Однажды... /Once Upon A Time...

— Ты скажешь ему. — шепчет госпожа Ван, дергая его за локоть, это очень смело, учитывая, что в руке он держит мясницкий нож и собирается взяться за целую курицу, разложенную на разделочной доске. Он открывает рот, чтобы сказать «нет» еще раз, но вынужден закрыть из-за ломтика огурца, который госпожа Ван сует ему в рот, как будто ожидая его отказа. — Да, ты скажешь ему. — вмешивается его собственная мама с другой стороны кухни, нарезая морковку со скоростью звука. Ее навыки владения ножом не имеют себе равных, и всегда вызывали у него восхищение; как бы хорошо его не научили готовить три женщины в его жизни (его мать, бабушка и госпожа Ван), его мать все равно была лучшей. — Сказать мне что? — слышит он из дверного проема кухни и видит, как госпожа Ван с мятежным выражением лица поворачивается к сыну. У Ибо и его матери почти одинаковые характеры. А это значит, что они часто сталкиваются лбами. Это также означает, что госпожа Ван полагается на него в передаче Ибо сообщений, которые, по ее мнению, Ибо не одобрит, если они придут от нее. — Они не хотят, чтобы ты участвовал в гонках. — он говорит нейтрально, и теперь, когда сообщение передано, снова поворачивается, чтобы сосредоточиться на своей курице. В воздухе повисает молчание, и он знает, даже не оглядываясь назад, что именно сейчас Ибо и госпожа Ван испепеляют друг друга взглядами. Проходит целых две минуты, прежде чем он слышит, как Ибо приветствует госпожу Сяо. И затем шаги, когда Ибо входит на кухню. — Даже не думай приближаться ко мне, если не хочешь, чтобы на тебя попали куски сырой курицы, — предупреждает он, не оглядываясь назад, ударяя по одной из бедренных костей. Это не смущает Ибо, хотя он и становится позади Сяо Чжаня и смотрит через его плечо на курицу. — Что вы готовите? — Ничего, из того что бы ты ел. — госпожа Ван бесцеремонно отвечает и отходит, чтобы присоединиться к госпоже Сяо. — Мама, я уже говорил тебе миллион раз. Гонки, которыми я занимаюсь, абсолютно безопасны. Они даже не разрешают использовать эти мотоциклы на городских дорогах, только на трассе. Это хорошо контролируемая трасса с миллионом мер предосторожности. — говорит Ибо с некоторым раздражением. Это разговор, который стены кухни Ван, а также стены кухни Сяо слышали много раз с тех пор, как Ибо впервые начал участвовать в гонках три года назад. Около полутора лет назад наступило затишье, когда госпожа Ван подумала, что Ибо не пройдет квалификацию ARRC и вылетит после того, как проанализирует результаты соревнования. Сяо Чжань мог бы сказать ей, что этого просто не произойдет. Если вы скажете Ибо, что он не может что-то сделать, это только заставит его сделать это с 800-кратной силой и упорством. Это то, чем он в равной степени восхищался и ненавидел в Ибо. Смотреть на это было утомительно, а иногда даже немного больно. И, как он и предсказывал, Ибо не сдался. Он продолжил. Получил квалификацию. И теперь ARRC через три недели, и госпожа Ван перешла в режим последнего рывка. Заставила Сяо Чжаня делать свою грязную работу. Он не знал, на какой планете, по ее мнению, Ибо послушался бы его, если он не слушал ее. Кроме того, пытаться переубедить Ибо бесполезно. Лучше просто оставить его в покое и позволить ему делать то, что он хочет. — Не мешай ему радоваться жизни. Это уже слишком, — тихо говорит госпожа Сяо. Он украдкой смотрит на госпожу Ван и видит, как сжимаются ее челюсти. Он оглядывается на Ибо и видит, что тот тоже наблюдает за своей матерью. Они обмениваются краткими взглядами, и Сяо Чжань слегка качает головой. Ибо замечает их переглядывания, прежде чем его мать заговаривает снова. Он должен был догадаться, что у госпожи Ван есть другие козыри. Теперь ее тон изменился, стал более серьезным, когда она говорит: — Ты можешь участвовать в гонках. Но только пока Сяо Чжань будет там с тобой, чтобы отчитываться перед нами. — Отлично. — перебивает Ибо. Сяо Чжань снова качает головой, зная, что это ещё не всё. Обязательно будет что-то ещё. Это условие не ново. Родители Ибо слишком нервничали, чтобы смотреть его гонки. Как и родители Сяо