Чужое счастье

      Предновогодние дни завертелись быстро. Спектакли, репетиции, предвкушение праздника, у коллег «елки». Иван старался держаться подальше от суеты, помнил: после новогодних — его премьера. Достоевский с мишурой не монтировался, и не хотелось терять настрой.       Ирочка позвонила внезапно. Иван как раз решал, на что потратить свободный вечер. И тут мироздание принесло ответ.       — Ванечка, помоги!       — Что-то случилось?       — Да. Нет. Понимаешь, мы с Филатовым Саней дедморозим по корпоративам. А он вчера на фабрике так надрался, что свалился с лестницы и теперь с переломом лежит. А сегодня мы должны быть в администрации. Вань, помоги! Кроме тебя некому, я уже всех обзвонила. У всех или елки, или не в городе. Вань, ты последняя надежда. Гонорар пополам.       — Ирочка, нет!       Иван свое уже отдедморозил. А на корпораты его пытались зазвать, но он отказался: деньги пока есть. Ладно еще свадьбы вести, но пьяные елки — его страшный сон со времен студенчества.       — Ваня, пожалуйста! — всхлипнула Ира. — Ну, хочешь две трети? Мы только поздравим и посидим. Это же администрация. Обидятся, начнут гадить Ерёме. Вань, я бы пошла одна, но я боюсь.       Да уж, одна Снегурочка — это практически вызов. К ним и при дедушке пристают, не стесняются.       — Ванечка, ну пойдем, а?       — Ладно, пойдем.       Если бы Вера просила, или еще кто — ни в жизнь бы не согласился. Но Ирочку обижать грех, словно ребенка пнуть.       — Ванечка, ты лучший! В пять я у тебя с костюмами, нам к шести.       Тулупчик коротковат, но на груди сходился. С валенками Иван заморачиваться не стал, надел свое. Шапка, вроде, ничего так сидела.       — Бороду пусть Филатов носит. И парик. А я буду красивый, молодой Дед Мороз.       Ирочка была согласна на все, только кивала. И сама, конечно, красавица, как из сказки: с белой косой, лучистыми глазами и милой улыбкой.       — От меня там далеко не отходи, украдут.       С посохом и мешком еле влезли в такси. Иван думал — подарки, а там оказались ирочкины куртка, сумочка и теплый платок. Туда же засунули пуховик Ивана и шарф с шапкой, теперь мешок был пузатым и неудобным, но хотя бы таскать не тяжело.       В конференц зале было душно, пахло выпивкой и едой, орала музыка. Ее резко выключили, заметив гостей.       — Дедушка Мороз! — обрадовался похожий на поросенка мужчина с мишурой на шее и оленьими рожками на лысеющей голове.       — Начальник УВД, — прошептала Ирочка.       — И Снегурочка!       Начальник УВД подскочил к ним и вцепился в ирочкину руку с явным намерением поцеловать.       — Это кто тут у нас? — басом вопросил Иван, выдвигаясь вперед. — Мальчик, тебя как зовут?       — Т-тёма, — растерялся начальник.       — Тёмочка! А что ты нам с внученькой приготовил? Расскажешь стишок? Или споешь песенку?       «Тёмочка» стушевался, кругом хохотали зрители, а к Ивану с Ирочкой подошел вполне еще опознаваемый и даже представительный хозяин города.       — Добро пожаловать, дедушка… Что-то ты ровесником внученьки смотришься в этом году.       — Так, современные веяния, Максим Леонидович, — разулыбался Иван. — Вы ролики с Санта Клаусом видели? Ну, а мы чем хуже?       — Мы лучше! — заявил из-за спины мэра очень знакомый голос. — Добрый вечер, дедушка. Узнаешь?       Узнать-то Иван узнал, а вот вечер стремительно переставал быть добрым. Потому что перед ними, повиснув на какой-то мадам, покачивался пьяный вдрызг Светик в расстегнутом платье Снегурочки. Под платьем, правда, были брюки, белая рубашка и даже галстук, но попытки в приличный вид сводилась на нет косыми подведенными глазами и всклокоченной шевелюрой.       — Здравствуй, внученька, — проскрипел Иван и откашлялся. — Неожиданно.       