***
Мужчина оказывается на пороге уже через 15 минут, за которые Эйден так и не смог успокоить кричащего ребенка. Ночной бегун не задал ни одного вопроса на тему того, что случилось. Только обеспокоенное: "Ты дома?" и "Скоро буду". И было в этом что-то приятное. Парень что-то значил для него, раз стал поводом сорваться с места. Таксист дышит хрипло, и причина находится сразу: во встрепанных волосах, раскрасневшемся лице и испарине на лбу — бежал сюда как можно быстрее. С непониманием смотрит на пилигрима, который кое-как держит на руках девочку и чисто интуитивно покачивает, даже толком не понимая значение этого действия. — Ну и ну, малыш. В городе от силы месяц, а уже ребенка заделал, — шутит и улыбается обворожительно, так же, как и всегда, и парня ведет от этого, но окончательно уплыть не позволяет все еще рыдающая малышка, — а если серьезно, откуда она? Эйден вздыхает и трет глаза, даже не представляя, каким образом объясняться. И это касается как счастливого "приобретения", так и дальнейшей судьбы девчонки. Решение оставить ее далось тяжело, хоть и было принято всего за четверть часа, и даже вынужденно. Сколько бы парень не перебирал в голове варианты человека, которому можно доверить младенца, никто не приходил в голову. Точнее, не так. Было множество кандидатов, начиная от Софи и заканчивая Фрэнком. Только вот первая была слишком занята собственными интрижками на Базаре, последний, хоть и воспитал когда-то Лоан, а в последнее время стал меньше пить, все еще не мог позаботиться даже о себе, а подруга слишком увлечена новым званием ночного бегуна и защитой города, чтобы сидеть в убежище с кем-то. Оставалось только надеяться, что Хакон сможет помочь ему, потому что ну не знает он, что нужно делать с детьми, тем более с маленькими. А от мужчины могут поступить ценные советы. Да, отношения между ними все еще натянуты после того, что произошло в церкви. Только привычке всегда выручать друг друга это не мешает. — Я возвращался сюда, когда услышал крик женщины. Она...погибла. Просила позаботиться о дочери. И мне некуда ее деть, — парень удивленно смотрит, как таксист аккуратно забирает ценную ношу, мягко проводит грубыми пальцами по детской щеке, покачивает ее и напевает что-то тихо-тихо, что сильно помогает, ведь девочка перестает рыдать так оглушительно громко и переходит на недовольное сопение, а у Эйдена появляется желание оказаться на ее месте, почувствовать в волосах легкие расслабляющие поглаживания и этот нежный взгляд. — Ты определенно точно влип, малыш. Когда я готовился к рождению своего ребенка, приходилось учить кучу нюансов, отчего возникало ощущение, что самолет построить проще, чем быть родителем, — Хакон поднял глаза на пилигрима и отдал девочку в его руки, с трепетом и умилением чуть поправляя их, — в любом случае, рано или поздно она захочет есть, поэтому мне нужно оставить тебя ненадолго, — он повернулся к двери, собираясь выйти на улицу, — навещу местную группу выживших, чтобы купить козьего молока. — Ты уверен, что оно подойдет? — парень обеспокоенно посмотрел на бывшего ночного бегуна, явно не желая, чтобы, пусть и с огромным опытом, тот выходил на улицу ночью. — А у нас есть выбор? Может, ты желаешь отыскать кормящую мамочку, или сам стать ею? Тебе бы очень пошел передник, — мужчина в очередной раз улыбнулся и скрылся в темноте. Эйден удрученно осел на матрас, смотря на малышку в своих руках. Что-то ему подсказывало, что жизнь его кардинально изменится, а чутье редко подводило. Девочка невинно хлопала своими глазами, направленными на озадаченного спасителя, и широко улыбалась, демонстрируя беззубый рот.***
