Однажды... /Once Upon A Time...

Его взгляд блуждает по последним трем абзацам, над которыми он работал последний час. Один кулак сжимается, в то время как другая рука перемещается к кнопке возврата. Сначала его палец просто проводит по ней, затем постукивает, и к тому времени, когда он заканчивает, он уже практически отбивает ключ, почти целая страница его работы исчезла. Он снимает очки и трет переносицу. — Что только что случилось? — он слышит голос позади себя и знает, не оглядываясь назад, что Ибо все еще полностью погружен в игру, в которую играет на своем телефоне. Случайные комментарии предназначены только для того, чтобы напомнить о своём присутствии, но ответов он не ждёт. Поэтому он и не отвечает. — Что опять натворил Лань Ванцзи? — спрашивает Ибо через некоторое время, и на этот раз он удивленно оглядывается. Он знает, что Ибо иногда вспоминает отрывки из любого веб-романа, над которым он работает в то время, но на самом деле вспомнить имя персонажа… это что-то новое. — Он ничего не сделал. Проблема в Вэй Усяне, — бормочет он, поворачиваясь к экрану своего ноутбука. Вероятно, ему стоило бы вложиться в больший экран, но он редко работал сидя за письменным столом или вообще в каком-либо одном месте, передвигаясь по квартире в течение дня с ноутбуком, иногда даже сидя на унитазе (если писательское вдохновение не отпускало), и, таким образом, жертвовал всем остальным ради мобильности. Он так увлечен попытками вернуть хотя бы немного от той идеи, что посетила его в течение последнего часа, что ему требуется минута, чтобы понять, что Ибо усмехнулся. Он снова оборачивается, на этот раз с большим вниманием. — У тебя есть какие-то конкретные мысли по поводу моей истории? — спрашивает он, изгибая бровь и снова надевая очки. Ибо растянулся на кресле, зацепившись коленом за один из подлокотников, а его спина сгорбилась, прислонившись к другому. Это стандартная поза, в которой он проводит время, когда посещает его. И это кресло, по сути, стало креслом Ибо, всегда готовым принять его стройное тело, когда бы он ни появился в следующий раз. То есть, по крайней мере, через день. — К черту, Ибо, в такой позе ты угробишь себе спину, — говорит он, обычный разговор между ними обоими. Взгляд Ибо быстро скользит в его сторону, и на его лице появляется ухмылка, прежде чем он устраивается так, что его позвоночник не так сильно сгибается пополам. Он собирается вернуться к своему ноутбуку, когда Ибо говорит: — У меня нет проблем с твоей историей. Только с Лань Ванцзи. Он делает паузу, склонив голову на мгновение, прежде чем снова посмотреть на Ибо. Ибо все еще сосредоточен на своей игре, его большие пальцы быстро двигаются по экрану. — Что у тебя за проблема с Лань Ванцзи? — спрашивает он, стараясь не чувствовать себя оскорбленным. Лань Ванцзи, по его скромному мнению, лучший персонаж, которого он когда-либо писал. Может быть, немного нереалистичный, но, эй, он писал веб-романы в жанре фэнтези, а не документальной литературы. Ибо пожимает плечами, и его пальцы не замедляются, когда он отвечает: — Чувак чертовски скучный. Почему такой человек, как Вэй Усянь, так зациклился на нем, мне непонятно. Его глаза сужаются, и он чувствует, как раздуваются его ноздри. Вэй Усянь — проклятие его существования. На данный момент он написал 185 765 слов романа, и около 50 из этих слов были словами восхищения Вэй Усянем. — Вэй Усянь — самодовольный дерзкий придурок, который думает, что он единолично ответственен за спасение всего мира от самого себя. Избавь меня от такого горя. Несмотря на то, что глаза Ибо все еще прикованы к экрану его телефона, он заметил, как Ибо закатил глаза прежде чем высказать ему: — А Лань Ванцзи — самовлюбленный анальный засранец, который живет в своем придуманном мире. У которого, кстати, странные отношения с местоимениями. — пальцы Ибо теперь неподвижны, когда он смотрит вверх. — Почему, кстати? — Что? — он ошеломлен как вопросом, так и тем фактом, что Ибо достаточно знаком с этой историей, чтобы знать и эту деталь. Он уверен, что они никогда подробно не обсуждали ни одну из его историй. О, конечно, Ибо время от времени