Однажды... /Once Upon A Time...

Вот только этот Ибо не трахает его, как раньше. Несмотря на все его сны, этот Ибо на самом деле понятия не имеет, как они раньше занимались сексом. В то время как прежний Ибо был игривым, любящим подурачиться, нуждающимся во внимании и просто очаровательным. Этот Ибо был полон страсти, с полуприкрытыми глазами и стиснутыми зубами, впивающийся ногтями в его кожу. От него веяло… как это называлось… энергией большого члена. Он не мог даже представить, чтобы Ибо был снизу. Он впивается зубами в кожу на его плече, чувствуя, как Ибо проникает глубоко внутрь него. Черт, он едва мог дышать. Словно его нервы вот-вот вырвутся сквозь кожу, одновременно срабатывая и ослепляя его удовольствием. Он хотел бы поразмышлять о том, почему этот Ибо так отличался, но не мог связать даже две мысли вместе. Черт, он даже двух слов не мог связать, когда с каждым новым толчком Ибо так точно проходился по самому чувствительному месту, что хотелось громко скулить от удовольствия. — Не задерживай дыхание. — услышал он глубокий хриплый голос Ибо в своем ухе. Пиздец. Он зарывается лицом в подушку, когда думает, что может кончить от одного только голоса Ибо. Кто он такой, черт возьми? Затем Ибо останавливается. Он почти плачет от разочарования. Блять. Ему нужно… чтобы, это продолжалось. До конца. Чтобы потом он мог погрузиться в свои мысли. Потому что он знает, что кульминация будет просто сногсшибательной. Но не может понять, это потому, что такой секс ему незнаком. Или потому, что такой Ибо ему незнаком. Его сердце бьется слишком быстро. Он не поднимает лица от подушки, ожидая продолжения. Он не будет просить. И точно не будет умолять. Несмотря на то, что он так возбужден и близок к разрядке, что если все прекратится сейчас, он просто умрет от желания. Он не делает ничего, только ждет, уткнувшись лицом в подушку. И продолжает задерживать дыхание, а Ибо продолжает оставаться неподвижным. Он думает, что, возможно, Ибо хочет остановиться, но его член все еще горячий и твердый внутри него. В тот самый момент, когда от наступившей тишины его нервы натягиваются до предела, он чувствует, как Ибо опускается на него сверху, полностью накрывая своим телом, прижимая его к матрасу, но не выходя из него. Он почти задыхается от тяжести его тела. Но ему это нравится. Он со всех сторон окутан жаром и тяжестью тела Ибо. Он вздыхает в подушку и, наконец, поворачивает голову набок, чтобы иметь возможность дышать через нос. — Я читал о твоих Лань Ванцзи и Вэй Усяне. — голос Ибо рокочет у его позвоночника. Ему требуется мгновение, чтобы осознать слова Ибо, а затем он открывает глаза. — Что? — О Лань Ванцзи. И его Вэй Усяне. — повторяет Ибо. Он почувствовал, как у него закружилась голова. Ибо только что сказал, что читал… посреди занятия сексом? Он немного пошевелился, ровно настолько, чтобы потревожить член, все еще находящийся внутри него в полной боевой готовности. Ибо шипит и с силой хватает его за бедра, чтобы заставить остановиться. — Блять… — его глаза закрываются, когда пальцы Ибо впиваются в его кожу. Словно только что осознав, в каком он сейчас состоянии, Ибо мягко проводит рукой по его коже, поглаживая бедро, а затем талию. Он чувствует как мышцы его живота сокращаются, и возбуждение возвращается с новой силой. Пальцы Ибо продолжают скользить вверх по его коже, поглаживая бок, пока его не начинает колотить от нервной дрожи. Когда рука достигает шеи, он проводит ей по всей ее длине, пока указательный палец Ибо не замирает у его губ. Он не давит, Ибо едва касается губ подушечкой пальца, и ему очень хочется открыть рот, но он сдерживает себя. Ибо наклоняется к его уху и облизывает его по краю, прежде чем сказать: — Открой. Он не знает, открывает ли он рот из-за команды или из-за того, что Ибо облизывает его ухо, вынуждая его рефлекторно приоткрыть рот. Для него непривычно держать палец во рту, но затем Ибо прикусывает мочку его уха, одновременно выходя из него и тут же толкаясь обратно. Он громко стонет от испытываемых им ощущений и обхватывает губами палец Ибо, втягивая его в рот. — Блять. — Ибо рычит ему прямо в ухо. — Я так хочу облизать тебя всего, пока ты не растаешь… Он издает какой-то