Simple Pleasures/Простые удовольствия

Первый полный день возвращения Елены прошел полностью в пентхаусе. Единственной причиной, по которой они с Кейт покидали его, была прогулка с Лаки. К удивлению Елены, Кейт узнали лишь несколько человек, большинство из которых, похоже, знали ее еще до того, как она приняла на себя обязанности Соколиного Глаза. Кейт объяснила, что было довольно легко избежать внимания, одевшись поприличнее (спрятав волосы, надев шляпу, что угодно), потому что ее униформа — это то, на чем настаивал Инстаграм. Это стало приятным облегчением для Елены, которая почувствовала себя немного комфортнее, взяв Кейт за руку на улице. На ужин Кейт удивила ее острым мак-эн-чиз, который ждал своего часа в кладовке с того дня, как Елена ушла. Кейт не удивилась, когда обнаружила, что на вкус блюдо было довольно отвратительным, но Елена включила его в пятерку лучших кулинарных рецептов, которыми ей еще доводилось наслаждаться в жизни, и с удовольствием доела за Кейт ее порцию. На следующий день у Кейт был назначен урок стрельбы из лука с реконструкторами, и Елена попросилась с ней. Из огромного количества оружия, которым она умела пользоваться, арбалет был ближе всего к области знаний Кейт, и ей было интересно научиться более традиционному стилю. Очень практичный подход к исправлению ее осанки и формы тоже был оценен по достоинству. Это заметили, но благоразумно не стали комментировать другие участники их неформального занятия. Довольная тем, как хорошо все прошло, Елена настояла на том, чтобы пригласить всех на ужин в пиццерию, где Кейт была местным героем. Весь вечер Елена слушала, сияя, как все рассказывают свои любимые истории о Кейт Бишоп. Пару раз Кейт пыталась увести разговор в сторону, но Елена просто затыкала ей рот (один раз даже засунув в рот чесночную пампушку). Пока Елена мыла волосы, Кейт жалела, что у шпионки нет людей, которых она могла бы попросить рассказать о ней. Потом она вспомнила, что у нее есть номер Марики, но не знала, что сказать. Большинство воспоминаний, которыми поделились Марика и Елена, скорее всего, не были бы счастливыми и смешными, о которых рассказывали ребята с реконструкции, и, особенно учитывая, что она совсем не знала Марику, Кейт не чувствовала себя очень комфортно от перспективы потенциально спровоцировать ее. Она мысленно добавила этот пунктик. В какой-то момент Елена заговорила о том, чтобы снять номер в отеле, но это быстро стало бы дорогим удовольствием, и, более того, ни ей, ни Кейт не очень нравилась идея проводить ночи порознь. Все усложнялось еще и тем, что Елена не могла решиться остаться в Нью-Йорке на неопределенный срок, поэтому искать собственное жилье не представлялось разумным. Таким образом, она стала жить в пентхаусе вместе с Кейт, что привело к бесчисленным шуткам про U-Haul от Фрэнни и Грир, и к одному простому «ну надо же» от Марики. В течение следующих нескольких дней Кейт нужно было успеть выполнить ряд задач: разобраться с продолжающимся расторжением договора с Bishop Security, встретиться с адвокатом матери и поговорить со своим старым деканом о том, как лучше закончить последний семестр. Учитывая, что он не удосужился связаться с ней до тех пор, пока ее страница в Инстаграм не стала действительно популярной, она не могла не подозревать, что его больше заботит престиж выпускника-супергероя, чем ее академическая карьера; но она решила, что раз уж она зашла так далеко, то вполне может закончить дистанционные курсы. Ремонт ее сгоревшей квартиры все еще продолжался, но шел полным ходом, и, хотя в данный момент необходимость в визитах отпала, она все еще хотела заглядывать к нему время от времени. Елене хотелось, чтобы она могла сделать что-то еще, чтобы оказать конкретную помощь в любом из этих вопросов, но Кейт заверила ее, что просто быть рядом — это огромная помощь. Это было приятно, но Елена надеялась, что ее не успокаивают. Елена также чувствовала себя беспокойно, не совсем понимая, как ей занять свое время. В профессиональном плане она была свободна, и хотя она закатила глаза на призыв Кейт наслаждаться «веселыми делами», она решила попробовать. После просмотра «Дрянных девчонок» с Фрэнни и Грир (во время которого Елена смеялась не так много, как надеялась Кейт), Кейт нашла вдохновение в неожиданном источнике — Реджине Джордж. Когда они ложились в постель, Кейт спросила, есть ли у Елены опыт в организованном спорте. — Я хотела играть в футбол, когда училась в третьем классе, — сказала она, и Кейт уже знала, что это был последний нормальный год в жизни Елены. — Многие девочки в моем классе играли в футбол. Но моя мама считала, что я уже переборщила, участвуя в школьном спектакле. Команда могла означать больше ожиданий в отношении свиданий, ночевок и дней рождения. Так что никакого футбола для малышки Елены, — вздохнула она и притворно надулась. — Оу. — Кейт наклонилась и поцеловала ее ямочку. — Бедная малышка. Следующие несколько недель были