Страницы жизни

Первое сентября. Такой, казалось бы, грустный и ненавистный день для почти каждого, а в особенности для школьников и студентов. Однако, с другой стороны, в нем есть немного плюсов, хоть и не для всех: встреча со своими отбитыми, но любимыми и весёлыми, одноклассниками и друзьями; начало учебного года, который готовит свои позитивные и негативные стороны; возможность вновь увидеть надоевшие, но такие родные, стены своего учебного заведения. Как и полагается каждому первому дню сентября, недавно была торжественная линейка. Вручили несколько грамот и наград, пожелали удачного учебного года и всё прочее – линейка, как линейка. Одиннадцатый класс уже были у себя в кабинете иностранного языка и занимались своими делами, сбившись в маленькие группки. Шум и гам стоял в классе, из которого можно было кое-как разобрать двухсмысленные смешки, басистый ржач и, кажется, чей-то ор и визги. Ничего достопримечательного, в целом, всё, как обычно то бывало. — Ну, нашёл чего? — спросил Латвия, рядом с которым стоял Сингапур, что-то ища в телефоне. — Кхехе, — прокашлялся от пыли Литва и поднялся из-под самой дальней парты, прямо возле шкафа с разными школьными принадлежностями, которые ещё не успели достать. — Ещё бы. Ребят! — крикнул парень и все обратили внемание на него. — А я маркер нашёл, — кто-то усмехнулся, откуда-то послышалось «и что?». — Ну, это же раритет! — Литва открыл фломастер и сразу отвернулся. — Спиртом несёт, фу. Раш! — названый обернулся к Литве. — На, держи, это по твоему профилю, — юноша запустил маркер России под смех Сингапура и тихий хмык Латвии. — Пошёл нахуй! — фыркнул Росс, поймав приспособление и почувствовав его запах. — Та был уже, по второму кругу не хочу, — скрестил на груди руки Литва, однако, кажется, Россия его не услышал, продолжив разговор с Мексикой и Италией. По школе раздался звонок, заставив этим всех учеников, что находились не в своем кабинете, начать суетиться. Вскоре шум в коридорах стих, школьники разошлись по классам, сидя в ожидании классного руководителя, чтобы тот провел первый урок. В одиннадцатом же, как было громко, так и осталось, разве что подростки только сели на выбранные или занятые ещё с шести утра места, продолжая возбужденно разговаривать. Двери в кабинет открылись и туда зашёл Великобритания, – учитель английского языка, – поздоровавшись, на что ученики поднялись и хором поприветствовались с классным. Мужчина кивнул и сказал всем садиться, пока сам рассказывал на столе какие-то бумаги и классный журнал. Велимир Британский отвлекся и быстро окинул взглядом учеников за партами, задержавшись на третей парте первого ряда возле окон. — Украина и УПА, будьте так добры, шагом марш по разным местам, — мужчина скрестил руки на груди, сверля взглядом парочку. Юким вздохнул и начал собирать вещи с парты. — А чому повинні? — безразлично спросил черноволосый, подперая лицо рукой. Юким шикнул на него, но тот лишь отмахнулся, бросив что-то по типу «помовч». — Because я так сказал. Нужна помощь? Могу позвать завуча – он поможет лучше всего. — А вы давайте сразу директора, — повёл руками УПА. — Или сразу весь школьный персонал. Вы же один не управитесь с какими-то малолетними учениками, ещё и своими, — янтарноглазый кратко усмехнулся, видя, как краснеет от злости Великобритания, а по классу прошёлся тихий смех одноклассников. — Думаю, конфликт исчерпан. Юкі, сідай на місце, — мило улыбнулся парню Назар, глянув ему в глаза. — Вибачте, — кинул Великобритании Украина и сел на место, возвращая все свои вещи в то же положение, в каком они были до этого. Их уже давно пытались рассадить, на этом настаивал не только англичанин, а и многие другие учителя. Им всем очень не нравилась связь между почти отличником, таким светлым и добрым парнем – Юкимом Советским, и грубым, любящим хамить и язвить, неприятным типом, как Назар Повстанский. Хотя, они должны были признаться, что у старшего не было проблем с учебой и оценками, он был заслуженным хорошистом, поэтому успеваемость Юки вниз не тянул никогда. Да вот только характером никому не нравился, ведь хорошо относился только к Украине, кто являлся лучшем другом янтарноглазому. Может, не только другом, но близким человеком определенно. Преподаватели всё ссорились с ними, всеми силами пытались рассадить ещё в начале года, подсадить к Украине кого другого, вот только они всё оставались сидеть за одной партой – Назар с лёгкостью отвергнет попытки учителей остроумным ответом или весомым аргументом, а того, кто сядет к Юкиму, может выпхнуть лишь глянув прожигающими янтарными глазами.

