уже встречалась с подобными животными, и они, также как и прочие обитатели Дома, не пытались причинить Элизе вреда, — пока девушка не пригляделась к тому, что увидела первым. Густая тень у их лап, то над чем склонились звери, при свете оказалась… телом…       Элиза отшатнулась, невольно вскрикнув, фонарь закачался в её руке, заставляя тени коридора странно плясать и разбегаться…       Телом… человека…       Только сейчас она поняла, что чарокоты… ели…       С рычанием вгрызаясь в плоть, с треском ломая кости и разрывая ткань одежды…       Ужас ледяными когтями сжал её сердце. И Элиза, не задумываясь даже о том, что делает, попыталась отступить, едва ощущая свои собственные ноги, неотрывно глядя на спины зверей и ожидая, что вот-вот они обернутся…       «Кто это?» — вспыхнул в мгновенно опустевшей голове страшный вопрос. Взгляд тут же против воли девушки начал искать лицо…       И нашёл…       Стон сорвался с губ, неосознанный, полный боли, лицо свело судорогой… Весь мир размылся и потемнел, толи из-за потрясения, нехватки воздуха — Элиза чувствовала, что едва стоит на ногах, ватных, чужих — толи из-за слез, застилающих глаза и уже текущих по щекам.       — Сэм… — пролепетала она, в бездумном, потерянном жесте, прижимая руку к лицу.       Он смотрел на неё побелевшими, остекленевшими глазами, чуть вздрагивая каждый раз, когда чудовища вгрызались в его тело…       Элиза отступила, едва не падая, чувствуя, как сознание ускользает от неё…       «Как… это может быть?       Как?..       Это же… неправда…»       Но глаза было не обмануть. Она хотела бы не видеть… как бы она хотела не видеть! И не знать… Но взгляд сам следовал вдоль разодранной груди, раскинутых белых рук … так хорошо знакомых, родных, теперь исчернено-окровавленных…       Боль иглой пронзила нутро, и тошнота поднялась в горле. Девушка отвернулась, отступая дальше… но страшное зрелище не пропадало, оставшись перед её глазами, теперь уже в её голове…       Вдруг Элиза услышала рычание, долгое, тихое, но от того не менее страшное, всё тело отозвалось дрожью, а из рук и ног будто ушли все силы… Девушка едва смогла оглянуться, чтобы увидеть сверкающие в синем свете кошачьи глаза со зрачками-иголками и вымазанные чёрным открытые пасти…       «Они убьют меня?.. И меня?»       Элиза ясно видела ответ в звериных глазах, но не могла поверить…       Видела — теперь смутно — силуэт лежащего за их лапами Сэма… и также не могла поверить…       «Что я делаю здесь?.. Зачем пришла?»       Огромные серебристые в волшебном свете кошки подступали, припадая на передние лапы…       «Всё… теперь всё…       Но фея же позволила… почему… всё так?»       Слезы всё ещё текли по щекам, а тело будто одеревенело… И, кажется, за миг до прыжка зверей, голову Элизы будто прошил разряд молнии: бежать!       Она неуклюже развернулась как раз в тот миг, когда один из чарокотов всё же попытался напасть. Не задумываясь Элиза в миг подняла руку с тяжёлым фонарём и со всего размаха ударила им зверя. Тот взвизгнул и мгновенно отскочил. Двое других, похоже, предпочли помедлить…       «Бежать!» — снова мелькнула мысль.       И собрав все силы, что ещё были, Элиза побежала.              Звери больше не рисковали нападать, но и не отставали, пока она плача и задыхаясь, бежала по коридорам, не зная даже куда.       Где можно спрятаться? Кто теперь ей поможет? Сможет спасти?       Ответа не было, мысли вспыхивали в голове и гасли, тёмные коридоры окружали и давили. Всё ещё видя перед собой бледное лицо Сэма, Элиза думала, что сходит с ума…       Пока, наконец, не вспомнила зеркало… чёрная гладь стекла… хоть ещё один живой человек…       Живой…       Надо искать комнату с зеркалом!       Теперь она бежала, узнавая смутно знакомые коридоры, с целью…       Но что будет, когда доберётся? Об этом Элиза уже думать не могла… ей просто хотелось… увидеть хоть одно лицо, знакомое, не обезображенное… лицо друга…               Зеркало было пусто.       — Маг! — Элиза закричала, едва только преодолела порог комнаты, — Маг!       Чёрная гладь была мертвенно неподвижна. Девушка бросилась к стеклу, холодными руками касаясь холодной поверхности, и с сумасшедшим ожиданием и страхом глядя в пустоту за ней.       Только сейчас она вспомнила, что не знает его имени, не знает, как его позвать, не знает, кто он и где находится… не знает ничего…       Отчаянье горячими волнами затапливало голову, лишая возможности думать.       «Сэм-Сэм-Сэм… как же… что теперь?..»       Позади послышалось клацанье когтей по камню. Этот звук преследовал Элизу весь путь сюда, и, кажется, будет преследовать вечно… А следом за ним грудной рык и шипение.       Девушка повернулась, прижавшись спиной к своей единственной защите и надежде… неоправдавшейся надежде… и подняла фонарь.       Кошки приближались, неторопливо, будто играючи, облизывая окровавленные пасти. На миг Элизе даже показалось, что они не нападут, вся погоня — абсурд. Уже звери то в любом случае быстрее, и легко бы догнали её, если бы хотели. Может быть, фейри просто думали напугать её?..       У них это получилось…       Элиза нервно утёрла слезы, не отрывая взгляда от светящихся глаз того зверя, что наступал первым.       И всё же — она на миг посмотрела на свой фонарь, один из его краёв потемнел, измазанный кровью — они уже напали… И это была не игра…       Отводить взгляд было ошибкой. Когда Элиза снова посмотрела на своих преследователей, то успела увидеть только огромные лапы с выпущенными когтями и раскрытую пасть прямо над собой…       Ноги подогнулись. И она поняла, что падает, но даже не успела зажмуриться, как комната озарилась яркой вспышкой оранжевого света. Казалось, огонь поглотил весь мир, но боли не было…       Элиза замерла в растерянности. Ни страшные когти, ни длинные зубы не впились в её тело, силуэты зверей в никуда не исчезнувшем свете, казалось, вообще пропали. Она медленно распрямилась, осознав, что сидит на коленях около зеркала, и закрывает голову поднятым обеими руками фонарём. Но даже его свет потускнел и растворился в огненном зареве… Что это?       Элиза медленно опустила руки, не видя пока никакой очевидной угрозы и оглядела комнату. Никого. Только оранжевый свет, будто заходящего солнца. Этот свет чётко выделил всю запылённую странную мебель и убранство, на которое раньше Элиза не обращала внимания, они были лишь тёмными силуэты по углам и попросту не интересовали её.       Потом она заметила движение. Три серые огромные кошки, щурясь и шипя, жались к стене и друг другу, медленно отступая к чёрному провалу прохода в коридор.       — Элиза… — вдруг раздался негромкий оклик со спины, девушка тут же обернулась, забыв и о странном свете и об отступающих чудовищах.       Волшебник стоял над ней, с той стороны зеркала, в одной руке держа за кольцо знакомый фонарь, а в другой… Девушка тоже сощурилась, не силах смотреть на сгусток света, что мужчина держал во второй руке.       — Что случилось? — продолжил такой нужный ей сейчас голос. Как же она счастлива была его слышать! — Почему твари преследуют тебя?       Не в силах уже думать и отвечать, чувствуя, что от облегчения и радости, заполняющими её, горячими, как этот свет, она слабеет, страх отступает, и приятное онемение окутывает всё тело, голову, мысли… Элиза протянула руку, склоняясь и опираясь на стекло:       — Как… хорошо… ты…       Глаза закрывались… И последнее, что она ещё могла сделать, это подтянуть ближе ноги, сжаться, как ребёнок, от холода и страха, прильнув ближе к зеркалу:       — Я… не одна…       — Элиза! — но новый оклик не дал ей забыться, — Ты не можешь сейчас уснуть! Опасность всё ещё рядом!       — Не понимаю… — пробормотала она.       — Звери никуда не ушли. А моё волшебство — всего лишь свет, он не причинил им никакого вреда, только лишь временно напугал… Ты слышишь, Элиза?       Девушка слышала, но не могла понять. Мир вокруг уже поглотила приятная бархатистая мгла, и она даже не сразу поняла, что просто закрыла глаза.       — Я… я нашла Сэма… — с трудом смогла проговорить она. И даже уже воспоминание о нём не смогло вызвать в ней какой-либо отклик, казалось, всё внутри опустело, ничто не болело, ничего не хотелось, только лишь… замереть ненадолго… — Я просто… немного отдохну…       — Ты нашла… Сэма?       «Но где он? И почему здесь чарокоты?» — разве эти вопросы не должны были последовать за первым, лениво думала Элиза.       Но маг молчал, видимо, и так найдя на них ответы. Он понял?              На миг в вызванной истощением полудрёме, ей показалось, что он стоит рядом, кладёт руку ей на плечо, поддерживая, помогает подняться… что он… настоящий.       Ей показалось, что она склоняется, приживается щекой к плотной ткани чёрного камзола, и чувствует тепло… живого человека. Рана от сожаления и потери… неожиданной, жестокой… болит… сильно… остро. Но… она не одна… она хотя бы не одна…       Слезы текут по щекам.       «Пожалуйста… пожалуйста… помоги…»       И, кажется, что он обнимает её, и наклоняется ближе…              — Элиза! — девушка вздрогнула, возвращаясь из забытья, и подняла взгляд, не совсем понимая, что происходит и почему он кричит. Маг смотрел на неё из зеркала… с сожалением? Выражение его лица пугало, брови были сведены, и страх застыл в глазах. Почему? — Ты не можешь здесь оставаться, это не поможет, я… — он замолк на мгновение, хмурясь, как от боли, будто каждое слово давалось ему с трудом, — не помогу… Ты должна бежать… найти оружие или помощь.       Элиза покачала головой, не понимая. Сон и слабость постепенно отпускали её, уступая место страху.       — Зачем? — прошептала она, — Чудовища не подходят ближе. Твоей магии достаточно. Я просто останусь здесь и подожду, пока они уйдут…       Девушка снова сжалась, обхватывая рукой колени, и переводя взгляд на выход из их комнаты, во тьму, туда, где пока что прятались звери.       — Нет, Элиза, — она лишь больше отвернулась, не желая смотреть на него, не понимая, как он может быть так жесток, прогоняя её, — послушай! Чарокоты пока что боятся, что пламя, созданное мной, может причинить им вред, но скоро они раскусят обман. Этот круг света защищает тебя, но не убережёт. Он не спасёт! Я… не спасу…       Пугающие, горькие нотки проступили в его голосе. Элиза нахмурилась, в сомнении качая головой.       — Идти туда?.. — прошептала она, по-прежнему не глядя на мага, только лишь в страшную тьму дверного проёма, — Нет… Нет! — теперь она кричала, новые слезы покатились из глаз. Она надеялась на помощь, уже поверила в спасение, а теперь… — Я не отойду от зеркала! Я просто… — задыхаясь от страха, попыталась объяснить она, — не могу… Неужели не понимаешь, — она подняла полные ужаса глаза на мужчину, для того, чтобы увидеть такие же глаза, только ещё и на лице исказившимся от боли, — если я уйду, то умру там! Как… как Сэм…       Маг молчал, приоткрыв рот, будто хотел ещё что-то сказать, но не мог. И она молчала. Постепенно осознавая, что и в правду одна… была одна и осталась одна… и умрёт одна. И волшебник не поможет, надежда была тщетной, просто не сможет помочь.       Он в ловушке, и не виноват в этом. Здесь она спаситель. Была им.       Была, но ничего не успела, никого не спасла… ни Сэма… ни этого мага… ни даже себя…       Она глубоко вдохнула, пытаясь победить страх и слабость, и держась свободной рукой за край зеркала, медленно поднялась на ноги. Пока ещё не в силах поднять голову и снова посмотреть в глаза невольному наблюдателю её поражения… её смерти… тому, кому пообещала помочь…       Страх — она всё ещё держалась за зеркало, склонившись — был так силён…       Но ведь… она смелая, она всегда была смелой! Она сама пошла в незнакомый мир фей за любимым! Разве нет? Зная, что может не вернуться… Разве она побоится умереть теперь?       — Элиза… — она подняла взгляд, чтобы увидеть лицо незнакомца, теперь совсем близко, всё ещё красивое и молодое, истощённое и искажённое горечью, — Видеть, как ты погибнешь… понимать, что был рядом и не смог защитить…       — Значит… — отозвалась она, — нам не остаётся ничего другого. Мне… мне теперь некуда идти. Но я буду драться… ты… будешь со мной?       — Я не могу… — маг шептал безостановочно, будто сходя с ума, судорожно оглядывая комнату за спиной Элизы и подрагивающими пальцами сжимая шар света, что держал в руке, — не могу ничего сделать отсюда. Бессилие — вот придуманная тобой пытка, жестокое наказание, обещанное… Проклятая тварь, Нирисса…       — Волшебник, — негромко позвала девушка. Она сама дрожала, ладонь, держащая фонарь, вспотела от страха, но вид его страданий отзывался в её сердце болезненным сочувствием. Он замолчал, переведя затуманенный безысходностью взгляд, и встретился с её взглядом, — Прости меня…       «За то, что дала напрасную надежду. За то, что оказалась слаба. За то, что… умру у тебя на глазах…»       Но больше ничего сказать она не смогла, горло перехватило. Но он смотрел внимательно и, кажется, понял.       — Нет, — едва слышно отозвался он, — Тебе не за что извиняться. Элиза. Да, — глубоко вдохнув и будто успокоившись, уже громче сказал он, — Я буду с тобой. И мы вместе будем бороться. До конца.       Элиза кивнула и повернулась, чтобы посмотреть в лицо своей смерти. Хищные глаза чарокотов сверкали в угасающем волшебном свете, ещё немного, и они снова войдут в комнату с зеркалом…       — Подожди… — вдруг услышала она за спиной задумчивый голос мага — Подожди! Элиза! Да, я не могу… Но ты… ты можешь!       — Что? — не понимая, о чем он говорит, спросила Элиза. Она уже обеими руками взялась за кольцо тяжёлого фонаря, приготовившись к обороне. Пришлось чуть склонить голову к зеркалу.       — Повторяй за мной! — волшебник вскинул руку с гаснувшим шаром света, его губы, впервые за долгое время, растянулись в улыбке, но она больше походила на ухмылку, а глаза сверкали злостью, — Больше мы не будет только пугать, мы призовём настоящий огонь!       — Заклятье? — девушка в потрясении оглянулась на мужчину, — Я не умею колдовать! Как мне это сделать? Только сказать слова? Я не знаю, что делать!       Мужчина с готовностью кивнул. В какой-то миг, Элизе показалось, что он действительно обезумел, но его глаза горели решимостью… и это… дало ей надежду.       — То, что я говорю тебе, — терпеливо объяснил он, — это простое заклятье. Тебе хватит сил, я знаю, я верю в тебя. Элиза… — он замер, пристально глядя ей в глаза, — другого выхода нет. Я ничего не могу сделать отсюда, без тебя. Ты должна стать моими руками. Всё получится. Просто повторяй слова и знай… я с тобой.       Элиза глубоко вдохнула и кивнула в ответ.              Создать заклинание не просто получилось, а получилось настолько легко, будто Элиза всю жизнь до этого занималась магией. Теперь она держала в руке настоящий огонь, чувствуя его жар, но не чувствую ни боли, ни напряжения. Пламя появилось легко, стоило ей повторить за магом слова и сложить пальцами знаки.       И чем ярче разгорался в её руке огонь, тем меньше оставалось в душе страха. Увидев, как медленно в комнату входят волшебные кошки, пока кровожадно глядящие на неё, ещё не знающие, что теперь Элиза их ждёт, девушка зло улыбнулась и легко, как детский мячик, бросила в них огненный шар…       Едва только пламя, магическое, а потому неугасаемое, жадное, коснулось их шкур, животные бросились в стороны, испугано взвыв.       — Горите! — закричала Элиза, шагая к ним, в непривычной для себя ярости взмахивая рукой, скороговоркой твердя заклинание, не прерываясь, кажется, даже для вдоха, — Горите! Горите!       