***
— Черт, малыш, это гениальная идея, — Хакон влетает в дом, быстро скидывая верхнюю одежду и обувь, устремляется в спальню, откуда уже выглядывает ошарашенный поведением друга мальчишка, но в последнюю секунду сворачивает в ванную, чтобы смыть с рук всю грязь, что скопилась на них за долгую дорогу по крышам. — Ты умом тронулся, или как? — Эйден веселится, совершенно не зная, чем вызвана такая бурная реакция со стороны партнера, которой он столь озабочен. Но ответ вскрывается довольно быстро, когда мужчина расстегивает сумку, демонстрируя шесть...нет, семь бутылок молока и какой-то желтовато-белый порошок. — Я нашел способ кормить Эш за стенами города, — старший радуется и прижимает к себе юношу, кружа того по комнате. Сама девочка, сидящая на ковре в окружении игрушек, только поглядывает на "родителей", — эта женщина, господи, спасибо ей. Она только что впихнула мне в руки билеты к океану на троих. — Что ты несешь? Зачем так много молока, Хакон, и что это за дрянь? — Колдуэлл тычет пальцем в мешочек с порошком и даже нос туда опускает, но чувствует лишь сладковато-сливочный аромат. — Я разговаривал с женщиной, у которой мы постоянно его берем. И мы заболтались, когда она поведала, что просто сушит его, если остается излишек, а затем разводит. И я выведал рецепт. Ну не молодец ли, а? — старший осыпает лицо пилигрима короткими поцелуями, но тот пока не может понять, что вообще происходит. — Сухое молоко? — нет, бегун точно тронулся умом. Никак старческий маразм накатил. Вот и повезло Эйдену влюбиться в этого древнего человека. — Да. Водой заливаешь, перемешиваешь — и все. Вот тебе почти обычное, козье, — мужчина держит его лицо в своих ладонях и счастливыми глазами в чужие смотрит, — и, если мы высушим его достаточно, то сможем спокойно добраться до океана. Конечно, придется еще несколько деталей продумать, маршрут проложить, чтобы суметь пройти его максимально быстро, еще и чтобы постоянно был доступ к воде, но я думаю, у нас получится. Получится же, солнышко? И только сейчас до Колдуэлла доходит весь смысл протараторенного Хаконом. Уйти отсюда? Но ведь они осели на одном месте, причем им довольно хорошо здесь. И мальчишка ужасается от собственных размышлений, вспоминая их ссору. Старший снова оказался прав, даже толком не осознавая этого до конца. И Эйден не может не улыбнуться ему, чтобы поддержать. Мужчина ведь так долго об этом мечтал, что просто не сможет отказаться от этого шанса, который свалился с неба в виде приветливой старушки, у которой коз было штук десять. — Конечно, получится, — интересно, таксист чувствовал себя так же паршиво, когда был вынужден скрывать свою работу на Вальца и врать об убийстве Лукаса? Пилигрим чувствовал себя лгуном, пусть ничего для этого и не сделал. Просто в данный момент в их жизни было слишком много неопределенностей, чтобы быть уверенными в своих словах.***
Только старший окрылен собственными мыслями настолько, что возился на кухне весь день, а затем, разложив получившуюся у него густую массу на металлических листах, оставил их сушиться, а сам с тихим стоном опустился на кровать к читающему книгу парню. Эйден вздохнул и, загнув уголок, отложил предмет на тумбочку, разворачиваясь к мужчине. Потрепал его по макушке со взъерошенными черными волосами и оставил поцелуй на лбу. Этот их своеобразный ритуал, проводимый каждую ночь, слишком близок сердцу, чтобы забыть о такой приятной мелочи. — Как только мы будем у моря, я хочу, первым делом, построить с тобой песчаный замок. Ты, наверное, даже не знаешь о таких. Но в детстве мне всегда хотелось. Только мы с мамой так и не доехали туда, — в глаза Хакон не смотрел, но нотки тоски в его голосе были слышны явно. И Колдуэлл резко понимает, что эту тему бегун поднимает в первый раз. — Каким оно было? — мальчишка не знает, имеет ли право лезть так глубоко в чужую душу. Хотя, с другой стороны, старший ему без пары минут муж, а он и не знает о нем ничего толком. И, судя по задумавшемуся таксисту, все же можно. — Паршивым, — на выдохе. Но он будто опомнился, поспешно добавляя, — не хуже, чем твое, конечно, но