Чжаня. Поэтому Сяо Чжань был обязан там присутствовать, хочет он или нет. Официальный репортер обратно в семью. Он должен был регулярно отправлять им сообщения во время гонки, чтобы сообщить, как дела у Ибо. Хотя теперь, когда это официальный ARRC, его будут показывать по телевидению. Поэтому он говорит. — Госпожа Ван, ARRC теперь покажут по телевидению. Вы сможете его увидеть, не посещая трассу. — Нет! — твердо говорит она. — Здесь никто не смотрит это по телевизору. Сяо Чжань украдкой смотрит на свою мать и видит, как она быстро качает головой. Хорошо, он догадался, что мать действительно имеет право последнего слова, наблюдая — по телевизору или нет — как ее ребенок предается опасным увлечениям. Он поворачивается, чтобы взглянуть на Ибо, и видит, что тот пожимает плечами. — Извини, чувак, тебе суждено смотреть все мои гонки, как бы тебе не было скучно. Он вздыхает, в основном напоказ, и качает головой. Он не имел ничего против гонок. Ибо отлично катается на байке, и, учитывая его собственный неспортивный характер, ему нравилось быть зрителем, особенно наблюдая за кем-то вроде Ибо, который максимально использовал возможности своего тела, будь то гонки или другое его хобби, которое стало профессией на полставки, танцы (полный рабочий день). Для кого-то, кто постоянно работает в одном месте и часто нуждается в уединении, дружба с Ибо с самого детства кажется ни чем иным, как чудом. Он часто задавался вопросом, стали бы он и Ибо друзьями, если бы они не выросли вместе и не были неотъемлемой частью жизни друг друга с незапамятных времен, когда их матери — сами лучшие подруги — родили их с разницей всего в десять месяцев. Он пытался командовать Ибо при каждом удобном случае, особенно когда они были моложе и технически их разделял целый учебный год, настаивал на том, чтобы его называли Чжань-гэ. Ибо родился непокорным сукиным сыном и всегда говорил «Чжань-гэ» только с большой дозой насмешки, стекающей с каждого слога. И поэтому он перестал настаивать на этом. Ибо до сих пор время от времени называл его Чжань-гэ, когда он подлизывался к нему, чтобы заставить Сяо Чжаня сделать что-то для него — что почти никогда не срабатывало — или когда он блокировал Сяо Чжаня в клубах, намеренно ухаживая за любой девушкой, которая проявляла интерес к нему, придумав какую-нибудь ерунду вроде: — О, Чжань-гэ слишком стар для тебя. А вот я… заполните пропуски. — Реальность была такова, что каждый раз, когда это случалось, он смеялся над этим и отступал, потому что он знал, что когда Ибо включал свои чары, у большинства девушек не было шансов. И после этого они быстро забывали о Сяо Чжане. Это была такая давняя привычка, что он даже не задавался вопросом, почему не обижается на него. Что, если бы Ибо увёл у него девушку, которая ему действительно понравилась? Ну, тогда он был уверен, что боролся бы за неё. Не позволил бы Ибо просто так увести её. Не то чтобы, что Сяо Чжань ни с кем не встречался. Встречался. У него даже были серьезные отношения на первом курсе колледжа, которые каким-то образом продлились почти целый год. Но, вероятно, это произошло только потому, что он позаботился о том, чтобы Ибо и его парень никогда не пересеклись. Помогло то, что Ибо тогда заканчивал последний год старшей школы, и в течение всего этого года они, один из немногих разов в своей жизни, почти все время были далеко друг от друга. Это помогло удержать его парня от знакомства с его настоящей жизнью. Поначалу было интересно скрывать что-то от Ибо, прятаться так, как он никогда не прятался даже от родителей. Но ему это быстро надоело. Его бойфренд был очень милым, но, учитывая, что Сяо Чжань не жил в общежитии, а тот жил, у них не всегда находилось время друг для друга. У Сяо Чжаня никогда не было для него свободного времени на выходных — он тусовался с Ибо и еще несколькими их друзьями — и его бойфренд не мог понять, почему первокурсник в колледже не уделяет больше времени… ну, сексу. Он не знал, как объяснить это ему более менее доходчиво. Секс был хорош, дело не в этом. Просто… он устал от одной мысли об этом. Расстаться было легче. Для обоих. До