Потребность

Юноша! Скромно пируй, и шумную Вакхову влагу С трезвой струёю воды, с мудрой беседой мешай. ©Александр Пушкин

Из-за слизи усы скользят по ступенькам, холодным, как лёд, и мокрым от наморосившего дождя. Где-то вдалеке разносится шум такси и мусороуборочных грузовиков, но не видно людей. Бруклин довольно тих в ночное время. Сползши до третьего этажа и поскользнувшись, едва не срываюсь с высоты. Но, вовремя ухватившись усами за прутья и верхние ступеньки, подтягиваюсь обратно. Холод железа и осеннего воздуха вызывает мелкую дрожь. Жаль, попробовав языком промозглый ветерок, я не чувствую прямо за окнами потенциальных носителей. Всего лишь офисы, скрытые жалюзи. Придётся спуститься в переулок. Я прекрасно вижу в темноте, но, всё же, невольно представляю себя героем фильма ужасов - эдаким подростком, лезущим в глубокую яму с монстрами. Вот только "подросток" ищет дружбы, а "монстры" готовы разбежаться в страхе. К счастью, через какое-то время начинаю улавливать феромоны. Двигаюсь быстрее, замёрзший, словно кусочек железа от лестницы. К приближающемуся тёплому телу меня тянет как магнитом. Слышу цокот каблучков за углом. Быстрее. Быстрее... Прыгаю со второго этажа. И приземляюсь аккурат на рыжеволосую девицу в коротком блестящем платьице. Обманчивая первая мысль о проститутке меняется на узнавание киноактрисы, когда я просачиваюсь к ней в голову и формирую связи с нейронами. В порах кожи, под толстым слоем макияжа, ютятся частицы белой глины, а в волосах - золотистые блёстки. Аура духов, лака и дезодоранта самоотверженно перебивает резковатый, ацетоновый запах пота. Во тканях лица замечаю остатки ботокса, но даже они не могут полностью скрыть синеватые круги под глазами. - Слезь с меня!! - визжит машущая руками носительница, упав на колени и порвав колготки. Тут же залечиваю лёгкие царапины. - Ты чего о себе возомнил, паразит?! Я уже привык, что земляне нервничают при первом контакте, ведь им не ведомо ощущение неполноценности. Нельзя обвинять их в инстинктивном желании сохранить целостность своего тела - только жители Клинтара от рождения ищут близости с моей расой. Человеческий же организм трепещет, боясь вреда. Зря. Хоть слияние для них неприятно, я всегда очень аккуратен. Не повреждаю ни одной клеточки, ни одного капилляра. *Симбиот,* - поправляю я. - *Постарайся не дёргаться.* Не контактировавшие с клинтарцами думают, что наши тела покрывают только кожу носителя, подобно костюму. Распространённое заблуждение. Было бы глупо оставлять жизненно важные органы снаружи. Нет, мы располагаем свои тела внутри организма носителя, выводя наружу крепкие симбиотические ткани, которыми можно управлять. Они, к сожалению, не лишены нервных окончаний, но, в любом случае, это весьма взаимовыгодное сотрудничество – партнёр получает "живую броню", сверхспособности и личного "доктора" в придачу; симбиот же уберегается от одинокого недружелюбного мира и от пожизненной необходимости искать себе пропитание. Просто. Практично. Идеально. Пистолет и обойма. Два подходящих кусочка мозаики. Чернила слов на страницах книги. Мельчайшие жгутики густой сетью пронизывают мозг и позвоночный столб, синхронизируясь с нервной системой. Сердечный ритм начинает меняться, подстраиваясь под пульс носительницы. Чувства мешаются с её ощущениями. Мысли – принадлежат нам двоим. Приятно. Другие сети опутывают лёгкие (мне не нужен кислород, но я могу значительно увеличить эффективность его поглощения), желудок, печень, почки, кишечник по всей его длине. Вывожу пару трубочек в прямую кишку и мочевой пузырь. Проникаю в мягкий костный мозг и упругие лимфоузлы. Настраиваю иммунитет, чтобы лейкоциты не обижали мои клетки. Моим опытом можно гордиться – иной симбиот наверняка возился бы пол-дня, разглядывая свою генетическую память как учебник "для чайников", и причиняя носителю