***
Если утром Кейт и была уставшей, то бешеная езда Елены по Манхэттену разбудила ее лучше кофе. На каждом крутом повороте, припаркованном автомобиле и пешеходе, который, несомненно, дважды подумает, прежде чем переходить дорогу, Елена не издавала ни звука и выглядела совершенно спокойной. Тем не менее, слышать, как человек за рулем называет городскую езду своим «любимым контактным видом спорта», было не очень приятно, и Кейт почувствовала облегчение, когда они наконец выехали на более свободные дороги. «Пассат» не был бы первым выбором Елены для аренды. Она держала руку на рычаге переключения передач, как будто он был ручным, — забавная привычка, которую Кейт находила странно сексуальной. — Я не очень хорошо разбираюсь в вождении, но твоя рука не обязательно должна быть здесь все время, не так ли? Елена улыбнулась. — Ты бы чувствовала себя безопаснее, если бы обе мои руки были на руле? — «Десять и два», м? Это то, что, как я помню, говорил мне мой папа. Знаешь, — сказала Кейт, держа руки на воображаемом руле. — Как часы. — Нет, семь и пять будет лучше, — сказала Елена, показывая ей. — Таким образом, когда подушка безопасности взрывается, она не толкает твои руки вверх к лицу. Это убережет тебя от переломов. (Слово «когда», а не «если» заставило Кейт предположить, что Елена говорит из личного опыта). — Но, пожалуйста, — сказала она, положив руку обратно на рычаг переключения передач. — Позволь мне вести машину одной рукой? И почувствовать себя хоть немного круче в этой скучной машине. — Хорошо, но если тебе интересно, есть еще одно место, где твоя рука может отдохнуть, когда ты едешь в путешествие со своей девушкой. Елена бросила взгляд на пассажирское сиденье и снова улыбнулась, скользнув рукой по ноге Кейт. — О, — мягко сказала она. — Ты права, это очень мило. Чтобы подчеркнуть это, она провела рукой чуть выше по бедру Кейт. Кейт резко вздохнула и не спеша выдохнула, когда пальцы Елены начали обводить маленькие круги. — Ладно, я не собираюсь искать пути отхода, пока мы в дороге, но я также не смогу выдержать четыре часа без обнимашек, — сказала Кейт с дрожащим смешком и сделала более безопасный шаг — взяла руку Елены в свою. — Справедливо, — усмехнулась Елена. — Четыре часа на убийство, а? Научи меня одной из своих дорожных игр. Некоторые из игр, в которые Кейт играла со своими друзьями, показались Елене очень сложными (например, «две правды и ложь» или «никогда и ни за что»). Она вспомнила игры, в которые ее отец играл с ней в поездке, и, несмотря на их простоту, Елена, казалось, была рада побаловать Кейт развлечениями, которые заставляли ее ностальгировать по счастливому детству. Они застряли на букве «J» в алфавитной игре, когда телефон Елены зажужжал от сообщения. — Не могла бы ты посмотреть, кто это? — спросила она, доставая из кармана мобильник. Этот номер был только у трех человек, и Кейт была одной из них. — Это от Мелины. Она говорит… подожди, что за черт? Сегодня твой день рождения? — Оу, — мягко сказала Елена. — Очень мило с ее стороны, что она вспомнила. — Почему ты ничего не сказала?! — Кейт задыхалась. — Елена, я бы купила что-нибудь для тебя, или спела в «Энтерпрайз», пока мы ждали, привлекла бы к этому весь персонал… — Она быстро обыскала бардачок и дверцу машины, как будто могла найти там что-то, что можно было бы переделать в приемлемый подарок. — Кейт, — усмехнулась Елена. — Пожалуйста, в этом нет ничего особенного. Я не знаю, когда у меня настоящий день рождения, и она тоже. — Что ты имеешь в виду, кто она? — Мелина? Она моя мать. По крайней мере, самый близкий, кто у меня был. (Кейт была рада, что у нее появилось имя для женщины, о которой она думала только как о «человеке, по чьей вине умерла собака Елены»). — Я не знаю, кто выбирал, когда у нас будут назначенные дни рождения. Я родилась ранней весной, а Наташа — летом. 