Теперь оранжевый огонь струился с её ладони, как вода, заливая всё вокруг, сверкая и плюясь искрами, освещая большую комнату ярким светом.       Звери попытались выскользнуть в холодный и тёмный провал выхода, но девушка опередила их, со злым смехом преградив путь.       Кажется, всё вокруг уже пылало и горело, от жара по её лицу тёк пот, но с чувством неведомого до этого упоения Элиза наступала на чудовищ, размахивая одновременно тяжёлым фонарём и меча огненные шары.       — Хватит! — едва расслышала она за гулом пламени и воем зверей голос человека из зеркала, он кричал, и, казалось, его голос почти срывался от тревоги, — Остановись! Ты исчерпаешь все свои силы!       Элиза покачала головой:       — Они заслужили! — она сама рычала не хуже чарокотов, которые в предсмертном ужасе жались от неё к обожжённым стенам. Горло саднило от поднявшейся гари, — Они заслуживают худшего за то, что сделали!       — Так и есть, — едва слышимый отозвался волшебник, — но побереги себя! Ты можешь умереть!       — Не умру! — ненависть переполняла её, сила, которую можно было использовать для мести, пьянила, подчистую сметая и осторожность, и страх, — Не так просто! Теперь я смогу найти и ту фею, что заманила нас сюда… И сожгу её!       — Нет! Не будь дурой! Элиза! Ты умрёшь!       Но она почти не слышала его. Она, судорожно размазывая пот от жара поровну с сажей по лицу, наступала на обожжённых, скалящихся тварей. Теперь она загоняла их! И не чувствовала и капли усталости. Казалось, её сила была безгранична.       Вокруг пылала мебель, вряд ли когда-либо использовавшаяся в этой комнате по назначению, она казалась ненастоящей, будто фон, в воздухе стояла гарь, и кружился пепел.       — Умрите! — прокричала она, сама уже почти воя, чувствуя только всепожирающие боль и злость. Пот струился по лицу… или то были слезы?              Она смогла успокоиться, только когда обугленные тела перестали двигаться. И только потом осознала, что находится почти в центре пожара. Наконец, ужас пробрался в её полное горечи сердце и заставил обернуться к зеркалу.       — Маг… — прохрипела она. Он молча смотрел на неё, обрамленный языками пламени. На миг Элиза испугалась за зеркало, не треснет ли оно от жара, но казалось, что огонь огибает его, едва касаясь древесины и совсем не касаясь стекла, — Они… убили…       — Я понимаю тебя.       Она склонила голову, чувствую вину, скользкими щупальцами сворачивающуюся внутри.       «Но ты поступила глупо» — она видела эту мысль в его глазах, но он не высказал её… Она была искренне благодарна за то, что он не высказал её… Может быть, потому что понимал, насколько Элиза сейчас уязвима?       — Останови огонь, пока он не причинил вреда тебе самой. Повторяй за мной.       Девушка снова кивнула, покорная, опустошённая. Повинуясь её голосу, вторящему голосу волшебника, огонь утих. Алый свет погас, оставив пустую чёрную комнату, ставшую ещё более чёрной из-за пепелища пожара.       Элиза на исходе сил, иссякших также неожиданно, как и появившихся, приблизилась к зеркалу, и касаясь ладонью твёрдого, приятно холодного стекла опустилась на колени, поставив фонарь рядом и спрятав лицо в испачканных ладонях.       — Отдохни, пожалуйста, Элиза. Ты устала, — услышала она над собой голос мужчины, он звучал мягко, ласково, будто тот говорил с ребёнком… или сумасшедшей… девушка лишь смогла покачать головой, думая только о том, что трупы страшных зверей ещё рядом, что Сэм, безжизненные глаза которого она всё ещё видела перед собой, где-то там, в мрачных коридорах, совсем один…       — Я… должна идти…       — Нет! — резко оборвал он её, — Сейчас ты должна отдохнуть. Спи. И не бойся, я буду рядом, никто больше не побеспокоит тебя.       — Сэм… — прошептала она, опуская руки от лица и понимая, что уже не в силах их поднять.       — Ты придёшь к нему позже. Спи…       И Элиза провалилась в густую темноту, душную от гари, но мягкую, как пепел, тьму, укрывшую её от воспоминаний и мыслей, и снов…              — Милый, невинный мотылёк, — нежный, негромкий голос раздался, казалось, из ниоткуда, — Она даже нравится мне. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что потеряла любимого из-за тебя.       Элиза дремала, выбившись из сил, утомлённая, обессиленная, полубоком, поджав ноги, сидя на каменном полу, прислонившись плечом и лбом к холодному зеркалу. Она спала крепко и не слышала слов появившейся из ниоткуда нимфы в плаще из розовых лепестков.       Маг, также сидевший на полу, но с другой стороны зеркала, и также облокотившийся на стекло, поднял взгляд. До этого он внимательно вглядывался в расслабленное во сне лицо девушки, опасаясь, что использование магии не прошло для неё бесследно, готовый позвать её в любое мгновение, едва заподозрит что-либо неладное.       Мужчина нахмурился, глядя на приблизившуюся нимфу. Та наклонилась, мягко, почти ласково, проведя рукой по растрепавшимся золотистым волосам спящей, усыпанным пеплом, не отрывая при этом насмешливого взгляда от лица мага.       — Что ты имеешь в виду, Нирисса? — холодно спросил он, действительно не понимая, но уже догадываясь, что от ответа ничего хорошего ждать не стоит.       — Только лишь то, что не потеряй она время на поиски зеркал и помощь тебе, приди она чуть раньше к жениху, — нимфа улыбнулась шире, — то нашла бы не труп, а живого человека. Интересно, каково ей будет жить, узнай она это? Обменять жизнь родного на жизнь незнакомца…       Маг опустил взгляд на лицо спящей девушки.       — И ты знал, — продолжила между тем нимфа, — что так будет. Что же ты сможешь ей дать, когда заберёшь всех, кого она любит?       — Это ложь! — резко отозвался мужчина, — Я не забирал никого и не при чем здесь! Если кто и виноват, то только ты и твои интриги…       — Однако, — прервала его Королева, — из-за тебя она теряет близких… дом… память… жизнь. И, что самое горькое, ты хочешь, чтобы так продолжалось. Ты хотел, чтобы так случилось. Думал только о себе. Тебе не нужно, чтобы спасительница спасала кого-то ещё, ведь времени мало. Для неё, для тебя. Ты боишься. И как же замечательно теперь, что конкурент, — нимфа хищно улыбнулась, — пропал.       — Нет, — по-прежнему хмурясь, отозвался мужчина, — я не мог этого знать. Как и она. Об этом знала только ты. И если бы ты хотела, чтобы девочка нашла своего жениха, то позволила бы ей это. Так что думаю, что ты блефуешь, Нирисса. И не обманешь меня.       Последние слова он бросил холодно, поднимаясь на ноги, хрупкая фейри отступила, не переставая, однако, улыбаться.       — Тебя не обману, — чуть кивнула она. — Но моя задача и не в этом. Всего лишь заронить зерно сомнения, вины… — нимфа склонилась, снова касаясь волос спящей девушки, будто в попытке погладить, — какое прекрасное дерево сможет из него вырасти?       — Не смей… — уже едва сдерживая злость в голосе, отозвался волшебник, — Она не вынесет этого!       — О, ты жалеешь её? Что ж, хорошо, — вдруг легко согласилась фея, выпрямляясь и вновь шагая ближе к зеркалу, вслед её шагам в воздух поднялись лёгкие хлопья пепла, — я не открою смертной правду, но только при условии, что откроешь правду ты.       Прекрасная зеленоволосая нимфа стояла теперь почти вплотную к стеклу, одетая лишь в листву, с плащом из розовых лепестков, наброшенным на бледные плечи.       — Ответь, мой дикий кот, если я скажу, что, спасая тебя, мотылёк умрёт, как ты поступишь? Сохранишь ей жизнь, прогнав, и обречёшь себя на вечное заточение? Или промолчишь, спасаясь сам?       Маг уже приоткрыл рот, чтобы ответить, но глядя в чёрные злые глаза феи, не сказал ничего. Он нахмурился, снова опуская взгляд на лицо спящей девушки, и понимая, что Королева не задаёт вопрос просто так. Одна неверная фраза… и никому из них не спастись.       