Всё меняется, и мы меняемся вместе со всем

      Началась бойня.       Эйдену не впервой быть здесь — в окружении врагов и друзей, что грызутся между собой, как собаки. Маневрируя между людьми, парень старался не попасть под горячую руку и хотел оказаться где-нибудь подальше от побоища.       Колдуэлл не сбегал, нет. И даже несмотря на усталость от сражений и кровопролитий, он был готов биться, убивать. Но для него здесь нет противников. Потому что тут только живые люди, а не мертвецы, против которых всем нужно объединиться. Иначе не победить. — Лоан, сюда! — послышался хриповатый, но громкий голос Хакона, призывавший остервенело биться своим товарищам против солдат ВГМ.       У Хакона много причин воевать, одна из них — самая главная — это месть. И все это справедливо, потому что многие мирные и невинные жители погибли из-за резонных стремлений к выживанию со стороны компании. Возмездие для всех Ночных бегунов — это чуть ли не смысл жизни.       А Миротворцы? Разве они не должны сейчас ненавидеть ВГМ? Разве они пережили мало бед? Им давно стоило принудить компанию получить по заслугам.       Но будет глупо обвинять во всем ВГМ. По сути, они единственные, кто что-то делает для выживания человечества. Да, Вилледор может бороться с мертвецами, лишь оттягивая неизбежную гибель, а компания усердно работает над вакциной, не обращая внимание на гнев со стороны жителей.       Интересно, а Вальцу от этого тяжело? Ему тяжело от того, что люди его ненавидят и винят за все беды? Нет, он не такой. Его не волнуют нападки тех, кто блеет, как овцы. Это всегда отличало его от других. Винсент просто продолжает свое дело, не слушая никого.       Эйден, думая об отце, с удовольствием бросился наверх, быстро перескакивая с одной ступени лестницы на другую. Ненависть, вспыхнувшая на месте битвы, сдавливала его, как огромные пальцы давят бедного жука, случайно забредшего навстречу кровожадному человеку. Сравнение с насекомым почему-то ужаснуло Колдуэлла, и он ощутил неприятные мурашки по телу, словно по его коже сейчас пробежали тысячи таких маленьких и мерзких жучков.       Внезапная слабость потянула пилигрима вниз, и он примкнул к лестнице руками, стараясь прийти в себя. Нет, это были не насекомые — это были очередные признаки того, что состояние Эйдена ухудшается. Его превращение вовсе не за горами, и внезапный, почти сковывающий страх обрушился на молодого человека настоящим градом. Колдуэлл не хочет превращаться, ему страшно думать об этом хотя бы потому, что это может стать точкой невозврата. Он может навсегда перестать быть человеком.       Вернуться в реальность парню помогли солдаты Вилледора, мчавшиеся наверх — туда же, куда направлялся сам Эйден до того, как свалился с ног. — Остановите это! — решился он на отчаянный шаг, поняв, что многие побежали вслед за ним, как за лидером, что повел их биться.       Не думая ни о чем, Эйден привел этих людей к своему отцу. Тяжело поднимаясь, он видел, как из кабинета выходил Вальц, сурово оглядывающий своих противников, настроенных крайне враждебно. Начальник ВГМ что-то говорил, и младший Колдуэлл ненавидел шум в своей голове за то, что тот не позволял ничего разобрать. А он хотел услышать, как отец скажет этим неприятелям, насколько они глупы…       Эйден поймал грозный взгляд отца и, опираясь руками о стену, подошел к Миротворцам, вставших у него на пути к Вальцу. Они казались напряженными как никогда, это чувствовалось. А Винсент был абсолютно спокоен даже в окружении нескольких соперников.       Колдуэлл-младший неподвижно смотрел на солдат, смотрел, как молча шевелятся их губы, и до него медленно и туго доходило, что его голова работает совершенно не так, как должна. Отдаленные звуки битвы, болезненные стоны и ужасные вопли и вовсе были для него чем-то ненастоящим, словно это было даже не близко. Зато странный запах резко пробивался в нос, заставляя слезиться глаза. Дыхательные пути так же скоротечно сужались, как вздувались темнеющие вены. Захотелось кричать и рвать собственную кожу… Такое с ним впервые. Может быть, такое состояние уже не поправимо?       