Светик отлепился от дамы и перевесился на Снегурочку.       — Иришечка! Сестричка моя!       Обнял обоих, и, дыша спиртом, тихо поведал:       — Как я рад вас видеть! — ткнул в Ивана лбом. — Даже тебя. Коньяк не пейте, паленый. Сам проверял.       И, обернувшись к гостям, наблюдающим воссоединение морозной семьи, взмахнул руками, пошатнулся и громко предложил:       — А давайте водить хоровод!       — Я его убью, — пообещал Иван Ирочке.       — Я помогу, — кровожадно одобрила она и устремилась к группе женщин, ловко увильнув от начальника УВД.       Или это Светик перехватил его за мишуру, пока она пролетала мимо, Иван уже не разобрал. Хоровод, так хоровод, Ваня. Ты сам пришел.       Народ, видимо, заседал с утра, и уже прилично набрался, поэтому за следующие три часа освоили все домашние заготовки: хоровод (три раза), стихи и песенки от каждого гостя (и мэр лично следил, чтобы никто от позорища не уклонялся), ручеек и салочки (пара сломанных каблуков вечера не испортила). Иван с Ирочкой, по просьбам трудящихся, спели новогодние песенки, на «Нет, дед Мороз, погоди!» влез Светик и украсил творящееся безобразие. Пел лучше Ирочки, если честно, с пьяных глаз всем понравилось, многие снимали. Вот полюбуется он на себя с утра. Это тебе не букет по лицу, это вообще звездный час.       В перерывах они успели перекусить и выпить, а Светика совсем развезло. Иван вышел на балкон — подышать. Постоял в тишине, вернулся. В зале прекрасно уже обходились без тамады. Можно попробовать уйти, только Ирочки что-то не видно.       — Внученька, — Иван за рукав вытянул из толпы Светика, — помоги дедушке поправить тулупчик.       Они отошли в угол.       — Ирка где?       — Только что тут была. Не знаю, — завертел головой Светик.       К ним уже снова кто-то шел.       — Ладно, развлекай пока публику, а я поищу.       — Есть, шеф!       Уходя, Иван услышал, как снова заткнулась музыка, и Светик громко и радостно объявил:       — А сейчас — концерт по заявкам дам!       Осталось надеяться, что внученька знает, что делает, и голос спьяну не сорвет: у Якушева тоже «елки», так что завтра у Светика Лель.       Ирочку Иван отыскал в соседнем кабинете. Она изо всех сил улыбалась и щебетала, отступая к окну:       — Смотрите, какая луна! А давайте всех позовем, пусть тоже посмотрят?       Поросенок со сбившимися рогами кивал и медленно пер на нее.       — Ирочка… Ирочка…       Бухой, но большой, прикинул Иван. Сама не справится.       — Артем Петрович, а пойдемте еще выпьем! Я коньяка хочу!       — Ага. Выпьем. Конечно выпьем…       — Внученька, ты тут не видела мальчика Тёму? — забасил Иван, прикидывая, сколько ему дадут за начальника УВД.       — Тебе тут чего? — встрепенулся начальник — Иди отсюда!       — Там дама какая-то ищет Артема Петровича. Случайно не вас?       — Дама? — собрал глаза в кучку «Тёма» — В сиреневом платье?       — Точно! — соврал Иван. — Сказала, в курилке посмотрит, потом по кабинетам пойдет.       — Прошу извинить!       Поросенок одернул пиджак, попытался козырнуть, шатнулся и вымелся вон. Ирочка осела на стол.       — Ванечка!       — Просил же не отходить.       — Я в туалет пошла, а потом этот. Спасибо тебе! А где Светик?       Иван не знал, каково живется султанам, но от души им сочувствовал: тут только две внучки, а не оберешься хлопот.       — Надеюсь, его не зажал где-нибудь мэр. Тогда наше дело — труба.       Светик солировал, картинно опершись о стол и закатив глаза к потолку. Дамы внимали, мужчины старались потише стучать вилками. Допев и раскланявшись, Светик рванул к ним, зацепился за что-то ногой и упал Ивану на грудь.       — Поосторожней ты!       — Виноват! Ириша, все хорошо? А почему руки дрожат?       У Ивана тоже дрожат, но его что-то никто не жалеет.       — Слушай, проявишь свое сочувствие позже, сперва протрезвей. Так, к нам мэр идет. Встань ровно и хватит меня лапать.       — Пересвет, прекрасно поете, — похвалил мэр.       — А играю еще лучше, — тут же похвастался Светик. — Приходите к нам на премьеру, будет бомба.       — Конечно, мы не пропустим такое важное культурное мероприятие. Иван…       На «мероприятии» мэр слегка запнулся, в остальном же был еще хоть куда. Крепкий мужик.       — Нам, к сожалению, пора, — заспешил Иван. — Завтра спектакль, сами понимаете. У Ирочки даже два.       — Понимаю. Пересвет, а вы не останетесь? Дамы жаждут еще вас послушать.       — Боюсь, Степан Николаич с меня тогда шкуру сдерет, — вздохнул Иван, молясь, чтобы Светик не поддался на лесть и не согласился, но упоминание Ерёмы вроде остановило порыв.       — С вас?       — Ну, я же старше. Дед как-никак. Так что придется мне забрать обеих внученек. Вон, одна уже на ногах не стоит, а вторая спит на ходу.       Ирочка немедленно изобразила усталость. Умница. Мэр, вроде, хотел возразить, но у него зазвонил телефон.       — Ну, хорошо. Спасибо за праздник. Степану Николаевичу привет и мои поздравления!       — Непременно!       Иван попрощался со спиной удаляющегося мэра и потащил снегурок на выход, пока еще кто-нибудь не пристал.       — Светичек, ты в чем пришел?       — В этом.       Светик попытался застегнуть платье, но не справился и задумался, глядя вдаль.       — В кроссовках? — не понял Иван. — Ты совсем идиот? Или на валенки денег нет?       — Кроссовки красивее, — усмехнулся Светик. — Я ж на машине приехал… Там где-то стоит.       Он опять завис. Иван поглядел, как Ирочка застегивает на нем одежду, полез в мешок и достал пуховик.       — Надевай. Ир, такси вызывать?       — Не надо, я на соседней улице живу. Ты Светика доведешь? А я мешок с посохом возьму. Хорошо, Ваня?       Ване уже все было хорошо. Он ведь тоже мимо рта не носил, держался благодаря росту и весу, ну, может еще и опыту. А эти… П-фф. Цыплята вообще. Снегурушки. Одна в кокошнике, другой — без.       — Так. Ирка, снимай корону, надень платок. И этому, на, пока мою шапку.       — Она некрасивая, — возмутился Светик.       — Облысеть хочешь? — задушевно спросил Иван.       — Не хочу.       — Тогда надевай. И шарфом рот ему завяжи, — попросил Иван Ирочку, — пока я его не прибил.       Та кивала и делала. Умница.       — Холодно… Иришка, а у тебя шуба есть?       — Есть, конечно есть.       По ступенькам Светика они спускали вдвоем, держа под руки.       — А у меня нету, — пожаловался Светик.       — Я тебе дам свою поносить, — утешила Ирочка. — Сейчас вот придем, и дам. Держись!       На улице Светика первым делом повело в сугроб. Иван еле удержал. Потом мотнуло к дороге. Иван опять поднапрягся. Ирочка сзади тащила мешок и посох, и только ойкала, когда их мотыляло в очередной раз.       С подъездной скамейки крикнули:       — Дед, тебе внучек не много? Одной поделись?       Иван откликнулся:       — Да забирай! Тебе какую? Пьяную или красивую?       Мужик озадачился и долго молча глядел, как они ползли, обходя наледь.       — А тебе какую не жалко?       — Да никакую. Только смотри: красивая — дохлая, а пьяная — вообще мужик.       — Знаешь, — заржали уже за спиной. — Что-то никак не выберу. Так что оставь себе.       — Эх, не срослось, — пожаловался Иван. — А могли бы от него избавиться.       Ирочка за спиной фыркнула и ойкнула, но не упала:       — Все хорошо! Осталось еще чуть-чуть. Третий подъезд.       Этаж тоже был третий. Иван знал такие дома: маленькая прихожая, коридорчик и комната.       — Проходите, ребята. Надеюсь, вы тут поместитесь.       Оказавшись в квартире, Светик ожил. Стянул куртку, сунул Ивану, снял костюм Снегурочки, не глядя кинул на вешалку, промахнулся. Разулся нога за ногу и закрылся в ванной.       — Мы никого не напугаем? — спросил Иван.       — Я одна живу.       Ирочка подняла костюм, повесила, поставила кроссовки под полку.       — Пройдешь? Есть чай и кофе. Еды — не особо, хлеб и печенье найду.       Светик вывалился из ванной и на автопилоте прошел в комнату, буркнув: «Я на диван, да?»       Ирочка проводила его материнским взглядом.       — Да, Светичек.       — Слушай, может его забрать? Тебе, вообще, будет самой, где прилечь?       — Конечно. Он на диване обычно спит. И не буянит.       Ну, раз обычно… Иван сдал тулупчик и варежки с шапкой, оделся и уже решил попрощаться, как в комнате что-то грохнуло.       — Не буянит, говоришь?       — Светичек, ты в порядке? — забеспокоилась Ирочка.       Иван заглянул в комнату и застыл, не зная, как реагировать: Светик примерял шубу. Вытащил из шкафа, надел, запахнул, зажмурился от удовольствия и даже потерся щекой о воротник.       — Мальчики, что…       Ирочка остановилась рядом с Иваном и рассмеялась.       — А чего ты ржешь? — пьяно обиделся Светик. — Ты мне сама обещала! Гляди, мне идет? Вань?       — Идет, идет, — успокоила его Ира.       А вот Иван не смог ничего сказать. Картинка была, по личным Ивановым меркам, весьма рискованной. Лохматый Светик с размазанной подводкой, в пушистой шубе, выглядел, как на фото в модном журнале, сверкал глазами, часто облизывал губы и улыбался, как будто Иван — его голубая мечта. То есть… Ну, в общем, да. Именно так.       — Ир, ты точно с ним справишься?       Можно уже уйти? И забыть эти ваши елки, как страшный сон. Как знал, что ничего хорошего из затеи не выйдет. Угадал. Пирожок возьми. И беги.       — Конечно, Ванечка. Спасибо тебе огромное, за помощь! Деньги переведу. Две трети, как договорились.       — Половину, — отказался Иван.       Не переработал он, прямо скажем, и в кабинетах его никто не зажимал.       — Захлопнешь дверь? Светик, — ее голос напомнил Ивану строгую воспитательницу в детском саду, — снимай шубу и спать.       — Иду, мама, — хихикнул Светик.       Ну, тут все точно будет в порядке. Можно идти домой.       Полудохлый и встрепанный Лель за кулисами обнимался с бутылкой воды, морщился от звуков фонограммы, пения берендеев, и все время норовил присесть. Дразнить его было жалко, но у Ивана остались вопросы. К примеру:       — И как ты там оказался?       — Жена и дочь мэра — большие поклонницы юного таланта, — съерничал Петька. — Любят трепетных мальчиков. Тетя особенно.       — Я был приглашен, как гость, — важно поведал Светик и снова присосался к бутылке. — Не то, что вы, работяги.       — И сколько тебе заплатили?       — Поверь мне, лучше тебе не знать.       — Так мало? — поддел его Иван.       — Не скажу, а то будешь завидовать.       — «Торгуете телом?»       — Просто я обаятельный и талантливый. Вам не понять. Кстати, спасибо, что не бросил. Страшно подумать, где бы я мог проснуться.       — И с кем.       Светик отмахнулся от Петьки, допил воду и убрел за кулисы. За полчаса до «Горя» спохватились, начали искать, откопали в углу за сценой, на матах, спал сладким сном. Ерема только руками развел и пообещал убить.       Новый год Иван встретил семейно, у тетки. Посидел, обожрался, насмотрелся жутких рож по телевизору, а когда начались танцы, соврал, что ждут друзья и сбежал. До дома дошел пешком. Нагляделся на праздничный город, сделал селфи у главной елки, выложил в инстаграм поздравления, позвонил паре друзей. Мила праздновала с сыном и мамой, и, кажется, не планировала его знакомить с семьей. Пока, а может быть и совсем, там видно будет.       