*

По телевизору показывали какой-то не очень популярный фильм. Включили его лишь на фона, чтобы не было так пусто и тихо в доме; он, впринципе, всегда работал, в независимости от того, смотрит ли его кто-нибудь. СССР вошёл в гостиную и глянул на сидящих на полу парней, при этом вытерая руки полотенцем. На мужчине был смешной для его образа и, в целом, персоны фартух, однако жители этого дома и их знакомые уже привыкли к такому Союзу. — Так, сорванцы, раз-два и чтобы я видел вас в столовой через две минуты, — сказал Степан, а Юким с Назаром начали собирать тетрадки и книжки с пола перед собой. Взгляд СССР задержался на экране плазмы, где был момент с признанием в чувствах. Всё бы не плохо, только это самое признание парень говорит такому как он юноше. Степан свёл брови к переносице. — Неправильно это всё, — парни глянули на Советского, а потом и туда, куда он смотрит. – Нельзя так, — покачал головой мужчина и бросил взгляд на друзей, а те лишь кивнули. Степан вздохнул и ушёл обратно на кухню. Юким и Назар переглянулись, устремив на друг-друга немноглословные взгляды. Советский как-то грустно опустил глаза и продолжил собирать канцелярию, пока на его плечо не легла ладонь старшего, а сам черноволосый утешающе улыбнулся рыжему. Вскоре, занеся школьные принадлежности в комнату Юкима, парни пошли в столовую, откуда так ароматно пахло ужином и был слышен смех и разговоры других членов семьи. Говоря о семье Союза, то Повстанского тут воспринимали почти как родственника, ведь он тут очень часто появляется, – приходит к Юкиму, то просто в гости, то делать домашку. Сам Степан уважал УПА и относился к парню в позитивном ключе. Всегда говорил, что в Назаре было что-то такое, что напоминало самого СССР в юности – такой же отстранённый, хамливый и возбуждённый, так и горел вляпаться в какую-то неприятность. Брюнет лишь улыбался Союзу, почесывая макушку, а Юким радовался, что отец так любит его лучшего друга. После ужина Советский отправился провожать УПА. Поблагодарив Союза за вкусную еду и попрощавшись, парни вышли из многоэтажного здания и сели на лавочку возле трассы. Вечерело, скоро совсем темно станет, а Юкиму и не было страшно, не смотря на то, как он боялся темноты – Назар рядом, сидит возле его и обнимает одной своей сильной рукой за тоже не слишком женственные или слабые плечи. Они, летом, ходили на тренировки и подкачивали свое тело, хотя сначала Украина просто за компанию топал вместе с Повстанским в зал или на школьный стадион. В нос расслабленного Юкима вдруг ударил едкий запах, заставляя парня поёжиться в объятиях брюнета. — Знову палиш? Я, начебто, не один раз говорив тобі, що.. — Так-так-так, не можна стільки курити. Я пам'ятаю, Юкі, — перебил юношу старший. Спустя минуту УПА, всё же, выкинул сигару в урну, что стояла рядом с лавочкой. — Великобританія писав мені сьогодні. Просив провести з тобою розмову, — Назар тяжко вздохнул и положил руку на спинку, за спину Юкима. — Що ти знову накоїв, Назаре? — Нічого особливого, так, лишень покурив трішки за школою . Кхм, — Повстанский прокашлялся, увидев напряжённый взгляд изумрудных глаз. — Назар, не зли мене. Про таке Британія перестав хвилюватись ще рік тому, — терпение Юкима не вечно, и сейчас он пытается показать янтарноглазому, что признание от него требуется сейчас и как можно информативнее для Советского. — Добре, Юкі, не