Магсправочник:
Магхранящие предметы — предметы, из которых можно извлекать энергию, которая расходуется на магию, что-то вроде батареек. Какие-то работают ограниченное кол-во раз, какие-то — почти вечно
Дэрин достала из всевмещающей сумки, которую никогда не снимала с себя, толстую записную книжку, с жирной надписью “Магсправочник”. Полистала ее раз-другой, пока наконец не остановилась на разделе “ключевых слов”: Прошу — чаще применяется к возможным изменениям. Используется в заклинаниях, где реальность надо лишь немного перестроить. Велю — применяется в случаях, когда магия идет против логики, физики и иных естественных наук. Вопрошаю — используют гадалки. Глядя на примеры к каждому абзацу, Дэрин решила, раз уж ей нужно лишь заставить насекомых обходить их с Йоном стороной, заклинанию хватит ключевого слова “Прошу”. Например: “Прошу, избавь сих путников…” — Друзья! — поток её мыслей прервал юноша. Тот самый, что ранее запевал на весь трактир частушки. Он плюхнулся рядом с Дэрин и подозвал официантку подлить в его стакан хмельного. Йон перестал точить нож и пристально уставился на незнакомца. Вторжение в их с Дэрин личное пространство обычно не сулило людям ничего хорошего. — Я Ваахéльм, рад встрече — беззастенчивый юноша протянул ребятам сразу две руки. Когда они обе были проигнорированы, он попросту хлопнул в ладоши. Ваахельм был красив собой: черные шелковистые волосы с красными концами, глаза, тронутые остротой и игривостью, — его внешний вид побуждал окружающих вглядеться во все детали его одеяний. — Что это за чудо? — Ваахельм подпёр голову руками, мечтательно уставившись на необычную “лампу”. — Это мирик, — пресно ответила Дэрин, снова заглядывая в расчёты. — Мощности хватает, чтобы осветить область диаметром до пяти шагов. Древесиной не питается, копит солнечный свет и отдаёт его, когда стемнеет. Хотел бы себе такой? — О да, любезнейшая! Многим бы он пришёлся по душе, — Ваахельм приподнялся на месте и коснулся пальцем мирика. Пушистое тельце отозвалось на нежное касание и чуть скользнуло в противоположном направлении. — Будто маленькое солнышко, ик! — он чуть поиграл с торчащими во все стороны лучами-нитями и плюхнулся обратно на скамью. Только тут ребята заметили, насколько он пьян: волосы спутались, местами на одежде виднелись пятна, а щеки были румя-я-яные.. Йон снова зашуршал точильным камнем и ножом, продолжая выразительно поглядывать на Ваахельма. Мутноватая поверхность выпивки, что принёс с собой незваный гость, исказилась рябью — это снова кое-кто застучал ногой по полу. Дэрин улыбнулась. Положительный отзыв на её изобретение немного поднял ей настроение. — Значит, будет прибыльным, — она прикусила конец карандаша. Ваахельм закачался из стороны в сторону, поглядывая то на Йона, встречающего его строгой и подозрительной гримасой, то на Дэрин, которая продолжала что-то рисовать, нашёптывая: — Ключевое слово определили, что насчёт обозначения насекомых… Нашла. Хотя погодите, может лучше использовать то, что встречалось в мемуарах Чтéльника? Посмотрим. Та-а-ак. Ага. Ясно. Воля, предмет, действие готовы. Осталось содержание*…Магсправочник:
Воля — то, как волшебник просит мир измениться (прошу, велю, вопрошаю)
Предмет — то, на что направлена магия, на что она воздействует
Действие — физическое изменение, которое я хочу, чтобы произошло
Содержание — краткое перечисление глав в Магсправочнике, который ты, наглый воришка, лучше бы положил на место. Я не настолько глупа, чтобы допустить кражу МОЕГО открытия. И вообще, верни эту книжку мне, уродец, а если я уже мертва, запасись перед сном листьями. Тебя ждет веселая ночь.