боль. Но не я, нет. Кудрявые локоны превращаются в длинные усы, вьющиеся до пят. А каблуки - в пару острых шипов, дырявящих асфальт. Устраиваясь под диафрагмой, формируя соединения с органами, размещая биомассу во тканях и полостях костей, нахожу неправильные детали в виде общей интоксикации, маленького белёсого пятнышка одностороннего пиелонефрита и нескольких гнойно-желтоватых бугорков цирроза печени, на ощупь схожих со скользкими прыщами. Лёгкий ацетоновый запашок исходит даже от оболочек органов. Любопытно. Внешне многие люди могут выглядеть вполне здоровыми, но стоит взглянуть изнутри... Впрочем, её излечение не должно занять много времени. Чего не скажешь об опьянении. Увы, мой организм не способен вырабатывать для этого достаточно эффективный фермент, поэтому придётся поискать другого носителя. Вот только где? Улицы, как назло, совершенно безлюдны. - Вольтеровы муди! - поднявшись на ноги, девица недовольно оглядывает нас. - Меня в клуб не пустят в таком виде! *Клуб. Это ведь общественное место?* - мысленно спрашиваю я, запуская процессы регенерации в её клетках, податливых, будто пациент в операционной или машина в автосервисе. - Ну да. Туда люди приходят булками потрясти, - достав из сумочки зеркальце, она корчит рожи, высовывая язык и скаля острые иглы зубов. - Блин, ты похож на того бандита из новостей, который людям бошки вскрывал. Веном, или как его там... *Это я и есть,* - вздохнув и посетовав на дурную славу, ворочаюсь между печенью, желудком и шматками жировой ткани. Расположение органов у неё странноватое и, прямо скажем, не очень удобное – мне привычен больший простор под диафрагмой. - Фу, не шевелись! - нервные импульсы перемежаются рвотным рефлексом и попытками удержать пропитанную желудочными соками жижу (чувствую запах ячменного пива и плохо пережёванного острого буррито. Вот уж действительно "фу"). - Не так я представляла получение суперсилы. *Это временно,* - с трудом стараюсь не ёрзать в тесноте, втягивая симбиотические ткани через поры, и заодно выуживая из памяти носительницы имя. - *Отведёшь меня в клуб, Анжелика?* Она поправляет причёску и смазавшийся макияж. Отряхивается от остатков слизи (её выделяет каждый миллиметр моей кожи, дабы ткани не тёрлись друг о друга. Честно говоря, устал объяснять это носителям и намекать, что изнутри их тела такие же склизкие). - А ты обещаешь никого там не есть? Я не хочу прослыть злодейкой! Тошнота от Флешевых возлияний ещё не прошла, да и не думаю, что в ночном клубе нам будет кто-нибудь угрожать, поэтому легко соглашаюсь: *Обещаю.* До заведения на Альбемарль-роуд 115а совсем недалеко идти. Вокруг установленных в переулке фонарей кружатся серые мотыльки, комары и мошки - мелкие насекомые, пьянеющие от яркого света. Что за нелепое занятие - биться о горячее стекло, стирая крылья в пыль, когда можно упиваться красотой ночного неба? Глупые создания. Хорошо, что Природа наказала симбиотам выбирать разумных носителей, а не каких-то животных или букашек. Не могу не отметить, у актрисы подтянутая, но довольно слабая мускулатура. Навевает ностальгию по самому первому моему носителю, Тел-Кару, чья мышечная ткань была вдвое крепче человеческой. Вместе мы могли поднимать огромные тяжести и разрушать массивные стены космических станций. Он очень редко получал травмы в виде растяжений и разрывов мышц. К тому же, Тел-Кар был одним из самых выносливых представителей расы Крии, избранным специально для миссий в экстремальных условиях. Я находил его тело настоящим произведением искусства, живым доказательством торжества эволюции. Все эти ветвления изумрудно-зелёных сосудов, изящный изгиб хребта, совершенство органов... А такие как Анжелика, или Флеш... Ну, не думаю, что их бы взяли в космонавты. С Тел-Каром у меня связано множество других приятных воспоминаний - чудные планеты, которые мы посещали. Урчащее гудение корабля и радость от ощущения полёта (он почему-то называл корабль "пилюлей". Любил говорить: "Ну, к свободе, пилюлька!". А я вторил не менее странным: *К чистоте!