***
Джой обводила глазами пустующие комнаты, следуя за Лукой по широкому коридору, залитому ярким солнцем. — Где будет наша с Лео спальня? Лука, покручивая в руке шляпу, лениво толкнул дверь в одну из комнат. — Ты будешь жить здесь. Джой чуть не сошла с ума, когда увидела знакомый вид из окна и пространство бывшего гостиничного номера. Почти ничего не изменилось: комната была именно с той планировкой, с какой она ее помнила. Ее взгляд скользнул со светлых обой к парящим от врывающегося ветра бежевым шторам, останавливаясь на просторной кровати, что располагалась в том же самом месте, где помнила Джой, устланная кремовым покрывалом с балдахином. Джой вздрогнула, когда воспоминания нахлынули на нее.Воспоминания
Семь лет назад Джой неуверенно посмотрела вниз из окна своей комнаты. Два с половиной метра высоты обещали ей грандиозный перелом ноги или руки, если Лука не успеет подхватить ее. — Ты точно поймаешь меня? — неуверенно прошептала Джой. Лука, смотря на нее снизу вверх, уверенно кивнул, вытягивая руки. Джой закусила губу, качая головой, выбираясь из окна и цепляясь за водосточную трубу. — Глупее я ничего не делала, — буркнула Джой, отпуская руки и через молниеносную секунду приземляясь в объятия Луки. Его широкие ладони успокаивающе опустились на ее талию и ягодицы. — У тебя стало хорошо получаться, — пробормотал он. — Скоро будешь давать уроки другим девушкам, как правильно сбегать на свидание. Его похвала наполнила Джой гордостью, когда он опустил ее на ноги. Фыркая, она стала расправлять складки платья, предупредительно зыркнув на мужчину. — Ну, не смотри! Лука отвернул лицо, запустив руки в карманы. — Ты тоже слышала треск, когда приземлялась? Джой облизнула большие пальцы, чтобы подтянуть тонкую ткань чулок. — Я думала это ветка, на крайний случай твой пиджак или… мои чулки?! Лука, извиняясь, покривил губами. — Я зацепил ткань кольцом. Прости. Джой провела пальцами по расползающейся линии. — Блеск! Вот уж удружил. Лука усмехнулся, приближаясь к уху Джой. — Хорошо, что они тебе сегодня больше не пригодятся, потому что я хочу исследовать каждый дюйм твоего тела своими губами, — сказал он, и щеки Джой вспыхнули. — Это будет более откровенно, чем все, что мы делали до сих пор. Джой смущенно кивнула, принимая его ладонь. Ее тело взорвалось жаром, когда Лука потянул ее за собой, скрываясь в тени домов. Быстрыми шагами они скрывались от чьих-либо глаз полупустыми дворами, площадками и косыми переулками, все еще сырыми после дождя. Шлейф духов с шеи Луки ударял Джой в нос каждый раз, когда косой ветер приносил его быстрым порывом. Она почувствовала окончательно спокойствие только тогда, когда они вошли в отель Инкберроу. Даже по прошествии менее двух месяцев Инкберроу уже казался для Джой домом больше, чем тот, в котором она жила, и ей все время хотелось возвращаться в гостиницу, туда, где люди не обсуждают ее прошлое. — Я подумал, что было бы неплохо хоть раз отведать здесь итальянской кухни. — заметил Лука, принимая ее плащ, — Уверен, она здесь сносная. Глаза Джой метнулись к его губам, пытаясь представить, каково это — когда губы Луки заскользят по ее телу. Ее воображение было не очень хорошим. Джой почувствовала ладони Луки, что мягко опустились на ее веки. — Не подглядывай, малышка. С тех пор как Лука вышел из тюрьмы, они сблизились еще сильнее, и теперь, каждый вечер проводили в компании друг друга. На небольшом патио официант накрыл стол, украсив его свечами, белой скатертью и свежими цветами. Джой шла на ощупь, слегка улыбаясь. — Я думаю, мы могли бы поужинать здесь? — Лука убрал руки и указал на стол. Восторг в глазах Джой облил Луку волной удовлетворения. Он обнял ее за плечи и легонько