Ваахельм слушал. Несколько раз порывался что-то спросить, но почему-то сам себя одергивал. А затем и вовсе подсел к Дэрин ещё ближе и подпер голову рукой, чуть наклонившись. Он попытался заглянуть ей в глаза. — Еще движение и ты слегка ослепнешь, — предупредила она, пригрозив карандашом. Ваахельм либо не расслышал её, либо умышленно проигнорировал: его корпус качнуло в сторону девушки. Поэтому спустя мгновение он завыл: — Твою! Рать! — и схватился за коленку. Дэрин встряхнула руку и вернулась к записям. — В следующий раз не промажу. Йон прочистил горло и незаметно вытер капли сидра со стола, будто это не он только что поперхнулся. — Ну кто так делает? — Ваахельм растирал ушибленное место и хныкал. — Ну кто? Ты, случаем, не из блюстителей закона? А то у них методы такие же беспощадные. Карандашом меня ранят, конечно, впервые, но это вполне в их духе-ик, — он фыркнул и отсел на сторону Йона. Тот, в свою очередь, ещё ближе придвинулся к стене. — Знавал я одного фискала, глаз у него был, правда, один, зато какой! Зоркость государственная. Дэрин откинула в сторону пергамент. Нет, настойчивость некоторых индивидов порой переходит все границы. Безразличия человеку мало, так дождётся карандаша в бедро. Карандаш переживёт — все равно продолжит светскую беседу. Она сжала и разжала пальцы, а потом спиной прильнула к стене. — Зачем пришел? Ваахельм пропустил мимо ушей её враждебный тон, улыбнулся, разглядывая прядку своих волос и пролепетал: — У меня не было выбора! Вы так загадочно смотрелись, — он блаженно прикрыл глаза, переплетая пальцы в молитвенном жесте, и глянул на мирика. Классический болтун, класс — “особо надоедлив”. Дэрин глубоко вздохнула и приступила к операции с кодовым названием “избавь себя от ненужной компании”. — Знаешь, — произнесла она, и от одного этого слова воздух в округе будто затвердел и нагрелся, — завтра нам предстоит нелегкая доро- — О, так вы тоже охотники за сокровищами! — Ваахельм воодушевленно перебил её, позабыв о своем недавнем ранении. Лицо Дэрин потеряло всякое выражение. Лишь губы расплылись в неестественной улыбке. Ну все, дружочек, держись. — Слышали о том, что барьер снова активируется уже на днях? Жаль, ведь я оставил где-то по ту сторону Чайника свою... Рука девушки потянулась к сумке. — Ты уже бывал там? — Йон резко встрял, предупреждая новый акт членовредительства. Мало ли, какой из своих инструментов Дэрин собиралась достать и применить. Главное, что теперь она отвлеклась на заданный Ваахельму вопрос, и в ее глазах блеснул намек на интерес. Ваахельм же в упор игнорировал смену настроений собеседников и все пел о своем: — Конечно. Уже тошнит от запаха фьолой травы, — он поморщился и смачно приложился к очередной кружке. — Каким бы крутецким ты ни был, перед чии растеряешь все свое достоинство. Йон и Дэрин переглянулись. Затем последняя кивнула, достала стопку чистых листов из бездонной сумки и выловила пальцами один, взяв руки карандаш. — Правда, что менее половины путников возвращаются оттуда живыми? — вот он! человек, опытный в опасном деле. Она принялась за допрос. Ваахельм рассмеялся. — Чушь, — он стукнул кружкой о столешницу. — Шестнадцать! Или семнадцать, не помню. В общем, сколько раз там ни был, возвращался целым, сама посмотри, — он указал большими пальцами на свою персону. — Дуракам везёт… — протянула Дэрин задумчиво. Надо признать, у этого болтуна был еще один порок сверх обнаруженных — тщеславие. Ваахельм покраснел от возмущения: — Нет, просто я знаю несколько секретов. Фишечек, так сказать, — он важно задрал голову и закрыл глаза. А потом приоткрыл правый из них, ожидая расспросов. — Сколько-сколько? Ты нас дуришь. Самые известные исследовательские группы и те ходили на Чайник не более шести раз. И всегда возвращались с потерями, хотя экспедиции были спонсированы Империей. С какого перепугу тебе, без команды и должных познаний, шестнадцать раз возвращаться? — Дэрин развернула кисть ладонью вверх и усмехнулась. — А вот и нет! Нет и еще раз нет! — Ваахельм стукнул кружкой о стол, потому что чужое возражение вывело его на новый уровень негодования. Капли пива расплескались