звук, который больше напоминает тихий визг, когда кончает на простыню под собой, его член чувствительно трется о ткань, и сквозь него катится непрерывная волна наслаждения, которая достигает пика только тогда, когда Ибо крепко сжимает его, вытащив палец изо рта, заменяет его своим ртом, и сильно посасывая нижнюю губу, тоже кончает. Когда все заканчивается, он думает, что Ибо отодвинется от него и заснет, как он обычно делал раньше, хотя бы на несколько минут, чтобы он мог сбежать в ванную и привести себя в порядок, но вместо этого Ибо продолжает его обнимать и не двигается с места. Когда пара минут растягивается на пять, он беспокойно шевелится, не понимая, почему Ибо не отстраняется. Дело не в том, что он не хочет, чтобы Ибо продолжал обнимать его, он просто не понимает что происходит, и эта неопределенность напрягает его. Прежний Ибо был довольно последователен в своих действиях. Сразу скатывался с него и засыпал минут на десять, что давало ему время привести себя в порядок. Этот же… Что бы все это значило… старый Ибо и новый Ибо. Как будто это были разные люди. Он знал, что это был тот же самый Ибо. Только один помнил, как ухаживал за ним, а другой — нет. Один помнил, как он сопротивлялся идее о том, чтобы они были вместе, а другой просто однажды проснулся и увидел желание в его глазах. Один помнил, как он боролся с осознанием того, что он чувствовал любовь до того, как почувствовал влечение, и другой, который почувствовал влечение только после того, как начал мечтать о нем во снах… Он снова зарывается лицом в подушку, желая перестать думать об этом. Почему он просто не мог насладиться приятной тишиной после секса. Откуда потерявший память натурал Ибо знал, как это делать? Быть таким отличным любовником? — Хэй… — наконец подает голос Ибо, скатываясь с него. Он вздыхает с облегчением. — Хэй… — говорит он, поднимая голову и глядя на Ибо. Ибо улыбается. Он улыбается в ответ. А потом спрашивает: — Ты не хочешь поспать? Ибо качает головой. «Хорошо». «Да, это было отлично». — Где у тебя ванная? — спрашивает он наконец. — В конце коридора. — отвечает Ибо. — Хорошо. — он начинает подниматься, а затем замечает залитую спермой простыню, и стаскивает ее с кровати, намереваясь забрать с собой. — Что ты делаешь? — спрашивает Ибо, садясь. — Я застираю ее. Все нормально. — он оборачивает часть простыни вокруг себя, сжимая в руке оставшуюся часть и начинает отходить от кровати. В следующее мгновение Ибо набрасывается на него сзади, крепко обхватывая руками. — Я сделал что-то неправильно? — спрашивает он низким голосом. Он тут же поворачивается в объятиях Ибо лицом к нему. Пока он мучился от собственной неуверенности, ему даже в голову не пришло, что Ибо может чувствовать тоже самое. — Нет, конечно нет. — говорит он, глядя Ибо прямо в глаза, чтобы развеять все его сомнения. — Я… я не знаю, как мы делали это раньше. Он делал это по-другому? — нерешительным голосом спрашивает Ибо, все же желая узнать. — Он — это ты. — Он напоминает Ибо, желая, чтобы они оба это понимали. Ибо пристально смотрит на него, а потом отводит взгляд и говорит: — Я знаю. Но… иногда мне просто кажется, что какой-то самозванец захватил год моей жизни и украл тебя, пока я спал. — Что? — спрашивает он, откидываясь назад, желая получше рассмотреть выражение лица Ибо. Он спотыкается о простыню, и Ибо поддерживает его, отодвигая к стене и прижимаясь к нему. — Я знаю, это странно, но то, как ты его описываешь, звучит так нелепо, смешно и безумно… — Ты не был… — перебивает он. Ибо смотрит на него, ухмыляясь. — Я это и говорю. Я не был нелепым придурком. Это был он. Осознание того, что Ибо разделяет себя бывшего и нынешнего в своем сознании, поражает его настолько сильно, что он начинает путаться. Затем он сужает глаза. — Ты ревнуешь к самому себе? Ибо фыркает на это. И закатывает глаза. Хотя спустя мгновение он говорит: — Как он мог забыть? Как он мог заставить меня забыть? Он мог, по крайней мере, оставить мне память о том, как заниматься сексом! — все его разочарование прорывается наружу при этих словах. Теперь уже Сяо Чжань обнимает Ибо и притягивает к себе. — О, да ладно, ты же знаешь, все было отлично. — говорит