поцеловал. Ее ресницы затрепетали, а улыбка стала менее напряженной. — Я заказал стейк, но на десерт жажду только тебя, — сказал Лука тихим голосом, чувствуя, как сжимается пах при мысли о том, что он вытащит Джой из ее скромного платья. — А пока, давай ужинать? Джой выбралась из объятий и опустилась за стол в надежде, что еда поможет успокоить нервы. Лука действительно не понимал, почему Джой так нервничала. Когда-то в тюрьме в одном из писем, он пообещал ей, что не прикоснется к ее телу без ее разрешения, никогда не применит силу и не обидит. У него не было особой практики по обращению с женскими эмоциями, но когда познакомился с Джой, то стал учиться. Джой смотрела на то, как Лука наливает ей шампанское, мысленно вздыхая от переизбытка эмоций. — Ты выглядишь чертовски сексуально. — Лука поставил рядом с ней бокал и улыбнулся, и Джой задохнулась от волнения. Она оторвала кусок хлеба и съела его с небольшим количеством соуса. — Чем занималась весь день? — поинтересовался Лука, опускаясь напротив нее, откупоривая бутылку джина. Джой потемнела, пожав плечами. — Выслушивала бред дяди за семейным обедом. Лука сделал скупой глоток. Это была не та тема, которую он хотел обсуждать этим чудесным вечером. Ее семья — первое, отчего он мечтал оградить ее. — Что он опять ляпнул, этот пиздоглазый выблядок? Отбросив салфетку, Джой подняла глаза, наполненные слезами. — Ты знаешь. Он даже в праздники не может держать свой поганый язык за зубами! Лука понимающе сложил губы. — Это его проблема. Не делай ее своей. Джой взяла свой бокал с вином и сделала три глотка, роняя слезы, не глядя Луке в глаза. — Ему плевать, что я чувствую, пока он высмеивает меня перед всеми. Лука опустил ладонь на ее тонкую руку. — Позволь мне узнать, Джоя… Я хочу знать, что ты чувствуешь, милая. Джой сморгнула слезы, проглатывая ком, смотря на Луку, что выжидающе приподнял брови, с глубочайшим доверием. — Дядя Оливьеро каждый день напоминает мне, что моя мать была шлюхой. Все это знают. Ты это знаешь, твоя семья это знает, весь Бирмингем и вся Мафия. Лука сглотнул, сочувствие блестело в его глазах. — Каждый божий день он говорит мне об этом, убеждая, что однажды дурная кровь потечет и я ступлю на этот шаткий путь. — голос Джой сорвался, — Знаешь, за что это? — она подняла волосы и продемонстрировала Луке шрам на шее, — Ожог окурком сигареты. А это? — сдвинув набок челку, девушка открыла еще один шрам, — Разбила лоб об угол стола — четыре шва. Лука отодвинул от себя бокал с джином. — Отец бил тебя? Джой улыбнулась через слезы. — Да, и пока ты убивал его, я пела про себя рождественскую песенку из церковного хора, потому что счастье переполняло меня. А знаешь почему он это делал? Сделав глоток, Лука приподнял левую бровь, причмокивая от досады, а не потому, что смаковал свой напиток. — Потому что он смотрел в мое лицо и не видел себя: ни тех же глаз, ни цвета радужки, ни формы скул. И я его не виню. — голос Джой стал тише, а взгляд остановился на губах Луки, — Только следы семени между ног моей матери от всех ее любовников, как говорит дядя Оливьеро. Лука прикрыл глаза от этих жутких слов, выпрямляясь. — И все это тоже знают, потому что эти следы — они принадлежали не только моему отцу, но и почти всем мужчинам Мафии. А кто последний, как известно, тот и папа. Джой сделала глоток, восстанавливая ритм сердца, окидывая взором обустроенное патио с видом на холмы. — Я никогда не буду хороша для тебя, Лука. Я не смогу стать женой Капореджиме, так зачем вся эта роскошь? Ты зря тратишь на меня время и деньги. Лука придвинулся ближе, осторожно касаясь Джой: — Эй, милая, послушай меня, это не так. Я хочу, чтобы ты была счастлива, несмотря на то, что все вокруг причиняют тебе боль.