Дорогой Тьмы идущий к Свету

Когда Гарри исполнилось три года, Лили стала думать о том, куда его можно записать, чтобы развивать его таланты и социальность. Когда они с Айзеком ходили на те подготовительные курсы для родителей приёмных детей, там также поднимались и общие темы по воспитанию любых детей. Подрастающего ребёнка дошкольного возраста обязательно нужно отдать на какие-нибудь кружки, чтобы к поступлению в школу и далее при взрослении он знал свои сильные и слабые стороны, осознавал свои интересы и таланты, открыл для себя направления, в которых хотел бы развиваться. И нельзя было напирать, чтобы ребёнок понимал, что родители не заставляют и не будут заставлять его ходить туда, куда он ходить не хочет. Однако «куда-нибудь» — всё-таки нужно. Так как Гарри не ходит в детский садик, это даже обязательно. Лили решила напрячь с этим ещё и Айзека, который задумчиво покивал и через несколько дней принёс домой несколько объявлений. Это были объявления о наборах от организаций, которые платно предоставляют свои услуги по обеспечению ребёнка досугом. В них включалось сразу несколько кружков по самой разной деятельности, в любой из которых ребёнок мог попасть при желании. Не понравится в одном — уйдёт в другой. Это был просто идеальный вариант. Лили также выделила для себя несколько объявлений, в которых говорилось, что родители тоже могут присутствовать если захотят. Оставив Иветту на попечение мужа, Лили взяла Гарри и повела его знакомиться с этими кружками. Сначала они пришли в студию «Цветной лучик», которая ближе всего находилось к их дому — всего лишь на соседней улице. Чисто, светло, уютно. Им предложили чай, усадили на удобный диванчик и сказали, что скоро придёт директор заведения для личного разговора. Пока что и Лили, и Гарри всё нравилось, но волшебница старалась никогда не радоваться раньше времени. Пришедшая через несколько минут женщина представилась миссис Гастман. Лили представилась в ответ и представила Гарри. — Миссис Уэйн, я вынуждена сразу сообщить, что несмотря на совсем юный возраст наших подопечных, мы применяем весьма… строгие правила к ним. Из-за этого дети часто через несколько дней сообщают, что хотят поскорее покинуть «Цветной лучик». — Что же это за строгие правила? — Во-первых, во время занятий ребёнок не может просто уйти из комнаты где оно проводится, или, тем более, из здания. Между занятиями выходить на улицу без сопровождения также нельзя. — Это показалось Лили разумным, и она пока что просто кивнула, поощряя миссис Гастман продолжать. — Во-вторых, ребёнок не может просто выбрать занятие, на которое хочет пойти. Вначале будет проведён тест, результаты которого помогают нашему психологу и педагогам определить, к чему у него есть предрасположенность. — А вот это Лили уже не понравилось: если здесь считалось, что ребёнку нельзя заниматься тем, чем он хочет, просто потому что у него нет пока что в этом достаточных знаний или навыков — это место совершенно не подходит. Воспитатели должны помогать детям развиваться в интересных им направлениях, а не ограничивать тем, в чём ребёнок уже немного преуспевает. — В-третьих, несмотря на то что у нас не препятствуется посещение занятий родителями, в самом классе на обычных занятиях им находиться нельзя. У нас есть открытые уроки, которые могут посещать не только родители, но и другие родственники или даже просто друзья. Во время обычных уроков вы можете ждать в коридорах — у нас там расположено несколько удобных диванов как раз для таких ожиданий. — Это было странно, но тоже объяснимо. Это было неплохое место, однако второй пункт Лили не понравился абсолютно. Она решила пока что походить в другие места и посмотреть там. — Благодарю, миссис Гастман. Пока что мы с Гарри посмотрим другие места, но здесь очень хорошие во всех смыслах условия. Гарри, — она повернулась к сыну и взяла его за руку. Следующая организация была немногим дальше и называлась просто детским клубом. Здесь тоже было чисто и весьма уютно, и им предложили чай. Директриса этого заведения оказалась едва ли не возраста Лили в отличие от примерно пятидесятилетней миссис Гастман. — Добро пожаловать, — улыбчивая молодая женщина со светлыми волосами поприветствовала Лили рукопожатием. — Меня зовут Дженнифер Гарднер. — Лили Уэйн, — улыбнулась волшебница в ответ. — Это Гарри. — Дравсвуте, — пробубнил ребёнок из-за ноги матери. Кажется, здесь ему понравилось больше, ведь в прошлом месте он не вымолвил ни слова. — Здравствуй, Гарри. Хочешь пройтись и посмотреть, что здесь есть? Сейчас идут занятия и ты сможешь поучаствовать, если захочешь. Это ни к