во все стороны, и Йон со скорбью в глазах проследил, как те впитались в ткань чужой одежды. Некогда красная, она потемнела до бордового. — Да ты… Да я! Я, между прочим, облазил этот бугор несчастный вдоль и поперёк! — от количества его восклицаний Йону заложило ухо. — Я съел столько тутры, что у меня развилась на них аллергия, — Ваахельм чуть сбавил громкость и раздраженно зафыркал. — Отведи меня туда, и я с завязанными глазами от Водопада доберусь до Мертвой земли-ик, — он пригрозил пальцем. При каждом его движении раздавался легкий звон металла о металл — то колыхались красные серьги и многочисленные подвески на его платье. — Тише-тише, дружище. Верим, — Дэрин добавила своему тону щепотку дружелюбия. — Ты не сердись. Мы же люди простые, в отличие от тебя, и местности не знаем, и что брать с собой понятия не имеем. Тутры, говоришь? — она записала слово в Магсправочник. Йон в изумлении приподнял брови. “Местности не знаем”, как же. Будто это не он часами рисовал карту, которую сама Дэрин в итоге расхваливала покруче, чем его фирменные пирожки с картошкой. “Что брать с собой понятия не имеем” — ещё одно откровенное враньё. Битком набитая всевмещающая сумка у тебя на плече для тебя что, шутка? Тонны скупленных верёвок, спирта, точильных камней, твои же бесконечные бумажки, записные книжки и колбочки, где ты хранишь образцы самых разнообразных организмов и растений. Лицо Йона приняло скорбное выражение, когда он вспомнил, как они несколько месяцев планировали поход из столицы в Чайник. Да, с фьолой обсчитались, а еды набрать с собой побольше не смогли, потому что она хранится максимум два дня, но все же. Йон почувствовал себя так, будто все приложенные им усилия обесценили одной фразой. Но он насупленно промолчал. Если Дэрин соврала, значит, у нее были на то причины. — Записывай, тутры — это съедобные фрукты, которые растут со стороны Водопада, — Ваахельм подался вперед, диктуя. — Ага-ага, — Дэрин чиркнула карандашом, — Водопад, говоришь, — она сильнее склонилась над столом, чтобы даже периодически подливающие в кружки пиво официанты не услышали, о чем они толкуют. — Вода в нем ядовита? — Нет. Очень освежает и по ощущениям чище, чем та, что проходит магическую обработку, — Ваахельм важно поправил волосы, наслаждаясь тем, что его познания наконец были оценены по достоинству. — А чии? Их ты тоже упоминал. Что это? — Кто. Не что. Ядовитые бабочки. Чёрные такие, с изумрудными крапинками. Мой совет: если подлетят, распылите эвкалипт-ик, — стол покачнулся, когда он в очередной раз икнул. Дэрин ещё раз кивнула и снова записала, а затем, не поднимая головы, посмотрела на Ваахельма куда более серьёзно: — Ты говорил про “фишечки”. Правильно понимаю, что это некие правила выживания? У Йона по коже поползли мурашки: он даже протёр ладонями предплечья и поёжился. А причиной тому были отнюдь не набирающие важность и сокровенность диалоги его собеседников, а девятая по счету кружка пива, которую один из них в себя на радостях опрокинул. — Овсянка… — прострадал он, сокрушаясь о чужой печени. Ваахельм вытер губы, склонился в одну сторону, чуть передвинулся в другую и щелкнул пальцами: — Запомните правило ШУП: “Нет шуму, нет усталости, нет панике”. ШУП придумали те, кому посчастливилось вернуться. — Бесполезное правило, — отрезал вдруг Йон, посерьёзнев. Дэрин замерла, готовая его выслушать. Ваахельм набрал в легкие побольше воздуха, чтобы яростно возразить, но внезапно подавился собственной слюной и закашлялся. — Любой лес предполагает, что тебе нужно быть тише птицы, ниже пшеницы. — Кхем, ты не понял! — Йону снова заложило ухо, поэтому он, не дав Ваахельму договорить, просто закрыл ему ладонью рот так, что тот оказался крепко вжат в спинку скамьи. — Сохранять спокойствие — первое правило вообще в любой незнакомой местности. А насчёт усталости, тут уж как повезёт. Боюсь, никто не планирует уставать в походе, но, увы, благодаря ограниченности энергии в организме, всем приходится. Ваахельм начал было брыкаться, но после этой тирады пораженно замер. Во-первых, потому что Йон впервые за их беседу сказал более одного предложения за