— Представляешь, они содрали с меня целое состояние, — Хакон громко хлопнул дверью и широко взмахнул руками, показывая крайнюю степень негодования. Пилигрим обеспокоенно прошел глазами по телу друга и, не заметив никаких повреждений, облегченно выдохнул и немного растянул губы в улыбке. Мужчина с тяжелым вздохом скинул с плеч порядком потрепанный желтый мешок и приземлил его у своих ног, перед этим проверив замки на двери. Он посмотрел на Эйдена, пытаясь уловить его реакцию, но тот сидел с нечитаемым выражением лица. Мгновением спустя ловкие пальцы извлекли на свет стеклянную бутылку с белой жидкостью и детскую бутылочку. — Где ты ее достал? — парень настороженно положил девочку на кровать под булькающие звуки недовольства с ее стороны, и подошел к сгорбившемуся напарнику, выхватывая у него из рук странную конструкцию. — Дошел до своего старого дома, где жил с третьей женой. Знаешь, сто лет бы туда не возвращался, но это явно облегчит тебе жизнь, — он горделиво расправил плечи и, что-то для себя решив, снял штопаную зеленую накидку, а за ней и куртку, оставаясь в видавшей виды выцветшей черной футболке, — в свое время она начала скупать кучу штуковин для этих маленьких монстров. — Ты не уйдешь сегодня? — Эйден взглянул на все еще сидящего на полу мужчину и высказал собственное предположение, надеясь на положительный ответ. По сравнению с ним Хакон был опытнее и мудрее, чем сильно приковывал к себе внимание. Он мог пойти скорее за наставника, отца или старшего брата. Только вот пилигрим сам себе напомнил влюбленного подростка, который очаровался старшим, умным, уже немало повидавшим человеком. Причем безоговорочно, бесповоротно. Где-то он читал, что за красивое лицо, идеальную фигуру можно лишь увлечься человеком, утонуть в собственной симпатии, закрывающей глаза на правду. А вот любить человека за детали, маленькие особенности, повадки и временами глупые привычки. И Эйден любил. Любил за россыпь шрамов на лице, руках и шее, за привычку чесать кончик носа в моменты растерянности, за аккуратную комичную бородку и встрепанные волосы, где местами уже пробивлись тонкие ниточки седины, за пружинистую походку, за теплый и согревающий, будто костер, смех, за беспокойство о комфорте дорогих ему людей, за активную жестикуляцию во время увлекательных рассказов, за умение выслушать и дать совет. Только вот с чувствами приходилось тяжело. О них нельзя было поведать всему миру и тому, к кому они были направлены. После стольких браков мужчине не были нужны отношения с несуразным мальчишкой, а может, серьезные отношения в принципе, судя по его разгульному образу жизни. — А ты гонишь меня, малыш? — помещение заполнил бархатистый тихий смех веселящегося таксиста, а потом, чуть собравшись и посмотрев на задремавшую девочку, он прикусил кончик языка от собственной неосмотрительности и продолжил, — на самом деле, нет. Не хочу оставлять тебя одного. Уж извини, но ты точно ни капли не смыслишь в этом всем. А я, может, никогда и не практиковался, имею в голове бесценные теоретические знания. Так что придется потерпеть меня немного, пусть это и неприятно. — Нет, вовсе нет, — Эйден борется с желанием коснуться рядом сидящего и заверить в том, что терпеть — последнее, что ему придется делать в обществе мужчины. Да только нет у него такой возможности. Старший встал и, вытерев руки о пыльные штаны, подошел к маленькой переносной плите, проверяя газовый баллон. В свое время нахождение этих предметов быта тут стало настоящим подарком, собственно, поэтому пилигрим и обосновался здесь. Оставил часть вещей, который раньше таскал с собой с места на место, старался возвращаться именно сюда, если имелась такая возможность. На конфорку тут же была помещена какая-то чашка, о наличии которой парень понятия не имел, но предполагал, что цепкий взгляд Хакона обнаружил ее на одной из полок в покосившейся тумбе. В целом, убежищем являлась маленькая пыльная квартирка с выходом на крышу. Буквально крохотная, ведь из двух комнат одна являлась ванной, которой невозможно было пользоваться из-за нерабочего водопровода, а во второй кое-как размещался маленький шкаф, одноместная кровать, и