посвящены тому, чтобы получить приглашения в как можно больше спортивных клубов, что было довольно легко, учитывая репутацию «Соколиного глаза». Грир часто сопровождала их, чтобы запечатлеть Кейт в образе спортсменки, и девочки всегда были в восторге от присутствия Кейт. Они быстро научились радоваться и Елене, потому что, черт возьми, она выкладывалась на каждой игре по полной. Боевые искусства, бокс и борьба казались Елене слишком похожими на работу, поэтому они были исключены. Первым делом они попробовали волейбол, но это не нашло отклика; у Елены был отличный прыжок, но она была слишком маленькой, чтобы эффективно блокировать. Зато ей нравилось бить по мячу, и ей сказали, что из нее может получиться отличный либеро. Баскетбол наводил на нее скуку, пиклбол ставил в тупик, хоккей и доджбол приводили в восторг. Роликовое дерби было самой большой идеей Кейт, и они обе быстро получили предложения вступить в лигу. Все это перемешалось с регулярными походами в спортзал. Кейт и ее подруги любили общаться не меньше, чем тренироваться, тогда как Елена предпочитала одиночество и тишину и никогда не брала с собой наушники, чтобы слушать музыку. Обычно она оставляла девушек наедине, а сама наматывала круги вокруг них по всему спортзалу. Кейт никогда не уставала наблюдать за тренировками Елены. Конечно, на это были чисто похотливые причины, но она получала удовольствие и от того, что мужчины пытались наперегонки поднимать гири, в то время как Елена занималась на тренажере, или старались не отстать от нее на беговой дорожке. Елена всегда была вежлива с женщинами, которые с ней разговаривали, и у Кейт сложилось впечатление, что девушка не всегда знала, когда эти женщины флиртовали с ней. (Кейт никогда не ревновала, когда Елена помогала кому-то с тренажером. Если уж на то пошло, она почти жалела бедных девушек, чей голод был так очевиден и так игнорировался.) Легче было определить, когда флиртовали мужчины, потому что они, как правило, были более откровенными и часто более грубыми. Даже если ее не было слышно, Кейт нравилось видеть, как Елена отчитывает парня. Однажды Кейт села на гребной тренажер, но так и не начала упражнение, потому что отвлеклась, наблюдая за тем, как Елена делает выпады со штангой. Фрэнни и Грир сидели по разные стороны от своей застывшей подруги, которая не замечала их, пока Грир не помахала рукой перед ее лицом. — Нужно полотенце, чтобы вытереть слюни? — спросила Фрэнни. — О, заткнись. — Вот оно, я должна спросить, — пискнула Грир. — Потому что для тебя нехарактерно, что ты не была очень откровенна об этом. На что похож ваш секс? — О Боже, серьезно, — стонала Фрэнни. — Мы умираем от желания узнать подробности. Твое изголовье уже окончательно повредило стену? — У тебя вообще есть все еще функционирующая кровать? Почему у меня такое чувство, что Елена стала на ней Эдвардом Калленом? — Фу, не приплетай эту пакостную мормонскую фантазию к горячей лесбийской сексуальной жизни Кейт, пожалуйста! — Я просто говорю, какой вред эта девушка может нанести, черт возьми. Была причина, по которой Кейт считала, что она лучше вписывается в старомодную модель супергероя, чем шпиона. На самом деле, причин было несколько, но главной из них была ее неспособность хорошо врать. По крайней мере, своим друзьям. Но тогда почему она чувствовала необходимость лгать им? В этом не было ничего такого, чего стоило бы стыдиться. — У нас еще не было секса, — сказала она своим непринужденным тоном. Тяжелая гиря в руке Грир рухнула на пол, почти приземлившись на ногу Кейт. — Что? Чувак, ты серьезно? — Зачем мне врать об этом? Конечно, Кейт могла бы добавить и другие подробности, но впервые в жизни она знала, где провести черту, чтобы не делиться лишним. По правде говоря, ее вполне устраивали длительные сеансы поцелуев, которые она делила с Еленой, и возбуждало то, как сильно Елене нравилось заводить ее. Часто их страстные поцелуи переходили в нежные, и затем в объятия, но иногда Кейт кончала в душе или одна в постели, и ей было интересно, делает ли Елена это тоже наедине, но она не знала, как спросить. К ее удивлению, Елена однажды предложила им попробовать взаимную мастурбацию (эту фразу она произнесла с таким же удовольствием, с каким Кейт ее услышала), но, несмотря на несексуальность этих слов, Кейт очень хотела попробовать. И хотя это была идея Елены, с наступлением ночи она оказалась слишком застенчивой и не смогла возбудить себя, несмотря на все усилия. Она надеялась, что вид возбужденной Кейт поможет ей, но Кейт не могла возбудиться, когда Елене было так явно не по себе. Вечер закончился больше нетфликсом, чем чиллом, и с тех пор никто из них об этом не вспоминал. [Прим. переводчика: фраза «netflix and chill» — термин, используемый как эвфемизм для обозначения сексуальной активности.] В настоящем Фрэнни пыталась взять себя в руки. — Какого черта? Почему вы не занимаетесь сексом? То есть… прости, я просто не понимаю. Вы же, по