чему не обязывает, — обратилась она уже к Лили. — На самом деле, у нас чуть меньше занятий, чем в других платных организациях для детей. Но мы проверяем каждого нашего педагога, часто опрашиваем детей, чтобы узнать, всё ли им нравится и что они хотели бы добавить или убрать. Также предоставляем за отдельную плату питание, чтобы родителям не пришлось заботиться об этом. У нас родители могут присутствовать на занятиях, но только в самом начале, потому что это часто отвлекает детей. Хотя были прецеденты, когда малыши первое время отказывались заниматься и устраивали истерики, если родителей не было рядом. Затем Лили и Гарри показали комнаты с маленькими столами, оборудованными специально для детей, столовую и огороженную площадку на улице, где дети могут проводить получасовые перерывы между занятиями, а также спальню. В целом было видно, что здание организации — точнее та часть здания, которую занимал этот детский клуб — было полностью оборудовано для детей. Если в прошлом месте всё было просто светлым и уютным относительно дизайнерских решений, то здесь на стенах были нарисованы разные животные, мебель была выкрашена в приятные яркие цвета и даже окна в некоторых местах — где позволяла инженерия и архитектура — были расположены ниже, а вид открывался на сад с прекрасными растениями и декорациями в виде сказочных созданий. Это было замечательное место, и Лили сразу решила больше никуда не ходить и отдать Гарри сюда. — На самом деле, — внезапно начала Дженнифер, когда Лили уже собиралась заполнять положенные документы их данными, — многие родители через некоторое время забирают своих детей, потому что здесь не развивают навыки письма, устного счёта за пределами десятки, скорочтения — свыше восьмидесяти слов в минуту — всего такого, чему учат в первых классах школы. Мы учим детей любить науки, и у нас даже есть педагог, который временами рассуждает о физике, пытаясь объяснить детям, как перепад температур даёт ответы на все вопросы, — она искренне рассмеялась. — Но также я как руководитель этого «заведения» категорически против обучения этому детей. И персонал набираю соответствующий. — Почему? Вообще-то Лили надеялась, что Гарри научат читать и писать до поступления в Хогвартс или даже в начальную маггловкую школу, куда она также была намерена его отдать. Она не помнила, как поступили в этом отношении её собственные родители, но ей всегда казалось, что она умела писать и считать в уме в пределах сотни ещё до поступления в первый класс. Ей, более того, казалось, что все это умели в первом классе. Так что она понимала родителей, которые забирали детей с кружков, не обучающих таким базовым навыкам. — Всё просто, миссис Уэйн. Этого делать в их возрасте банально нельзя. Но многие родители не желают слышать аргументов, обвиняя меня и других педагогов в некомпетентности. Во-первых, руки детей до шести-семи лет ещё не до конца сформированы… — Дальше следовал долгий монолог в виде лекции, который всё шире открывал Лили глаза. Она вспомнила, что в «Цветном лучике» как раз были подобные дисциплины, как обучение скорочтению, письму и счёту, а также уроки, на которых даются базовые знания первого класса. Теперь она задалась вопросом, почему в школу не отдают раньше, почему детей не начинают учить в школах раньше, если это возможно, если они усваивают информацию и после кружков приходят в школы подготовленными. Что ж, всё действительно имело под собой веские причины, и она в который раз убедилась, что люди не просто так всё сделали и организовали в таком виде, который это имеет сейчас. — В конце концов, мы всё ж таки учим детей писать, но только правильно выводить буквы и соединять их между собой. Просто уделяем этому совсем не много времени, чтобы не навредить им, и не зацикливаемся на этом. Лили уверенно поставила в бланках последнюю подпись. Следующие два года Гарри будет ходить в детский клуб по будним дням на несколько часов, получать здесь первичные знания о мире и социализироваться! И первые проблемы появились в первый же день — через месяц. Шестого сентября, когда некоторые английские школьники отправились по своим учебным заведениям, ребята чуть младшего возраста тоже отправились постигать азы наук. Во внутреннем дворике детского клуба собрались его учащиеся и их родители, чтобы поприветствовать педагогов и друг друга. И в этот момент обнаружилась небольшая проблема: дети, которые пришли заниматься уже на второй год и были, соответственно, на год старше своих новых коллег, решили проявить добродушие напополам с милосердием и взять над ними шефство. То есть попонтоваться