пара тумбочек с навесными шкафчиками. Окна были заколочены в целях безопасности, а из помещения остался только один выход. Представить, как два взрослых человека и один полугодовалый ребенок будут уживаться тут сегодня, крайне сложно. В посудине, стараниями мужчины, оказалась чистая вода, оставленная для дальнейшего закипания, пока тот продолжил копаться на полках в поисках только ему известных вещей. Не то чтобы Эйден никогда не интересовался, какие "сокровища" достались ему вместе с этим скромным жилищем. Просто он предпочитал пользоваться кроватью, иногда ему помогал шкаф и открытые настенные полочки, но что там прячут в себе недры оставшейся мебели — ему дела не было. Мальчишка внимательным взглядом скользил по мужчине, впитывая каждое его аккуратное действие. Либо любовался, либо запоминал для дальнейшего использования. Ему было крайне интересно, зачем мужчина делал все это, хотелось упорядочить каждый момент в собственном сознании. В это время таксист, смотря на бурлящую от высокой температуры воду, погрузил в нее бутылочку и, заприметив лежащую на столе вещицу, кинул туда еще и пустышку. Повернулся к парню и сразу растянул губы в улыбке, заметив на себе пристальный взгляд и покрасневшие уши. Посуды, пригодной для подогрева на открытом огне, больше не было, а молоко прокипятить необходимо, поэтому пришлось ждать, пусть старший уже и успел пожалеть, что не начал именно с него. Если девчонка потребует еду в ближайшее время, оно просто не успеет остыть. Это точно будет печальный исход, ведь слушать громкий плач никому не хочется. — Малыш,.. — Эйден не отреагировал никак, — слушай, я конечно понимаю, что мое тело чертовски хорошо в этой облегающей футболке, но сейчас есть дела поважнее, — мальчишка фырчит недовольно и уже собирается кинуть какую-то колкость в ответ, только его опережают, — это придется проворачивать каждый раз перед кормлением для того, чтобы обеззаразить посуду этого ангелочка. Дети крайне восприимчивы ко всякому такому безобразию, поэтому руки, посуда, окружающие объекты лучше содержать в чистоте. Не стоит пренебрегать этим. И тут он задумывается. Носились ли над ними так в больнице? Конечно, вокруг всегда пахло антисептиками, их заставляли купаться каждый день, водили в душевые. Но заботились ли там об их питании? Это те детали, которых парень не помнит, но представляются отчего-то какие-то помои и ничто иное. Сами дети часто снятся ему в кошмарах, не позволяют забыть этот образ мешка с костями и потухшим взглядом, некогда именующегося "ребенком". Как они попадали туда? Их крали, приводили родители, а, может, они приходили сами, попавшие под влияние рассказов о том, что их участие обязательно спасет мир? Пребывая в своих мыслях, пилигрим упустил момент, когда мужчина успел прокипятить козье молоко, перелить его в промытую водой бутылку и выставить на улицу для остывания, понимая, что там прохладнее, чем в помещении. — Как думаешь, Хакон...я смогу найти сестру? — очередной вопрос без очередного ответа. Врать таксисту не хотелось, а правды он не знал. Говорить снова что-то вроде "Конечно найдешь, что за глупости" — значило снова уйти от истины, обнадежить парня, чтобы, в случае неудачи, тому было больнее разбиваться о собственные мечты. Это оглущающее молчание было красноречивее любых слов, и Эйден раздосадованно хлопнул себя по коленям, поднимаясь с пола, где он прежде обосновался со своим другом. Почему-то сейчас ощущалось жизненно необходимым выйти на улицу и вдохнуть прохладный успокаивающий ночной воздух, чтобы немного утешить себя, не позволить натворить непоправимого. И это вправду помогло, выветрило из головы все мысли и желания. Или так действовали руки мужчины, вышедшего за ним следом, чуть приобнимающие за плечи? — Знаешь, когда я шел в этот город, мне казалось, что надолго я здесь не задержусь. Ведь у меня была четкая цель и стремление сделать