Ты не выбирала кем и от кого родиться, верно? Джой неуверенно кивнула. — Однажды ты уедешь отсюда и меня выдадут замуж за Солдата, так зачем это все? — Я не позволю тебе выйти замуж за Солдата. Ты — моя, и станешь моей законной, а пока, пожалуйста, пропускай слова этого жирного ублюдка Оливьеро мимо ушей, договорились? Остаток вечера Джой казалась далекой, но Луке не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что ее беспокоило. — Джоя? — Хм? — она по-прежнему не поднимала глаз, лакая вино, которое медленно плавило ее щеки румянцем, наполняя тело истомой. — Джоя, — Лука усилил свой тон, и, как и ожидалось, ее голова дернулась вверх. В глазах плескалась тревога, перекроенная неким безразличием и одновременным желанием. Лука откинулся на спинку стула, думая, как ему поступить в этой ситуации. — Ты боишься меня? — Нет, — быстро сказала она, но ее щеки покраснели от неумелой лжи. — Джоя, ты такая плохая лгунья. Лука пристально посмотрел на нее, желая, чтобы она сказала правду. — Может быть, немного, но в основном я нервничаю. Он встал и подошел к ней, протягивая руку. — Помнишь наш первый танец в Новогоднюю ночь? Джой подняла на мужчину глаза, взяв его за руку, и Лука потянул ее вверх. — Да. Она все еще смотрела на него, когда он опустил её правую ладонь свое плечо, вовлекая ее в безмолвный танец. Джой в этот раз двигалась более расторопно, и Лука тоже это почувствовал. — А как насчет вальса? Неумело передвигая ногами, Джой не успевала за Лукой, что кружил ее по комнате, пока она не издала усталый смех. Перед глазами ее мерцали блики интерьера, быстро сменяющиеся, будто она каталась на карусели. Но Чангретта не останавливался, Джой путалась в ногах или вскрикивала, запрокидываясь назад, вынуждая Луку подхватывать ее и хохотать. Его смех был таким искренним, а танец — таким сумбурным и по-детски веселым. Когда Лука остановился, Джой опустила ему голову на плечо. — Пойдем в ванну, ладно? Это поможет тебе расслабиться, — сказал он тихо, смягчая голос. Джой быстро кивнула. Вздохнув, Лука сделал глоток вина, расстегивая ворот рубашки и расслабляя галстук. Терпение никогда не было его сильной стороной. Джой включила воду и услышала шаги Луки. Он стягивал с себя пиджак, роняя его на постель по пути к уборной. Следом полетели галстук, рубашка и брюки. Лука мягко ударил костяшками в косяк двери и едва не застонал, потому что стоящей перед ним Джой в белой сорочке каким-то образом удавалось выглядеть сексуально и невинно одновременно. Он коснулся бедра Джой, пригубив её подрагивающее плечо. — Ты совершенна, малышка. Кожа ее покрылась мурашками, а соски напряглись в тонкой шелковой ткани. Лука потянул ткань вверх, и руки Джой легонько легли на его чистую грудь, местами покрытую татуировками, сильную, с очертаниями мышц при каждом вдохе, точно на сердце, как будто ей нужно было убедиться, что у Луки оно действительно есть. Он шагнул в горячую воду, привлекая к себе Джой, укрываясь вместе с ней до лопаток. Джой прижалась к его шее, проводя дрожащими пальцами по его гладкому подбородку. — У тебя нет причин бояться меня, Джоя. — И это говорит самый безжалостный Капореджиме во всей Семье, ставший Made Man будучи школьником? — Даже если так, на тебе это никак не отразилось до сих пор и не отразится в будущем. Я тот, кем мне стоит быть, будучи Капо. Джой вздохнула. — Извини. — Почему бы тебе не расслабиться и не насладиться вечером? — Лука поднял ее лицо, и Джой нервно облизнула губы. — Пообещай, что никогда не будешь заставлять меня делать то, чего я не хочу, — прошептала она и Лука наклонил голову: — Обещаю. — Обещай, что не причинишь вреда? Лука кивнул, потягивая свою