он. — Точно? — спрашивает Ибо, глядя на него. Он выжидает мгновение, заглядывая Ибо в глаза, чтобы понять, действительно ли он хочет знать или просто напрашивается на комплименты. Его устраивают оба варианта. — Мн. — отвечает он. Ибо приближается к нему, прижимая всем телом к стене. И пристально глядя в глаза, спрашивает: — Ты не лжешь? — А у тебя было такое чувство, что я лгу? Ибо еще какое-то время смотрит ему прямо в глаза, прежде чем уткнуться лицом ему в шею, нежно потершись о него носом. — Я не знаю. Мне нужно, чтобы ты сказал мне… — говорит он отрывисто. — Зачем? Чтобы ты мог похвалить сам себя за то, что свел меня с ума? — спрашивает он, откидываясь назад, когда Ибо кусает его в шею, а затем отстраняется, чтобы подуть на место укуса. Он рефлекторно вздрагивает, а Ибо шепчет: — Мне нравится как ты стонешь. Это так заводит меня. — Блять, малыш… — шепчет он, чувствуя как Ибо гладит его сосок большим пальцем, и его мысли снова разбегаются. — Ты называл меня малышом раньше? — спрашивает Ибо, касаясь губами его уха. — Иногда… — отвечает он. — Потому что иногда в моих снах ты поворачиваешься ко мне во сне, возбужденный, и шепчешь — «малыш… », — и все что я могу сделать, это перекатиться на тебя сверху, обернуть твои ноги вокруг моей талии и глубоко погрузиться в тебя. Пока ты весь еще мягкий и растрепанный и все еще в полудреме, твои глаза прикрыты, когда я медленно вхожу в тебя, заставляя тебя стонать… Ибо трется о него, дразнит его сосок и водит своими волшебными губами по его шее. — Бля, остановись… — говорит он, задыхаясь… и, как ни странно, у него уже стоит. — А сейчас… я хочу это делать, пока ты не забудешь, что он вообще существовал. — говорит Ибо. Сквозь туман в его голове до него не сразу доходит смысл слов Ибо. А потом он открывает глаза. — Почему? — спрашивает он, приподнимая подбородок Ибо и глядя на его угрюмо надутые губы. — Ты называл его «Мой Ибо». Не только сегодня. В прошлый раз тоже. Даже не осознавая этого. Как будто я не твой. — О, Ибо… — шепчет он. — Как ты можешь ревновать к самому себе? — Представь себя на моем месте, и ты поймешь… — отвечает Ибо так серьезно, что ему приходится сдерживать себя, чтобы не улыбнуться. Он закрывает глаза и на секунду задумывается, прежде чем снова открыть их и сказать: — Если твои воспоминания когда-нибудь вернутся, ты, наверное, меня за это убьешь, но… — он наклоняется и мягко целует Ибо, а потом отстраняется. — Сегодня был самый лучший секс в моей жизни. Ибо смотрит на него, а потом его глаза сужаются, как будто он ему не верит. А потом, наконец, спрашивает: — Правда? — Хм… Ибо притягивает его к себе и снова целует, мягко и нежно. — Значит, я… неплохо разбираюсь в этом. — замечает он, когда они прерывают поцелуй. — Ну, это был всего один раз. Надо будет еще попробовать… — отвечает он с улыбкой. Услышав эти слова, Ибо только крепче обнимает его и шепчет: — Как я могу ошибаться, если все что я хочу, это чтобы тебе было хорошо? — А что насчет тебя? — спросил он. — Насчет меня? — Тебе понравилось? Ведь это… как ты понимаешь, это… отличается от… твоих обычных предпочтений. — Ты, серьезно, спрашиваешь меня об этом? Потому что с тех пор, как я очнулся в больнице, мой член проявлял хоть какой-то интерес, только тогда, когда я думал о тебе без одежды. — Мне сложно это понять. — признает он. — Возможно этот самозванец где-то глубоко, в моей голове, говорит: — Если ты облажаешься, сука, я тебя зарежу. Ты даже не представляешь, какую работу мне пришлось проделать, чтобы дойти до этого этапа. — для пущего эффекта, Ибо произносит это другим голосом, более высоким и дерзким. — Ты в курсе, что ты говоришь так же, как раньше? — спрашивает он, смеясь. — Да? — Хм… только раньше ты был намного банальнее. — усмехается он. — Насколько банальнее? — спрашивает Ибо. — Ты даже не можешь представить. — Например? — «Ты покорил меня, просто сказав А». — говорит он, снижая голос на несколько октав, имитируя Ибо. — Я этого не говорил. Перестань. — говорит Ибо. — О, ты прав. Ты этого не говорил. Ты написал это. — Нет, я этого не делал. — Чувак, у меня есть доказательства. — Где? Покажи мне. — Ибо тянет его за руку. Сяо Чжань смеется и отталкивает его. — После душа.