сути, живете с ней… — Они все оценивающе посмотрели на Елену в спортивном лифчике и мужских баскетбольных шортах, когда она сделала паузу, чтобы вытереть пот со лба и глотнуть воды. — И ты не говоришь об этом? Дорогая, что происходит? Нам нужно провести какое-то обратное вмешательство? — Нет! Елена просто еще не готова, вот и все. Все в порядке. — Еще не готова? — спросила Грир. — Разве ей не тридцать? Подожди, она же не мормонка? Тебе нужно сначала жениться? — Что?! Нет! Ребята, будьте снисходительны. Она сексуальна, да, но это не значит, что она все время возбуждена. И это не значит, что мы ничего не делаем. Она целуется так, что вы не поверите, — мечтательно вздохнула Кейт, не замечая скептического взгляда, которым обменялись ее подруги. — А когда мы засыпаем вместе, это все равно, что заснуть на облаке, клянусь. Мне это нравится, правда. Я довольна. — Ты так полна дерьма, — хмыкнула Грир. — Или ты просто человек с терпением святого, — сказала Фрэнни. Кейт смотрела на них по очереди, внезапно почувствовав себя очень защищенной — не за себя, а за женщину, у которой было ее сердце. — Да пошли вы, ребята. Я не обманываю вас, и я не «терпеливая», я люблю свою девушку так, как ей удобно, чтобы ее любили прямо сейчас. И мне это, блядь, нравится. Вы, ребята, могли бы поддержать меня и порадоваться, но вместо этого вы ведете себя как настоящие мудаки. Ни один из ее друзей, казалось, не знал, что ответить, пораженный ее тоном. И тут их прервал парень из спортзала, который подошел и сказал Кейт: — Эй, лесбуха. Если ты собираешься просто трепаться, может, освободишь хотя бы гребной тренажер? Грир вскочила. — Эй! Как ты ее назвал? Ты знаешь, с кем разговариваешь, маленький сученыш? — О, знаю. Новый постер Мстителя для педиков, верно? Да, моя девушка порвала со мной и сослалась на тебя как на источник вдохновения, так что большое спасибо за это. Кейт поднялась на ноги, и ей захотелось, чтобы этот парень был немного ниже ростом. — Твой тон звучит саркастично, но я, пожалуй, пойду дальше, но скажу спасибо тебе за то, что избавил тебя и ту девушку от многих лет боли и путаницы. Он сильно толкнул ее плечом. — Что, черт возьми, ты знаешь об этом, уродка? Желание оттолкнуть его было сильным, и, возможно, в тот момент это было бы приятно, но Кейт вздохнула и поняла, что не стоит обострять ситуацию, когда какой-то парень просто пытается затеять драку. Она помнила совет Елены о выборе битв, и это был бы глупый выбор. Словно вызванная этой мыслью, появилась Елена. — Здесь какая-то проблема? — Тебя это не касается, коммуняка. — Комми! — Елена рассмеялась. — Что это, акцент? Очень оригинально. В любом случае, это касается меня, потому что ты беспокоишь моих друзей. Я советую тебе уйти, если ты не хочешь опозориться перед своими приятелями. — Она кивнула на других парней у свободных тренажеров, которые с восторженным вниманием наблюдали за происходящим, доставая телефоны, чтобы записать ожидаемую драку между их другом и младшим Мстителем. — Да? Что ты собираешься делать, кроха? Пойдешь плакаться менеджеру? — В этом нет необходимости. Он попытался толкнуть ее плечом, от чего Елена легко увернулась. Она оценила его и в считанные секунды уложила его пополам, нанеся быстрый удар в живот. Затем, легко, как будто он был просто большой подушкой, Елена перекинула его через плечо и направилась к двери. Сначала он был слишком ошеломлен, чтобы сопротивляться, но когда он начал пытаться освободиться, Елена пошла быстрее, пока не вышвырнула его из заведения. Несколько посетителей зала аплодировали ей, когда она заходила внутрь, но она не обращала на них внимания и направилась прямо к Кейт. — Я знаю, что ты могла бы справиться с ним, — сказала она, подложив руку под подбородок Кейт. — Но я горжусь тобой за то, что ты не клюнула на приманку. Ты в порядке? — Да, я в порядке, — сказала Кейт, бросив взгляд на своих друзей. — Просто пойду приму душ. Прежде чем она успела уйти, Елена притянула ее к себе, чтобы поцеловать в щеку, и это, по крайней мере, вызвало у Кейт небольшую улыбку. Это был первый раз, когда Елена поцеловала ее не только в руку на публике. Как только Кейт ушла, Елена повернулась лицом к Фрэнни и Грир, которые выглядели так, словно учитель только что поймал их за плохим поведением. — Вы обе очень милые девушки, я знаю это, — сказала Елена, и было немного трудно не почувствовать себя запуганной от того, что она говорила это, поправляя спортивную ленту на руках. — Поэтому я полагаю, что все, что вы сделали, чтобы расстроить Кейт, было непреднамеренным. Я ожидаю, что вы поступите правильно по отношению к моей милой девочке и извинитесь перед ней. Я не хочу вмешиваться, и поверьте мне, вы тоже этого не хотите. Не говоря больше ни слова, она повернулась на пятках и направилась в раздевалку. И в этот момент ей пришло озарение, что она может сделать что-то, чтобы помочь Кейт. На следующий день Кейт направлялась в студию Триш Уокер для