мы росли в разные эпохи. И, знаешь, у нас были другие ценности, поэтому тогда события, что чуть позже стали считаться нормой, такие, как развод родителей, воспринимались как нечто ужасное. Меня это тоже не обошло стороной и многого лишило. Хотя могу ли я так сказать, если в моей жизни никогда не было даже иллюзии счастливой семьи? Сверстники постоянно прогоняли меня, у меня не было ни друзей, ни поддержки дома. Я вырос без родителей, потому что отец ушел, а мать работала день и ночь. Когда она умерла, я понял, что внезапно остался совсем один. Да, теперь у меня были товарищи, с кем я успел познакомиться в армии, но я уехал, а они все еще оставались там. Многие даже не из Вилледора были. Но заработанные деньги заканчивались, мне пришлось выбираться из пучины отчаяния и, не имея образования, устраиваться на работу в круглосуточный магазин напротив. Там я познакомился с Грейс. Она была довольно добра, заботилась обо мне, хоть я и принес ей множество проблем, будучи постоянно растерянным. Как-то все быстро полетело, мы поженились, а через полгода развелись, когда ссоры стали частыми гостьями в нашей квартире. Уже тогда моя мечта, засевшая в глубине души с самого детства, на то, что я никогда не допущу развала своего брака, с громким треском раскололась на куски. И меня это так тяготило. Потом была Кэтрин, с которой я познакомился на вечеринке у общих знакомых. И, хотя всего за неделю до этого вышел из ЗАГСа холостым, уже через месяц предложил ей выйти за меня. В этот раз мы продержались еще меньше и развелись спустя четыре месяца. Кажется, в двадцать три я не особо задумывался о том, что следует получше узнать друг друга. Нас ведь никто не торопил. Это были не такие времена, как сейчас, когда не знаешь, проснешься ли ты завтра, потому-то в данный момент собственные чувства воспринимаются иначе. Последней стала Мэри. И именно с ней все шло прекрасно, но потом это резко прекратилось. Мы готовились стать родителями, и, черт, Эйден, я был так сильно рад этому, что ты даже представить себе не можешь. Мне хотелось их оберегать, но даже с этим я не справился; город держался некоторое время после Падения, но вирус все же проник внутрь, и, когда моя милая жена, будучи на шестом месяце, узнала об этом, мы потеряли ребенка. У нас должна была родиться дочь, малыш. Мы разбежались довольно быстро, не сумев больше разделять это горе на двоих. Это было четырнадцать лет назад. Я рыдал, как последняя тварь. Не чувствовал себя никак, в то время как другие скупали припасы и прятались по подвалам в тщетных попытках не заразиться. И мне помог Киллиан. Перетащил к себе, познакомил с Фрэнком. Я ведь уже тогда видел, как растет Лоан. Ей было лет двенадцать, и она постоянно злобно косилась на меня, выглядывая из-за пояса своего "отца". А дальше ты и так знаешь. Колдуэлл пытается переварить услышанное, чувствуя, что ему срочно нужно выйти на воздух, ведь иначе он просто задохнется от того количества отчаяния, что прямо сквозило из слов старшего. Этот беглый рассказ, слишком сильно цеплял за душу. И понятно сразу становится, что всю свою жизнь Хакон искал того, кто сможет его полюбить просто за то, что он это он. Просто бегал с места на место, пытаясь восполнить тот недостаток заботы, которой не хватило в детстве. Поэтому он пытался быть везде и сразу, не зная, куда себя лучше пристроить. — Только не говори, ничего, пожалуйста. И не жалей, малыш. Со мной все хорошо сейчас, ведь у меня есть вы, — и как только у него хватает тепла, чтобы одарить им свою нынешнюю "семью", если у самого внутри зияет пустота? Только в груди что-то переворачивается с неприятным скрежетом после этого вечера, и теперь Эйдену больше не кажется, что осуществление мечты старшего - это что-то непосильное. В конце концов, должен же хоть раз в своей жизни бегун получить того, кто уж точно не оставит его и позаботится о том, чтобы дать ему то количество нежностей, которое вообще может уместиться внутри.***