сих пор Ибо не знал об этом, несмотря на то, что он поступил в тот же колледж год спустя и заполнил свое лето таким количеством занятий, что заработал достаточно кредитов, чтобы закончить учебу за три года, одновременно с Сяо Чжанем. Это было четыре года назад. Их друг Цзи Ли знал об этом, но Сяо Чжань попросил его хранить тайну и никогда не рассказывать Ибо. Цзи Ли был хорошо знаком с привычкой Ибо блокировать его, поэтому он полностью поддержал его, сказав что-то вроде: «Чувак, я благодарю Господа за то, что я гей, и у него нет интереса ко мне. Мне пришлось бы перестать с ним общаться, если бы он попытался провернуть что-то подобное со мной!» Сяо Чжань пожал плечами. Парни даже не приставали к нему, когда он тусовался с Ибо. Они просто автоматически полагали, что он и Ибо вместе. А учитывая, насколько красив был Ибо, никто даже не пытался заигрывать с кем-то, кто, по их мнению, был с ним. Только девушки попадались на махинации Ибо. Но все их попытки были напрасны, потому что, насколько он знал, Ибо не был заинтересован в блокировании кого-либо кроме него. Сяо Чжань понятия не имел, что Ибо делал со всеми номерами телефонов, которые он получал от девушек. Кроме одноразовых интрижек. Цзи Ли рассказал ему, заметьте, по собственной инициативе, что у него есть достоверные сведения о том, что Ибо явно не обделен природой. — Ладно, я не хочу об этом знать. — он пытался помешать Цзи Ли продолжить, но не то чтобы Цзи Ли действительно заботило, слушают ли его. — У него большой и толстый… — Цзи Ли, серьезно, я не… Но Цзи Ли перебил его и добавил, — и он может трахаться всю ночь. — Откуда у тебя такие сведения? — спросил он тогда с любопытством. — Двоюродная сестра Цао Юйчэня — одна из девушек, с которой переспал Ибо. — Что?? Когда? — Это неважно. Скажем так, она хорошо провела с ним время. И очень тепло вспоминает Ибо. Говорит, что он очень хорош в постели. Это рассмешило его. Хотя Цзи Ли также добавил: — Он не заводит отношения, даже не притворяется, что хочет отношений, но в постели отрабатывает на 150%. — Она надеялась на отношения с ним? — спросил он. — О нет. Они оба знали, на что идут. Она влюблена в лучшего друга своего брата. Этот лучший друг категорически против свиданий с братьями и сестрами его лучших друзей. Поэтому она думает, что обречена вечно лелеять безответную любовь. Ибо был просто способом отвлечься, чтобы ненадолго сбежать от всей… безответности. Сяо Чжань пытался уложить все это в голове. Думал об этом в течении нескольких месяцев. Он и Ибо не говорили о таких вещах, но Цзи Ли рассказывал ему всё, его даже просить не надо было. Как Цзи Ли узнавал обо всем, что он делал, не только об Ибо, но и обо всех вообще, Сяо Чжань понятия не имел. Однако в последние несколько лет Сяо Чжань начинал время от времени желать, чтобы он был больше похож на Ибо. Хотя он не был особо осведомлён о романтической стороне жизни Ибо — насколько ему было известно, у Ибо никогда не было постоянной подруги — он понимал, что у Ибо очень активная сексуальная жизнь. Казалось, он с лёгкостью отделял секс от романтических привязанностей. Или, может быть, Ибо просто не нужны были такие вещи, как «романтические привязанности». Сяо Чжань, с другой стороны, жаждал эмоциональной близости гораздо больше, чем физической близости, и понимал, что одно без другого на самом деле не имело значения. Но иногда, когда он просыпался в постели с болезненным стояком от его навязчивых сновидений — все чаще о вымышленном, крайне нереалистичном персонаже, о котором он пишет, — Сяо Чжань хотел, чтобы он мог просто относиться к сексу как к сексу и не усложнять ничего. Может, поэтому он так зациклился на Лань Ванцзи… — Сяо Чжань, эта курица уже мертва. Ты снова пытаешься убить её? — он слышит дразнящий голос Ибо позади себя и сосредотачивает взгляд на разделочной доске. — Ага, курица… — он смущенно смотрит на госпожу Ван, но она, кажется, не обращает внимания, и он пользуется возможностью, чтобы вымыть руки и отдать нарезанные кусочки матери, чтобы замариновать их. — У меня есть еще одно условие. — он слышит госпожу Ван и поднимает голову. Вот