агресуй. Заспокійся, вдихни і.. — Повстанський! — Та то не я взагалі був! То хлопці хильнули, а я лишеньки поруч стояв! Ай-яй! — Юким взял УПА за ухо и потянул на себя, а брюнет лишь свизгнул. — Ти справді думаєш, що я повірю в те, що «всі пили, Назар не пив»? Я геть тупий по-твоєму чи шо? — возмущался рыжий, дёргая ушко парня. — Ну пив я, пив! Юкі, сонечко, відпусти бо вухо відо-о-о-рвеш! — протянул последнее слово Назар. Юким же таки сжалился и убрал руки от чужой головы. Зелёноглазый поднялся с лавочки и быстро прошёлся к концу бордюра, отворачиваясь спиной к скулящему. Слегка сердитый, обиженный взгляд был устремлён куда-то в даль, в глубь живописного заката. Повстанский почесал ухо и глянул в спину рыжего – обиделся. Брюнет вздохнул и поднялся к младшему, преодалевая расстояние между ними в один шаг. — Не чіпай мене. — гаркнул Украина, скрестив руки на груди. В противовес сказанному Юкимом, Повстанский подошёл впритык к парню и обнял его за талию, кладя подбородок на плечо младшего. — Глухий? — Та не сердись ти, Юкиме, я більше не буду пити, — выждав паузу и подумав, Назар тихо добавил. — За школою, принаймні. — Назар! — Советский резко обернулся к янтарноглазому и ударил его по плече. Юким бы ещё долго кричал на брюнета, изредка материл его, упрекал и бил по всему, до чего мог дотянуться, если бы старший не загрёб его в крепкие объятия и поцеловал прямо в губы, сминая их своими в страстном танце. Украина сразу же растаял в руках одноклассника, не в силах больше злиться и дёргаться – что-то, а целоваться УПА умел лучше чем кто ли бо другой. Вскоре рыжий обнял старшего в ответ, за шею, аккуратно отвечая на поцелуй и закрывая глаза. Как бы не хотелось заканчивать столь сладкое и приятное мгновенье, зелёноглазый первым отпрянул от Назара, вдыхая как можно больше воздуха. Повстанский лишь усмехнулся – дыхалка у него была более развитой, чем у Украины, поэтому он мог целоваться куда дольше, однако задушить юношу поцелуем для брюнета не очень улыбалось. Советский вздохнул и встал ровно, по крепче обнимая старшего и устраивая свою рыжую голову у него на плече. УПА улыбнулся и переместил руки с левого предплечья и спины младшего на талию. Всё же, чтобы им там не говорили и не сколько бы не обсуждали за спиной, парни всегда будут вместе, что бы не случилось. Украине всегда в школе твердили, что Назар на него очень плохо влияет, однако причины этих слов рыжий понять не мог – оценки у него на высшем уровне; характер такой же, какой и был. Он остался таким же хорошим и добрым юношей, каким его видели всегда. Возможно, Повстанский просто никому не нравится своей натурой, поэтому его и пытаются отгородить от Юкима по дальше, боясь, что Назар его испортит своей компанией. Зелёноглазый просто говорил, что все они плохо его знают, а после этого уходил к брюнету в теплые объятия. Руки УПА всегда пахли таким ненавистным для Юкима табаком, — Украина никак не может отбить в янтарноглазого привычку курить везде и всегда, — однако лучше этих рук его ничто так не согревает. — Ти дурбецало, Назаре, — тихо бурчит в плечо старшему он. — Але ж ти мене кохаєш, Юкі, визнай це, — в его голосе слышалась улыбка. Советский только обнял его крепче и мимолётно чмокнул в щеку. — І я тебе кохаю, сонечко, — тепло улыбнулся парень, кидая взгляд в закат, что почти ушёл, отдавая власть ночному небу.