все для ее выполнения. Сейчас я чувствую себя ребенком, потерявшим сопровождающего родителя в толпе, и совсем не понимаю, что мне делать, куда себя деть. Я не знаю, правильную ли дорожку для себя выбрал, свернув в Вилледор. Казалось бы, что не так? Напал на след Вальца и уверен, что он даст мне все ответы. Но почему тогда я не чувствую облегчения? — пилигрим улыбается печально, с болью и ломотой в голосе рассуждает вслух и с тоской поглядывает на яркие мерцающие точки на небосводе. И ответа вновь не получает. Здесь даже болтливый и изворотливый Хакон теряется. Сильнее пальцы сжимает и выдыхает горячий воздух куда-то в район мальчишечьей шеи, тут же покрывшейся мурашками.***
— Садись, — властный голос мужчины разбивается о стены убежища, перед этим сталкиваясь с оглушающе громким детским криком. Сам он что-то старательно делает на поверхности тумбы. — Чего? — парень опешил от такой наглости со стороны товарища и уставился на него недоуменно, сверля лазурными глазами напряженную спину, но на кровать опустился, сопровождаемый тихим скрипом старых пружин в не менее старом матрасе. — Того. Кормить ее будешь, — он повернулся, и Эйден, наконец, увидел, чем тот занимался так долго — переливал в бутылочку молоко. Подойдя к ничего не понимающему другу, старший присел перед кроватью на корточки и, посадив девочку к "мамочке" на колени, аккуратно толкнул его в плечо, встречая легкое сопротивление, — ну же, малыш, обопрись на стену спиной, иначе девчонка может подавиться, — просьбу послушно выполнили, из-за чего Хакон приподнял уголки губ в слабой ухмылке. Процесс это был... странный. Больше, скорее, непривычный и непонятный. Но плач прекратился, а малышка выглядела вполне довольно, позволяя парню вдоволь собой налюбоваться, и это было лучше всего. — Сейчас она захочет спать, — голос мужчины был хриплым - он тоже крайне сильно увлекся открывшейся картиной. Только если пилигрим очарованно смотрел на девочку, то Хакон слишком пристально наблюдал за Эйденом с ребенком на руках, тот смотрелся как-то гармонично, что ли, — Черт, малыш, ты бы действительно был потрясающей мамочкой. — Ага, а ты папочкой, — мальчишка собирался отзеркалить улыбку бегуна, только после его слов последний внезапно нахмурился, из-за чего на лбу пролегла тревожная морщинка. И внезапно парень вспомнил, что эта тема — табу. Пусть мужчина и сделал вид, что все в порядке, когда рассказывал о своем нерожденном ребенке в последний раз, только вот он был обычным человеком, и ему определенно точно было больно, — Извини, я не хотел. Смотря в эти искренние глаза, Хакон хотел отшутиться и сказать, что он в норме, лишь бы только избавиться от этой тени печали во взгляде юноши. Уже произошедшего не отменить, да и никто не знает, где был бы он сейчас, если бы их с последней женой связывало общее чадо. Может, они и не развелись бы никогда, а, значит, спецназовец никогда не пошел бы в ночные бегуны, никогда бы не повстречал мальчонку. Такой жизни для себя он бы не хотел. Девочка действительно протяжно зевнула и уже через несколько минут нахождения в тишине и темном свете прикрыла веки и еле слышно засопела. Мужчина встал, чтобы забрать ее из рук пилигрима, только последний напрочь отказался отдавать кроху, самостоятельно перекладывая ее к стене. Вокруг нее тут же оказались подушки, чтобы немного ограничить пространство для движений. — У тебя есть спальник? — таксист направился к шкафу, пытаясь как можно тише открыть скрипящие дверцы. — Есть, — Эйден кивает в подтверждении, но тут же себя одергивает, когда до него доходит смысл этого вопроса, — только не говори, что ты собираешься спать на полу. —Именно это я и хочу сделать, — мужчина почти вслух издает восторженный клич, извлекая на свет искомую вещь, надежно упакованную в кислотно-зеленую сумку. — Да брось, это глупая затея, — парень губы кусает и исподлобья недовольно поглядывает, всем своим