желанную сигарету, проникшись теплом ягодиц Джой, прижатых к его паху. — Обещаю. Лука выпустил поток дыма: признавшись себе, что он старался быть с ней добрым — настолько хорошим, насколько может быть такой человек, как он. Но Джой знала, что он за человек, и все время ждала, когда Лука раскроет ей свою истинную природу — пьяным, трезвым или под кайфом. У нее были свои причины быть настороженной. — Зачем мне причинять тебе боль? — негромко спросил Лука, роняя пепел на край ванны. — Я же сказал, что не буду заниматься с тобой любовью, если ты этого не захочешь. Глаза Джой расширились от тревоги. — Значит, это все-таки больно, когда мы будем…? Ее невинное потрясение почти заставило Луку рассмеяться. — Не намеренно, Джоя, нет, но я не думаю, что у нас получится это обойти, — пробормотал он, целуя мягкую кожу под ее ухом, — Твой первый раз, ты же понимаешь. На этих словах Лука провел языком по ее шее языком. Ее кожа была такой приятной на вкус, и Чангретта продолжил, пока не достиг сладкого рта Джой, который он потребовал для глубокого поцелуя, прижав свой пах ее ягодицам теснее. Лука просунул пальцы под ее сорочку, касаясь ее половых губ, и Джой ахнула. — Блядь. Такая бархатистая. Лука освободил другой рукой ее грудь от верха и обвел глазами. — Как я по ней соскучился. Вершины Джой восхитительно сморщились. Лука принялся мягко массировать горошины сосков, параллельно проводя большим пальцем по ее клитору, заставив Джой выгнуться и задохнуться. Он уже знал, на какие кнопки нажимать на теле Джой, чтобы привести ее в восторг, не найдя в себе сил оторвать глаз от лица девушки, когда она отдалась наслаждению. Джой увела глаза на уверенный взор Луки, отрывая его от собственной груди. — Нет, не прерывай взгляда, смотри, — попросил Лука, — смотри, как я это делаю. Он оттягивал ее соски, пока пальцы работали с «киской» Джой, дразня ее бугорок и складки. Вскоре она дернула бедрами с криком, а ее тело напряглось, когда она кончила. Зрелище было чудесное, и Лука досмотрел его до конца, прежде чем поднять Джой на край ванны и раздвинуть ей ноги. Глаза девушки расширились от шока. — Лука, что ты… Он протиснулся между ее бедер, а жадные ореховые глаза опустились к ее розовым половым губам. Лука застонал — член дернулся в намокших хлопковых кальсонах. Он склонил голову, нуждаясь в ее вкусе, проводя языком по блестящим складкам. — Я слишком долго ждал этого. Джой издала удивленный крик. Ее ноги начали смягчаться под бицепсами Чангретты, когда она сдалась новым ощущениям. Лука долго и настойчиво водил языком по притягательным складкам, пробуя долгожданную сладость. Джой не могла поверить, что это действительно Лука Чангретта, сын Мафии, беспощадный Капореджиме, что втягивал в рот ее мягкие складки. Но она могла догадаться, что он податливый только с ней, исключительно с ней, и никто больше не знал Луку таким. Ее ноги оказались разведены максимально и Джой ахнула, наблюдая, как ее ступни скользят в воду и как Лука крепко удерживает их, получая более широкий доступ к ее лону. Он лакал ее соки с большим рвением, как котенок, и Джой наградила Луку еще одним прекрасным оргазмом, выгнувшись, упираясь в холодный кафель. Чангретта уловил тот самый момент и, поднеся средний палец к ее «киске», быстро вошел. — Лука!.. — вскрикнула Джой, и ее зубы свело. — Дьявольски узко, — ее стенки крепко сжали его верхнюю фалангу, и Лука почувствовал сопротивление. Джой ничего не сказала. Лука поднял глаза, вырываясь из завесы вожделения. Она сидела на краю, прижав руки к груди, и смотрела в никуда, нахмурив брови. — Эй, Джоя, — пробормотал Лука, пытаясь привлечь ее внимание, и девушка перевела свой взгляд на мужчину, с тела которого