интервью. Она спросила, не хочет ли Елена пойти с ней, и это было заманчивое предложение (Триш явно была человеком, о котором Кейт высокого мнения), но Елена сказала, что у нее есть другие важные дела, и не стала говорить ничего больше. Кейт даже не знала, ждать ли Елену в пентхаусе, когда она вернется после обеда, но она была там, сидела на диване, одной рукой гладила Лаки, а другой читала газету. Это была старомодная привычка, которую Кейт находила весьма очаровательной. — Привет, херувимчик! Уже вернулась, да? Тебе доставили торт твои друзья. Я подумала, что мне лучше подождать, пока ты не вернешься домой. Сбитая с толку, Кейт направилась на кухню. На столе лежал ванильный торт с фиолетовой глазурью, на которой было написано: «Прости, что мы были козлами». Елена огляделась, радуясь, что Кейт улыбается. — У тебя все в порядке? — Все хорошо, да. Хочешь? — Она отрезала большой кусок и принесла две вилки. — Итак… ты можешь рассказать мне, где ты провела день? Или это секрет? — Не секрет, но и не очень интересно. Я просто покаталась на мотоцикле. Кейт нахмурилась от того, как непринужденно Елена передала эту информацию, просто сидя и поедая торт. — Покаталась на мотоцикле? Елена, для меня было бы очень важно, если бы ты хотя бы послушала то интервью, даже если бы не пришла в студию. Оно было хорошим и очень важным для меня. — Я знаю, что это было так, херувимчик, и я полностью намерена послушать его. Только не в прямом эфире. — Елена подняла взгляд, заметив, что Кейт не ест торт с извинениями и все еще выглядит расстроенной. — Это была не веселая поездка. Я отправилась в исправительное учреждение, где остановилась твоя мать. Остановилась, подумала Кейт, как будто наслаждается отдыхом на курорте или что-то в этом роде. — Я была готова к поездке, у меня было подготовлено удостоверение. Я собиралась стать одним из помощников ее адвоката, чтобы проникнуть внутрь, а затем в разговоре с ней потребовать, чтобы она позвонила тебе. Я все тщательно спланировала, что я буду делать и что говорить. Не волнуйся, — сказала она, когда Кейт просто вытаращилась на нее. — Я размышляла некоторое время на улице, а потом вернулась домой. — Что? — спросила Кейт, наконец-то обретя голос. — О чем, черт возьми, ты думала, Елена? Ты была в тюрьме — что, если бы она узнала тебя и сдала? Что, если бы она кому-нибудь рассказала? Что если… Елена была готова к такой реакции, и она прервала Кейт нежным «херувимчиком», протягивая жестикулирующие руки Кейт. — Я прожила так долго только потому, что всегда думаю о том, что «если», прежде чем действовать. Твоя мать наняла ассасина через моего босса. Она не знает ни моего имени, ни моего лица. Даже если бы она каким-то образом узнала, кто я такая, она бы только зарылась в еще большую яму, признавшись, почему она меня знает, и, кроме того, я не виновна в преступлении, для совершения которого она меня наняла. И вот в чем я уверена: как бы она ни была зла на меня, если бы узнала, что я рассказала тебе о ее махинациях, и как бы она ни была зла на тебя сейчас, я знаю, что она любит тебя больше, чем злится. — Да ладно, — забормотала Кейт. — Почему ты так уверена в этом? Жестом указав на комнату вокруг них, Елена сказала: — Я была погружена в свидетельство этой любви, Кейт. Возможно, сейчас ты невосприимчива к ней, но оглянись вокруг. Посмотри. Все эти фотографии вас, вас двоих. Твои трофеи, начиная с детского сада, развешаны повсюду. У нее на холодильнике до сих пор висит картина, которую ты нарисовала, когда тебе было девять лет! — Елена засмеялась. — Любовь здесь повсюду, и она никогда не исчезнет. Боже, я бы чувствовала себя такой любимой, если бы росла в таком месте. Элеонор достаточно долго злилась. Ты заслуживаешь разговора. Если бы я могла прийти к тому, чтобы простить свою мать за ее роль в том отвратительном дерьме, которое случилось со мной? Твоя мать, черт возьми, может найти в своем сердце место, чтобы простить тебя за то, что ты следуешь своей совести. На это не последовало никакого ответа. Кейт осматривала пентхаус, как будто видела его впервые. Джек, благослови его Бог, помогал ей содержать дом, и его мечи были единственным свидетельством того, что она когда-то считала его вторжением в это место. Восприятие всего этого было ошеломляющим. Кейт избегала взгляда Елены и смотрела на пол, поглаживая Лаки. — Я не заходила туда, потому что только оказавшись там, поняла, что есть одно «что если», которое я не учла, — пробормотала Елена, внимательно наблюдая за Кейт. — Что, если Кейт не захочет, чтобы я обманом пробралась к ее матери, не спросив ее сначала? Я была импульсивна. Мне так хотелось сделать что-то для тебя после всего, что ты для меня сделала, но я должна была спросить. После того, как эта мысль пришла мне в голову, я не смогла осуществить свой безрассудный план и проявить героизм. Я не могла позвонить и спросить твоего мнения, потому что не думаю, что Триш Уокер хочет видеть таких людей на