раз. Во-вторых, потому что сказал-то он на самом деле все по факту. Мысленно признав, что поспорить не с чем и переубедить собеседников у него сейчас не выйдет, Ваахельм расслабился и сделал то, что из века в век делают в подобных ситуациях все дети: облизал Йону ладонь. Раздалось сразу несколько звуков: нечто, похожее на вскрик, глухой удар о стену и лязг лезвия о ножны. У шеи Ваахельма заблестел нож. Он сглотнул. — Хе, — Дэрин сощурилась и все же записала спорный “ШУП” себе в заметки, пририсовав рядом знак вопроса. — За-мол-чи, — Йон, весь красный, строго глянул на нее, прерывисто дыша. Вопреки мимической реакции и испытанному шоку, тесак его не содрогнулся. — Да. Помолчи. Я в ужасе, — Ваахельм поднял руки вверх. Только теперь его голос перестал звучать праздно. — Это я в ужасе! — Йон перехватил рукоятку ножа. — Пф, у нас много общего. Может, сменишь оружие на букетик? И снова раздался грохот: Йон выпнул Ваахельма ногой в проём между столами. Постояльцы, сидящие рядом, позакрывали ладонями рты, а проходящий мимо официант поспешил удалиться: сейчас пара ударов, а через минуту — уже полноценный мордобой, знаем, проходили. Ваахельм схватился за голову, скрючившись, и что-то простонал. — “Никакого насилия, Дэрин. Веди себя прилично, Дэрин”, — Дэрин покачала головой и наспех закинула в сумку вещи: она разделяла позицию позакрывавшихся на кухне поваров. Ваахельм еле-еле приподнялся на локтях. Самые дельные пьянчуги отошли от секундного замешательства и воскликнули: — Драка! Бей за брата! Потемневший без света мирика уголок начали обступать со всех сторон потные мужчины и сварливые бабки, которым только дай повод — любую вечеринку сведут к потасовке. Йон вышел из-за стола первым. Он убедился, что валяющийся на полу, не знающий личных границ и кричащий громче резанного порося Ваахельм жив и даже может двигаться, и нашёл глазами лестницу. До неё было несколько поворотов и около двадцати шагов. Вжух! Послышался звук рассечённого воздуха, а следом — гул ударившейся о стол сковородки. Йон, успевший увернуться, отвесил нападавшему коротышке пинка. Ваахельм, пытающийся встать, дабы не быть растоптанным, был припечатан обратно к полу свалившимся на него мужчиной. — Йа! — едва ли не заплакал он, а затем захрипел, когда Дэрин прошлась по горке валяющихся на полу тел и побежала вслед за Йоном. Последним штрихом стала сковородка, не сумевшая пробалансировать на столе, и упавшая Ваахельму точно на макушку. “Бонк!” — раздалось с той стороны. “Минус один” — усмехнулась Дэрин. — Держи их! — кричал какой-то пацанёнок, которому явно было плевать кого именно “держать”, ведь очень скоро он со всей скорости врезался в пытавшегося улизнуть на улицу музыканта. Дэрин крепко держала сумку и старалась не попасться в загребущие лапы всех, кто желал с ней разделаться. Огибая очередной стол и уже совсем нагнав Йона, она в последний момент заметила летящую в неё тарелку и пригнулась. Йон же этого сделать не успел и его обзор заслонили остатки чьего-то ужина. Толпа кричала, билась, будто волны, о стены и выливалась в проходы, пытаясь их пожрать: за рукава цеплялись все кому не лень, а пара человек, настроенная более радикально, живым щитом преграждала ребятам дорогу. Всем хотелось навалять зачинщикам, что “трусливо отступали” на второй этаж.***
Дэрин заперла номер на ключ и спиной вжалась в дверь, постепенно скатываясь на пол. Как хорошо, что они оплатили себе ночь в трактире задолго до ужина. Йон завалился на ковёр и прикрыл лицо рукой. Ладонь его коснулась чего-то склизкого, и он пошарил в волосах. Ошметки рыбы? Лавровый лист? Ещё морковки с луком, и получилась бы полноценная уха. Комната встретила их мягким светом свечей и двумя кроватями, тянущимися вдоль стен. Окно было открыто настежь: его задачей было выветрить из помещения все намеки на присутствие предыдущих гостей. Дэрин потёрла ушибленный локоть. — Пх, — не сдержалась она, глядя на Йона, и тот кинул в неё найденный в волосах кусочек картошки. — Достань мирик, а, — попросил он измученно. Тусклый свет напрягал зрение. Снаружи все ещё доносились возгласы. Они переплетались с аккордами лютни: та играла трагично, надрывно, будто весь первый этаж, словно судно, уходил под воду, сопровождаемый минором. В комнате порядком посветлело, когда мирик вновь вспорхнул к потолку. Здесь, за запертой дверью их комнаты им больше не грозили ничьи нападки. Говорить не хотелось, хотелось отдышаться. Ночь окутывала комнату чарами сонливости, а пережитый ранее столовый апокалипсис действовал на организм получше снотворного. — Он был полезен? — Йон сложил руки на груди, продолжая лежать на полу и прикрыв глаза. В голове у него рисовалась варварская картина: Ваахельм, крадущийся в их номер, чтобы отомстить, вооруженный вилкой и томом бессмысленных историй из жизни. Ах, вот бы после той увесистой сковородки его головушка маленько просветлела… — Был, — Дэрин принялась проверять, не порвалась ли где одежда. — Твои мысли? Йон издал звук, похожий то ли на фырканье, то ли на кашель. Затем, вдоволь насобирав с головы различных овощей, он вытер ладони о ковёр, причем скорее из брезгливого желания начисто стереть с себя остатки чужих слюней. — Возмутительная личность, — ответил он наконец. Дэрин нашла у себя на мантии разошедшийся шов и принялась искать в сумке швейные принадлежности, отбрасывая в сторону ненужные сейчас вещи. Когда после дюжины банок, двух стопок бумаг, связки карандашей, колбочек с насекомыми и бутылок из сумки показалась карта, Дэрин кинула её в сторону Йона. — Ты обратил внимание на его слова? — Только на действия, — Йон понял намёк и из всех выложенных на пол предметов нашёл самые тяжёлые, чтобы закрепить ими углы сворачивающейся бумаги. В конце концов, перед ним предстала карта Чайника. Дэрин ткнула пальцем в одну точку. Туда, где рядом с рисунком красовались знаки вопроса. — Он говорил про Водопад. И тут Йона осенило. Чайник всегда был очень загадочной территорией. Закрытый одиннадцать месяцев в году, изобилующий созданиями, которые не встречаются более нигде на континенте, не населённый ни одной разумной расой, Чайник был отличной рекламой для Чири — гора, на которой отчетливо видны останки гигантского, почившего дракона. Верхушка Чайника представляла собой невероятную картину: скелет грудной клетки, стремящийся своими костями ввысь. За несколько веков, что Чайник привлекал к себе визитёров, не нашлось еще ни одного человека, способного в достаточной мере исследовать его флору и фауну. Порой Империя запрашивала целые экспедиции приключенцев выяснить, действительно ли Чайник таит в себе секрет драконьего наследия — сокровища, о которых говорится в древних писаниях, относящихся ещё к предыдущим тысячелетиям. Но все было безуспешно. Не имея возможности выжить даже в чаще, которая встречает путников, перешедших Старый мост, ни одна делегация не смогла исследовать эту территорию настолько, чтобы предложить ритам достоверную карту местности. Чайник был отрезан от всего мира несломимым барьером и позволял ступить в свою обитель лишь в жатвене. Отрезанный от Озмэнса рекой Буйкой, а от Йцарсэ Мертвым морем, он не принадлежал и Фраму. За Чайником простиралась ничейная Пустошь. В ней могли заблудиться лишь отчаянные эльфийские охотники, но по неизвестной никому причине, даже они там не появлялись. Фрам не интересовался ни Чайником, ни драконьей культурой, а делился знаниями с Озмэнсом крайне неохотно. Вот и выходило, что та сторона Чайника, что прилегала к Пустоши, до сих пор оставалась для ритов загадкой. Её банально было не разглядеть. Однажды Дэрин настояла на экспедиции в деревушки к Верху от реки Двойки. Благодаря этой поездке ей и Йону удалось добраться до самых нелепых, порой смешных преданий, передающихся из уст в уста. Тогда им пришлось опросить чуть ли ни каждую собаку. “За острой ребристой вершиной, Был поднят за чувства бокал, Драконы сушили кувшины И лился вином Водопад. Красоты мирские затмивши, Там златом усыпан сундук, И живы сокровища высших Влюблённых в загадки наук”, — гласило одно из таких преданий. — О Водопаде неизвестно даже в Чтéльницком Университете*, — Йон нахмурился.Магсправочник:
Чтéльницкий Университет — главный универ Озмэнса, полный зануд и гордецов. Гиблое место, но библиотека хороша.