*). Нам нравилось смотреть на пламя и обломки вражеских судёнышек, плывущие во звёздной тьме. Но я понятия не имею, с кем мы боролись. С тех пор, как я побывал на Клинтаре, часть моих воспоминаний будто спустилась на дно Марианской впадины. Я не находил никаких объяснений в голове Флеша, и сеанс гипноза, проведённый Бетти, мне также не помог (у неё была книжка по технике гипноза. На строчках инструкции "закройте глаза" и "засыпайте" мне пришлось импровизировать. В общем, ничего, кроме смеха носительницы, мы не добились). Что случилось на планете симбиотов, и куда подевалась добрая половина моей жизни - "тайна за семью печатями", как говорят люди... - Так ты, значит, решил отвлечься от гнусностей и потанцевать? - зелёные, как придорожная трава, глаза лукаво косятся в сторону, когда Анжелика обращается ко мне. *Я ищу трезвого носителя,* - честно признаюсь я, поглядывая на хмурые лица мускулистых охранников под неоновой вывеской с надписью "HeliX". Судя по розовым пятнышкам на шеях и лицах, их немного покусала мошкара, вьющаяся у фонарей. И от них пованивает ацетальдегидом. Не подходят. - В ночном клубе ты его не найдёшь, Веном, - каблучки стучат по кафелю фойе. Девица машет кому-то из знакомых, кладёт пару купюр в кассовое окошко и проходит на танцпол. Разноцветные неоновые огоньки кружатся на полу, иногда прыгая на яркую, стильную одежду и лица отдыхающих. Музыка грохочет так, что вибрирует вся грудная клетка, но неприятных для меня частот нет. Даже немного щекотно. - Здесь все пьяные. На бармена с охраной не смотри, смена закончится - нажрутся как миленькие. Работяги любят зелёного змия! *Ты про демона-искусителя из Библии?* Неясное чувство тревожит мою память при упоминании библейского образа. Что-то связанное с одним из моих бывших носителей, Эдди Броком, но я не могу выудить это на свет. - Я про бухло, - кивает актриса со знанием дела. У неё в голове – образ ребят из съёмочной группы, рассевшихся в глубинах подсобки: "Выпей с нами, Энджи! Ну что ты как не родная?" Анжелика садится на высокий барный стул, а я держу наизготовку все обонятельные рецепторы, присматриваясь то к покрытому татуировками бармену, то к разномастной танцующей толпе. Запах ацетальдегида и коктейлей разносится отовсюду. А вот со стороны барной стойки с несколькими рядами початых бутылок сочится тонкий шлейф знакомого аромата... Невероятно вкусного... *Здесь подают шоколад?* Тошнота странным образом перетекает в острое чувство голода. Я так давно не получал нужного мне вещества - фенилэтиламина - что теперь, единожды учуяв, жажду его всеми фибрами. По словам Флеша, это было одним из мотивов моих прошлых преступлений - пожирания человечьих мозгов. - Шоколадного ликёрчика захотелось, да? - её рот наполняется слюной в ответ на мои ощущения. - Мне "Бронепоезд" из шоколадного ликёра и "Ангельскую сиську" без мараскино! - кричит она бармену. *Подожди, я не хочу напиваться...* - возражаю я, неотрывно следя за бутылкой в подвижных и быстрых руках паренька. Божественный запах... - А как же "выпить за знакомство"? От такого отказываться невежливо! – аорта пульсирует близ моей спины, словно подталкивая меня, выстукивая знакомое "вы-пей". Тёмная ароматная жидкость разливается в шесть маленьких стопок и одну - побольше. В последнюю укладывается сверху горка взбитых сливок и дразняще-красная бескостная вишенка. *Тогда ты купишь всю бутылку...