возрастом, посетовать на свои мудрые годы и полюбоваться на отрытые рты молодёжи, которая с трепетом ловила их рассказы об обучении в этом прекрасном заведении. Родители смотрели на это со снисходительными и умильными улыбками, до тех пор пока один из старших детей не решил, что может пользовать детский труд. Судя по одежде самого ребёнка и его родителей, по их машине и манере держаться, это была семья довольно высокого достатка. Возможно, они пользовались оплачиваемыми услугами нянек, домработниц, поваров, водителей и так далее, и ребёнок привык, что ему подчиняются. Он запряг пару трёхлеток принести ему сок с банкетного стола, куда все семьи принесли по несколько угощений, чтобы закатить небольшую пирушку в честь начала учебного года и знакомства, а потом просто оттолкнул их от себя, забрав желаемое. Один из этих детей упал прямо на траву дворика, испачкав свою выглаженную и постиранную мамой одежду, и побежал жаловаться родителям. Те, к сожалению, мало что могли сделать ввиду того самого достатка семьи обидчика. Насколько Лили поняла, оба родителя маленького провокатора работали в суде, причём на довольно высоких должностях. Кажется, отец его был судьёй. Вначале Лили решила разобраться с ними попозже, так как сейчас не могла сходу придумать такой план, чтобы не подставить семью и при этом проучить «аристократов» так, чтобы они точно всё поняли и запомнили. Но через полчаса она заметила, что Гарри сдружился с тем мальчиком, который оказался той самой упавшей жертвой. И девочкой, как позже поведал Гарри. Маленького обидчика звали Кристофером, и он, увидев, что жертва обзавелась другом, решил припахать себе в «свиту» и друга. Гарри, которого родители учили быть добрым, справедливым, честным, добрым и вообще оплотом всех позитивных качеств человека, терпеть такое был не намерен: когда Кристофер подошёл к нему с гордым видом и заданием отдать своё пирожное, Гарри без лишних слов это самое пирожное отдал. Прямо на голову Кристоферу отдал. Тарелкой вверх и кремом вниз. Задание было исполнено, а потому слёзы богатого ребёнка маленькому наивному Гарри были непонятны. А следующие два года обещали быть интересными. Особенно это чувствовалось под взглядом наштукатуренной мамы Кристофера, направленном точнёхонько на Лили. Что ж, воспитывать своё чадо надо было лучше. Но за Гарри родители зря волновались, как и родители Кристофера — за него. Кажется, ни один из участников небольшой трагедии первого дня ни на кого долгую обиду держать не собирался. Дети сформировали две независимые и не связанные друг с другом группки и играли между собой, почти не пересекаясь и не контактируя. Носились себе по зданию и площадке на улице, орали, играли и делали всё, что делают дети. Поскольку они оказались в разных группах на занятиях, общение их, каким бы оно ни могло быть и ни было, сошло на абсолютный нет. Неизвестно, как бы всё было, если бы Гарри связался с плохой компанией, а не основал её, но преуспевал юный Уэйн буквально во всём, что мог предложить клуб, как и его подруга. Впрочем, как и многие другие занимающиеся в нём дети. Гарри охарактеризовывал буквально всех педагогов клуба как «хороших» и «добрых», рассказывал об их маленьких приключениях и шалостях с друзьями, демонстрировал после почти каждого занятия новые навыки и лучился рвением к учёбе. Подруга его — Лили почти не вздрогнула, когда узнала, что её зовут Камилла — оказалась девочкой хорошей, но авантюрной, а потому наравне с успехами в учёбе они оба демонстрировали успехи в нарушении немногочисленных правил клуба. Впрочем, никто особо от этого не страдал и ни разу никакого крупного косяка дети не совершили, так что на это все смотрели сквозь пальцы. А вот между мамами несостоявшихся врагов развязалась небольшая война. Лили и Джитта, которая оказалась чистокровной немкой, были активистками среди родителей в своих группах. И, как умные взрослые образованные женщины, направили они своё противостояние в весьма положительное русло — на благо детскому клубу. Они стали соревноваться, кто привлечёт больше спонсоров, кто придумает лучший проект для расширяющейся детской площадки, кто привлечёт больше взрослых из своей группы для организации праздников детям, кто лучше поможет мисс Гарднер с документами и прочим. И пока их сыновья носились по коридорам учебного заведения, они носились по судебным и прочим инстанциям в попытках выбить бо́льшую территорию для клуба, меньшую оплату за аренду и капремонт. По прошествии двух лет безусловный победитель так и не выявился, так что женщины сошлись на ничьей. А потом выяснилось, что их дети пойдут в один класс.