— Ты не можешь пойти со мной, Хакон. Забыл, что ты предал Вальца, и он точно захочет размазать тебя по стенке в первую очередь? — мальчишка взмахивает руками, яростно доказывая свою позицию вот уже пятнадцать минут. Лоан стоит в стороне и громко зевает, оглядываясь на облако, через которое им всем придется пройти. Нагретый солнцем фонарный столб приятно отдает теплом в спину, но находится здесь довольно утомительно, несмотря на забавную перепалку мужчин. И как эти двое еще не поубивали друг друга, если спорят по поводу таких очевидных вещей? Даже девушке понятно, что старший не отступится, не оставит партнера, ведь слишком дорожит им. Если он будет отсиживаться где-то, то точно изведется и сорвется с места, как бы его не пытались удержать. — Не забыл, но и отпустить тебя одного туда не могу. Потому что она, — палец взметнулся в сторону, указывая на подругу, — точно не идет. К тому же, я что, зря торговался с Сарой и Яной, чтобы они отсиделись с Эш, пока нас не будет? У девушки весь воздух из легких выходит от слов таксиста, и она шипит недовольно, точно от Эйдена нахваталась, бьет раскрытой ладонью мужчину по затылку, чтобы не решал за нее. Они, может, и помирились ради пилигрима, но наглеть-то не стоит. — Я не знаю, что произойдет на Х13, поэтому тебе и Лоан следует укрыться где-то в городе. И, если со мной что-то случится, ты должен будешь позаботиться о малышке. Я не хочу, чтобы она осталась одна, — мальчишка разворачивается, собираясь уходить и всем своим видом показывая, что разговор окончен, а дальнейшие предложения не рассматриваются, но его довольно грубо перехватывают за локоть, тут же вжимая в ближайшую стену. — Как же ты достал меня, — Хакон рычит, впивается в чужие губы, кусает их и успокаивается только тогда, когда тело под ним начинает дергаться, а на языке чувствуется вкус крови, — Я иду с тобой. И точка. А по возвращении надеру тебе задницу, чтобы не спорил со старшими. — Я, вообще-то, тоже здесь, коль вы не забыли, — девушка впервые подает голос, — и тоже иду. Колдуэлл вздыхает и трет переносицу. Эти двое его точно в могилу сведут. Вот как ему концентрироваться на предстоящем долгожданном событии, когда он узнает все ответы, если рядом будут толкаться друзья, за которыми глаз да глаз нужен. Потому что они либо друг друга поубивают, либо их кто-то другой убьет. А если он превратится? Вдруг там нет УФ-ламп, что, скорее всего, действительно так, ведь сумасшедшему ученому они вредят. Как быть тогда, если тело, как правило, бесконтрольно. Он не хочет им навредить. — Чего стоишь? Нам тебя ждать придется? — Лоан издевательски улыбается, стоя у самой границы, где чистый прозрачный воздух плавно перетекает в пыльный непроглядный туман. — Учтите, если кто-то вас прибьет, я оживлю вас, чтобы убить лично, — юноша кулаки сжимает до неприятного хруста в пальцах и хватает своего мужчину за локоть, таща вслед за исчезнувшей в смоге девушкой.***
— Я прошу тебя, сын, не делай этого, — Вальц хватается пальцами за кушетку, кашляет кровью и медленно оседает на пол. Из всех сил пытается не допустить этого, показаться все тем же грозным и сильным защитником собственных убеждений и осколков от прошлой счастливой жизни. Еще тогда, в мире до Падения. Когда маленький мальчик смешно дул щеки, если не получал желаемую вещицу, а он сам крутился рядом с беременной женой. И пилигриму даже как-то жаль его. Не в силу открывшихся родственных связей, нет. На них ему вообще плевать, ведь жизнь его это никак не перевернуло, разве что вернувшиеся воспоминания поставили все на свои места. Жаль не как отца, что когда-то смирился с тем, что потерял старшего ребенка, а теперь, захлебывающийся в собственном отчаянии после стольких лет тщетных попыток, теряющий еще и второго; жаль, скорее, как человека. Колдуэллу непонятны мотивы собственного родителя. Чем он вообще руководствовался, собираясь разрушить последний в мире город? Да, юноша вспоминает, что исцеление дочери было его целью с самого начала, но оценила бы Мия такие жертвы. Мия, его добродушная сестренка, в детстве чуть более смелая, чем он сам. Да она бы умерла скорее, чем позволила бы уничтожить тысячи жизней ради нее. Что же чувствовал неутешный отец? Скучал ли он по нему? Искал ли, когда