Красная не только кровь.

      Людской разум хрупкий, как хрустальный бокал. Он может быть наполнен самыми разными вещами, напитками, чем угодно. Некоторые пустые, ютятся на полках старых шкафов используясь лишь раз в год, другие только покупаются и сразу разбиваются. Жизни людей такие же хрупкие и, зачастую, никому не нужные. Ведь их много, и ежели умер кто-то один, ему придет на смену другой и так до бесконечности. Незаменимых людей нет, каждому найдется замена получше. — Эй, Феденька, о чем ты снова задумался? - Прерывая тишину спросил Николай. Сейчас они вместе с Достоевским идут по парку и, кажется, только что Гоголь что-то рассказывал, но вдруг заметил слегка опечаленный вид друга, молчаливость и излишнюю задумчивость. Нет, Коля давно привык к тому, что Федор всегда предпочитает молчать, думая о своем, но в этот раз что-то точно было не так. — Мм? Не важно. - Достоевский как всегда был полностью безразличен. С тяжёлым вздохом тот слегка потряс головой, от чего парочка прядей волос пали на его бледное лицо, которое казалось уже несколько дней не смыкало глаз. — Если я спрашиваю значит важно, тут скорее ты выглядишь неважно. Федор прикусил губу и мимолётно закатив глаза махнул рукой "отвали", после чего продолжил свой путь вдоль парковой дороги. Сказать, что Гоголь был этим недоволен, ничего не сказать, но так или иначе он привык к такому поведению со стороны друга. — Федь, а Федь. Хочешь шутку? - подбегая к уходящему Достоевскому спросил Николай, зная заранее ответ. — Валяй. - отрезал Федор в следствии отсутствия желания слушать другие вопросы. Так или иначе шутку Гоголь конечно же расскажет. — Лучше иметь друг друга, чем друга! — Там не так в шутке было. — Я знаю, о чем говорю!! - На лице белобрысого засияла улыбка и тот залился звонким смехом. Федор в свою очередь лишь почесал затылок, решая отмолчаться. На улице был вечер и людей в парке почти не осталось. К тому же солнце быстро стало скатываться к горизонту, потому и сам Достоевский решает направится домой. — Федь, зайдём в кафе перед тем как разойтись? Я хочу кофе и кекс. - Резко спросил Николай, а после стал дожидаться ответа. Федор лишь кивнул и те направились к ближайшей кафешке. По дороге к кафе парни разговаривали о каких-то студенческих мелочах. Достоевский был очень сонным, а по приходу домой надеялся принять горячую ванну. Наконец злосчастное кофе и кекс куплены, а Николай доволен. Это всё, что было нужно Фёдору, видеть на лице друга счастливую улыбку и ни капли разочарования от реалий жизни. С самого детства, с момента их встречи Достоевский изо дня в день услужливо держит свои ладони на глазах Гоголя, не позволяя взглянуть ему на гнетущую реальность этого серого, пресного города. — Феденька, скажи а. - Коля остановил парня и со своих рук протянул ему ещё не надкушенный кекс. — Николай, ты же знаешь, что я не люблю слад... - Достоевский так и не договорил. Гоголь сделал то, что делать было запрещено. А точнее - щенячьи глазки. Федор ненавидит когда он так делает, ведь не способен устоять. Так произошло и в этот раз. Брюнет придерживает свои волосы и откусывает немного кекса. — Ураа! - Николай радостно улыбается и съедает оставшийся кекс, а после словно ни в чем не бывало продолжает идти вперёд. Достоевский в свою очередь тяжело вздыхает и идёт за тем. Его мозг посетила тревожная нотка, словно скоро произойдет что-то плохое.