27 июля. На свой день рождения я получала шоколадный торт, а Наташа любила ванильный. Ванильная глазурь на белом торте, — смеялась Елена. — Мелина думала, что это так противно. Мне тоже так казалось. Я ела его только потому, что он так нравился Наташе. Только тогда Кейт поняла: — Я даже не знаю, сколько тебе лет. — Ну, может быть, я не знаю точной даты, но я знаю год своего рождения. Если вычесть пять лет, которые я потеряла во время Щелчка, то мне тридцать. Честно говоря, Кейт, я не думала, что проживу так долго. Это был всего лишь один из многочисленных случаев, когда Елена случайно обронила что-то, над чем она размышляла после «освобождения»: это было настолько давним предположением, что она не подумала, насколько шокирующим это может показаться тому, кто воспринимает это впервые, не говоря уже о том, кто так сильно ее любит. Но прежде чем Кейт успела подумать о том, как она могла бы отреагировать на этот комментарий, Елена вдруг просто позвонила маме и включила громкую связь. — Елена! Привет, моя девочка. Как проходит твой день рождения? — Голос Мелины был выше и откровенно дружелюбнее, чем ожидала Кейт. Она думала, что у мамы Елены будет жесткий, как гравий, голос, но он был таким легким, таким нежным. — Мама, привет. — И здесь был еще один сюрприз: Кейт была рада узнать, как Елена обращается к своей матери. Это звучало так мило. — Надеюсь, у тебя все хорошо. Я звоню с дороги, отмечая большой праздник. Мы с девушкой отправляемся в путешествие по штату Нью-Йорк. — О! Звучит весело. Это Марика с тобой? — Нет, мама. Не моя подруга, которая девушка. Это моя девушка. Кейт подумала, не является ли это ее сигналом к тому, чтобы вскочить и представиться, но прежде чем она успела сказать «привет», Мелина начала говорить по-русски. Ее тон звучал растерянно, но Кейт не могла знать наверняка. Елена бросила на нее извиняющийся взгляд, а затем тоже начала отвечать по-русски. Кейт показалось, что она услышала, как ее имя прозвучало пару раз, но Елена говорила так быстро, что трудно было сказать наверняка. Наступило долгое молчание, и Кейт решила бы, что разговор окончен, если бы Елена все еще не держала трубку. Раздался голос Мелины, звучавший почти робко: — Кейт? — Она говорит с тобой, — сказала Елена, когда Кейт неуверенно посмотрела на нее. — Здравствуйте, миссис… Мелина. Здравствуйте. Я Кейт. — Да, я так и предполагала, — ответила Мелина, и Кейт не заметила ни капли сарказма, с которым Елена могла бы это сказать. — Ты, должно быть, очень особенный человек для моей девочки. И она тоже особенная, да? — Да! О, да, конечно. Она действительно такая, — сказала Кейт. Она боялась, что, стараясь не показаться маме Елены огромной дурой, она только преуспела в этом. Когда она увидела напряженное выражение лица Елены, ей показалось, что это опасение вполне обоснованно, и она задумалась, почему, по крайней мере, добрые слова Мелины, кажется, не были восприняты очень хорошо. Мелина продолжила говорить по-русски, ее тон был почти убаюкивающим. Елена в основном кивала, добавляя то тут, то там пару слов, и ее голос был тише, чем минуту назад. Они повесили трубку без шума, и Кейт поняла, что разговор окончен, только потому, что Елена протянула ей телефон. — Ты можешь прокрутить сообщения, — сказала ей Елена. — Посмотри, как она выглядит, и увидишь мою собаку, за которой она следила. Брови Кейт взлетели вверх. — Вау. Ну, твоя собака выглядит очаровательно, а твоя мама прекрасна. — И великолепна тоже. Она ученый, моя мама. Она всегда руководствовалась данными, исследованиями и всякими подобными вещами. Она не из тех, кто руководствуется эмоциями. «Боль делает вас сильнее», — говорила она нам. Я не уверена, является ли это научным фактом, или она просто так говорила, чтобы я не плакала, когда сдирала кожу на коленке. Я ненавидела разочаровывать ее. Так много вопросов Кейт о детстве Елены было связано с Наташей, что она поняла, что никогда не задумывалась о мужчине и женщине, которые ее вырастили. Мелина и Алексей, по крайней мере, вели себя достаточно любяще, чтобы дать Елене детство, которым она дорожила, но Кейт теперь сгорала от желания задать им вопросы. Как они ее воспитывали? Читала ли Мелина ей сказки на ночь, помнила ли она любимую сказку Елены? Учил ли ее Алексей кататься на велосипеде? Много ли они знают о биологической семье Елены, если вообще знают, и пыталась ли Елена