***

Трёхлетний Гарри Поттер пронёсся на своей детской метле мимо мамы, пребывающей в анимагической форме, и задел растопыренными прутьями её шёрстку. Минерва зашипела и запрыгнула на стул, на котором приняла свою человеческую форму. Она посмотрела, как её ребёнок врезался в тумбочку и засобирался по этому поводу пролить пару литров скупых мужских слёз, и побежала утешать его. В детских мётлах было одно большое преимущество: они, как трёхколёсные велосипеды с ограничением в скорости, имели ограничение в высоте, так что выше полутора метров Гарри подняться не мог. Тем не менее, следуя негласным заветам своего отца, он любил летать и делал это часто. В пределах дома и дворика. А ещё он часто ленился почистить зубы, убрать игрушки, переодеться в домашнее или пижаму, убрать за собой со стола и пошаркать подошвы ботинок о дверной коврик. Он не был избалованным ребёнком, просто не задумывался об этом, сколько бы Минерва ни учила и ни напоминала. В его понимании наблюдение за собой и поддержание себя и своего дома в чистоте и порядке — совершенно ненужные и недостойные внимания элементы быта. Зато в остальном он проявлял таланты, смекалку и энтузиазм. Минерва учила его магии и правилам поведения в обществе через игры, и Гарри очень хорошо всё запоминал. Он знал и понимал, что нельзя грубить и перечить старшим, даже если они неправы, иногда он вставлял в свою речь заумные для ребёнка его возраста слова, чтобы немного покрасоваться перед друзьями, по той же причине часто повторял некоторые взрослые рассуждения мамы перед ними, чтобы показаться взрослее и мудрее. Так он заслуживал своё место лидера среди детей на их улице. Их было всего трое: сам Гарри, Невилл Лонгботтом и Ричи Кут. Невилл был очень тихим ребёнком. Гарри слышал, как его бабушка, с которой мальчик живёт, жаловалась маме, что после года у Невилла не было ни одного магического выброса. Сам друг от этого не страдал, разве что из-за родственников, которые очень опасными способами пытались эти выбросы спровоцировать. Иногда это заканчивалось слезами и ранами. Гарри рассказывал об этом маме и просил поговорить с бабушкой Лонгботтома. Минерва прониклась и устроила всей их семейке разнос за причинение физического и морального вреда ребёнку. С тех пор Невилл стал выглядеть более счастливым и спокойным, а также на многое был готов ради Гарри. Ричи Кут был старше них на год, но не по годам рискован и амбициозен. Он постоянно влипал в неприятности и получал от родителей и других взрослых люлей. Тем не менее он был очень самостоятельным в быту, в отличие от того же Гарри. В его комнате, где дети часто играли вместе, всегда было чисто и царил порядок — за этим следил сам Кут, который не любил пускать взрослых в свою комнату. Также он мог приготовить бутербродов, нарезать фруктов или состряпать салатик с каким-нибудь соусом. А ещё именно его компания посылала в продуктовые лавки или лавки с игрушками за покупками для будущих небольших шалостей или просто игр. И всё-таки главным в компании был Гарри. Именно он всегда отвечал перед взрослыми, если скрыть косяки не получалось; именно он находил, доставал или находил, где можно достать, приблуды для их приключений; именно он строил планы, следование которым позволяло меньше палиться перед взрослыми; и именно он, что немаловажно, больше всех колдовал. Каким-то образом он мог довольно неплохо направлять и контролировать свою магию гораздо лучше, чем на уровне выбросов. Разумеется, все их шалости и игры были на соответствующем для детей трёх-четырёх лет уровне. Спрятаться от взрослых и выпрыгнуть на них всем вместе, построить замок из подушек и других принадлежностей под рукой, принести домой на время зверька, попытаться сделать родителям и опекунам сюрприз, приготовив что-нибудь к их приходу и спалив попутно кухню, и всё в таком духе. Так как сносно умел колдовать только Гарри, они договорились использовать магию только в самых крайних случаях. Изредка такие случаи действительно происходили. Например, когда они погнались за раненым кроликом, чтобы помочь ему, но убежали слишком далеко — не то что от дома, даже знакомых улиц не было видно. Они точно всё ещё были в магической части города, откуда им строго-настрого было запрещено уходить, и дети никогда