пожар в лаборатории был потушен? Эйден был похож на него, разве что цвет волос и глаз достался от матери, видимо. А что чувствовала маленькая девочка, узнавшая, что ее брат погиб? Парень был так долго оторван от собственной семьи. Он вообще ее не имел, всю жизнь ведомый лишь желанием найти сестру, постоянно приходящую к нему в надоедливых кошмарах. Какого это, иметь родителя? Он не знал. Мог только предположить из своих наблюдений за Эш, когда он пытался дать ей то, что не могла ныне покинувшая ее мать. Ох, если он уйдет отсюда живым, то точно станет называть ее своей дочерью, и плевать на отсутствие кровного родства. Интересно, Мия обрадовалась бы, узнав, что у нее есть племянница? И он гонит от себя эти мысли прочь, потому что, черт, он спросит. Он обязательно выберется отсюда, потому что его ждут дома, и спросит, точно. Девушка, совсем бледная, лежит на кушетке, бегает глазами по лицу брата, пытается пошевелиться, но все еще слишком слаба после своей недавней выходки. — Эйден! — голос эхом отражается от стен огромной комнаты, и все в ней присутствующие оборачиваются на лязг металлического пола под чужими ногами, — Малыш, ты чертовски меня напугал... — мужчина тушуется, видя своего бывшего работодателя, борется с желанием убежать, но только плечом к плечу с мальчишкой становится, легко сжимая его ладонь. — Мальчик мой, ты якшаешься с этим идиотом? — голос Вальца звучит удивленно, и это, наверное, первая эмоция, которую Колдуэлл уловил за их долгие диалоги сегодня, — Я даже немного расстроен тем, что ты слепо доверяешь ему после всех выходок, — мужчина почти хрипит, произнося это. Ему тяжело дышать, и парень думает, что сломал-таки ему парочку ребер. В голове вновь скопом появляются вопросы. Сколько же лет его отцу? Почему он не помнит этого? Определенно, не меньше сорока, хотя на вид юноша бы дал ему где-то пятьдесят пять. Возможно, так отразились на нем эксперименты, а, может, просто довольно тяжелые времена и переживания. Хакон тоже в свои тридцать восемь (Эйден считал, честно) выглядел старше. Бегун смотрит непонимающе сначала на пилигрима, потом на мужчину, а затем на девушку. Пазл в голове постепенно складывается, только в него упорно не хочется верить. Ну не может этот монстр, что убивал своих подчиненных и жестоко наказывал его самого за неудачи, быть родителем его солнышка. И Эйдену хочется куда-то убежать от всего этого. Потому что, как бы там ни было, к такому исходу событий подготовиться он не мог. Человек, которого он ненавидел все это время, оказался тем, кто дал ему жизнь. Это здорово так ломало все установки. И он, оказывается, не злой сумасшедший ученый, а просто обезумевший от горя отец, что пытался сохранить жизнь хоть одному из своих детей. Ведь так? Хотя это, вероятно, ни коим образом его не оправдывает. Из глуби здания раздается неприятный треск, мигают лампы, с потолка сыпется пыль. — Хакон, — мальчишка выходит из оцепенения, хватает своего мужчину за руку, — Хакон, ключ уничтожен, ракетные удары скоро обрушатся на город. — Черт, там же Эшли, — эта мысль была первой. Затем он задумался обо всех остальных, — Где Лоан? Я думал, она с тобой. — Собирается подорвать ракеты... — Эйден прерывисто выдыхает, проходится ладонью по волосам и считает до десяти про себя. Он смотрит на... отца, которого все еще непривычно так называть, но тот уже, кажется, не дышит. И в душе какая-то пустота зияет. Нет, ему не грустно, не весело, просто... никак. Они же даже поговорить нормально не успели. — Что?! — голос слишком громкий, и девушка на кушетке начинает возиться, пытаясь взять под контроль собственное тело, — Так, я за ней, а ты забирай сестру и уходи, — бегун уже разворачивается, собираясь идти туда, откуда появился несколько минут назад, но мальчишка перехватывает его руку, уже собираясь возразить, — Это приказ, Эйден. И он отпускает. Отпускает, чувствуя огромное волнение и тяжесть от прошедшего дня. Но тут же идет к сестре, что смотрит на него зелеными глазами и улыбается.***