найти их сама? — Была ли она разочарована телефонным звонком? — спросила Кейт. Елена могла бы многое рассказать о прошлом Мелины в Красной комнате и о том, как оно повлияло на нее, но эта история была не ее. — У Мелины были хорошие намерения, но она позволила своему интересу к исследованиям взять верх, — размышляла Елена. — Она очень умна, но я бы не стала оценивать ее эмоциональный интеллект очень высоко. Возможно, это была тактика выживания, как и у меня в прошлом. Похоронить свое сердце, чтобы оно не могло быть использовано против тебя. — Тяжело вздохнув, Елена извинилась. — Все это значит, что она была удивлена, узнав о тебе. У нее иногда старомодные представления, знаешь ли, об… отношениях. Это было не то отношение, которого Кейт ожидала от ученого. — О. — Возможно, это странно для понимания молодой девушки из Нью-Йорка, но я знаю время и место, откуда родом Мелина. Я также знаю, что она хочет поступить со мной правильно. Не волнуйся. Я с ней разобралась, малышка. Вот почему она хотела поговорить с тобой. — Елена прочистила горло. — Итак. На чем мы остановились в этой игре с алфавитом? J, верно? Резкость этого телефонного звонка действительно ослепила Кейт, не говоря уже о том, что она почти ничего не поняла. Но если Елена хотела отвлечься от этого, то хорошо. За играми, воспоминаниями и музыкой они проехали значительную часть пути, но Елена становилась все тише, чем дальше на север они ехали. Мегаполис остался далеко позади, и съезды с шоссе на разросшиеся пригороды встречались все реже и реже. В Нью-Йорке было больше холмов, чем Елена помнила о равнине Огайо, но трава, снова начинающая сочно зеленеть с приходом весны, растущая на фоне ярко-синего неба, была до боли знакомой. В какой-то момент она снова взяла Кейт за руку, впитывая пейзаж без слов. Иногда Елена на мгновение моргала и ей казалось, что она видит, как две молодые девушки катаются по зеленеющей траве. Тащат к дереву качели из покрышек или тянут повозку. Но ничего и никого не было; по дороге почти никогда не проезжали машины. Только сараи, некоторые из которых были полуразрушены, фермерские дома и коровы. Кейт чувствовала себя очень расслабленной, наслаждаясь этим прекрасным днем, пока из динамиков доносились успокаивающие мелодии Брэнди Карлайл. Но в какой-то момент Кейт испуганно оглянулась и увидела, что Елена плачет. Кейт рассердилась на себя за то, что не заметила этого раньше. — Любимая, с тобой все в порядке? Елена открыла рот, чтобы ответить, но ничего не вышло. Все, что она могла сделать, это покачать головой. Хотя Кейт была уверена, что Елена переживала и более тяжелые кризисы, она не могла просто сидеть здесь и ничего не делать. Не могла сидеть здесь и уговаривать ее, когда Елена даже не смотрела на нее. — Останови машину. Остановись, сейчас же. Она ожидала спора, но Елена сразу же съехала на обочину и поставила ее на паркинг, не дождавшись полной остановки. Она рывком открыла дверь и захлопнула ее за собой. Кейт вышла из машины, готовая позволить Елене побродить вокруг, чтобы выпустить пар, но Елена снова удивила ее, обогнув машину и обхватив Кейт руками. Кейт приложила все силы, чтобы обнять ее в ответ, поцеловать волосы Елены и просто позволить ей плакать. Не было ни шиканья, ни шепота ободрения. Просто признание этой боли. Тело Елены было тяжелым, даже заметно тяжелым от горя, настолько, что Кейт чувствовала его вес в своих руках. Она была благодарна за то, что была рядом, за то, что Елена могла поделиться этой огромной печалью, а не нести ее в одиночку. Когда показалось, что рыдания Елены немного стихли, Кейт сказала: «Мы можем вернуться, если хочешь. Если для тебя слишком тяжело видеть такие пейзажи, мы можем развернуться прямо сейчас. Легко». Холодный ветер хлестнул ее по лицу, когда Елена с силой оттолкнулась от нее. Выражение ее лица заставило сердце Кейт упасть, как будто Елена была опустошена тем, что ее печаль была неправильно понята. — Нет, Кейт. Нет. Я хочу сделать воспоминания настоящими в таком месте, как это. Мне жаль, но у меня сложные отношения с Мелиной, — фыркнула она, и Кейт должна была догадаться, что