* - бормочу я как завороженный. - Не вопрос! - смеётся носительница, отдавая деньги татуированному. Мышцы её живота пихаются, словно нетерпеливая толпа в метро. Ну что ж. В этом ликёре не должно быть много этанола – насколько я знаю, ликёры не относятся к крепким напиткам. Да и барьер в мозгу подвести не должен. Актрисе также не терпится поглотить заветную жидкость. Она сглатывает слюну, пока ячменное пиво и буррито проваливаются в тонкую кишку. Если организму носителя требуется что-то, я тоже ощущаю эту потребность. Я чувствую, что должен дать ему желаемое, либо сделать так, чтобы он получил это извне. Люди несправедливо относят потребности своих тел к низменным, первобытным. Для меня же это - глубинный внутренний голос, зов прекрасного идеала по имени Здоровье. Я никогда не понимал аскетов, морящих себя голодом, или монахов, избегающих связей с женщинами. Кто они такие, чтобы противиться своему желанию, своей "слабости"? Кто я такой, чтобы отвергать его? Мне нужен фенилэтиламин, чтобы быть здоровым. А психике Анжелики нужен спирт. Опрокидывая в себя стопки, она мысленно выкрикивает: "Шот!" и грохочет ими по столу. "Шот!" "Шот!" "Шот!" Потребив "Ангельскую сиську" (дурацкое название. На молочную железу совсем не похоже) и целиком проглотив вишенку, носительница наливает купленную сладостно-гадостную бурду в предоставленный бокал. Я могу впитывать фенэтиламин из самого желудка, покрыв свои ткани защитной оболочкой и просочившись сквозь его стенки. Вещества мало, но организм всё равно награждает меня ощущением лёгкой эйфории. *Эй, а я тебя знаю. Ты же в "Медицинское Майами" снималась?* Анжелика брезгливо морщит припудренный нос. Смотрю на отражение в бокале - ну точь-в-точь она, медсестричка из сериала. - Да кто я там? Пятый гриб в седьмом ряду, - разум актрисы подсказывает, что это значит "на вторых ролях". - С тех пор как закрыли "Тайный госпиталь", главные роли достаются этой кляче, Мэри Джейн Уотсон. Амбиций - как у макаки с зеркалом! Не удивлюсь, если через постели проползает, змеища! Завистливый гнев Анжелики явственно передаётся мне, словно краска, попавшая в стакан с водой. И, в то же время, тревожит новые воспоминания, ведь с Мэри Джейн я когда-то был знаком, а с её мужем, Питером Паркером - особенно близко. Я помню её разозлённое лицо и хлёсткие, жгучие упрёки: "Кто дал тебе право решать за него? Ты и понятия не имеешь, как ему тяжело! Он Человек-Паук, герой мирового класса, а ты просто лужа инопланетная! Очередная "ответственность" на его плечах!" Говорят, я пытался её задушить и разнёс Питеру всю квартиру. Но не из-за этих же слов? Может, я был сумасшедшим?.. Что там, во глубинах моего разума? Актриса удивлённо хмурится, пересекаясь со мной взглядом на стеклянное отражение: - Ты смотришь сериалы? *Когда носители спят. "Скорая помощь", "Клиника Никербокер", "Доктор Хаус", и другие, связанные с медициной. Я и читал когда-то всё, что с медициной связано.* Живя на Земле, я выучил большую часть тонкостей человеческой анатомии и биохимии. Я с удовольствием читал книги подобной тематики, если выдавалась возможность. Мак Гарган, один из моих "бывших", помню, подшучивал, глядя на меня в окружении энциклопедий и справочников: "Да это прям твой хлеб насущный, как для меня – порнуха. Тебе очёчки или стетоскоп не нужны ещё?" Впрочем, шутить перестают все, когда понимают, насколько хорошо я исцеляю болезни и ранения. Пусть мне никогда не получить диплома об окончании медВуза или рабочего места в больницах, но по вопросам человеческой физиологии я стал настоящим специалистом. Анжелика понимающе кивает, заказывая бледно-жёлтый "Май Тай" в высоком стакане. Бармен смотрит на неё как на чудачку, слушая наши разговоры, хотя и без особого удивления. Видимо, обладательница "голоса в голове" - не самое странное явление за его карьеру. - Без поддержки больницы мрут. Если бы к медицине допускали пришельцев, может, и рака бы уже не было? И снова всплывают воспоминания об Эдди, снова обрывочные. Он был человеком верующим, но не принимал диагноз со смирением, считал это испытанием. Не принимал и я. Агрессивная форма рака