видом говоря "давай, ты же понимаешь, к чему я клоню, хватит делать вид, что тебе не хочется того же", и для убедительности добавляет, — ты же даже в полный рост вытянуться не сможешь. Будет спина потом болеть у старика. — Это я-то старик? — благодаря оскорбленному достоинству временного обладателя, спальный мешок отправляется обратно на полку, а он сам моментально оказывается рядом с веселящимся юношей. Пальцы залезают под чужую футболку и пробегаются с легким нажимом по ребрам, заставляя мальчишку жадно глотать воздух в попытках не издать ни звука, — учти, малыш, будешь ноги на меня закидывать — сам окажешься на полу. И Эйдена перехватывают поперек груди, ловкими движениями укладывая на бок перед девочкой, когда он чувствует сзади тепло чужого тела, прижимающегося к нему в попытках не упасть с кровати. Что-то подсказывало пилигриму, что ночь эта явно будет долгой, а мышцы затекут от невозможности пошевелиться, но ничего против он не имел. Засыпать под звуки дыхания Хакона было чертовски приятно. Как и самому мужчине было приятно от осознания, что он может без зазрения совести касаться парня где угодно, ведь все можно списать на попытки не встретиться с жестким полом, приятно наблюдать, как одним только присутствием он доводит товарища до смущения, до покрасневших щек и кончиков ушей.***
А вот пробуждение было не из приятных. Эйден вынужден был встать под настойчивый стук в дверь. Спящий за спиной мужчина делать этого явно не собирался, а слушать крики проснувшейся внезапно малютки все еще не хотелось. — Лоан? Ты что здесь делаешь? — девушка недовольно окинула взглядом пилигрима, будто затаив на него обиду, а затем проскользнула в помещение, не дожидаясь приглашения. — Вот как ты меня встречаешь? — она замолчала, посмотрев на кровать, но тут же усмехнулась, будто не была удивлена открывшейся картине, — ты долго не объявлялся. Вот я и решила зайти сюда. Почему-то парню захотелось узнать, в чем была проблема связаться с ним по рации, но вопрос так и не был озвучен. — Эй, ленивый старикашка, подъем, — подруга схватила спящего мужчину за щиколотку и потянула на себя, в попытке устроить тому свидание с холодными досками. Таксист что-то недовольно забурчал и повозил рукой справа от себя, будто ища что-то, а затем разлепил глаза и перевернулся на спину, давая девушке увидеть еще одного человека, — что за черт? — У тебя ужасный будильник, малыш, — ночной бегун прикрыл глаза, предварительно оттолкнув руку Лоан, потянувшуюся потрогать медленно пробуждающуюся девочку. — Как это появилось здесь, Эйден? И я не про Хакона сейчас, — все еще пребывая в шоке, девушка медленно повернулась к молчащему пилигриму. Тот с мольбой в глазах поглядывал на товарища, прося помощи, только вот таксист был занят малышкой, которая уж раскрыла сонные глазки и была готова в любую секунду стребовать с опекунов завтрак. — Слушайте, я понимаю, что это крайне интересный вопрос, но, малыш, кажется, мы готовы ознакомить тебя с еще одной радостью материнства, гордо носящей название "грязные пеленки"...***
— А имя у нее хоть есть? — Лоан удрученно выдохнула, прикрывая глаза рукой. Уход за детьми — штука потрясающая, и она в очередной раз убедилась, что родителем быть не хочет. — Есть, наверное,— на пилигрима уставились двое взрослых и малютка, сидевшая на руках Хакона и довольно поглощающая свою еду, — только я его не знаю, — под разочарованный вздох пары он поспешно добавил, активно жестикулируя руками, точно подхватил эту привычку от друга, — говорю же, ее мать почти ничего не успела мне сказать, только взяла обещание позаботиться о дочке и ее местоположение. — Значит, нужно дать девчонке имя, — предложение вполне логичное, только вот ни у кого пока не было вариантов, из-за чего в комнате повисло молчание, сопровождаемое активными раздумьями. — Может быть, Люси? — первой прерывает молчание девушка, но тут же получает