***

— Я ещё раз спрашиваю – где классный журнал? — рычит на стоявшего перед ним парня Великобритания. — А я ещё раз отвечаю – не брал я ваш журнал, — в ответ грубо говорит мужчине Назар. Украина стоит сзади брюнета и смотрит в пол, ничего не говоря. — Юким, — названный глянул на завуча – НАТО, он же Ник Антони-Тебальт. — Раз ты пришел сюда вместе с Назаром, то что-то знаешь. К тебе тот же вопрос, что и к Повстанскому. — Юким не при чём, не всовывайте его сюда, — покачал головой УПА, загородив собой младшего. — Тогда почему он пришёл? — вскинул бровь Ник. — Поддержать, так скажем, — тихо ответил Украина, кидая взгляд на стену. — Поддержал, спасибо, теперь иди на урок. Сами разберемся. — кивнул на дверь из кабинета директора Великобритания. — Он никуда не уйдёт. — УПА взял младшего за руку, крепко ее сжимая. — Юким, выйди из кабинета. — НАТО поднялся из кресла, на котором сидел. — Стій на місці. — рыкнул взволнованному юноше брюнет, бросив на него злой взгляд. Нет, Назар был зол лишь на учителей, которые обвиняют его в том, чего он не делал. А Украина же не знал, кого ему сейчас слушать – он ощущал себя как между двух огней, только один мог его обжечь, а другой только немного нагреть. — Нет, ну вы гляньте на него! Повстанский, ты ему ещё приказывать смеешь?! — начал кричать Велимир. — Вы сейчас вместе с Ником Антони делали то же самое, — повёл рукой Назар. — Мы имеем право, а вот ты – никакого. Не порть этого милого юношу, Повстанский. Ты слишком плохо на него влияешь, — скрестил руки на груди НАТО. — Да каким образом я на него плохо влияю?! — вскрикнул УПА. — Своим присутствуем ты уже портишь его, и не кричи на старших! Много себе позволяешь! — ругался Британский. Назар кинул на двоих мужчин обозлённый взгляд, а потом перевел его на испуганного рыжего. — Ну раз вы так ненавидете меня в присутствии Юкима и пытаетесь убрать меня от него, то я вам больше скажу – не выйдет у вас ничего! — Назар, не.. — Украина понимал, что сейчас янтарноглазый собирается сделать и этим же он сделает только хуже. Хотя, этого то старший всей душой и хочет. — Мы уже год встречаемся и все ваши запреты до одного места – сраки! — крикнул он и притянул к себе Юкима, целуя того в губы, игнорируя возмущенные вскрики НАТО и Великобритании, подорвавшихся с места. ООН, Оскар Орони-Наум, оставался сидеть на месте, за своим директорским столом, ничего не говоря. Он лишь внимательно смотрел всё это время за поведением парней, иногда бросая взгляды на коллег. Их злость была не уместна, и он бы давно уже отпустил юношей, ведь было ясно, что Назар не брал того проклятого журнала. Только вот эти двое учителей бы не согласились – так просто отпустить Повстанского не очень хотелось ни Нику, ни Велимиру. Брюнет аккуратно прервал поцелуй, заглядывая в ошарашенные изумрудные глаза, которые так и говорили: «зачем ты это сделал?». Янтарноглазый лишь хмыкнул и встал ровно, блеснув надменным взглядом на завуча и классного. В кабинет вдруг постучали и все уставились на открывшуюся дверь, из-за который показался запыхавшийся Франция. — Excusez-moi, это я случайно забрал журнал одиннадцатого, вместо журнала девятого, — с акцентом говорил Франциск, войдя в кабинет директора и встав перед ООН, который спокойно смотрел на француза, даже не злясь. — Вот пропажа, — молодой мужчина положил на стол пропавшую вещь. — Парней отпустите, они не виноваты, — покачал головой учитель французского, виновато улыбаясь. Оскар одобрительно кивнул юношам. Великобритания