потакал ему, когда тот пускался в свои сумасшедшие писательские разглагольствования, но, честно говоря, он знал, что Ибо просто страдал от них, весь разговор влетал ему в одно ухо и тут же вылетал из другого. — Это особенность характера. — он отвечает, стараясь не звучать так, как будто он оправдывается. — Это странно. Если бы однажды я случайно сказал тебе: — Сяо Чжань так раздражает! — вместо — Ты так чертовски раздражаешь! — ты бы не заморачивался? Это совсем не мило. — Ибо качает головой и смотрит вниз, чтобы возобновить игру. — Ну да, это ты говоришь, что это не будет мило. — Чувак, я намного горячее, чем Лань Ванцзи. — В твоих мечтах. — он усмехается, поворачиваясь к своему ноутбуку. — На Земле нет никого горячее, чем Лань Ванцзи. — Лань Ванцзи всего лишь плод твоего воображения, Сяо Чжань. Ты знаешь это, да? — Ибо говорит это со всем сарказмом, констатируя очевидный факт. Затем он бормочет, хотя Сяо Чжань все еще слышит его: — И даже не самая лучшая часть твоего воображения. — О, и ты думаешь, что Вэй Усянь лучше? — О, 100%. — тон Ибо не терпит возражений. Он стискивает зубы и заставляет себя спросить: — Почему? — Он честный. Не боится идти против статус-кво. Признает свои ошибки, когда видит их. Искренне заботится о других. — Лань Ванцзи тоже заботится. Ибо снова усмехается. — Лань Ванцзи заботится о своем брате по очевидным причинам. И о Вэй Усяне. Тоже по понятным причинам. — Что в этом такого очевидного? — перебивает Сяо Чжань. Но Ибо продолжает, как будто Сяо Чжань ничего не сказал. — Речь идет о его единственной хорошей стороне. Он терпит остальное человечество, как будто это какая-то чума, с которой он должен мириться ради Вэй Ина. Всемогущий Хангуан-цзюнь. Ни один человек не может жить обособленно от других, но этот определенно пытается. — Ибо аж передергивает. — Вэй Ин? Хангуан-цзюнь? Какого хрена ты читал мой роман? — спрашивает он наконец, его удивление по этому поводу перевешивает обиду на все остальное. Он видит, как пальцы Ибо запинаются на телефоне, и тот долго не поднимает взгляд. У Ибо достаточно времени, чтобы нацепить на лицо… ту ухмылку, ту глупую ухмылку, которая сводит его с ума. Это настолько сводит его с ума, что он без предупреждения встает со стула, скорость его движения заставляет стул вертеться взад и вперед, когда он тянет одну из рук Ибо к себе за запястье. — Эй! — Ибо предупреждающе выкрикивает, хотя, учитывая, сколько раз они делали это за свою жизнь, это неудивительно. Ибо пытается отдернуть руку, к большому удивлению Сяо Чжаня, потому что обычно Ибо — несмотря на всё его бахвальство — стоит относительно неподвижно — его чертова ухмылка все еще на месте — в то время как Сяо Чжань прижимает два пальца к его пульсу. Раньше, когда они так схлёстывались в перепалке, его пульс был спокоен, но не сейчас. Это должно означать… он отводит запястье Ибо назад, разворачиваясь так, что его спина прижимается к груди Ибо, позволяя руке Ибо сомкнуться под его рукой. Он выжидает мгновение, чтобы убедиться, что Ибо не двигается, прежде чем нажать пальцами на пульс. Он чувствует это почти сразу. Он знает пульс Ибо лучше, чем свой собственный, и в данный момент его скорость удвоилась. Ликующая улыбка растягивает его губы, когда он еще раз давит на эту маленькую голубую вену, прежде чем отпустить. Его улыбка становится ещё шире, когда он смотрит на Ибо и говорит: — Ты лжешь. Ты читаешь мои истории. — Ты просто напугал меня. Это все. — говорит Ибо, снова падая на диван и снова глядя на экран. Его движения показывают, что ему все равно, но Сяо Чжань знал Ибо всю свою жизнь, и не купился на эту демонстрацию безразличия. Что ж, это действительно новость. Его лучший друг читал его новый роман. Почти новый, поправился он. 185 765 слов вряд ли можно считать новым романом. Хотя теперь он задавался вопросом, как долго Ибо на самом деле читал его. Иметь такое твердое мнение о фэнтезийном кумире Сяо Чжаня и герое веб-романа, Лань Ванцзи, о том, что однажды ночью появился из его снов, о котором он так много писал, что он уверен, что это стало навязчивой идеей… человек, в которого он может быть слегка влюблен…