недовольный взгляд от таксиста, — а что не так? Красивое светлое имя, для маленькой светлой девочки. — Предложи еще Айлин. Тоже переводится как свет, только лунный. Малыш же ее почти ночью нашел, так почему нет? — о, Хакон язвил, а значит был крайне недоволен. — Тебе бы, старикашке, только свои древние имена предлагать. Нужно что-то простое и лаконичное. Может Эмма, ну или Джессика. Его же можно сократить до Джесс, — кажется, кто-то увлекся. — Только ты с этим старикашкой состояла в отношениях почти год, — мужчина горделиво приподнял подбородок, с вызовом поглядывая на Лоан, — лучше тогда Джейн. — Да, конечно... А может еще по скандинавским именам пройдемся, чтобы этой девочке так же не повезло с кличкой, как и тебе, — девушка фыркнула, показывая свое превосходство, — я считаю, ей подойдет имя Нора. — Мы не можем назвать ее Норой. Оно глупое. Вот в нем четыре буквы, и все они подтверждают его глупость, — скрестить руки на груди таксисту не позволяла малышка, которая даже не понимала, что стала предметом активного спора. — Ох, ну уж поверь, оно точно не глупее, чем твое, — Лоан сделала пару шагов по комнате, — Хакон, — протянула, будто смакуя, пробуя на вкус, чем плеснула последнюю каплю в чашу терпения мужчины. — Это мое-то глупое? Да ты даже представить себе не мо... Дальше парень не слушал. Следить за их перепалкой было довольно интересно, но сам пилигрим в нее не влезал, дабы не отмели еще и его варианты. Почему-то при взгляде на кроху не возникало никаких имен в голове, и уж тем более не подходили предложенные друзьями. Хотя, был один. Из всех женских прозвищ только оно казалось особенным и достойным этой девчонки. Оно было редким, по крайней мере парень мог так считать, хотя бы потому, что на всем его долгом пути не повстречался ни один обладатель данного имени. А узнал он о нем из старой потрепанной книги, которая осталась недочитанной из-за половины вырванных страниц. — А давай узнаем мнение Эйдена, — Хакон перевел взор с порядком надоевшей разгневанной мордашки девушки на лицо пилигрима, — что думаешь, малыш, какое имя лучше: Джейн или Нора? — последнее явно было произнесено с презрением, но две пары глаз выжидающе уставились на мальчишку, что сразу же потерялся от такого напора. — На самом деле, - пилигрим подошел к мужчине, чуть присаживаясь перед ним, чтобы поравняться с малюткой на его руках, и, чуть потрепав крохотную ручку, улыбнулся ей, тут же получая неровную беззубую улыбку в ответ, — мне больше нравится имя Эшли, — парень с надеждой поднял обезоруживающий взгляд на таксиста. — Эшли... Эшли, — Хакон тянул гласные, пробуя в разных вариациях произношение, и, черт, мальчишка готов поклясться, что лучше это слово ни от кого не прозвучит, — а мне нравится. Лоан? Девушка ухмыльнулась и кивнула, полностью соглашаясь с остальными. Мужчина жестом указал пилигриму на дверь, предлагая выйти и чуть-чуть посекретничать, из-за чего малышка оказалась в надежных руках девушки, тут же молчаливо разрешившей оставить ее ненадолго с "цветком жизни".***
Выходить на улицу после прогретого солнцем помещения было трудно из-за ветра, разгулявшегося там. Парень с вопросом уставился на ночного бегуна, зябко ежась от холодных порывов. — Кому ты собираешься ее отдать? — прямо с места в карьер. Мужчина не стал плавно подводить к этому вопросу, сразу выдал четко и по делу, понимая, что время у них сильно ограничено, если вообще имеется. Только вот он ни на секунду не задумался о том, что, возможно, никто и не хотел никуда отдавать девчонку. — Вообще, никому. Я собираюсь оставить ее, — отчего же так сильно колотилось мальчишечье сердце, при взгляде на нахмурившегося друга, что так недовольно сжал кулаки, — я обещал ее матери позаботиться о ней, — уже тише, боясь ответной реакции. — Обещал матери? А мне ты ничего не обещал, малыш? — старший почти шипел, задыхаясь от невозможности сорваться на