Чужая рука сжала его плечо и потянула куда-то в сторону, причем так нервно и неаккуратно, что Эйден не устоял на ногах и снова оказался на полу. Дела казались хуже некуда, потому что ощущение смерти было невероятно реальным. А видеть, с каким злобным ужасом Миротворцы оглядываются на него, было довольно важным замечанием. Должно быть, выглядит сейчас пилигрим действительно устрашающе.       Но Вальц, как раз и оттолкнувший сына, что-то громко и раздраженно высказал Миротворцам, после чего они отшатнулись от него на шаг, удивленно уставившись на зрелище, появившееся у них на глазах. Винсент преобразовывался во что-то иное, во что-то нечеловеческое. Он становился сильнее, мощнее, страшнее… И его голос, жестокий и чудовищный, был слышен даже Эйдену, чья голова забита полной тишиной. — Прочь отсюда!       Так громко, так могущественно звучал Вальц и так же устрашающе выглядел он. И только после его криков пилигрим смог прийти в себя хотя бы на некоторое время. По крайней мере, он успел разобраться во всей ситуации.       Миротворцы смотрели на Эйдена, как на зараженного. Как на своего врага. И именно по этой причине, похоже, Вальц так яростно защищал ошеломленного и ослабшего сына.       Защищал… Сейчас, когда жители Вилледора — «друзья» Эйдена — совершили откровенное нападение на главное здание ВГМ, Вальц не ринулся к своей драгоценной вакцине, а остался рядом с сыном, не позволяя никому подобраться к нему ни на шаг. Как Эйден мог быть настолько слеп? Как он мог замышлять что-то против своего родного отца...?       Воспоминания о семье оглушали, и парень почувствовал холод, пронзивший его снаружи и изнутри. У него никого не осталось, кроме Вальца. Он должен быть на его стороне, а не воевать с ним…       Битва разгоралась, как пламя, и то, что творилось на нижних этажах, казалось не по-человечески страшным. Люди убивали людей, несмотря на ужасы, что распространяются за пределами комплекса. Возможно, многим из солдат, например, Айтору, противно и горестно лишать жизни таких же, как он, но все же на то он и солдат, что должен выполнять приказы.       Фрэнк отправил их сюда, чтобы вызволить Эйдена из рук компании. Но он не понимает, что этого делать было не нужно. Никто этого так и не понял. — Поднимаемся выше, надо удержать преимущество! — командовал Айтор, и Лоан, находившаяся рядом, кивнула ему и повела свой отряд вслед за лейтенантом. Хакон остался сдерживать натиск снизу.       Когда Айтор оказался на верхней части лестницы, он заметил на этаже Эйдена, примкнувшего к полу и неподвижного. Быстро сориентировавшись и приняв решение помочь своему товарищу, что был без сознания, миротворец ринулся к нему, но почти сразу же притормозил. На его пути встал Крис Амбер, настроенный на бой. — Что ж, придется биться, — разочарованно и в то же время рассерженно прошептал Айтор, но вражеский полковник все прекрасно услышал, грубо нахмурившись и скаля зубы. — Разве не ради этого вы и пришли, позорные идиоты?       Этих слов стало достаточно для того, чтобы начать драку, совсем скоро превратившуюся в битву не на жизнь, а на смерть.       Вальц же в это время разъяренно убивал каждого, кто пытался сделать хоть один неверный шаг. Он был невероятно зол на людей, он их ненавидел прямо сейчас. Своими мощными ногами он отбрасывал тех, кто уже казался ему никчемным, а крепкими и опасными, как лапы хищника, ладонями разрывал на части. Его извращенная версия была настоящим оружием массового уничтожения.       Лоан смотрела на него, как на чудовище. В нем она видела своего врага всю жизнь, и теперь, когда выдался такой шанс расправиться с ним, Вальц предстал таким… непобедимым. Разочарование, накрывшее женщину с головой, прошло тогда же, когда старший Колдуэлл сломал челюсть одного из отрядов Миротворцев, расколов надвое. — Ублюдок, — вырвалось из уст Лоан как шипение.       Ловко обойдя не интересного для нее противника, девушка, не имея терпения, но набравшись решимости, рванула вперед, постепенно натягивая тетиву своего арбалета. Фантазируя, как из горла главного врага будет литься зараженная кровь, Лоан улыбалась, надеясь претворить мечту в реальность. Еще никогда она не была так близка к своей цели.       И еще никогда не была так расстроена, что ей приходится повременить со своей местью, поскольку Айтор уступал в силе противнику, прикрывавшему спиной Эйдена. — Эта миссия — ошибка, сэр! — громко обратился к Айтору кто-то из Миротворцев. — Эйден превратился, его не спасти! — Нужно уходить отсюда, пока он или Вальц нас не убили! — кричали другие.       