— Что и подтверждает, что Ваахельм не врал. Он действительно бывал там. Иначе я не знаю как это объяснить, — Дэрин наконец нашла иглу и нитки и принялась зашивать одежду. Вид у неё был сосредоточенный и озадаченный, будто кроме уже озвученного её напрягало что-то ещё. Йон провёл руками по карте, вспоминая, как корпел над ней несколько суток, и добавил: — Он не пьянел. Дэрин кивнула, а затем зашипела: игла вонзилась ей в палец. Она засунула его в рот и улыбнулась. От этой картины Йона аж передернуло. — Ты прав, он был слишком ясно мыслящим для того количества, что выдул. — Проверь мирика, — Йон свернул обратно карту. Дэрин изогнула бровь, но сразу же отложила в сторону шитьё. Она встала, зарылась пальцами в желтоватую шерстку своего светильника, некоторое время потискала его со всех сторон, но ничего не обнаружила. Предположив, что Ваахельм тоже может иметь отношение к магии, Дэрин на всякий случай начертила в воздухе заклинание проявления. Шанс, что кто-то помимо неё тоже владел искусством безмолвного волшебства был мал, но нулю не равнялся. Мирик на миг приобрел зеленоватый оттенок, немного отлетел в сторону из-за порыва ветра, ворвавшегося через окно, и развернулся к хозяйке стороной, на которой красными линиями светился зловещий символ, означающий “прошу”. — Он повесил на нас маячок, — удивилась Дэрин и вспомнила, как Ваахельм улыбался, играя с мириком в самом начале их беседы. Поганец. Вслед за заклинанием проявления, она начертила заклинание отмены. Красные надписи на мирике вскоре угасли. Дэрин помрачнела. Как там говорят любители? Магия — это искусство слова. Не просто же так она работает, лишь при должном произношении уже существующих конструкций. Хочешь призвать бурю? Правильно произнеси: “Прошу, гроза могучая, дождём и молнией взреви”. Актеры к этому добавят: предай голосу должное выражение. Практики посоветуют: представь желаемый результат во всех подробностях. Дэрин, как человек, однажды вышедший на новый уровень понимания магии, с удовольствием посмеялась бы в лицо всем этим псевдоэкспертам. Пока они лили дифирамбы устным изречениям, ей хватало пары движений пальцами, чтобы добиться того же результата. Починить разбитую тарелку? Три линии в воздухе. Заставить дикое животное отступить? Хватит четырёх. Дэрин всегда гордилась тем, что ей удалось структурировать большинство существующих заклинаний, разгадать загадку “что же является содержанием?” и придумать свой собственный способ колдовства. Но сегодня оказалось, что этим способом в совершенстве овладел кто-то ещё. Ваахельм с каждой секундой размышлений казался ей всё более подозрительным. — Только не говори, что он планировал нас преследовать, — Йон мучительно потер лицо. Он ничего не смыслил в магии, и Дэрин приняла решение не грузить его причиной, по которой ей вдруг захотелось откусить Ваахельму шею. Наглый вор чужих годовалых усилий, ты еще пожалеешь, что у тебя есть пальцы! Когда уже там введут закон об авторском праве… — Не планировал, — она перестала витать в тучах не пролитой дождём досады и продолжила зашивать разодранный шов. — Замечать неоднозначные движения — твоя сильная сторона, не спорю. Я бы не сочла прикосновения к мирику подозрительными, — она горько усмехнулась и через силу посмотрела в глаза Йону, который явно не ожидал от неё похвалы. Выражение его лица сменилось на важно-довольное. — Меня вообще