Когда они выбираются, солнце начинает медленно опускаться к горизонту. Но в ту секунду, когда за спиной раздается взрыв, у Колдуэлла что-то обрывается внутри и падает с громким треском. Мия окликает его, но он не слушает. Упрямо тащит на одну из крыш, изредка останавливаясь и зовя кого-то из друзей по рации. Ответа нет. — Эйден, пусти меня, — девушка шепчет, касается груди брата тонкими узловатыми пальцами, и тот поддается, сажая ее на одном из зданий рядом с каким-то пнем, чтобы у ослабевшего тела была опора. А сам в очередной раз хватается за средство связи, висящее на поясе, и, о чудо, слышит из динамика голос возлюбленного, информирующий о том, что они живы, и так легко мальчишка от них не избавится. Не в этот раз. И он выдыхает, поворачиваясь к сестре, которая любуется вечерним небом. — Первый раз такую красоту вижу, — она завороженно осматривает малиновые облака и слепящее до боли в глазах солнце. Сегодня закат особенно красив, будто позволяет девушке увидеть его в последний, даже единственный раз. Она ведь не доживет до следующего. Пилигрим понимает. Они оба понимают. — Когда я путешествовал по миру, самым красивым мне казался встреченный в горах. Там, конечно, было гораздо холоднее, но все эти яркие краски воспринимались по-другому. Поначалу они молчат, но сестре интересно послушать рассказы о мире за стенами лабораторий, в которых ей пришлось вырасти. Жаль, так жаль ее. Она ведь совсем еще малышка, судьба не может быть такой жестокой. Но юноша виду не подает, стараясь не омрачать последние часы, минуты, мгновения в ее жизни. Пусть запомнит его таким — веселым, искрящимся жизненной энергией даже в тяжелый времена. Потому что она сама так делала когда-то. А потом он успеет нарыдаться о каждом покинувшем его человеке. — А этот мужчина, что был с тобой там... Хакон, кажется. Между вами что-то есть? — Мия заинтересованно окидывает брата взглядом, и тот краснеет, не понимая, куда себя деть. На самом деле, она об отношениях только от отца слышала и в паре книг еще в подростковом возрасте читала. — Эм, да, знаешь, он сделал мне предложение недавно. А еще мы вместе воспитываем ребенка. Девочку. Она такая хорошая, что, я уверен, вы бы с ней нашли общий язык довольно быстро. А еще мы мечтаем уйти с ним к океану... — Вау... Там, наверное, красиво, — девушка прикрывает глаза, слабея на глазах, но улыбается так счастливо, как вообще может сейчас, — когда будешь там, посади олеандр рядом с домом на память обо мне. Всегда любила эти цветы, — уже еле слышно произносит, полностью откидываясь на сухую кору дерева и веки плотно смыкает, — И папу прости, Эйди. Хотя бы потому, что он любил нас, — и выдыхает в последний раз, окончательно замирая с рукой старшего брата в своей маленькой ладошке. — Прощу... Обязательно прощу, милая, — пара слезинок все же срывается с ресниц, разбиваясь о бледную холодную кожу, и пилигрим оставляет поцелуй на лбу, искренне жалея, что он не мог сделать этого раньше. И теперь больше не сможет. Небо все сильнее окрашивалось в кроваво-красный, разделяя с юношей его боль. Все, наконец, завершилось.***
Хакон находит его через полчаса полностью разбитым, немного дрожащим, хмуро сверлящим импровизированную могилку с нацарапанной надписью "Мия Колдуэлл". И обнимает так крепко, насколько вообще сил хватает. Поддерживает в непростой момент. Ведь мальчишке пришлось перенести слишком много. И даже сейчас жизнь над ним будто издевалась, сначала дав искомую ценность, а затем отняв ее. Лоан тоже здесь. Стоит чуть поодаль, борясь с желанием подойти. Ей жалко девушку, жалко самого пилигрима, но от ее чувств по этому поводу ничего не изменится. И нет смысла говорить "Мне жаль" или "Соболезную", потому что другу от этого легче не станет. Такие слова никогда не помогают — она на себе прочувствовала это. — Отведи меня домой, Хакон, — и мужчина повинуется, не имея больше никаких вариантов. И девушку с собой забирает, потому что сегодня им лучше побыть вместе. Всем вместе.***