И никто из них не был готов помочь лейтенанту, к чьему горлу Крис Амбер подставил лезвие своего оружия, стремясь надавить так, чтобы оно пронзило часть тела насквозь. Лоан медлить не стала и отправила стрелу прямиком в полковника ВГМ, заставив его сжать губы от боли и опуститься на одно колено. Стрела пробила живот, и кровь почти что брызнула у него из-под экипировки. Смерть гарантирована. — Все кончено, — предрекая свою победу, произнес Айтор, посмотрев на Криса. Тот не глядел на него в ответ, но обеспокоенно косился на Эйдена, что ни разу не пошевелился за все это время.       Тогда лейтенант Миротворцев все понял и, предсказав безмолвную просьбу опытного полковника-врага, оттащил младшего Колдуэлла подальше от кровавой битвы.       Тогда же Амбер пал.       Стрела, пролетевшая около Вальца, пробудила в нем очередную череду инстинктов, и он злобно обратил свой взгляд в ту сторону, откуда вылетел снаряд. Лоан, успешно прятавшая внезапно появившийся страх, так же гневно смотрела в ответ. Вот только для нее грядущее сражение будет почти безнадежным, а для него — всего лишь разминка. Никто не мог отрицать, что форма, которую принял Вальц сейчас, была его самой сильной. Неизвестно, как он смог научиться использовать заражение во благо себе, но он смог, и это приносило ему огромную пользу в битвах: погибшие от его рук люди могли бы это подтвердить.       Но Лоан не из робкого десятка. Собрав отряд вместе, она отдала приказы и начала наступление. Женщина была готова к тому, чтобы дать достойный бой.       К этому же приготовился и Айтор, молча поклявшись самому себе оставаться рядом с Лоан во время этой битвы и всегда прикрывать ее. Своих людей он оставил на тех, кто пытался помешать возможному Падению Вальца.       И вот так, без объявлений и лишних слов, началось противостояние.       Вальц боролся не играючи, хоть у него и было огромное преимущество, из-за чего можно было сделать вывод, что он оставался разумным даже в облике зомби. Это усложняло все, что только можно было усложнить, потому что сдерживать атаки не только мощного, но и умного врага всегда тяжело.       Однако сплочение Миротворцев и Ночных бегунов, как показалось, получилось успешным. Работая вместе, они лишили ренегатов возможности приблизиться к своему начальнику Вальцу и помочь ему, если вдруг что-то случиться. Самые же смелые из отряда Лоан вместе с командиром наносили урон по сильнейшему из людей, получая раны и падая с ног. Всего за пару минут из стойкого отряда солдат они превратились в кучку отважных бедолаг, которые, валясь на пол, все равно продолжали наступление. Такое рвение придавало мотивации Айтору и Лоан, однако они понимали, что такой тактикой они все равно ничего не добьются. И такие размышления подвели их, чуть ли не став главной ошибкой жизни. Вальц схватился чудовищно сильными руками за их горла и почти сдавил до полного сжатия ладоней, однако что-то заставило его быстро разжать пальцы и недовольно зарычать.       Это был Хакон, вколовший ингибитор в тело противника. Тогда же мощь Винсента начала затихать, его тело — ослабевать, а весь организм — понемногу очищаться от порчи. Это привело его в ярость, и он, пока были силы, решился на последнюю, убийственную атаку, желая смести всех, кто был у него на пути.       Но еще одна стрела, мимолетно вылетевшая из арбалета Лоан, попала точно в грудь, едва ли затронув сердце. От такой неожиданной боли Вальц закричал, но на ногах устоял, понимая, что его падение будет означать проигрыш. Устоял он даже и тогда, когда в его спину наполовину зашло острие топора Айтора. — Да сдохни же! — яростно завопила Лоан, натягивая тетиву снова. — Стой! — приказал — или же попросил — Хакон, выставив руку вперед в знак прекращения действий. Женщина с хмурым лицом опустила арбалет, и Хакон подошел к Вальцу, держа оружие наготове. — Перед казнью ты обязан рассказать нам всем правду. — Что ты несешь?! — возмутилась Лоан, но Айтор спокойно и убедительно взглянул на нее, чем заставил замолчать. — Вакцина, — продолжил негромко Хакон, — на какой стадии сейчас находится ее разработка? Будет ли она готова вообще когда-нибудь? Стоила ли она всех тех жертв, что были принесены?       