этого запрета не нарушали, так как Минерва и Августа очень доходчиво и детально им когда-то объяснили, что может случиться, если они окажутся в маггловском мире одни. Дети уже были напряжены, но пока что относительно спокойны. Невилл держал на руках всё-таки пойманного кролика, Ричи искал среди взрослых кого-нибудь, кто был бы не против отправить с совой письмецо их родителям с указанием хотя бы примерного адреса, где они оказались, а Гарри попытался вернуться тем маршрутом, которым они пришли. Он ушёл в одиночку, стараясь по памяти восстановить их путь, но это было довольно сложно, так как они больше были сосредоточены на кролике. Отходить слишком далеко от друзей он побоялся, поэтому через минут десять вернулся. К нему тут же кинулся Ричи, тыкающий пальцев в какого-то дядьку. — Мистер Джонс согласился нам помочь. Предложил зайти к нему, пока он пишет письмо моей маме, чтобы мы снова куда-нибудь не убежали. Гарри кивнул. Они зашли в дом мистера Джонса, где также сидели ещё двое взрослых — мужчина и женщина. — Знакомьтесь, дети, это мои брат и сестра. — Здравствуйте, — неровным хором произнесли малыши. — Эндрю, Мила, эти маленькие дети потерялись. Совсем недавно, родители ещё не успели их хватиться, да и их скорее всего нет дома. Так что детишки попросили меня отправить сову кому-нибудь из их взрослых, чтобы сообщить, где они. — О, не волнуйтесь! — Мила поднялась со стула и подошла к мальчишкам. — Мы часто помогаем потерявшимся детям вернуться домой, это можно назвать нашей работой. Разумеется, как и за всякую работу, за это полагается награда. Как думаете? — Ну да, наверное. — Рада, что вы согласны. А теперь… ни звука. — Женщина достала палочку. — Инкарцеро. Силенцио. Можешь начинать писать их родителям, Майкл. Гарри моментально понял всё, когда Мила только произнесла заклинание связывания. Мама предупреждала о таких взрослых, которым нельзя верить и от которых надо бежать. Они забирают или обманывают потерявшихся детей, а потом хотят получить деньги за то, что возвращают их родителям целыми и невредимыми. Почти — целыми и невредимыми. Если родители не слушаются этих людей, то они могут навредить детям сделать им больно. А Гарри очень не хотел, чтобы им было больно; он не любил боль, и его друзья тоже. Они всё ещё стояли около двери, но Эндрю запер её на замок. Гарри в отчаянии прибег к магии, используя её как умел — всем своим существом желая избавиться от верёвок и двери. Его выброс снёс дверь и сжёг верёвки. Он схватил Невилла и Ричи и, пока нехорошие взрослые не успели отреагировать, побежал прочь из их дома, с их дворика. Он просто мечтал оказаться как можно дальше отсюда. Желательно дома, рядом с мамой, под одеялом и с кружкой горячего молока. Зыбкий эфемерный вихрь аппарации унёс детей к дому Гарри. Когда перед их глазами оказался знакомый заборчик, они в шоке замерли. Дети огляделись — это была их улица, это были их дома, это были знакомые им взрослые, которые увидели аппарацию и моментально подбежали к детям, когда те появились из неё. Первым осознание ударило по Невиллу. Он расплакался, пытаясь сквозь всхлипы и слёзы одновременно рассказать о случившемся и позвать бабушку. Затем дошло до Ричи. Он тоже очень громко расплакался и бросился в объятия подошедшего взволнованного папы. Они с Невиллом плакали в кольце окруживших их взрослых и лепетали какие-то обрывки слов и фраз. И только Гарри не плакал, когда до него полностью дошло произошедшее. Он сел, свернувшись и обняв колени, прямо на асфальт, спрятал в собственных объятиях лицо и почти не моргая смотрел перед собой, обрывками вспоминая свою панику, когда их связали, свою беспомощность, свою истерику, которую он только чудом смог обуздать. Перед глазами было только это — только самые страшные для него моменты. Моменты его беспомощности и слабости. Моменты, когда он, казалось, ничего не мог сделать, когда он уже чувствовал фантомную боль, которую могли причинить им эти люди. Он сидел на каменной тропинке у своего дома и сбивчивым непрекращающимся шёпотом клялся себе, что никто и никогда больше не сможет с ним такого сделать, что он будет таким сильным, что его побоятся трогать, что опасности будут сами бежать от него и что он сам никогда никому не причинит подобного зла. Никогда.