телефонный звонок все еще будет у нее на уме. — Мы продолжаем работу над восстановлением доверия. Я думала, что могу просто, как ты сказала, хотеть… рассказать моей маме. Это обычная вещь, которую делают девушки, рассказывая своим матерям о своих отношениях, понимаешь? Но даже если я люблю ее, даже если она любит меня по-своему, наши отношения никогда не будут нормальными. Они были построены на лжи. Я забыла об этом и импульсивно позвонила ей. Вот что я имею в виду, когда говорю, что ты настоящая, Кейт. Ты всегда была настоящей со мной, для меня, и я не понимала, насколько это особенное чувство, пока не получила его. Кейт, которая всегда была непоколебима. Кейт, которая верила в нее и выслушивала все ее страхи и победы. Кейт, которая смотрела на нее сейчас так, словно готова была отправиться через весь мир, чтобы сразиться с Мелиной, Алексеем или кем-то еще, лично ответственным за то, что Елена так расстроилась. Но Кейт этого не сделала, потому что это означало бы уйти, а Елена знала, что Кейт никогда, никогда не оставит ее, если Елена этого не захочет. А она этого не хотела. Это была Кейт, чья любовь была глубже, чем любая боль, которую Елена могла сформулировать. — Я только что подумала о том, что меня очень злит, — сказала Елена. На ее губах появилась улыбка, которая заставила Кейт задуматься о том, что может быть дальше, не зная, было ли это выражение меланхоличным или радостным, но готовая в любом случае быть рядом с Еленой. — В чем дело, любимая? — Я сказала Мелине, что люблю тебя еще до того, как сказала тебе эти слова, — сказала она, и ее улыбка расширилась от изменения выражения лица Кейт, которое выражало мягкое удивление тому, что это происходит здесь и сейчас. - Я думаю, что уже некоторое время я говорю это без слов, но так, что, надеюсь, ты меня понимаешь. Мелине нужно было объяснить словами, но даже в этом случае мне жаль, что ты не первая, кто это услышал. Я люблю тебя, Кейт. Всей душой. Последнее слово прозвучало прерывистым шепотом, и едва оно покинуло губы Елены, как Кейт поцеловала ее. — О, Боже, Елена. Я так сильно тебя люблю. — Я тоже, херувимчик. Я тоже. Я люблю тебя. И теперь я жалею, что в моей жизни нет больше людей, чтобы сказать им об этом. Чтобы поделиться этой радостью. Это то, что я хочу сохранить. Это простое заявление творило чудеса. Злость от воспоминаний, разочарование от того, что пришлось отталкивать Мелину от ее путаных представлений о таких отношениях, рассеялись под влиянием безграничного восторга, исходящего от Кейт. Елена притянула Кейт к себе для очередного поцелуя, наклонив ее в немного неловкое положение на обочине дороги. Поцелуй Кейт на природе был новым опытом, и Елена проклинала себя за то, что не воспользовалась им раньше. Легкий ветерок ласкал их обеих, свежий аромат дикой травы щекотал нос, все это служило великолепным и сладким дополнением ко вкусу губ Кейт. Елена засмеялась в их поцелуе, притянув Кейт к себе и прислонив ее к машине. — Упс, привет, — хихикнула Кейт, извиваясь, когда Елена покрыла легкими поцелуями ее шею и щеки. — Машина едет. — Хорошо. И она продолжала целовать свою любовь, ничуть не заботясь о том, кто может их увидеть, когда они будут проезжать мимо.***
Когда они добрались до дома в Куперстауне, Кейт поняла, что не собрала все вещи с учетом того, что на севере штата будет намного холоднее, чем в городе. Бросив вещи в комнате для гостей, Кейт устроила Елене быструю экскурсию по скромному дому, которая закончилась тем, что она дрожала на заднем крыльце, вспоминая лето, проведенное там, играя с отцом в мяч. — Тебе холодно, птенчик? — спросила Елена. Она потирала руки Кейт. — Думаю, я знаю, как тебя согреть. — Да? — сказала Кейт, пытаясь подавить ухмылку. — Угу. — Проворно избегая поцелуя, который Кейт пыталась ей подарить, Елена сказала: — Я вижу яму для костра, и если моя догадка верна, то брезент у сарая — это дрова. Иди в дом и попытайся согреться, Кейт, а я займусь подготовкой. — Я могу помочь, — предложила Кейт. Елена уже закатывала рукава, и она подмигнула ей. — Ты можешь посмотреть. Думаю, тебе это понравится больше. Неправда. Кейт