Вальц держался, как мог. Сейчас ему было бы легче прилечь и хоть как-то утихомирить свою боль, но больше всего ему хотелось высказаться. Да так, чтобы его поняли. — Учитывая мою скорую смерть и вашу неспособность к мыслительной деятельности, лекарство никогда не будет готово, — произнес он, иногда отхаркиваясь кровью. — Вы можете годами отбиваться от мертвецов и надеяться, что зараза, окутавшая весь мир, исчезнет как-нибудь сама. А я и весь ВГМ жертвовали многим, рисковали и работали, чтобы раз и навсегда избавиться от этой проклятой порчи. — Хакон недовольно нахмурился, заметив, что рана на груди Вальца стала медленно затягиваться засчет силы, принесенной обликом мертвеца. — Человечество просто так не излечить. Для этого нужны годы мучений, постоянный труд и огромный ум, которого вы все лишены! Поэтому все вы сгниете в нашем умирающем мире…       Когда почти все силы покинули начальника ВГМ, он упал на колени, а после, не устояв и на них, свалился на спину, выплеснув изо рта словно литры темной крови. На его лице не читалось ни капли сожаления или страха. — Думаю, — вздохнул Айтор, подойдя к поверженному врагу ближе, — он уже достаточно настрадался… — Отец?       Этот слабый, тихий, отчаянный голос был похож на шепот нежити, однако принадлежал он Эйдену, что с большим трудом только что приподнял корпус, опираясь руками о пол. Хакон тут же поджал губы, уже ощущая чувство вины за то, что видит Эйдена таким разбитым вновь. — Подойди, — произнес Вальц, не смотря на лица своих противников, отошедших от него на несколько шагов. Они были для него абсолютно ничем.       Когда пилигриму удалось добраться до своего родителя, он присел рядом с ним, с ужасом уставившись на смертельную рану на чужой груди. Тогда же что-то разрушилось и в его груди тоже. — Ключ от «Сердца» все еще с тобой, — тихо говорил Винсент, обратив взор своих сереющих глаз на сына. — Ты должен запустить аппарат с помощью ключа ВГМ. Найдешь и заберешь его у Лукаса — моего союзника и командира Миротворцев. Тот аппарат начнет разработку вакцины, которую я доработал. Все должно получиться. Должно.       Эйден вдруг почувствовал столько, сколько он не чувствовал за последние несколько лет, и ему захотелось сказать, как сильно он благодарен отцу за все, что он для него сделал, и как сильно он его любит. Но это никому не нужно. Они прекрасно знают обо всех этих тонкостях человеческой души. Поэтому лучше просто принять все услышанное и дать понять, что все эти годы не были напрасны. — Я все сделаю, отец, — сказал Эйден, пытаясь держать все в себе, — сделаю все, что в моих силах. — Да, — искренне улыбнулся Вальц, и от краешков его губ вновь потекли потоки крови, — ты сильный. Сильнее, чем думаешь.       Вальц явно хотел сказать что-то еще, но не успел, и его глаза, открытые, уставились в одну точку.       Хакон отвернулся, не желая видеть то разочарованное и вскоре совершенно апатичное выражение лица у своего напарника.       Шум битвы полностью стих, и, судя по вернувшимся солдатам-Миротворцам, победу одержал Вилледор. Теперь ВГМ очищен от людей, заигравшихся с живыми людьми, над которыми проводили ужасные опыты и наблюдения. Больше не будет никаких жертв. Настал новый этап выживания.       С пониманием этого Хакон облегченно выдохнул и приблизился к Эйдену, простившемуся со своим отцом. Картина не из прекраснейших, но явно одна из самых трагичных… — Эйден, — помогая тому подняться на ноги, поддержал Хакон, — идем, нам пора возвращаться.       Такой ласковый голос, однако ответ на него был совершенно противоположным: Колдуэлл резко отмахнулся, всем телом чувствуя тяжесть собственной боли. — Я никуда не пойду с вами, — покачал головой голубоглазый, продолжая пытаться восстановить дыхание. Похоже, что-то в его организме вышло из-под контроля, и жить станет только труднее. Хакон же только непонимающе пожал плечами, умоляюще выгибая брови. — Вы убили всех, кто был мне дорог. Я не способен простить такое. — Эйден… — ошеломленно позвал Хакон, подавшись вперед, но Эйден лишь обозленно поморщился, отвернувшись. — Идите к черту.       Никто его не останавливал, когда он уходил, и это было к лучшему. Потому что парень на грани, его следует оставить в покое, в котором он нуждается больше всего. Хоть Хакон это и понимал, все равно беспокоился, что их сегодняшнее прощание может стать последним.