лёгких не поддавалась ни моим знаниям, ни экспериментальному лечению, но я долгое время сдерживал болезнь. Всё же, это не даёт мне подсказок, почему мы убивали людей. - А "Неотложку" ты смотрел? – допив кисловатый коктейль, Анжелика заказывает стопку "Б-52" и мясной рулет. Мышцы желудка и кишечника ходят ходуном, будто стремясь растормошить, помассировать моё тело, а содержимое издаёт отчётливое для меня чавканье. Она плохо прожёвывает куски, заглатывая их быстро и с жадностью, поблёскивая маслом в уголках губ. – Я там совсем подросток. *Да, смотрел. Ты сильно изменилась.* Наслаждаюсь нашей беседой, ведь с Флешем никогда не удаётся поболтать откровенно - тот просто и слышать ничего не хочет о медицине или кинематографе. Но мы так долго обсуждаем её роли и мои увлечения, что о своей цели я вспоминаю только ощутив неслабое головокружение, прямо как у Флеша после первой бутылочки виски. Неужели в мои мозги проник спирт? Я думал, что не способен пьянеть... Греша на утомлённый исцелением Анжелики организм, в то же время, улавливаю необычное вещество в её крови, помимо этанола. Какой-то гормон, исходящий из матки в большом количестве. Она... О. И как я сразу не заметил? Матка-то размером с грейпфрут. А внутри свернулся маленький бледный человечек на плетёном жгуте пуповины и бордовой, мясистой лепёшке плаценты. Теснящий меня вместе с печенью и желудком. Смело заявляющий на гормональном уровне: "Ты здесь не один!" Отравленный токсинами, но упрямо живущий. Думаю, оставить беременную женщину на произвол ночных приключений было бы дурным поступком. Симбиоты не нянчатся с молодым потомством - найдя носителя, наши дети становятся вполне самостоятельными. Но уязвимым человечьим детёнышам нужна защита. *Я провожу тебя до дома, Анжелика. Сейчас.* - Ты прямо джентльмен! - хихикает она, опустошив бокал с коктейлем "Секс на пляже" цвета её волос. Не успеваем мы встать со стула, как на танцполе завязывается потасовка. Двое мужчин, громко и весьма нецензурно выражаясь, толкают друг друга в грудь, и, кажется, вот-вот готовы подраться. У одного из них - высокого лысого качка в чёрной, похожей на спандексный костюм, одежде, не совсем человеческий запах. Как у мутанта. - Ты укурен чтоли? - второй мужчина - обыкновенный молодой парень в белой футболке, джинсах и кроссовках со светоотражающими нашивками - пучит глаза и краснеет, то ли от гнева, то ли от смущения. - Я не голубой, чтоб за мужские сральники хвататься! - Это были твои ручонки! - качок, скаля зубы, грозит ему кулаком. На блестящую, как у Мака, лысину то и дело прыгают неоновые огоньки. - Сломаю обе и хуй в узелок скручу! Уж не знаю, кто и зачем пощупал его за ягодицы (у людей это что-то вроде... призыва к спариванию?), но позволять мутанту избивать слабых Sapiens было бы неправильно. Столь же неправильным было бы втягивать в эту потасовку беременную девицу... К сожалению, пьяная Анжелика не даёт мне как следует обдумать эту мысль. - Это мы вас щас скрутим, злодеи!! - бойко вопит она во всё горло, поднявшись, сжимая руки в кулачки, и представляя себя Женщиной-Халк, не иначе. Глаза цвета платины презрительно обращаются к нам. - Кто "мы"? Вот блин. Придётся импровизировать. Выпускаю живую броню из симбиотических тканей, одновременно опутывая ими амниотический пузырь в матке носительницы. Её тело достаточно гибкое, чтобы уворачиваться от ударов в живот, но подстраховка не помешает. - Мы, - наш рык пробивается сквозь басы, ритм и неумелое исполнение какой-то современной певицы. Высунув язык, и поймав молекулы феромонов, чую мутантское амбре совершенно отчётливо. – Веном. - Ну и мымра! – амбал присвистывает от удивления и отвращения. - Хардрок подправит тебе хлебало! - Ой-ёй... - а паренёк в футболке поспешно ретируется за спины людей под осуждающее цыканье и кем-то брошенное вдогонку словечко "ссыкло". Обступившая