вернулась в дом и осталась у окна, чтобы хорошо видеть, как Елена взяла топор из сарая и принялась за работу. Заметив, что в доме есть камин, Елена решила, что нужно расколоть несколько поленьев и для него. Прекрасно понимая, что Кейт смотрит на нее, Елена меняла позу через каждые несколько ударов, чтобы Кейт могла видеть ее тело. В завершение всего она подбросила топор, от чего у Кейт чуть не случился сердечный приступ, и поймала его за рукоятку, после чего с силой швырнула в землю возле сарая. Занеся несколько поленьев в дом, Елена положила их перед камином. Она быстро вымыла руки, прежде чем исчезнуть в комнате для гостей и появиться снова, но уже с матрасом. — О, мы не можем спать на улице, — сказала Кейт, гадая, туда ли направляется Елена. — Я точно замерзну до смерти. — Не на улице, нет, — ответила Елена, опуская матрас перед камином. — Но здесь есть ковры вместо деревянного пола, а на окнах есть занавески, которые мы можем закрыть, чтобы сохранить тепло. И подумай, как здесь будет уютно, да? У огня? Елена быстро приняла душ, затем они поехали кататься по главному проспекту города. Почти каждый магазин, мимо которого они проезжали, казалось, был как-то связан с бейсболом, что восхищало Елену. Ее командировки почти никогда не приводили ее в такие маленькие городки, и в том, что так много владельцев магазинов и покупателей знали друг друга или чувствовали себя комфортно, разговаривая об общей страсти с незнакомцами, был какой-то странный комфорт. Елена сказала Кейт, что, по ее воспоминаниям, Алексей очень увлечен бейсбольными матчами, но, услышав, как Кейт назвала этот вид спорта любимым развлечением американцев, она подумала, не было ли это просто частью его секретной личности. Они зашли в один из магазинов, где Кейт купила себе очень пушистую и теплую толстовку Rockford Peaches. Ее очень соблазняли ряды кепок, но она признала, что дома и в этой поездке их и так было предостаточно, поскольку Елена носила ту, которую она теперь считала своей, — фиолетовую с черным козырьком. На ужин они взяли несколько хот-догов и привезли их домой, чтобы съесть у костра. Они долго сидели на улице, наслаждаясь обществом друг друга, когда солнце начало угасать. Кейт была потрясена, наблюдая, как отражение пламени мерцает в глазах Елены, как свет костра освещает их самым прекрасным образом. Это был редкий случай, когда Елена не замечала, как пристально Кейт наблюдает за ней. Она была просто зациклена на огне, на ее лице играла безмятежная улыбка. — О чем ты думаешь? — прошептала Кейт. Елена закрыла глаза и покачала головой. — Не думаю, херувимчик. Просто слушаю. — Кейт напрягла слух, пытаясь понять, есть ли что-то, что она упускает, а Елена приоткрыла глаза, чтобы увидеть серьезное выражение ее лица, и рассмеялась. — Здесь так тихо. Так спокойно. Иногда такая тишина преследует меня, потому что кажется почти опасной, понимаешь? — Слишком тихо. — Именно. — Елена потянулась и взяла Кейт за руку. — Но если я закрываю глаза здесь, с тобой, я не чувствую страха. — Она сделала глубокий вдох, вдыхая аромат горящих поленьев и деревьев; звук шелестящих листьев и мелодичный звон соседского ветра под легким бризом. — Это похоже на мою молодость. — Она сжала руку Кейт. — Только намного лучше. Кейт сжала ее руку в ответ и придвинула бы свой походный стул ближе, если бы это было физически возможно. — Открой глаза, Елена. Закат так прекрасен. — О, но нет! — сказала Елена, любуясь видом лавандово-синего неба, уходящего во тьму. — Мне очень жаль, Кейт. Я надеялась, что у тебя будет красивый пурпурный закат, а тут такая пастельная фигня. — Все равно очень мило, — усмехнулась Кейт. — И смотри. Там есть маленькая полоска лаванды, в самом низу, вроде как, видишь? Переходящая в полуночный синий. — Мм, думаю, нам придется получить его. Завтра я поговорю с матушкой-природой. Посмотрим, сможем ли мы устроить тебе закат, которого ты заслуживаешь, птенчик. Когда последние краски неба начали тускнеть, даже объединенных сил куртки и толстовки Кейт не хватило, чтобы побороть холод. Елена предложила остаться и погасить костер, пока Кейт пойдет