хотел что-то возразить, видимо, на счёт поцелуя и слов УПА, однако директор покачал ему головой, оставляя разговор на потом, на что англичанин кратко фыркнул. Антони-Тебальт же стоял, отвернувшись к Оскару. — Ну, раз мы не виноваты, то я требую изв-.. — Спасибо, мы уже пойдем, до свиданья, — протараторил Украина, перебивая довольствие Назара и давая тому подзатыльник. Вскоре Юким схватил одноклассника за руку и они оба быстро покинули кабинет, выходя в пустые коридоры школы. Советский завёл старшего под лестницу на третий этаж и прижал его к стенке, угрожающе глядя в глаза напротив. Ну, как прижал, – слегка притиснул, учитывая их разницу в росте. Повстанский усмехнулся злой мордочке своего парня. — Ти взагалі з глузду з'їхав? Цілувати мене прямо перед директором, завучем, ще й класним в додаток! Геть здурів зі своїми цигарками?! — полу-шепотом злился младший. — Юкі, ти ж бачив, Оскар нас відпустив, значить він домовиться з Нікому і тим старим дурнем. — Назар. — рыкнул рыжий через прозвище Великобритании, наступая янтарноглазому на ногу. — Ай! Добре, я зрозумів, вибач! — Юким убрал ногу. — А тепер послухай мене, будь ласка, — спустя несколько мгновений зелёноглазый очутился прижатым к холодной стене старшим, что теперь возвышался над ним. — У мене є компромати на Велимира та Ніка, так що хай хоч спробують щось вякнути твоєму батьку – сильно пошкодують. Оскар про те знає, тому сам розповість тим двом. А ти, Юкиме, перестань мене бити на кожному кроці, — недовольно сказал последнее предложение УПА, почесав болящий затылок. — Які компромати? — Повтори, що я сказав останнє, — покачал головой Назар, глядя прямо в глаза украинца, пока рука переместилась со стены на талию младшего. — Добре, я більше не буду бити тебе на кожному кроці. Але це не означає, що я не буду бити тебе взагалі, — улыбнулся в ответ Украина. — От негідник, — хмыкнул старший. — Весь в тебе, — пожал плечами рыжий. Повстанский ответил поцелуем. Закрыв глаза, обнял младшего за талию обоими руками и нежно целовал в губы, получая взаимность и аккуратные объятия на шее. Со стороны лестницы послышался чей-то восторженный свист, заставляя парней отпрянуть друг от друга и глянуть на ступеньки. Там стояли Япония и Мексика, возле которых был Австралия с включенным телефон, направив на парочку камеру. — Вот это страсти, — хмыкнул Максим, опершись на перила, пока Ясури мечтательно таращился на смущённого Украину и спокойного УПА. Австралия тихо хихикал, снимая. — Можеш передати батьку «привіт», завтра будеш зіркою в інтернеті, судячи з цих посмішок, — с улыбкой шепнул на ухо Юкиму Назар. — Сами удалите или мне помочь? — с усмешкой направился к смеющимся одноклассникам шатен. Август сказал, что это лишь на память и в сеть никуда выставлять не будет, пока Япония что-то начал спрашивать в Повстанского о их с Советским отношениях, мол «а как долго вы вместе?», «а пригласите меня на свадьбу?», «ой, а детки? Сколько хотите?». — Привіт.. — тихо хмыкнул сам себе рыжий, хоть Австралия уже не снимал. Украина улыбнулся и подошёл по ближе к друзьям, принимаясь спасать своего парня от водопада вопросов Ясури, на некоторые отвечая сам, а некоторые игнорируя и просто смеясь. УПА украдкой смотрел на него влюбленным взглядом, неподдельно любуясь зелёноглазым и мечтая о том, что будет дальше, пока младший шутит о чем то с одноклассниками. Да, Юким – несомненно, лучшее, что могло случиться с Назаром, и за это рыжее чудо парень был благодарен всем, кому только можно.