Он задумался, припоминая то, что рассказывала ему девушка.       — Ты дала ей фонарь и позволила уйти. Ты разрешила ей забрать её любимого и приняла в своём Доме, — перечислил он, внимательно вглядываясь в лицо фейри, будто увядающее от проступающей злости, — А ты, дитя Первого мира, не можешь нарушать своё собственное слово, значит и Элизе ничего не грозит. Она вернётся домой. Ты лишь, повторяю, блефуешь, Нирисса.       Несколько мгновений маг и нимфа испытующе вглядывались друг другу в глаза, пока фейри вдруг не пожала плечами в лёгком безразличном жесте и отвернулась.       — Возможно. Главное, чтобы и она помнила об этом. Слова важны в нашем мире. Фонарь, чтобы уйти. Согласие, чтобы остаться. Любимый, чтобы забрать с собой. Маг… Ах, — с каждой фразой эльфийка делала шаг прочь от зеркала и спящей Элизы, но на последнем слове чуть обернулась, изобразив на лице притворное удивление, — мага в договорённости нет. Что же делать, мой милый дикий кот? Нельзя получить всё. И жадность, похоже, опять тебя погубит. Помни, вмешиваясь в договор, жди непредсказуемых последствий…       И в последний раз улыбнувшись, нимфа исчезла. В комнате воцарилась тишина, и волшебник со вздохом снова опустил взгляд на мирно спящую Элизу.              Элиза давно проснулась, но всё ещё сидела у зеркала, пытаясь найти в себе силы, чтобы подняться. Нутро горело тупой болью, а мысли текли вяло. Она чувствовала взгляд мага из-за стекла, но не хотела смотреть на него, и то, что он, возможно, ждал, когда она заговорит, что о ней подумает, ей было безразлично…       Пепел уже опал и покрыл всю комнату мягким, пачкающимся покрывалом, только запах горелой шерсти и плоти всё никак не исчезал… едва выносимый, отвратительный до тошноты…       И вдруг, сама удивившись прозвучавшему в мёртвой тишине голосу, хриплому и незнакомому, Элиза заговорила:       — Я пришла за Сэмом… — произнеся это, она снова замолчала, будто пытаясь осознать смысл сказанного самой собой, — теперь… я не знаю, что делать. Возвращаться домой?       Вопрос даже не прозвучал, как вопрос, голос затих, будто размылся. И могло показаться, что Элиза сама ответила себе, но всё же она ждала ответ… не оборачиваясь… не желая смотреть в зеркало.       — Да, Элиза, — но ответ её потряс, она не ожидала подобного, успокоения и уговоров, всего, что угодно, но не согласия, такого смиренного и лёгкого… Как так? Ведь отпуская её, мужчина обрекает себя на смерть! — Ты должна уйти. Довольно страданий, побереги себя. Уходи, пока этот мир не забрал твои душу и разум, исказив их до неузнаваемости. Фонарь в твоих руках, и Нирисса отпускает тебя. Уходи. Так будет лучше.       «Уходи», «уходи», «уходи» — только и слышала она среди прочих его слов. И безумная мысль мелькнула в её измученном сознании: «Он больше не доверяет мне? Прогоняет, потому что думает, что я не справлюсь?»       — Но… — едва слышно, с трудом прошептала она, — как же ты?       — Ничего не получается, — его слова, словно ножом вонзились в её сердце, смиренные и обречённые, признающие поражение и принимающие его. Он сдался, он действительно больше не верит, ни в девушку, ни в себя, — Элиза, мне уже не выбраться. Ты искала довольно. Видимо, зеркала с частями моей души хорошо спрятаны, если вообще ещё существуют… Кажется, это бесполезно. Оставь меня, просто уходи.       