в дом, чтобы согреться под горячим душем. Пока Кейт сушила волосы, Елена собрала несколько дополнительных одеял и подушек из гостевой комнаты, чтобы положить их на матрас, который она перенесла к камину. Она просматривала Инстаграм Кейт, когда ее девушка вошла в комнату в новой толстовке и свитере. — Ты когда-нибудь думала, что это странно? — спросила Елена. — Читать все эти комментарии от случайных девушек, которые клеются к тебе. — И несколько парней, которые не понимают намеков. Это немного странно, да, но… — Она взяла телефон из рук Елены, аккуратно положила его на кофейный столик, прежде чем устроиться на ее коленях. — Не волнуйся, есть только одна девушка, чье мнение меня волнует. — О? — спросила Елена, проведя руками по бедрам Кейт. — Должно быть, ей очень повезло. — Я думаю, может быть, нам обеим повезло, — прошептала Кейт и наклонилась для поцелуя. Целоваться с Кейт было восхитительно в любое время, но Елене особенно нравилось это делать сразу после того, как Кейт принимала горячий душ, когда ее кожа была гладкой и теплой. Елена старалась держать руки в тепле у огня, пока не услышала, как Кейт выключила воду, чтобы ее пальцы не были слишком холодными на ощупь, когда она просунет их под толстовку Кейт. — Ты без рубашки? — пробормотала Елена. — Я подумала, что после душа мне будет немного теплее, если включить огонь. Но я… Слова замерли на ее губах, когда она почувствовала, что руки Елены блуждают чуть выше, чем обычно. — Все в порядке, любимая? — спросила Елена. Это вызвало воздушный смех Кейт, обрадованной неожиданным возвращением ее любимого имени, произнесенного с таким глубоким, сладким акцентом. — Да, херувимчик, — попробовала она и почувствовала, как мягкий смех Елены раздался у нее на шее. — Делай все, что захочешь. Какое-то время Елене хотелось только одного — продолжать целовать ее, продолжать массировать ее талию. Даже сохраняя медленный темп, она чувствовала, что Кейт начинает немного слабеть, как будто она начинает таять от жара камина. Чтобы поддержать ее, Елена провела одной рукой по спине Кейт в качестве якоря, и Кейт пришлось прервать поцелуй, вздрогнув. Она не предполагала, что может почувствовать от столь безобидного прикосновения руки Елены к обнаженной коже ее спины. Уже немного ошеломленная, она посмотрела вниз и увидела резкую улыбку, натянувшую уголки рта Елены, явно довольной тем, что она вызвала такую реакцию на что-то столь простое. Елена скользнула другой рукой дальше вверх, нащупала грудь Кейт и потрогала сосок. Это ощутимое доказательство того, как сильно она возбудила Кейт, лишило ее дара речи, ни один язвительный комментарий или колкость даже не проскочили в ее голове. Она ущипнула ее, и Кейт ответила на ее прикосновение тихим стоном, который был самым сексуальным, что Елена когда-либо слышала. Она хотела услышать его снова, хотела проглотить его, каким-то образом ввести его внутрь себя, встречая Кейт небрежным поцелуем. То, что начиналось как нежные ласки, становилось все менее нежным, пока Елена вдруг без предупреждения не вытащила свою руку обратно из толстовки. Кейт издала небольшой звук протеста, когда Елена прервала их поцелуй, но потом поняла, что Елена держит подол толстовки с ожидающим взглядом в глазах. — Все в порядке? — спросила она, слегка потянув подол. Кейт научилась не спрашивать «ты уверена?», когда Елена хотела начать что-то новое, потому что Елена никогда не просила и не позволяла то, к чему не была готова. Тем не менее, Елену почти позабавило то, как быстро Кейт подхватила ее идею, откинувшись назад, чтобы стянуть толстовку через голову. Выглядело это не так уж и страшно, как ожидала Кейт. В данный момент она не понимала, что Елену интересовало не столько то, как она выглядит, сколько то, что она может чувствовать ее с меньшими ограничениями. Она прислонила голову к груди Кейт, впитывая звук биения ее сердца, пока Кейт проводила пальцами по волнистым золотистым локонам. Нежное исследование ее волос переросло в более плотный захват, когда Елена начала целовать ее грудь. По позвоночнику Елены пробежала дрожь от каждой реакции, которую она