оно. Главное условие. Что бы это ни было. Его взгляд переходит к Ибо, который пожимает плечами, а затем к его собственной маме, подозрительно сосредоточенной на кабачке, который она нарезает с точностью алмазного резца. — Я устроила тебе встречу. Я хочу, чтобы ты пошёл. — говорит госпожа Ван. Его глаза расширяются, когда он смотрит на Ибо, который выглядит сбитым с толку, когда спрашивает: — Какую встречу? Зачем? Госпожа Ван возится, отвечая: — С дочерью госпожи Ли. Он не знает, действительно ли Ибо не понимает или намеренно тупит, когда снова спрашивает: — Зачем? — На свидание. Зачем еще? — На свидание? Почему? У меня нет проблем с поиском подружек. Мне не нужна помощь. Однако, спасибо. Сяо Чжань громко кашляет, чтобы скрыть вырвавшийся у него смех. Госпожа Сяо стреляет в него убийственным взглядом. Госпожа Ван перестает ходить по кухне и поворачивается к Ибо. — Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? Одна бровь Ибо взлетает вверх, как если бы это он спрашивал, слог вытягивается как вопрос: — Неееет? — У тебя когда-нибудь была девушка? — Лили… — говорит госпожа Сяо, с предупреждением в голосе, и госпожа Ван оглядывается и шикает на нее. — Сегодня я выскажусь, Зузу. Если этот парень думает, что он слишком взрослый, чтобы меня слушать, мы ещё посмотрим. Сяо Чжань с тревогой смотрит на Ибо и видит, что выражение его лица похолодело. О черт. И действительно, следующие слова Ибо были: — Какое твоё дело? Сяо Чжань почти предугадывает момент, когда вылетают эти слова, в этот момент он сгибается вдвое в самом преувеличенном приступе кашля, который он когда-либо симулировал в своей жизни. Это выходит за рамки комичного и граничит со странным — он может видеть, как его собственная мать закатывает глаза, — но это эффективно заглушает слова Ибо и отвлекает госпожу Ван достаточно надолго, чтобы она посмотрела на него и спросила: — Ты в порядке, А-Чжань? Он кивает — теперь по его щекам буквально текут слезы, а горло чертовски болит — он поднимается с пола и подходит к раковине. В процессе он притягивает Ибо к себе и бормочет: — Заткнись хоть раз в жизни. Ты хочешь проиграть еще до того, как попадешь на гонку? — Меня не заставят ходить на свидания. — бормочет Ибо в ответ, громко стуча по его спине с такой силой, что глаза Сяо Чжаня снова наполняются слезами. — Придурок, перестань бить меня за то, что я спас твою неблагодарную задницу. — Тогда не поощряй ее заскоки. — Ибо говорит в ответ, стиснув зубы, хотя теперь он похлопывает, а не стучит. Сяо Чжань смотрит на Ибо еще раз, и это относительно долгий напряженный момент, прежде чем Сяо Чжань поворачивается к госпоже Ван и говорит: — Да, он пойдет, госпожа Ван. На мгновение наступает тишина. Госпожа Ван смотрит на него, пытаясь понять выражение его лица. Ее глаза на мгновение смягчаются, прежде чем ее взгляд переключается на сына и потом опять затвердеет. — Спасибо, — говорит она. Ибо не отвечает, но через мгновение, когда госпожа Ван поворачивается лицом к госпоже Сяо, он чувствует, как Ибо щипает его за талию и рычит: — Да пошел ты, ублюдок. Щипки Ибо всегда болезненные. Этот не исключение. Он старается не застонать, потирая кожу в этом месте. А потом Ибо уходит. Он выходит из кухни, его шаги тяжело стучат по половицам и практически гремят по лестнице, когда он поднимается в свою комнату. Они слышат, как захлопывается дверь, и через мгновение все вместе выдыхают, а госпожа Ван опускается на один из стульев. — У тебя хорошо получилось. — его мать успокаивает госпожу Ван. — Вы подставили меня с этой вашей затеей. — замечает он через некоторое время, прислонившись к столу и снимая фартук. — Извини, детка. — говорит госпожа Ван, и в ее голосе сквозит усталость, когда она смотрит на него. — Но знаешь, ты единственный, кому он не откажет. Это не правда. Если бы они только знали. Но он больше ничего не говорит, выходя из кухни и поднимаясь наверх, готовясь к потокам дерьма, которые вот-вот обрушатся на него. Ссориться с Ван Ибо — это не то, на что у него когда-либо хватало сил. И у него такое ощущение, что эта ссора будет хуже всех предыдущих. Вместе взятых.