Мальчишке нужно время, чтобы прийти в себя. Не просто проснуться утром с огромным грузом на душе, а именно отпустить ситуацию. Приходилось принимать эту новую реальность, где мысли о поиске сестры больше не терзали его ежесекундно. А когда ты живешь со своими устоями более десяти лет, менять их, в итоге, не слишком приятно. Бегун времени зря не теряет, готовится к отбытию из города, ежедневно проворачивая одну и ту же схему с молоком. Даже сам при этом за девочкой следит, не нагружая партнера, который может по несколько часов подряд просто в стену напротив смотреть, чем поначалу пугает старшего. И как все образуется? Как пилигрим приходит к мысли, что все в его жизни не так плохо, как может показаться на первый взгляд? Сестренка навещает его во сне. Да, это просто плод его воображения, но он помогает одуматься и сойти с кривой дорожки...***
— Здравствуй, Эйди, — девушка в белом платье, совсем босая, почти прозрачная, в смешном венке из ярко желтых одуванчиков на голове, явно контрастирующих с ее коричневыми длинными волосами, стоит и улыбается. Ее сейчас не узнать. Это так она бы выглядела, если бы не болезнь, сжирающая всю ее энергию и силы? Настоящая красавица. Зеленые глаза сияют озорным блеском, выглядят слишком живыми и нереальными. Она смеется звонко-звонко в этой пустоте, и тянет брата за собой, хватая его крепкую мозолистую ладонь. У нее руки теплые, совсем не такие, какими они были в их последнюю встречу. — Куда ты ведешь меня? — пилигрим моргает, но, открыв глаза, оказывается не в светлой бескрайней пустоте, а на солнечной поляне с сочной зеленой травой, где прячется множество разных цветов. — Ты простил отца? — его вопрос остается без ответа, нагло игнорируемый срывающейся на бег сестрой, — Догоняй. Ее пятки редко выглядывают из зарослей, а волосы развеваются на ветру, обдуваемые легкими порывами. И ничего не остается, кроме как последовать за ее безрассудством. — Где мы? — Колдуэлл дыхание переводит, останавливаясь рядом с девушкой, которая наблюдает за мужчиной с коротко стриженными черными волосами и девочкой лет пяти, собирающей для старшего цветы, которые он старательно в венки плетет. — В твоих мечтах. Ну, или том, что от них осталось, — парень поворачивается к Мие и пытается увидеть на ее лице подвох, но останавливается на растениях на ее голове, что не остается укрытым от чужого взора. — Нравится? — она быстро обходит его по кругу, — Пойдем, тебе такой же сделают, — и вновь тащит его через цветочное поле к людям, только теперь юноша пытается сопротивляться, но будто не владеет собственными телом, слепо следуя за сестрой. Стоит им только приблизиться, как две пары глаз тут же устремляются на него. А ребенок, сбросив на старый плед к коленям мужчины собранное богатство, несется к нему и вцепляется пальцами куда-то в бедра. — Папочка, ты пришел! — детский голосок звонкий, прямо как у Мии когда-то, — Мы с папой думали, что ты спать весь день будешь. Он сказал, что ты плохо себя чувствуешь, поэтому я решила нарвать тебе цветочков, чтобы порадовать, — девочка не выговаривала несколько букв, из-за чего речь ее была местами непонятной. Черные волосы были сплетены в неаккуратную, чуть растрепавшуюся косу, — Ну же, пойдем, — она протянула маленькую ладошку в немом призыве и выжидающе смотрела на него своими серыми глазами из-под пушистых ресниц. — Ты можешь пойти со мной, Эйди. Быть со мной, отцом и мамой, — девушка тоже тянет руку, и Колдуэлл оглядывается по сторонам. В нескольких метрах от него сидит Хакон, приветливо улыбающийся. Кажется, он даже выглядеть моложе стал. А перед ним сестра, которой так не хватает. — А как же они? Они могут пойти с нами? — пилигрим чувствует себя глупцом, задавая этот вопрос, но не озвучить его не может. Мия только головой качает. — Либо мы, либо они. Выбор за тобой, глупый старший братик... И юноша шагает в нужную сторону.***
...Он просыпается среди ночи, чувствуя, что кома в горле нет впервые за прошедшее время. Рядом спит старший, в кроватке сопит малышка, а в комнате тихо потрескивают УФ-лампы. Мальчишка придвигается ближе, цепляясь непослушными пальцами за партнера, а тот во сне его к себе прижимает и на грудь укладывает, что-то бормоча про наглых пилигримов. Слушать стук его сердца приятно, поэтому Эйден отсчитывает каждый удар, проваливаясь в сон где-то на восемьдесят пятом.***