мало интересует реальный мир. Но неоднозначные слова — совсем другое дело, — Дэрин закончила с шитьём и намотала на палец остатки нитки. — Вот тебе загадка: что из сказанного Ваахельмом звучало страннее всего? Настроение Йона снова кануло на дно Гнилого каньона. Вспоминать о Ваахельме было соразмерно муке. Юноша поднялся с пола, отряхнулся и прикрыл окно. Он не нашел аргумента в пользу того чтобы отвертеться от мозгового штурма и смиренно принялся вспоминать подробности сегодняшней посиделки, параллельно взбивая их с Дэрин подушки. Перед глазами сразу же предстали кольца на пальцах Ваахельма, металлические и во многих местах исцарапанные. Вспомнились серьги, позвякивающие каждый раз, когда тот наклонялся. Вспомнился запах пива, что тот распивал в нечеловеческих количествах, ухмылка, склизкое ощущение его языка на ладони… Йон непроизвольно содрогнулся и снова вытер руки, но на этот раз о покрывало, причем не своё. Слова! Нужно вспоминать слова. Он нахмурился. — То, что он бывал на Чайнике шестнадцать раз? Дэрин отрицательно замотала головой. Йон ещё сильнее нахмурился. — То, что он рад встрече? — Близко, — раздался щелчок пальцами. Йон встряхнул головой и развел руками. Куда плясать дальше, ему на ум не приходило. Дэрин почесала нос, уставившись куда-то в пустоту. Её ресницы дрогнули. — Когда я спросила его, зачем он пришел, он ответил: “У меня не было выбора!” — пояснила она медленно, разжевывая каждое слово. — Его подослали. В комнате на некоторое время стало так тихо, что с первого этажа отчётливо донеслись пьяные возгласы ещё оставшихся в живых драчунов. Йон поражённо замер. Точно. Ваахельм ведь дважды их провел. И на вопрос о цели ответил причинностью, и будь Дэрин менее внимательной, надурил бы их, даже ни разу не солгав. Но кое-что до сих пор казалось ему непонятным: — Вроде затем он уточнил, что мы “загадочно смотрелись”. Дэрин хмыкнула: — Для него ли? Как человек, способный колдовать без слов, мог удивиться мирику? Не буду душнить, скажу просто: колдуя с помощью жестов, ты пользуешься знаками, — она открыла Магсправочник на нужной странице и показала разворот Йону. — С помощью знаков ты можешь изобретать новые заклинания. Этим я как раз и промышляю, — Дэрин с досадой вспомнила, что ей ещё предстоит доделывать формулу против ядовитых комаров и иных букашек. — Изобретая их, ты с лёгкостью понимаешь технологию изобретения артефактов, — в сердце у неё неприятно кольнуло. Значит, и похвала созданному ей светильнику была не искренней. Появилась еще одна причина навалять Ваахельму при их следующей встрече. — Дошло? Йон поморщился, пытаясь осмыслить всё сказанное и неуверенно кивнул. Дэрин вздохнула, вспомнив, насколько её друг порой безнадежен. Ветер убаюкивающей ночи заиграл сквозняком на оконном стекле и Йон стряхнул с изголовий их кроватей всю пыль. — Скрытые намерения, — повторил он свои же слова, горько усмехнувшись. — Но непонятно чьи. Дэрин несильно постучала себя кулаком по голове и встала, чтобы тоже начать готовиться ко сну. Кто бы там ни покушался на их спокойствие, это было проблемой их из будущего, а не настоящего. — Тайные мотивы перестают быть тайными, когда выливаются в неприятности. Или, в вашем с ним случае, вылизаются… — она хихикнула. — Ты убрала иглу? — неожиданно спокойно поинтересовался Йон. Дэрин кивнула. — Отлично, — и в следующий миг в неё полетела подушка.