вызывала у Кейт, от каждого крошечного напряжения ее тела и каждого тихого звука. Она опустила рот к груди Кейт, проводя языком по тому же пути, который только что проделали ее пальцы. Ее зубы коснулись соска Кейт, и Кейт уже едва могла держать себя в руках. — Это нормально? — прошептала Елена, глядя на Кейт, но глаза Кейт были закрыты. — Тебе нравится? Вопросы поразили Кейт своей спокойной искренностью, совсем не похожей на ту самодовольную риторику, которую она слышала в прошлом от партнеров, желающих потешить свое самолюбие. — Да, — смогла она. — Блядь, Елена, да. Руки Елены легли на спину Кейт, чтобы удержать ее. Кейт взялась за одну из них и поднесла ее к другой груди. Она оставила свою руку поверх руки Елены, сжимая ее, пока Елена продолжала сосать и облизывать другую. Кейт и раньше двигала бедрами, почти непроизвольно, но теперь в этом был определенный целенаправленный ритм, поскольку она отчаянно искала трения. Достигнув этой связи, Елена сдвинулась, оставляя след из поцелуев с открытым ртом на шее Кейт. — Может быть, я могу помочь тебе с этим? — предложила она. — О Боже, — прошептала Кейт. Она уже была чертовски возбуждена и чувствовала, что становится еще более влажной от шепота предположения, что Елена действительно может захотеть прикоснуться к ней. — Пожалуйста, да. С завидным спокойствием Елена начала расстегивать пуговицы своего клетчатого топа, наклоняясь для поцелуя, пока она снимала его. — Не удивляйся, — сказала она, заметив, что Кейт выглядит ошеломленной тем, что Елена тоже собирается раздеться. — Я хочу, чтобы ты тоже почувствовала меня, херувимчик. Она стянула майку через голову, и Кейт подумала, есть ли в немецком языке слово, обозначающее физическое и эмоциональное возбуждение одновременно, потому что под майкой Елена все еще носила старое пластмассовое кольцо Кейт с драконом в качестве ожерелья. Кейт бросилась вперед, чтобы поцеловать ее за это, прижав забавную Елену к дивану. Ее руки спустились к поясу Елены, и она сделала паузу, не зная, хочет ли этого девушка. — Ложись, — сказала Елена, кивнув на матрас. Кейт так и сделала, не очень грациозно, наблюдая, как Елена осторожно снимает импровизированное ожерелье и стягивает с себя джинсы. Она встала на колени рядом с Кейт, зацепила пальцами подол ее трусов и нижнего белья и, дождавшись кивка, стянула их. Как только это было сделано, Кейт притянула ее к себе для поцелуя, и Елена начала медленно водить пальцами по внутренней стороне бедра Кейт. Каждый нерв в теле Кейт, казалось, дрожал, но Елена хотела затянуть это, чтобы насладиться предвкушением как можно дольше. В течение нескольких минут не было больше разговоров: только шум ветра снаружи и потрескивание камина; рваное дыхание и бессловесные звуки желания, вырывающиеся из Кейт, каждый из которых возбуждал Елену больше предыдущего. Чувства Елены были полностью переполнены. Она переместилась ниже, чтобы поцеловать грудь Кейт, и ощутить шелковистую текстуру и твердый кончик под языком было почти слишком. Руки Кейт запутались в ее волосах, и Елена застонала. Ее рука на бедре Кейт поднялась выше, и бедра Кейт дернулись вверх, когда большой палец Елены провел по ее клитору. Елена приподнялась, ей нужен был лучший угол, чтобы убедиться, что она все делает правильно, но больше всего ей хотелось увидеть лицо Кейт в этот момент. После первого прикосновения она избегала клитора Кейт, погрузившись в ощущения, когда она вертела пальцами во влажном тепле, подражая тому, как Кейт поглаживала себя мягкими кругами. Она могла бы продолжать этот танец бесконечно, если бы Кейт наконец не подавилась мольбой. — Пожалуйста… — Ловкие пальцы Елены погладили Кейт именно там, где ей было нужно, а ее рот снова погрузился в поцелуй. Насколько Кейт знала, могло пройти несколько часов, а могло и несколько дней, прежде чем она пришла в себя. Елена по-прежнему лежала рядом с ней, улыбаясь самой большой улыбкой, которую Кейт когда-либо видела на ее лице. Ее глаза впервые задержались на обнаженном теле Кейт, ее рука лениво погладила живот Кейт, но вскоре ее взгляд вернулся к лицу Кейт. Как Елена могла быть такой плотской и такой чистой одновременно, Кейт не могла и не хотела понимать. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой обожаемой. Кейт потянулась к щеке Елены, и Елена наклонилась для поцелуя. — Мой английский, должно быть, подводит меня, — прошептала Елена. — Должно быть какое-то более сильное слово, чем «вау», но я не могу придумать, что бы это могло быть. — Я тоже не могу, — засмеялась Кейт, ее сердцебиение наконец-то начало замедляться до нормального. — Все, о чем я могу думать, это тот день, когда я практически осмелилась пригласить тебя на свидание, а ты сказала, что если бы ты была нормальной, то трахнула бы меня на вершине небоскреба, как на третий день нашего знакомства. Елена? — Она погладила подругу по щеке, и Елена рассмеялась, поцеловав ее в ладонь. — Не хочу тебя расстраивать, но заниматься любовью перед камином — это одна из самых нормальных вещей, которые ты могла бы сделать. Кто-то может даже зайти так далеко, что назовет это клише. Она хотела укорить себя за использование старинной банальной фразы «заниматься любовью», но это просто вырвалось, как единственное, что прозвучало точно. И это заставило Елену улыбнуться ей, так что она осталась при своем мнении. — О, ты забавная, Кейт Бишоп. Елена перекинула свою ногу через ногу Кейт и начала слегка тереться об нее. — Чего ты хочешь? - спросила Кейт, внутри нее сразу же разгорелся огонь. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? По какой-то причине она ожидала более романтичного ответа, но Елена прошептала в своей характерной прямой манере, которая была не менее трогательной из-за своей честной уязвимости: — Заставь меня кончить. Просто заставь меня кончить, Кейт. — Она качнула бедрами чуть сильнее, и Кейт захлестнули идеи и возможности, которые прояснились, когда Елена наклонилась, чтобы прошептать ей на ухо: — Я доверяю тебе. Не было необходимости выходить за рамки основ, перегружать Елену собственным воображением Кейт. Просунуть руку под боксеры Елены было одновременно и просто, и совсем не просто: первый шанс почувствовать, насколько мокрой она сделала эту женщину, вызвал новые волны удовольствия, прокатившиеся по внутренностям Кейт. Елена шипела от удовольствия и хотела еще, не заботясь о том, как, не заботясь о том, где, просто желая больше — все, что Кейт могла ей дать. Она неловко откинулась назад, пытаясь расстегнуть лифчик, и в итоге частично порвала его, чтобы снять эту чертову штуку. — Вау, святое дерьмо, — вздохнула Кейт. — Так хорошо, да? — поддразнила Елена, снова опустившись на нее. Кейт отреагировала на неожиданное бешенство Елены, рвущей на себе одежду, но да, вид на самом деле тоже был неплох. Кейт продолжала свои движения, поглощенная звуком и ощущением того, как ее пальцы натирают гладкую кожу Елены; она взяла одну из грудей Елены в рот, облизывая ее и пульсируя от громкого вздоха, который издала ее девушка. — Блядь, Кейт, давай, — простонала Елена. Такое отчаяние Кейт не привыкла слышать от нее, и как бы ей это ни нравилось, она хотела сделать все, что хотела ее любовь, и через несколько мгновений Елена рухнула на нее. Из последних сил Елена натянула на себя одно из принесенных ею одеял и накрыла их обеих. Она свернулась калачиком рядом с Кейт, в ее голове роились мысли, которые она не могла озвучить. Среди этих мыслей были и благодарность за то, что Кейт не делала ничего особенного из того, что рассматривала или трогала шрамы на коже Елены; и удивление от того, что Кейт, казалось, интуитивно понимала, чего она хочет от нее в каждый момент; и удивление от того, что она лежит здесь, целая, когда ей казалось, что Кейт только что разрушила ее самым прекрасным образом. И, прежде всего, благодарность за то, что Кейт никогда не была настойчивой. — Ты пообещаешь мне кое-что, Кейт? — прошептала она. Кейт устало открыла глаза и с улыбкой поцеловала Елену в щеку. — Да, любимая? — Ты заставила меня почувствовать столько всего, о чем я никогда не думала. Пожалуйста, херувимчик. Никогда, никогда не переставай удивлять меня. Кейт потянулась к руке Елены под одеялом и притянула ее для поцелуя. — Как ты хочешь.