Мужчина вваливается в бар, отмечая отсутствие клиентов, что крайне нетипично для такого популярного заведения. Николас натирает стаканы, оценивающе осматривает гостя. Не из здешних мест, это точно. Значок пилигрима тому подтверждение. Незнакомец передает посылку для Фрэнка, заказывает бутылку пива и лениво отвечает на вопросы, по типу "Что происходит за пределами города?". — Наши сюда не заглядывали? — наконец, сам решается спросить, устав от неумолкающего бармена. — Пилигримы? — получает кивок от собеседника, — Здесь был один. Эйден. Не мальчишка, а местная знаменитость. Его имя у всех на устах. Он же город спас, — мужчина горделиво приподнимает подбородок. — Он нашел то, что искал? — Спайк заинтересованно бровь приподнимает. Когда они встретятся в следующий раз, Колдуэлл точно должен будет объясниться, уж старый наставник с него стребует. — Свою сестру. Но, по слухам, она была так слаба, что прожила всего пару часов, — Николас говорит тихо, словно боится, что его услышат, хотя посетителей нет. — Где он теперь? — пилигрим пытается выведать всю нужную информацию о местоположении друга. Этот год у них точно выдастся преисполненным встреч, — Пошел дальше геройствовать по миру? — Нет. Завел дочь, пока еще в городе. У него сейчас свадьба на втором этаже, — ладно, мужчина удивлен. Мальчишка явно время зря не терял. А говорил, что семейная жизнь не для него. Спайк кидает на столешницу горсть монет, оплачивая напиток, и проходит через указанную дверь. Повсюду мигают гирлянды, вокруг куча радостных лиц, но мужчина устремляется к эпицентру. Однако, искомого человека не находит, но видит девушку с младенцем на руках, сразу подходя к ней. — Так это на тебе Эйден решил жениться? Хороший выбор, — пилигрим оценивающе проходится глазами по Лоан, которая совершенно не понимает, кто этот человек перед ней. Дремавшая до этого на руках девочка открывает глаза, недовольно смотря на старшего, что подошел к ним. Со спины на Рудольфа налетает кто-то, обладающий довольно знакомой макушкой и тихим смехом. Мальчишка улыбается, сжимая приятеля в объятиях, а тот перемену, произошедшую за эти полгода отмечает — младший стал более тактильным и открытым. — Тебя сюда какими судьбами занесло, старый черт? — Эйден отстраняется, вглядываясь в морщинистое лицо. Он выглядит... похорошевшим. Нет, Спайк, конечно, узнает у него все, что произошло за это время, но сейчас в душу лезть не хочет. Все же, такой важный день. Сзади подбегает встрепанный черноволосый мужчина, который хватает Колдуэлла за плечи, разворачивая к себе. Вглядывается обеспокоенно в его лицо и, не заметив изменения настроя на предстоящее мероприятие, облегченно выдыхает. — Не убегай так больше, малыш. А то ты умудрился напугать меня, — незнакомец оставляет на лбу довольного юноши поцелуй, пока старший пилигрим пытается переварить произошедшее. — Да не переживай ты так, я никуда от тебя не денусь. Если бы я хотел сбежать с собственной свадьбы, ты бы уже видел только мои сверкающие пятки, — Эйден легко улыбается и приглаживает чужую встрепанную прическу, — Спайк, знакомься, это мой жених — Хакон. Мужчина осматривает бегуна, размышляя, стоит ли друга в его руки передавать, но успокаивается, решая, что Колдуэлл уже не ребенок, чтобы контролировать его даже в этом. — Что ж, поздравляю. Хотя я до последнего думал, что ты умрешь холостым, — мальчишка смеется и утягивает своего "почти мужа" на зов главы ночных бегунов. Все собравшиеся тоже подтягиваются туда, уступая место Лоан, которая проводит в первый ряды еще и друга пилигрима. — Итак, я застал еще те времена, когда на свадьбах читали речи о двух нашедших друг друга сердцах, решивших создать корабль, гордо носящий название "семья", плывущий по морю любви. Для нынешних времен это слишком приторно и слащаво, как мне кажется, — Фрэнк останавливается на минуту, пытаясь сформулировать дальнейшую мысль. Толпа молчит — все же, не каждый день довольно известные люди решают вступить в брак, — Сам я никогда подобного не проводил, поэтому не знаю, что говорить, хоть и очень