нас толпа посетителей вместе с охранниками начинает негодующе гудеть и махать руками. Кто-то даже кидается женскими тампонами и разноцветными украшениями от коктейлей. На мои усы приземляется маленький жёлтый зонтик с запахом "Пина Колада", а на плечо мутанта - мокрая веточка мяты из "Мохито". - Идите отсюда со своими разборками! - Дайте потанцевать! - Проклятые суперы! - Никакого покоя! - Один выходной на неделе, и тот испорчен! - Господи, ненавижу этот город! Музыка затихает, и диджей присоединяется к ним, возмущённо цыкая в микрофон: - Ребята, у нас тут клуб, а не арена. Хоть в фарш друг друга месите, но, блядь, на улице! Делать нечего, приходится выйти наружу, в оккупированный мотыльками и мошками переулок. Не устраивать же побоище с гражданскими, в самом-то деле? Анжелика качается из стороны в сторону, и я стараюсь не уступать ей контроль над нервной системой. Драться с бандитами я могу и без участия носителя, благо опыт имеется. Это ведь мой долг – защищать нас. Словами не передать моё презрение к тем, кто пытается попортить обетованное мною тело. Каждый организм – произведение искусства, Шедевр матери-Природы, плод нежных и заботливых рук эволюции. Творец должен оберегать своих детищ, дабы их не попрали недостойные. Для того Природа и создала нас, симбиотов. Мы – Её скромные наместники, слуги в тени Её Шедевров, ценители истинной красоты. С нами они совершенны. А те, кто дерзают спорить, уходят в небытие. Намереваясь отправить туда своего нового знакомого, выпускаю когти и напрягаю наращённую мышечную массу. Не учитываю я лишь одного... Что носительница додумается напрячь и мышцы живота. - Мы сожрём твои... - органы Анжелики тесно вдавливают меня в диафрагму, и приходится, поёрзав, немного оттолкнуться от желудка. В ответ его скручивает мощный спазм. Упс. – Буээээ!! Смесь желудочных соков, коктейлей, кусочков рулета и красной вишенки окатывает грудь и живот паренька, сползая вниз, шмякаясь на асфальт, растекаясь по ткани коричневатыми струйками. Выражение лица у него такое, будто мы извергли бочку кипятка. Несколько мошек кусают лысую макушку, но амбал этого не замечает. - Ты ж мне весь костюм заблевала, девка! - Дерись с нами! – когтистые руки рассекают воздух, пока горло выдаёт раскатистую недевичью отрыжку. Во рту остаётся кислый, чуть аммиачный привкус. - Да ну тебя нахуй! Мне нужно в химчистку! - Хардрок отряхивается, кривясь и плюясь. - Ну и супергерои пошли, едрёна мать! Развернувшись, он шагает прочь. Пожалуй, это был самый короткий бой в моей жизни. Стоит запомнить рвотную тактику для военных заданий Флеша... - Всё из-за тебя, Веном! - обиженно дуется Анжелика. - Я ж говорила "не шевелись"! *Но злодея-то мы прогнали,* - замечаю я, глядя на далёкую фигуру в переулках и улавливая эхо режущей слух отборной матершины. - Надо всё делать красиво, - подняв указательный палец, вещает актриса. Её шатает, как боярышник на ветру, и я опираюсь щупальцем о ближайшую стену, дабы мы не упали. Моё собственное головокружение никуда не делось. Тошнота ослабела. Похоже, я-таки немного пьян. - А ты личность какая-то... не публичная! Бурррп. Звук выходящих газов изнутри похож на эхо во сводах Нью-Йоркской канализации. Мышцы брюшины периодически сокращаются, заставляя меня чувствовать себя пассажиром в битком набитом автобусе. Пора спровадить "транспорт" домой, пока мы втроём не влипли в новые неприятности. И найти уже "салон" попросторнее! Подпрыгнув, выпускаю длинный жгут из симбиотической ткани и направляю наше тело вперёд, навстречу ветру и полусонным улицам. Я неплохо ориентируюсь в этом районе, поэтому, увидев в памяти актрисы знакомый ряд опрятных домов с витиеватой ковкой лестничных перил, лечу к нужной улице Бруклина. Носительница визжит от восторга и опьянения. *Почему ты хочешь убить ребёнка, Анжелика?