своем шоу, — со смехом отреагировала Кейт. — Поэтому я вернулась. — Ну, ты права, тебе следовало сначала спросить меня, — сказала Кейт, но ее голос не звучал расстроенным. Она спокойно вздохнула. — Я рада, что ты не вошла внутрь, но это было невероятно мило с твоей стороны. Боже, я так давно хотела поговорить с мамой. Это странно. Даже за все те годы, что мы с ней прожили вместе, я никогда не чувствовала себя настолько близкой с мамой, как с папой. Но мы все еще могли говорить о важных вещах, понимаешь? И я думаю, что теперь я, возможно, разрушила это навсегда. Если бы не она, я бы никогда не встретила тебя, но она связалась с тобой только для того, чтобы сделать что-то ужасное, чего ты… чего ты не сделала. И я больше не могу звонить ей по всяким пустякам и говорить ей вещи, которые девочки должны говорить своим мамам. Например, «эй, мам, я встретила удивительную женщину и, кажется, я… Она резко остановилась, потому что Елена осторожно взяла ее за подбородок. Нервный взгляд Кейт метался повсюду, и Елена хотела, чтобы она сосредоточилась. — Посмотри на меня, херувимчик. Посмотри на меня и скажи мне. Кейт представляла, что однажды она скажет об этом с радостью, хотя и с некоторой серьезностью, но слезы, внезапно хлынувшие из ее глаз, не были похожи на счастливые. Она добралась до этого места в таком странном настроении, но теперь не могла заставить себя отказаться от него. — Я встретила эту удивительную женщину и, кажется, влюбилась в нее. Выражение лица Елены оставалось бесстрастным, и Кейт не могла представить, как будет воспринята эта новость. — Правда, моя дорогая? В эту Елену, которая немного не в себе? Бесцельная, исторически нелюбимая, можно сказать, испорченный товар. Отношения с тобой не видят конца в любви и принятии. Но она, эта Елена, так мало дает взамен. Как любовь к ней не является для тебя истощением, Кейт? — Я… она… — Кейт покачала головой. Она больше не могла использовать дистанцирующие слова, и рывком вырвала подбородок из рук Елены, потянувшись к ее рукам. — Елена, мне кажется, что ты первый человек, который принимает меня такой, какая я есть, и где я есть. Я провела бОльшую часть своей жизни, изнуряя себя попытками произвести впечатление на других людей, иногда даже не осознавая этого. Это чувство, что если я не буду лучшей ученицей, моя мама будет недовольна мной. Если я не буду делать то, что делают мои друзья, они будут меня осуждать. Если я не буду лучшим лучником, фехтовальщиком, мастером боевых искусств — я буду разочарована в себе. Если я не буду делать больше всех, все время, то я подведу память моего отца. — У Елены перехватило дыхание, когда она прикоснулась к ее щеке. — Даже Клинт был раздражен мной, когда мы впервые встретились. — Вот видишь, я знала, что он придурок. Кейт удалось слабо рассмеяться. — И я имею в виду, что я пыталась произвести на тебя впечатление, но потому что я хотела этого, а не из-за давления или страха. Я могу просто быть собой. Когда я с тобой, я могу просто быть. И я хочу рассказывать тебе вещи, которые я никогда не рассказывала никому другому. Ты не ожидаешь и не требуешь от меня определенного поведения; я действительно могу быть собой, и я лучше понимаю, кто я, когда я с тобой. Когда ты задаешь мне трудные вопросы, это не потому, что ты пытаешься надавить на меня, а потому, что ты действительно хочешь знать, что я думаю и почему. О, любимая, — прошептала она, поймав слезу, упавшую из одного из этих великолепных зеленых глаз. — Никогда не называй себя лишней для меня. Никогда не называй себя испорченным товаром, даже в шутку. Ты не бремя. Ты — благословение, Елена. Ты — самое неожиданное, святое, блядь, удивительное благословение в моей жизни, и я так сильно люблю тебя, что едва знаю, что с этим делать. Елена заключила Кейт в крепкие объятия, которые по силе и продолжительности могли соперничать с объятиями, которые они разделили, когда воссоединились на гала-концерте. Она дрожала, и Кейт просто прижалась к ней, позволяя Елене диктовать, как долго продлится объятие и куда оно перейдет. — Тебе не обязательно говорить что-то в ответ, — сказала Кейт, понимая, что ей следовало упомянуть об этом в самом начале. — Я имею в виду, я знаю, что ты никогда бы не стала обманывать меня и говорить то, чего не чувствуешь, только потому, что тебе кажется, что ты должна, но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя плохо, если ты этого не сделаешь. Сказать что-нибудь, я имею в виду. — О, Кейт. — Елена отстранилась, чтобы поцеловать ее в лоб, а затем снова обняла ее. — Ты такая замечательная девушка. Ты для меня дороже всех на свете, ты знаешь это? Ты — мой самый любимый человек в этой или любой другой галактике. Никогда, никогда не сомневайся в этом. — Не буду. Слова были почти проглочены голодным поцелуем. Елена устроилась на коленях Кейт, и девушка обхватила ее за ноги, притягивая ближе. — Подожди, подожди, — вздохнула Кейт. — Где твое оружие? Чего мне нужно