сбегала вода, огибая очертания пресса. — Я — мудак. Мне стоило входить медленнее, но ты была такой готовой, — приближаясь к извинениям настолько, насколько позволял его склад характера. — Ты обещал, что не причинишь мне боль, — выдавила Джой уязвимым голосом. Лука опустил плечи. — Я не думал, что так выйдет. Мне и в голову не приходило, что мой палец причинит тебе такой дискомфорт, cara. — Мне было больно, потому что ты отнял часть меня… — Джой покраснела. — Твоя честь? — уточнил Лука, — Нет, принцесса. Это не в счет. Лука вывел палец и поднес его к приоткрытым губам Джой, проведя по розовому бутону, прежде чем погрузить внутрь. — Я хочу, чтобы ты попробовала себя, — прошептал он и Джой обвела палец языком. — Grazie. — Лука благодарно выпрямился, подавляя стон восторга. — Давай продолжим в постели, дорогая?***
— Но это же номер 32А. — она не осознавала, что произнесла это вслух, пока не увидела горькое презрение в глазах Луки. — Так значит, ты помнишь? Я думал, ты уже забыла, устав метаться по подобным местам. Знаешь, я больше не был здесь с последней нашей встречи: тошно вспоминать, как я привел тебя сюда, чувствовал ответ твоего тела на меня, в то время как все это время было бессмысленной ложью маленькой шлюшки, — сказал он тихо, выплескивая едкость своего гнева, когда Джой повернулась к нему, оскверненная тем, что он сказал. — Наследственность берет свое? Солнечный свет проник в зрачки Джой, на мгновение ослепив ее, так же как и ярость, что охватила ее, прежде чем она подавила желание броситься на Луку. Развернувшись, Джой последовала к лестнице, чтобы уйти, но Чангретта остановил её. Его пальцы обожгли голую плоть ее руки. — Как бы тебя не резала правда, ты останешься здесь, жить в этом доме, Джоя. Она выхватила руку из его хватки, побеждено выпрямляясь. — Только ты должен признать, что все кончено. — Джой пыталась говорить спокойно и сдержанно, — Прими это и успокой свою душу. Лука ступил дальше, распахивая следующую дверь, растекаясь в злой улыбке. — Комната для мальчика. Теперь ты полностью в моей власти, как и я был когда-то в твоей. Черт, я творил неведомые вещи: сохранял целибат, только бы не пугать тебя. А эти письма… — Лука мрачно посмеялся, — Тебя не пугает мысль о том, что я могу сделать с тобой в отместку? — Что поделать, если ты обезумел в своей вражде. —Что поделать? — свирепо передразнил он, схватив ее за плечи и развернув лицом к себе. Его глаза были темными и горящими, такими же, какими она помнила их с того дня, когда сказала ему, что они расстаются. — Не говори со мной в таком неуважительном тоне, ты, двуличная маленькая шалава. Кто по-твоему виноват в этом? — Лука грубо схватил Джой за подбородок, сдавив множеством колец тонкую кожу так, что ей пришлось подавить крик боли. — Очень больно, cara? — лаконично спросил он, отшвыривая Джой: — Не пытайся обмануть себя, ведь я больше не тот благочестивый разъебай, который повелся на твою красивую мордашку. Я буду держать тебя в тисках, Джоя, и делать с тобой то, что захочу, пока не почувствую удовлетворения, как и ты когда-то. Джой облизнула губы, унимая дрожь в голосе. — Если это комната Лео, то здесь не хватает стола: он обожает рисовать… У него замечательно получаются автомобили, самолеты и любая техника, порой оружие. Твои эскизы тоже сохранились? Лука безрадостно улыбнулся. — Давным-давно сжег. А там — дверь в мою комнату. — Лука махнул рукой в дальний конец коридора, — Половицы поскрипывают, поэтому будь осторжна, чтобы не разбудить сына. — Я не буду спать с тобой, Лука. — она сказала это уверенно, не поддаваясь ужасу, который обвил ее ауру. — Тебя никто не спросит, — заверил он ее, повернувшись к двери. — Остаток дня — твой.