* - я стараюсь не задеть уголки зданий, прыгая, пуская паутину, и пролетая над проезжей частью. Это довольно трудно, учитывая возросший градус алкоголя в моей крови. - Ик! Никого я не хочу убивать! Я крутая супергероиня! Да я вообще, блин, звезда! *Ты пила одеколон и моющие средства. Я вылечил твои органы.* - Вот спасибочки, док! - она дёргается и хихикает, но я не позволяю отнять управление. *Младенца тоже подлечил.* Настроение у неё резко меняется в сторону гнева. К счастью, либо я уже слишком пьян, чтобы перенимать эмоции носительницы, либо дело в её опьянении. Бывшие партнёры часто подмечали во мне определённую "холодность". Ты, мол, Веном, создание странное, малоэмоциональное. Тел-Кар сравнивал меня с машинистом, следящим за оборудованием и вовремя жмущим на нужные кнопки (я даже пытался шутить, когда он просыпался: *Доброе утро. Все системы в норме.*). Мак и Эдди видели во мне лечащего врача. Флеш... Ну, Флеш видел хладнокровного монстра. Они все в какой-то мере были правы, ибо такова природа каждого симбиота. Львиная доля наших чувств - отражение эмоций носителя. Без "вторых половинок" мы пусты и одиноки, словно листы бумаги, ждущие, когда на них что-нибудь нарисуют. Примерно также я чувствую себя, если носитель пьян. Его разум похож на ускользающие каналы радио. Всё, что слышно - это помехи. - Ну и козлина же ты, - искренне шипит актриса. *Так почему ты хочешь убить его? Обычно люди защищают детёнышей. Маленьких, по крайней мере...* - я вспоминаю, что отец-алкоголик начал избивать Флеша, когда тот стал достаточно разумен. - Кому я буду нужна с этим спиногрызом? - помолчав и насупившись, отзывается она. - Его козлине-отцу, Дереку? Режиссёрам? Моим родителям? Тебе-то легко - присосался к человеку, и никаких забот. А я буду одна. *Ты будешь с ребёнком. Не одна,* - младенец шевелит крохотными ножками, по мере того, как мои клетки сливаются с его тканями. Генетическая память подсказывает, что симбиоз с беременной носительницей - штука невыгодная, из-за питания и повышенной нагрузки на органы. Да ещё эта теснота. - "Ты будешь с ребёнком"! - фыркает Анжелика. - Говоришь как священник в абортарии. И эти активисты с плакатиками... Давай лучше выпьем! У меня дома есть мартини. Зря я завёл этот разговор. Так или иначе, до места назначения - дома на углу Вандербилт-стрит - мы всё же добираемся без происшествий. Я рад, что меня не заметил кто-нибудь из страдающих бессонницей сверхлюдей, живущих в этом районе – рвоты носительницы на агрессоров бы уже не хватило. Спустившись на крыльцо и проследив, чтобы Анжелика облокотилась о витые, чёрные перила, похожие на закрученные симбиотные усы, начинаю отделяться. Ткани, жгутики и трубочки поглощаются, становясь частью моего тела. Словно инструменты, которые доктор укладывает обратно в чемодан. Просачиваюсь наружу, сквозь поры. - Ну и куда собрался? С кем я буду пить мартини?! - возмущается она. Краснота лица, из-за повышенного кровяного давления, заметна даже под макияжем. *Прости, Анжелика. Мне нужно протрезветь. А у тебя ребёнок...* - отделившись и сползши по ступеням вниз, на замусоренный тротуар, машу ей парочкой усов. К одному из них прилип фантик от жвачки "Love is...". - Не нужна "баба с прицепом", да? От вас, мужиков, сплошная драма! – она достаёт из сумочки пустую бутылку из-под ячменного пива и кидает в меня, но та летит мимо, разбиваясь на звенящие осколки. Понимаю, что пора уходить... – Вы все козлы!! *Я не мужик.