остерегаться? — Ничего, птенчик, — с улыбкой ответила Елена. Она откинулась назад, чтобы Кейт могла насладиться видом ее бицепсов. — Все, что у меня есть, это вот это оружие (Грир научила ее сленгу в спортзале, и она хотела использовать его как можно больше). — Вообще-то, это напомнило мне. Я подумала о том, чтобы сделать еще две татуировки. С этой стороны, — сказала она, указывая на один бицепс, — птенчик, а с другой — херувим. Или на лопатках, если ты предпочитаешь что-то более сдержанное. Почти уверенная, что это была шутка, Кейт все равно не смогла сдержать глупую ухмылку от этой идеи. И она не могла удержаться от того, чтобы не провести руками по ногам Елены. — Ты смешная. — Может, и так. Меня никогда раньше так не называли, но если кто-то и сможет раскрыть эту мою сторону, то это ты, Кейт. — Как бы демонстрируя, насколько это правда, лицо Елены расплылось в широкой улыбке. — Может, мне показать тебе кое-что, пока я не смутилась и не передумала? — Ну, конечно? Елена подошла к журнальному столику, чтобы взять свой телефон, и открыла сообщения. При беглом взгляде Кейт увидела, что единственными сообщениями были сообщения от нее, Марики и некой Мелины. — Боже мой, — сказала Елена со смущенным смешком. — Не бери в голову. Это так плохо. — Нет, нет, перестань! Ты не можешь так поступить. В чем дело? Сопротивляться этому очаровательному лицу было бесполезно, и после искреннего признания Кейт в любви Елена почувствовала, что это, вероятно, лучшее, что она может сделать в ответ на ее чувства прямо сейчас. Ее чувства к Кейт были сильными, она знала это, но она не хотела проболтаться в ответ. Она хотела поделиться чем-то продуманным, и, вероятно, ей следовало бы поработать над этим до сих пор, но пока у нее было это. Она прокрутила вверх до безопасной даты в потоке сообщений с Марикой и позволила Кейт промотать переписку вниз. Там было больше изображений, чем слов, так как Елена отправила своей подруге чрезмерное количество фотографий. Большинство из них были селфи с Кейт в пентхаусе, в Центральном парке, в пиццерии, на улице, в зоопарке в каждом районе, где он был (сопровождаемые дюжиной фотографий страусов, очевидно, любимого животного Марики) — и несколько фотографий Кейт с Лаки. Большинство из них были отправлены без комментариев, но Елена не смогла удержаться от того, чтобы не добавить к ним смайлик. Чаще всего это был ряд фиолетовых сердечек, но иногда она добавляла глазки-сердечки или смайлик, окруженный маленькими красными сердечками. Марика обычно отвечала на это, просто касаясь фотографии большим пальцем вверх, что Кейт, возможно, показалось немного отстраненным, но Елена прекрасно поняла, что это была именно та восторженная поддержка, на которую она была рассчитана. — Боже мой, — прошептала Кейт. — Не могу поверить, что я не знала, что ты такая пошлячка. Где-то посреди этой кавалькады фотографий единственным сообщением Марики было: — Боже мой, Елена. Я никогда не видела, чтобы ты выглядела такой счастливой. — Она права, херувимчик. — Елена поцеловала лоб Кейт. — Она все правильно сказала. Теперь нужно было смахнуть новые слезы, и Елена бросила телефон на диван, чтобы взять лицо Кейт в свои руки. Кейт обхватила ее руками, встретив губы Елены своими, и не теряя времени углубила поцелуй. Ее руки блуждали по спине Елены, когда она пыталась устроиться на диване поудобнее, чтобы не погружаться в него под неудобным углом. Елена прервала поцелуй, прикоснувшись губами к уху Кейт. — Мы можем перенести это в другое место, если ты хочешь, — сказала она торопливым шепотом. На это приглашение Кейт крепче ухватилась за ноги Елены и сказала: — Держись крепче. — Она встала так грациозно, как только могла, Елена обняла ее за шею, а ее ноги обхватили Кейт за талию, и, слава Богу, Лаки рысью побежал на кухню несколько минут назад, потому что споткнуться о него было бы последним, что Кейт сейчас нужно. Она натыкалась на стены то тут, то там, пока Елена осыпала ее поцелуями, но этого было недостаточно, чтобы удержать их обоих. Дойдя до своей спальни, Кейт плечом надавила на выключатель, но Елена тут же выключила его. Кейт села на кровать, и тут же Елена толкнула ее на спину с такой силой, что изголовье ударилось о стену. Неожиданный шум испугал Кейт, и в ее голове промелькнул вопрос Фрэнни об изголовье кровати. — Ты в порядке, херувимчик? — Да, да, а ты? — На сто процентов. Я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне. — Я не… — Господи, с каких это пор ей вдруг понадобилось задыхаться? — Елена, ты действительно заставляешь меня чувствовать себя хорошо, постоянно, во многих отношениях. Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что тебе нужно торопиться в чем-то, что ты не… — Тише, Кейт. Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много болтаешь? — поддразнила Елена, ее собственное дыхание тоже стало неглубоким. — Теперь твоя очередь довериться мне, и поверить, что я не делаю больше, чем хочу. Это означало, что нужно перестроиться, дать Кейт еще мгновение, чтобы перевести дыхание, прежде чем Елена просунула свою ногу между ног Кейт. Кейт издала придушенный вздох удивления. Давление между ног нарастало, когда Елена целовала ее шею и целенаправленно двигалась к ней, задавая Кейт устойчивый ритм. Кейт скользнула руками вниз по телу Елены и положила их на ее талию, прижимаясь к ней, чтобы удержать себя на земле и ногу Елены на месте. — Елена… я… блядь… — Я знаю, знаю, Кейт. Продолжай. — Ты оставишь мне засос, — пыхтела Кейт, пытаясь рассмеяться. Единственной реакцией Елены на это было покусывание ее шеи, и все, что Кейт могла сделать, это сильнее задвигать бедрами. Давления было едва достаточно, но Кейт нужно было что-то большее. Наконец, она добилась этого, сделав еще одно небольшое движение, в результате которого шов джинсов попал как раз туда, куда ей было нужно, обеспечив еще одну унцию трения. Кульминация была ослепительной, когда она настигла ее; ее рот открылся, но не было произнесено ни звука, кроме рваного дыхания. Она отчаянно хотела сказать что-нибудь, что-нибудь романтическое, или достойное обморока, или умное, но ее разум был лишен чего-либо, кроме гудящего блаженства. Ее хватка на талии Елены, наконец, ослабла, и она хотела прижаться к ее лицу и сказать ей, как она рада, что Елена была рядом, чтобы разделить это с ней, но прежде чем она успела вернуться на землю, Елена скатилась с нее с внезапной резкостью. На мгновение в животе у Кейт застыл камешек страха: она испугалась, что Елена чем-то расстроена. Но так же быстро она поняла, что это не так. Были сумерки, и в комнате было еще достаточно светло, чтобы Кейт могла видеть, но первым, что привлекло ее внимание, был звук расстегиваемой Еленой молнии на брюках. Прислонившись к изголовью кровати, она схватила одеяло и одной рукой набросила его себе на колени, а другой забралась под него, чтобы потрогать себя. Состояние сытого спокойствия Кейт тут же исчезло, и она выпрямилась, завороженная видом руки Елены, лихорадочно работающей под одеялом. Волосы на ее шее встали дыбом, когда она услышала, как Елена пытается сдержать хныканье, издавая удивительно девчачий звук за стиснутыми зубами, нахмурив брови и закрыв глаза. — Елена… Кейт понятия не имела, что сказать, если вообще что-то было бы полезным или сексуальным, но это не имело значения, потому что Елена повернулась к ней и открыла глаза ровно настолько, чтобы увидеть точное положение Кейт по отношению к ней. Она протянула свободную руку к воротнику рубашки Кейт и сжала кулак, притягивая Кейт к себе для отчаянного, неуклюжего поцелуя. Кейт вздрогнула и схватила Елену за руку, обе напряглись и задрожали от усилия освободиться. Сохраняя поцелуй и прижимаясь к Кейт, сдерживаясь от любых неловких звуков и позволяя себе расслабиться настолько, чтобы сделать это, Елена с трудом находила баланс. — Все хорошо, — прошептала Кейт, прижавшись губами к щеке Елены. — Просто отпусти, Елена, все хорошо, я здесь. Я здесь. Она попыталась умерить пыл Елены более мягким поцелуем в губы, и это вместе с нежностью ее ободряющих слов помогло завершить работу. Елена прикусила губу Кейт, когда кончила, из ее горла вырвался медленный стон. Видеть, как Елена кончает, было самым прекрасным зрелищем в жизни Кейт. Ее хватка на рубашке Кейт ослабла, и она опустилась на кровать, расслабившись со вздохом. Напряжение на ее лице разгладилось, губы изогнулись в мягкой улыбке. Когда она открыла глаза, то увидела, что Кейт смотрит на нее с самым обожающим выражением лица, и если бы Кейт не сказала раньше, что влюбилась в нее, Елена поняла бы это по этому взгляду. Она была уверена, что он не отличался от ее собственного. Хотя хватка Елены ослабла, она все еще держала в руке воротник рубашки Кейт. Кейт взяла ее, чтобы поцеловать ладонь. Елена перевернулась на бок и рефлекторно протянула вторую руку, чтобы обнять Кейт, но замешкалась, не зная, какой здесь протокол. Она уже собиралась предложить ей встать и пойти помыть руку, но тут Кейт взяла ее за запястье и поцеловала пальцы, ненадолго засосав два из них в рот. — О, Боже, — вздохнула Елена. И как будто последние несколько минут стерли новую страницу в мозгу Кейт, потому что она никак не могла забыть, что голос Елены был настолько сексуальным или что он мог стать таким хриплым, и… «о боже, это было самое горячее, что я когда-либо испытывала, а мы обе все еще были одеты!» Кейт притянула ее ближе, и не было никакого обычного неловкого толчка конечностей, чтобы занять удобное положение. Их тела словно слились воедино, плавно прилегая друг к другу, когда Кейт начала ленивый поцелуй. Она была в знакомой связке, пытаясь потерять себя в моменте и в то же время каталогизируя реакции Елены на ее движения, чтобы знать, например, что заставит Елену обхватить ее ногу чуть крепче, выпустить один из тех нескромных вздохов желания, задрожать. Еленой больше двигал инстинкт, она опиралась на то, что