***
Массивная дверь отворилась, озаряя рыжими всполохами сгустившуюся темень, и трактир выплюнул Ваахельма наружу. — Ай-ай-ай, — тот распластался на траве и схватился за голову. Земля впитала в себя тепло человеческого тела и нежно охладила ноющую на затылке шишку. Небо расплакалось моросью. Ваахельм потрогал пальцами губу и зашипел. Кровь смешалась со слюной, оставив на языке неприятный привкус металла. Луна молочным светом омывала его украшения, перетекала с запястий к плечам и врезáлась в тени. Трактир же гудел, дымился, будто бы даже приплясывал. Старый кирпич скрежетал, утомленный своей тяжестью, а из маленьких окошек на улицу струились отсветы слабеньких огоньков. Столовое побоище всё набирало обороты, а начинающаяся в тридцати шагах отсюда крепость молчаливо чего-то выжидала. — Рогатый уродец! — Ваахельм яростно стукнул кулаком по влажной земле. Затылок невыносимо ныл. “Кап-кап”. Холод принялся покусывать пальцы, а позвоночник натянулся тетивой. “Кап”. Губы забрызгало дождём, одежда стала на порядок тяжелее и придавила грудную клетку. В ней сгустилась разъедающая внутренности досада. Ваахельм набрал в легкие побольше воздуха, чтобы прокричать: — Козёл! Вот только попадись мне на глаза, и я… — Сразу стушуешься? Ваахельм беззвучно проглотил всё, что мог бы выдышать. В груди у него болезненно зажгло. “Кап-кап”. Он, не моргая, посмотрел в небо, туда, где танцевали листья и царапали друг друга ветви. Ему почудилось, что трава вот-вот восстанет и лозами похоронит его под этой лужайкой живьем. Горло сковало. — Простудишься же, — снова прозвучал глубокий голос и его обладатель расслабленно облокотился на ствол клёна. Ваахельм заставил себя сесть. Он накрутил на дрожащий палец локон волос и придал лицу самый беззаботный вид. — Беспокоишься? Я так польщён. Тóра, как раз хотел прет-брм… кхм, тобой отчитаться. Сапфировые глаза прищурились. Появившиеся будто из ниоткуда, они пронзали темноту. Шорох чужой поступи раздался эхом на всю улицу. Названный Тора подошел поближе и опустился перед Ваахельмом на корточки. Последний же поборол в себе желание отползти. — Правда? — теплая ладонь мягко коснулась его макушки. — А я думал, готовишь мне возмездие. — В-вовсе нет! — Ваахельм замахал руками, пытаясь не дрожать слишком сильно. — При-ичем здесь ты, дружище? Мало ли, какие еще козлы встречаются… Ой, — он прикрыл ладонью рот. Выражение его лица вдруг переменилось: вместо озорных огоньков и всполохов испуга в глазах затанцевали разводы мутного болота. “Кап-кап-кап” — дождь усиливался, а Ваахельм трясся, всеми внутренностями простудившись, когда желудок его наоборот — горел. Он безумно улыбнулся. Сумасшествие — тоже своего рода защита. Тора смотрел на него, приподняв подбородок и склонив голову на бок. Смотрел устало и расстроенно. — Хорошая работа. Ты свободен. Ваахельм поперхнулся. Потом откашлялся в кулак и игривым тоном переспросил: — Чего-чего? Неужели? Как славно, дружище! Как славно. Ты же меня не обманываешь? — он все-таки чуть отсел в сторону и уже начал было подниматься на ноги… — Обманываю. Ваахельм плюхнулся обратно на траву. — Был уговор! — он скорчил страдальческую рожу. — А чего ты ожидал от козла? — Тора развел руками. — Поможешь мне еще с парочкой дел и отпущу. Если, конечно, не окажусь потом бараном, кабаном, оленем, лосем, быком, антилопой… — Хватит, — процедил Ваахельм сквозь зубы и сжал ладони в кулаки, вырывая из земли беспомощные травинки. — Я понял, — он пожалел, что минутами ранее не удержался от обзывательства. Глупая твоя башка, Ваахельм, невероятно глупая. — …если так подумать, количества животных хватит на заданий пятьдесят, — Тора встал и спрятал руки в карманы шаровар. Его золотые волосы спали на плечи, а тень устремилась острыми рогами к немой крепости Чири. — Одно твое слово, дурашка, — он сделал паузу, — и я всегда тебе подыграю.