* Фразу о бесполости симбиотов девица уже не слышит, и я уползаю в сторону уместившегося поблизости парка, пока в голову не прилетела снятая с мозолистой ножки туфля. Успеваю заметить саркастичные надписи в адрес летающих супергероев, начертанные белой полувыцветшей краской прямо на растрескавшейся дороге. Пробираюсь под чьим-то спортивным автомобилем, припаркованным у обочины, и под огромными, старыми деревьями, наполовину закрывающими небо. Кожа собирает на себя опавшие листья клёна, неприятные, холодные, мокрые. Асфальт неровный и столь же холодный - будто касаешься колотых льдинок, крадущих твоё тепло. Выпущенный изо рта воздух обращается в зыбкое облачко пара. Свистящий ветер проносит мимо помятые рекламные флаеры и листает страницы брошенной в траву "Daily Bugle". Эдакий бесплотный недремлющий дух Нью-Йорка, чьи объятия - не для живых. Кирпичную стену предваряющего парковую зону дома покрывает причудливое натуралистичное граффити - изображение меня (носительница – женщина. Мы высокие, мускулистые, с длинной шевелюрой до пояса), давящего когтистой ногой седовласого злодея с писчим пером в белой, как у трупа, руке. Кости злодея нарисованы смятыми, как изломанные, желтоватые ветки; тело залито кровью и содержимым лопнувших внутренностей. Смертельно бледная кожа с синюшными линиями вен и капилляров, а также ошмётки алого мяса, выглядят почти как настоящие. На ногах странной героини нет ни единой капельки крови, желчи, или кусочка кишок. Надпись посредине гласит: "YOU ARE EMPTY!" Хм. Интересно, успел ли кто-нибудь сфотографировать сие художество? Работники коммунальных служб наверняка скоро закрасят его. Перебираю усами по тротуару, одновременно стряхивая листья. Улицы вокруг пусты, овеяны осенним морозом. У меня появляется мысль позвонить Бетти из обнаруженного неподалёку телефона-автомата - люди, попавшие в беду, обычно звонят кому-то из близких, чтобы те приехали и забрали их. Мы с подругой Флеша были ближе некуда. Она всё поймёт. В будке грязно, как в общественном туалете - следы чьих-то плевков, ботинок и туфель накладываются один на другой, вымазанные в пыли и земле, прилипающей к моей слизи; окурки раскиданы по углам и втиснуты во щели между металлом и стеклом; повсюду виднеются неприличные надписи и номера телефонов, выведенные маркерами разных цветов; пахнет мочой и застарелым табаком. Усы у меня могут проникнуть куда угодно, поэтому, запустив парочку в телефон, аккуратно сдвигаю детали, отвечающие за приём мелочи. Этот трюк раньше любил проворачивать Мак, чтобы не платить за звонки. Питер и Флеш использовали его только в крайнем случае - мол, нарушение закона, но допустимое, если выхода нет. Взяв трубку одним из усов, набираю мобильный номер Бетти. Я смог запомнить его во время звонков носителя. *Бетти, это Веном! Прошу, приедь за мной! Флеш снова напился, а я тут совсем один! Мне холодно! Мне плохо...* - мысленно взываю я к ней. Но вслух выходит примерно следующее: - Скуииик! Арр! Скриии! Это что, моя настоящая речь? Жаль, я не догадался взять смартфон у солдата или Анжелики. Смс выглядело бы вразумительней. Как бы ни старался, а связать хотя бы одно слово по-человечьи не смог. Стоит ли говорить, что Бетти меня даже не узнала? <Очень смешно, ребята,> - звучит в ответ сонный и недовольный голос. Холод пластмассовой трубки заставляет усы дрожать. - <Подшучивать над людьми в пол-первого ночи, изображая крысиные писки - верх оригинальности. Идите-ка лучше спать, пока вас полиция не скрутила!> *Нет, подожди, Бетти! Это я! Пожалуйста, забери меня отсюда!* - Маврр! Скррииии! - выдаю я очередной невнятный писк, но на том конце уже звучат гудки. Те же гудки я слышу, набрав её номер ещё дважды. Видимо, отключила смартфон. Сейчас я бы отдал половину своей биомассы за чашку горячего какао и просмотр "Санта Барбары" или, пусть даже изредка, "Доктора Хауса", сидя на старом клетчатом диване. Я бы выслушал всё брюзжание журналистки на тему зловредности коллег по офису и безответственности военных. Я бы смотрел, как она засыпает с пультом от телевизора в руке и фантиками от конфет на одеяле. Свернулся бы меж её тёплых, здоровых органов, а не сидел бы здесь один, в холоде и грязи. Эх. Никто не поможет. Я сам по себе. Почему-то мне очень знакомо это чувство.