рад, что мне выпала такая честь. Эйден, Хакон. За последнее время в жизнях всех людей Вилледора многое изменилось, благодаря вам. И, наверное, настал тот момент, когда нам пора прекратить гонять вас на любые задания и дать насладится друг другом. Я рад, что именно ты урвал этого пилигрима, потому что и он тебя многому научил, вернул те взаимоотношения, что царили между нами. У вас есть ребенок. Это замечательно. В тех условиях, что мы имеем сейчас, ваш союз поможет правильно воспитать девочку, прививая ей ценности как Старого, так и Нового мира. Возможно, этот брак не совсем традиционный и кто-то имеет претензии по этому поводу. Возможно, он не имеет никакой силы. Но если вы готовы пойти на такой шаг, никто вас не остановит. Я рад передавать мальчишку в твои руки, Хакон, но если ты его обидишь, то в этот раз терпеть твоих выходок никто не будет, — мужчина вновь замирает, а затем, хлопнув в ладоши, выдает, — А теперь официальная часть. Самое огромное счастье для каждого человека — найти того, кто будет понимать и ждать тебя. Сегодня мы видим яркий пример этого правила. Эйден, даешь ли ты свое согласие на то, чтобы изо дня в день терпеть этого засранца, делить с ним горе, которого должно быть поменьше, и радость; воспитывать вашу дочь в любви и заботе; оберегать его от любых напастей и особо голодных кусак; не позволять совершать глупости и, самое главное, любить? Мальчишка смотрит в черные омуты и молчит, будто колеблется, всерьез задумывается над ответом. Но улыбается обворожительно и кивает, выдавая тихое "да" на выдохе. — Хакон, что насчет тебя? — Фрэнк не успевает произнести свой вопрос до конца, когда его нагло прерывают громким "Безусловно". Будто мужчина каждому присутствующему здесь кричит: "Смотрите, это мой мальчишка. И я отгрызу пальцы любому, кто посмеет мне перечить", — Я объявляю вас мужем... и мужем. Вы можете,.. — только договорить он опять не успевает, потому что парочка уже сплетается губами в едином танце под умиленные вздохи толпы, — да-да, поцеловаться, — ночной бегун машет на них рукой, давая полную свободу действий, а сам направляется к Лоан.***
— Значит, все-таки уходите? — девушка выглядит опечаленной, в последний раз играя с крохотными пальчиками Эш, уже сидящей в слинге у старшего. Он немного тоскливо смотрит на все это. Выйти с ними за стены решилась только подруга. С остальными пришлось прощаться еще в городе. — Да, Лоан. Мы слишком долго ждали этого момента, чтобы так просто отказаться сейчас. Да и нам будет лучше за пределами города — уж слишком много здесь неприятных воспоминаний, — Эйден крепко обнимает ее за плечи, уже начиная скучать по ее взбалмошности. Он будет надеяться, что старик Фрэнк сможет уберечь ее от глупости. К тому же, она теперь в "Ночных бегунах", а значит на ее совести множество жизней, то есть немалая ответственность. — Вы должны пообещать, что мы хоть иногда будем связываться, — девушка вытирает одинокую слезинку. Ну вот, она дала волю чувствам. Мужчина смотрит на нее с легкой улыбкой и поглаживает где-то над локтем. Вряд ли ее это успокоит, но лучше, чем просто стоять столбом, пока Колдуэлл паниковал, не зная, что делать, хоть вида и не подавал. Рассвет плавно раскрывался на небе всеми оттенками оранжевого, давая полную безопасность от редких зараженных. Пилигрим все еще слабо представлял себе длинный путь с ребенком, но они ведь были готовы, да? Хакон постарался продумать все заранее. А вот получилось у него, или нет — станет известно по ходу дела. — Конечно, Лоан. Никак иначе. Мы обязательно дадим вам знать, когда будем на месте, — мальчишка улыбается, мягко хватая мужа за ладонь, чтобы переплести пальцы. Рюкзак приятно оттягивает плечи, ведь в нем лежит достаточно необходимых вещей для малышки. В кармане куртки мягко шуршат семена олеандра. Он же обещал. Мужчина тянет его в сторону поднимающегося солнца, что вот-вот осветит город. И все, что остается — чувствовать тоскливый взгляд в спину. В груди разливались схожие чувства, но пора бы сдвинуться с этой мертвой точки, перевернув свои жизни раз и навсегда. Им предстоял долгий путь...