вызывало хоть какую-то реакцию у Кейт — возбуждало ее или успокаивало. Никто из них не знал, сколько времени прошло, когда они вернулись к целомудренным объятиям. Они знали только, что на улице уже стемнело, и что им, наверное, уже пора было переодеться, но ни одна из них не хотела вставать. Елена выводила неразличимые узоры на плече Кейт, когда наконец нарушила затянувшееся молчание одним словом. — Огайо. — Хм? — Огайо. Именно там я выросла. — Ничего себе, правда? — Кейт рассмеялась. — Это так странно. — Почему это странно? Разве я не говорю как уроженка Огайо? — спросила Елена, преувеличивая свой акцент. — Я не это имела в виду. Ты просто кажешься такой, ну, я не знаю, космополитичной. Городская жительница. Я бы не подумала, что ты жительница Среднего Запада. — Улыбка Кейт расширилась, и она провела пальцами по волосам Елены. — Я так и вижу, как ты бежишь по пшеничному полю или что-то в этом роде, с милыми маленькими косичками. При солнечном свете, на свежем воздухе. — Я была очень милой, да. И я была счастлива, — сказала Елена, тоже улыбаясь, но более приглушенно. — Это единственный раз в моей жизни, когда я была так счастлива, как с тобой, херувимчик. Я бы хотела… Я бы хотела взять тебя туда. Чтобы два моих счастливых мира столкнулись. В тот самый момент, когда Кейт уже начала думать, что Елене нечего сказать, чтобы заставить ее сердце растаять еще больше, она случайно обмолвилась о чем-то подобном. Наклонившись для поцелуя, она нащупала руку Елены под простыней. — Ты могла бы, знаешь. Огайо не так далеко, мы могли бы устроить поездку, если хочешь. Я бы хотела увидеть, где ты выросла. Даже в темноте Кейт могла видеть, что сама идея заставила Елену немного напрячься. Возможно, это было бы слишком. — Мы не можем, — сказала она с сожалением. — Я имею в виду, я не могу отвезти тебя в Огайо, который я любила. Он никогда не был настоящим, не то что ты. Мое счастье было выдумкой, и все, что у меня там осталось, это могила Наташи. Если бы я могла вернуть тебя в прошлое, к тем счастливым воспоминаниям, это было бы одно. Однако… — Что, любимая? Елена вздохнула, пытаясь придумать, как лучше это сформулировать. Когда они с Наташей обсуждали возможность совместной жизни в Нью-Йорке (Елена немного серьезнее, чем ее сестра), Наташа сказала, что «в Нью-Йорке всегда что-то происходит. Если тебе там скучно, ты сама виновата». Елене никогда не было скучно, но, возможно, именно это отчасти и начинало ее раздражать. Постоянная скорость такого города, как Манхэттен, была для нее привычным течением, но, уделив время тому, чтобы оценить более медленные моменты с Кейт, Елена подумала, что было бы неплохо отдохнуть и в более спокойном месте. Где-то в более тихом и менее суматошном месте, где действительно можно расслабиться. — А в Нью-Йорке есть что-нибудь подобное? — Например, Огайо? — Да, я не знаю. Нью-Йорк прекрасен, Кейт, действительно прекрасен. И мне нравится быть здесь с тобой. Но есть ли место, которое мы могли бы посетить, более… — Буколическое? — Что? — Менее стремительное. Сельское. — Да, — сказала Елена, уже при одной мысли об этом у нее поднялось настроение. — Да, где-нибудь в таком месте. Это было бы так же просто, как сесть на поезд на север, возможно, даже в такое близкое место, как Чаппакуа. Затем Кейт кое-что вспомнила. Она потянулась к тумбочке, чтобы взять свой телефон, но потом поняла, что он все еще находится в гостиной. — Завтра я позвоню своему дяде, — сказала она. — На днях он написал, что они с женой переезжают во Флориду. Я думаю, они уже в Майами, осматриваются, или скоро уезжают, или что-то в этом роде, и я спрошу, можем ли мы провести время у них дома, пока их не будет. Они живут в Куперстауне. Это где-то… пять с небольшим часов езды на машине. Мой папа брал меня с собой в поездки, чтобы навестить их, и мы могли сходить в Зал славы бейсбола. О, есть вид спорта, который мы еще не пробовали! Интересно, понравится ли тебе это? — Куперстаун. Так это не город? — Нет, это очень маленький городок. Причудливый, и очень похожий на Средний Запад, если забраться достаточно далеко на север штата. Я думаю, тебе понравится. — Вау, звучит идеально. Ты сможешь это сделать, херувимчик? Найти время, я имею в виду? — О, Елена. Брось. Я всегда найду время для тебя. — Она улыбнулась в коротком поцелуе. — Я хочу сделать тебя такой же счастливой, как ты делаешь меня. Елена покачала головой в блаженном неверии, что эта женщина так заботится о ней. Кейт собиралась встать и переодеться в более удобную одежду для сна, но ей было так чертовски уютно — даже уютнее, чем обычно, когда Елена лежала в ее объятиях, — что после еще нескольких минут объятий она задремала. Чтобы убедиться, что Кейт действительно спит, Елена прижала мягкий поцелуй к ее щеке, чтобы проверить, не шевельнулась ли она. Ничего. — Кейт Бишоп, — сказала она самым тихим шепотом, на который была способна. Ей не терпелось проверить эти слова. — Я так тебя люблю.