Она молчала, раздираемая изнутри сомнением и сожалением, настолько явственными, как настоящая боль. И глубоко вздохнула, повторив его слова:       — Просто… уходить… — не поворачиваться, не смотреть на него, обмануть доверие и уйти? После того, что видела? После того, как маг рассказал, что за ним никто не пришёл… — Нет. Ты сам говорил, помнишь, что я не такой человек, — собравшись, наконец, с мыслями, она заговорила твердо и жёстко, теперь уже имея силы поднять глаза и посмотреть на мага, — А сейчас предлагаешь меня отвернуться? Ведь ты убедил меня, и я поверила! Нет, я не хочу быть трусом, не держащим слово! Я не хочу и не могу оставить тебя здесь! Одного… как Сэма… — вспомнив любимого, она невольно сорвалась на крик, — Как ты можешь предлагать такое? Мне жить дальше, смеяться, закрывать глаза и спокойно спать… Нет! Теперь точно нет! Ты не переубедишь меня и не остановишь! И никто, даже сама Нирисса! Даже сама смерть! Ведь я виновата… — неожиданно Элиза осознала, она поняла в чём настоящая причина её боли, — я так виновата…       То, что случилось с Сэмом — её вина! И осознав это, приняв, как единственную истину, она также поняла, что никогда не сможет избавиться от этой вины. Может попытаться загладить, но никогда не сможет забыть…       Она смотрела на человека в зеркале широко раскрытыми глазами, чувствуя и видя, как мир вокруг медленно расплывается от слёз. Смотрела, но не видела. Открывшееся ей откровение потрясло и ранило её до самой души…       — Элиза… — мягко позвал её маг, лишь чёрная тень, которую она уже едва видела, — нет… не вини себя. Ни в коем случае, — но когда в ответ девушка лишь покачала головой, продолжил уже громче, заставляя её обратить внимание, заставляя её задуматься, — Не поддавайся, в этом и есть сила эльфов! Только Нирисса виновата в том, что случилось с Сэмом, мной и тобой! — Элиза моргнула, по щекам покатились горячие слёзы, но так она хотя бы снова смогла видеть лицо человека перед собой, мрачное, затвердевшее, словно маска. И только теперь она поняла, как трудно ему говорить, как трудно отпустить… свою последнюю надежду… — Но её не победить никому из нас… поэтому, только поэтому, ты должна уйти. Не потому что трусливо бежишь, не потому что виновата и слаба, а потому что должна защитить свою жизнь и память… Если мы все погибнем здесь, кто же будет знать о нас, и кто будет помнить? Ради Сэма, Элиза, ради меня и себя, ты должна… жить дальше, смеяться и, закрывая глаза, спать… стать счастливой ради нас всех…       В ответ девушка могла только смотреть в глаза мага, тёмные и полные горечи, также как её сердце, более не было сил, она не знала, что сказать и не могла говорить, в горле встал ком. Что ей делать? Она не может ни уйти, ни остаться. Мужчина прав. Но и жить дальше, оставив позади воспоминание о чудовищном мире фей и оставленных жизнях, она, и знала это точно, не могла…       Неужели такой и будет конец?       Уйти? Вернуться домой? Одной, побеждённой, растоптанной, потерявшей всех и всё… потерявшей, как будто, себя в проклятом тумане этого мира… Посмотреть в глаза матери и отца и суметь сказать, что знала, где Сэм, что пошла за ним, но…       оказалась такой слабой, глупой, медлительной…       что позволила ему умереть…       Или вообще не сказать ничего? Сделать вид, что Сэм просто пропал… на болотах… бывает со многими…       и жить, нося в себе эту память, как клеймо, эту ложь, как отметину мира фей…       О чём говорит маг? Разве память не большее наказание, чем смерть? Она должна помнить и жить ради них, но… как она сможет жить?       Сможет ли она хоть когда-нибудь стать прежней? Доброй и весёлой Элизой?       Она всё смотрела на мага и молчала, не двигаясь, и он молчал, застыв в зеркале, точно её отражение.       Уйти, и, каждый раз закрывая глаза, видеть его бледное лицо за твёрдым холодным стеклом, освещённое ненавистным и неземным светом фонарей…       — Я… — наконец, с трудом проговорила она, чувствуя слезы бегущие по щекам, — не могу… Нет! Нет! Я не остановлюсь!       И прежде, чем маг успел что-то сказать, отвлечь, попытаться остановить, отвернулась и выбежала из комнаты с зеркалом, зная, что он не сможет последовать за ней. И, даже если захочет, никак не прогонит и не остановит… не заставит уйти…       Нет! Хотя бы его она спасёт! Должна спасти!