крик, — Или ты как-то планируешь провернуть поход за множество километров с полугодовалым ребенком на руках? Уж верится с трудом, прости, — он обернулся, смотря собеседнику в глаза своими черными, где от злости и негодования искрились молнии, — Решил предать нашу мечту? Ты ведь сам убеждал меня в том, что мы сможем ужиться вдвоем, что ты бросишь свои похождения по миру, как только найдешь сестру. Так не кажется ли тебе, что эта кроха затруднит твою поисковую деятельность, а то и вовсе приостановит ее? А там доберется и до похода к морю? — Не неси чепухи, Хакон. Я уверяю тебя, мы сможем все решить, только дай мне немного времени, чтобы адаптироваться, — пилигрим касается напряженных плеч, только вот мужчина уходит от прикосновений, как будто дотронуться до него пытается один из шатающихся внизу кусак, но никак не друг. — Это то, о чем я и говорю, Эйден. Сейчас я дам тебе немного времени, чтобы привыкнуть к ребенку, потом ты осядешь в комфортном месте, перестанешь бегать по городу, искать Мию, прекратишь выходить на связь, потому что старина-Хакон будет больше не нужен. И я вновь останусь брошенным, как тогда, когда ты оставил меня один на один с болтом в плече. У меня есть причины бояться потерять тебя. Где гарантии того, что этого не произойдет? — таксист в ожидании уставился на юношу. — Я просто прошу поверить мне, Хакон, пожалуйста, — уже с нескрываемой мольбой в голосе и бешеными искорками в глазах. — Почему? Почему я должен это сделать? — оба на взводе, и надо бы прекратить, пока они не наговорили глупостей, о которых позже точно пожалеют. Только вот тормоза порваны, и мужчины на полной скорости летят в яму обиды и непонимания. — Потому что из нас двоих привычку предавать имеешь ты, а не я, — все разрушается как карточный домик; эта ниточка, кое-как державшая их друг за друга, обрывается тихим спокойным голосом. И таксист смотрит с невыносимой болью во взгляде, выглядит так, будто ему только-только прописали пару сильных, но в то же время отрезвляющих, пощечин. Ему больно, а Эйден, только понявший, что именно он сказал, уже было тянется к мужчине, собираясь извиниться, но только тот отходит от него, а затем разворачивается и бежит. Бежит от себя в первую очередь, а только потом от мальчишки с его виной и колюще-режущими словами, метко бьющими по израненному сердцу.***
— Где Хакон? — Лоан, до этого ворковавшая над Эшли, подбирается вся и ожидает ответов. Друг выглядит раздавленным и побитым, разве что не физически, и ей снова приходится бороться с желанием воткнуть мерзавцу спецназовцу болт промеж глаз. Она слышала их разговор от начала до конца, но не слышала того, что происходило дальше. — Он... ушел. Мы повздорили и, знаешь, я сказал то, что точно все испортило, — пилигрим забирает девочку и прижимает ее к себе, как самую ценную вещь, что у него вообще имеется. — Ох, Эйден, мне так жаль, — девушка мягко гладит друга по плечу, стараясь поддержать, но не уверена до конца в том, что это хоть как-то помогает, — если хочешь, я могу остаться и... — Нет, напротив, мне хотелось бы побыть одному, чтобы немного устаканить все в голове, — парень поднимает уставший взгляд покрасневших глаз и всем своим видом кричит о том, что возражений он не принимает. — Хорошо, — Лоан кивает и, скрипя сердце, направляется к выходу, — только прошу, не делай того, о чем потом сможешь пожалеть. Вы еще помиритесь и, может, все будет даже лучше, чем сейчас. Дверь закрывается, и пилигрим остается в полнейшей тишине. Проводит мягко по коротким черным волосам малышки и касается губами макушки в попытке как-то успокоиться. Ему нужно настроиться на уход за девочкой, пусть даже с огромной дырой в сердце. Она ведь не виновата в этом? Просто Хакон надумал себе что-то и вывел на эмоции. Им нужно лишь остыть, а потом они обязательно свяжутся, как это происходило уже множество раз. По крайней мере, в это хотелось верить.