***

Дверь старого подъезда со скрипом открылась пуская в себя Федора и, к удивлению, Николая, который проскочил туда и быстро угнал на кухню. — Эй. Я думал ты пойдешь к себе домой. - Недовольно высказался Достоевский закрывая дверь за собой. — Ну Феденька, разве ты не хочешь провести со мной больше времени? - Почти умоляющим тоном спросил Гоголь уже поставив чайник, словно он был у себя дома. — Нет. - Отрезал Достоевский, а после прошел по коридору в свою спальню, где взял полотенце. - Я хотел принять ванну. Ты не входил в мои планы. Николай в свою очередь лишь слегка склонил голову на бок улыбаясь. — Хорошо, в таком случае я пошел домой. - Гоголь в своей манере резко поднялся из-за стола и подошёл к Фёдору, что стоял в проходе. Николай, что был на порядок выше Достоевского, слегка опустил голову к его лицу из-за чего их лица стали на опасно близком расстоянии. — Феденька... ты снова курил те сигареты? - Брюнет нахмурился и фыркнул в ответ на это. Под «теми сигаретами» Николай имел в виду марку сигарет "Bond". От них исходил особо резкий запах. — Ты, кажется, собирался уходить. - Сказал Федор глядя в глаза напротив, в них читалось недовольство. Так же он заметил, как Коля сжал свою челюсть, от чего его выражение лица приобрело более серьезный вид. Напряжение нарастало, Достоевский хотел было отвернуться, но что-то не позволяло. Лишь неприятное чувство связывало кишки в тугой узел. Тихий голос внутри последнего тихо молвил: «Тебе страшно? Неужели?». Фёдору казалось, что этот голос говорит эти слова с насмешкой, будто бы Достоевский не способен испытывать страх. Ладони предательски вспотели, от такого долгого зрительного контакта в безумной, угнетающей тишине. Но Николай резко отпрянул и просто... ушел. Вот так, молча. Словно только что они играли в гляделки и Достоевский явно выиграл, так и не подав виду. — Я пошел! Не забудь закрыть за мной дверь. - Гоголь сказав это, тут же хлопнул дверью явно уходя домой, как сказал ранее. Федор наконец нормально выдохнул, чуть ли не падая на колени. «На людях ты всегда бесстрашен. Но что с тобой происходит, когда ты один на один с собой?» — Заткнись... - почти обессиленно произнес Достоевский. Он поспешил в ванную, где включил горячую воду. Она медленно наполняла купальню, пока сам брюнет сидел поджав колени и смотрел в пустоту. Мокрые волосы прилипали к щекам, Федор невольно вспомнил тот день, когда убил человека. «Тогда ты первый раз узнал, что не один. Помнишь?» Достоевский закрыл глаза, погружаясь в свои мысли. Ему не хотелось обращать внимание на этот, с того самого дня, надоедающий голос.. «Ты зря меня игнорируешь. Я всё время рядом... когда нибудь ты устанешь.» В ванну лилась очень горячая вода, но Достоевскому почему-то было всё равно холодно. По коже шли мурашки, противные, заставляющие вздрагивать из разу в раз. «Ты никогда не согреешься. Ты словно живой труп: бледный, холодный, не проявляющий эмоций. Когда ты последний раз смеялся?» Федор выключил воду и расслабился, принимая лежачее положение. Задержав дыхание, он погрузился под воду. В доме послышался шум и Достоевский открыл глаза под водой. Он было подумал, что ему кажется, что это часть голоса в голове. Но уже спустя несколько секунд над собой увидел белый силуэт. Федор не успел даже до конца вынырнуть, как его горло сжали смугловатые руки, вжимая в белую ванну. Это был Гоголь, и он, кажется, улыбался. Достоевский начал пытаться вынырнуть, вдохнуть хоть малейшую долю воздуха. Но Николай полностью залез к нему в ванну коленями так же вжимая бледное тело в воду. Федор схватил белые волосы и резко потянул вниз. Хватка Гоголя почти моментально ослабела и Достоевский вынырнул, вдыхая долгожданный кислород. К нему не сразу дошло, что он ударил Николая об железный бортик ванны и сейчас Гоголь лежит на нем без сознания с, кажется, сломанным носом. Фёдор с трудом поднял бессознательное тело с себя и вылез с ванны. Голова Николая ютилась на том же бортике, так, чтобы вода не попала в лёгкие. Сам Достоевский посмотрел на себя в зеркало, замечая позади тень. «Он хотел тебя убить, а ты услужливо положил его голову на бортик, чтобы он не утопился? Ты чёртов гений, если бы он утопился, ты бы избавился от лишней мороки, а если бы полиция обнаружила его тело, ты мог бы скинуть все на необходимую самооборону и тебе бы поверили, ведь ты мастер внушений. Почему?» Тень скривилась глядя на Федора, который в свою очередь лишь улыбался.

***

Размытая картина предстала перед Гоголем, как только он очнулся. Пока последний приходил в себя, в голове появлялись недавние события. Прогулка в парке... Кафе... Николай ушел домой... И только потом Гоголь вспомнил как пытался задушить Достоевского. В тот же момент он вскочил и понял, что находится в ванной. Весь мокрый, а вода в купальне имела в некоторых местах слегка кровавый оттенок, так же как и бортик, что был измазан в красной жидкости. — Федя..? - Николай беспокойно вылез из ванны. Его голова сильно болела, так же как и нос. Поэтому он сильно шатался, пока шел к двери. Дверца послушно открылась и Гоголь медленно пошел по коридору стараясь прислушиваться к малейшим шорохам. Одно Николая бесило - наличие кота, который то и дело чем-то шуршал. Гоголь зашёл на кухню и ему стало ещё страшнее от отсутствия Федора на кухне. Там он был почти всё своё время, а сейчас кухня пустовала... — Федя! Федя!? - Он стал отчаянно звать друга. Какова была его радость, когда позади послышались приближающиеся шаги. Николай обернулся и облегчённо выдохнул, заметив родного Достоевского, что был по обычаю спокоен. — Чего кричишь? — Феденька! - Гоголь всё так же пошатываясь подбежал к брюнету в ту же секунду его обнимая. Так крепко, что, казалось, у последнего захрустели кости. Николай положил свою голову на плечо друга, но в ту же секунду в груди похолодело. На бледной шее Федора виднелся сине-фиолетовый след от рук. Достоевский молчал, Гоголь теперь тоже... Да, он обещал Фёдору, что убьет его, подарив ему тем самым истинную свободу. Но вместо того, чтобы убить, Николай лишь причинил боль. Сильную. — Феденька, извини меня. Ты же понимаешь, что я не этого хотел? - Гоголь поднял свою голову с плеча и взглянул брюнету в глаза. В груди что-то больно кольнуло. Эти глаза.. они кажутся опустевшими, безразличными, мертвыми. Кажется, Николай всё же убил его. Но не тело.