Дома Иван полистал каналы телевизора, ничего не выбрал, и полез в инсту: себя показал, можно и на людей посмотреть.       Праздновали, кто во что горазд. Сториз и фотки из клубов, ресторанов, зимнего леса, с пляжей, перемежались семейными застольями с кучей салатов, елками с городских площадей, орущими, пьяными, счастливо улыбающимися людьми.       Светик зажигал где-то в клубе, как всегда, в окружении красоток, раскрашенный флуоресцентным гримом, зато без шляпы. Иван обозрел сиреневые завитки на виске, жемчужно-белые ногти, располосованную дизайнером футболку, девиц вокруг, выключил телефон и поплелся в ванную. Да, Ваня, в прошлом году ты гулял так же, а теперь смотришь на чужой маникюр и кривишься, старый ты сыч.       — Я не смогу. Мама нехорошо себя чувствует. Извини.       — Может, чем-то помочь?       — Не надо, Иван. Первый выходной после праздников. Отдыхай.       Опять сидеть дома и пялиться в ноут? Ивана что-то достало. Вроде бы в театре, на сцене, народу кругом полно, а только закроется занавес, все разбегаются. Можно, конечно, выпить с Петькой, наслушаться сплетен, а потом все равно домой и к экрану. Праздники эти еще…       На служебном выходе опять топтались какие-то дети. Уже после реп караулят, скоро в туалет зайдешь — а они там.       — Здравствуйте, — кивнула Антон и рванула куда-то ему за спину.       — Здравствуй, — буркнул Иван.       Конечно, кому нужен Иван, если есть Светик.       «Завтра, к шести примерно, у Дельки» — расслышал он из кучи-малы у ступенек.       А, это они свой шабаш собирают, с просмотром классики. Антон еще его приглашала. А Фроси что-то не видно давно. Не стряслось чего?       «А, может? А если?»       Антона выпихнули из толпы и уставились во все глаза. Светик ухмыльнулся, поправил шляпу, Ивану показалось — сейчас достанет попкорн.       — Иван Александрович, — пионерским голосом начала Антоша, — вы любите Достоевского?       — Не особенно. Простите, спешу. Приходите к нам на спектакль.       Уходя, прислушался, вроде бы вслед не смеялись, кто-то даже разочарованно простонал. Нет уж, у вас есть Светик, ему мозги и взрывайте.       Но к вечеру выходного Иван был готов к любым предложениям. К тетке, в деревню, в Саратов, в глушь. Вертел в руках телефон, смотрел на значок инсты, сомневался, потом увидел, что всего пять часов и еще целый вечер сидеть, и нажал на кружок.       Светик, видимо, не вылезал из директа, и сразу ответил:       «Буду через двадцать минут»       Иван быстро натянул джинсы и футболку, посмотрел на себя в зеркало, причесался, и сел ждать.       Под окном гуднуло ровно через двадцать минут. Иван скатился по лестнице и прыгнул на переднее сиденье.       — Холодина! Привет.       Светик кивнул и выкрутил руль — правда, виделись же — и не стал спрашивать, почему Иван так внезапно решил поехать.       — Сейчас еще заедем за девчонками. Тут близко.       Девчонками оказались Антон, Ефросинья и Сашенька-Людоедка. Сунули какие-то пакеты в багажник, втиснулись на заднее сиденье, увидели Ивана и радостно зачирикали.       — Иван! Как здорово!       — Здравствуйте!       — Иван Александрович!       — Пива я не купил, — предупредил он и тут же технично свалил вину. — Мне запретил Пересвет!       Светик весело зыркнул и сосредоточился на вождении. Фрося-миротворица поспешила на помощь:       — А мне мама пить пиво не разрешает.       — Всем не разрешает, — фыркнула Александра. — Ты что, до старости будешь предков слушать?       Антон что-то сказала, и девочки принялись шептаться.       Дача была не совсем дачей, скорее домиком в частном секторе. Их уже ждали у раскрытых ворот.       — Здравствуйте!       Иван пожалел, что приехал с пустыми руками. Светик с девчонками вытащили из багажника пакеты и ввалились в дом.       Сперва Ивану показалось, что здесь человек сорок, но, приглядевшись, он понял — не больше семи-десяти. Просто все галдели, хихикали, носились туда-сюда, и небольшая гостиная казалась еще меньше. Сдвинутый в угол стол был заставлен какой-то едой, у стены — диван, на полу — куча подушек, напротив — большой телевизор и рядом с ним ноут на тумбочке, вот и весь кинозал.       — Иван, очень рада видеть, — вынырнула из кухни Адель. — Знакомьтесь. Мама, папа, это Иван. Иван, это мама-папа.       — Иван Петрович, — протянул руку папа, невысокий серьезный мужчина за шестьдесят. — Тезки мы, я так понимаю. Надежда Константиновна, супруга моя.       Уютная мама с улыбкой покивала.       — Вы не стесняйтесь. Делечка, мы пойдем.       — Мам, может все-таки довезти?       — Не надо, тут два шага. Развлекайтесь, дети.       Стоило Светику появиться, кружение и мелькание тут же прекратились. Все кинулись здороваться, создали кучу-малу. Светик торчал как утес в море восторгов и только протягивал руки. Прикладывались к мощам девицы самостоятельно, а другие следили, чтобы соратницы не задерживались на вожделенной груди. С Иваном здоровались издалека, скромно, кивками.       — Каждый раз боюсь, не задавили бы, — из кухни вышла Адель с кувшином в руках.       — А вы?       — Успею еще. Не топтать же детей. Вы проходите, вон, на диван.       Туда же спустя десять минут шлепнулся Светик. Он успел пообщаться, пофоткаться, покрутился возле стола, и теперь что-то жевал.       — Что, вспомнил, как был Мессией? — поддел Иван.       Светик надменно вскинул бровь:       — Почему «был»? Девочки, идите сюда!       Рядом с Иваном на диван усадили Фросю, хозяйка устроилась на подлокотник к Светику, остальные — на пол и по бокам. Сделали селфи.       — Хорошо получились? Рассылайте родителям, берите тарелки и включаем, а то времени мало.       Все засуетились, рассаживаясь, зашуршали пластиковой посудой.       — А ты не командуешь, когда им носы вытирать?       — Знаешь, родители, это такое дело… Пусть видят: дитё доехало, и не одно со стремным мужиком на чужой даче, а в куче подружек… Все сели? Сегодня смотрим фильм шестьдесят девятого года.       — А почему такое старье? — скривилась Сашенька-Людоедка, и Ивану даже стало немного стыдно: все светиковы — культурные дети, а у него это вот.       — Ближе к тексту романа, — пояснил Светик. — Актеры прекрасные, старая советская школа. Ну, смотрим?       Включили фильм, потушили люстру. Пока шли титры, снова вернулась Адель и протянула им со Светиком по большой керамической кружке. Иван принюхался, попробовал — красное вино.       — А почему в чашках?       — Для конспирации, — прошептал Светик. — Делечка, солнышко, можешь сыра еще принести?       Делечка двинулась к столу, обходя сидящих на полу зрительниц. Рядом с Иваном так и осталась Фрося, Адель с тарелкой тоже вернулась обратно на подлокотник. Светик поставил ей на колено чашку и понемногу пил.       — Ты же за рулем? — спохватился Иван.       — Сегодня уже нет.       — Он останется, — пояснила Адель.       Иван покосился на Фросю, та смотрела в экран, остальные тоже были увлечены фильмом.       — Понятно.       Ладно, закажет такси, может, еще кого подвезет.       Вторую серию Иван смотрел в полглаза, больше наблюдал за окружающими. Светик растекся по спинке дивана, откинул голову и закрыл глаза. Открывал, чтобы отпить «чая». Фрося так и сидела на краешке, не дыша. Адель пару раз выходила и возвращалась на подлокотник.       На полу кто сидел, кто лежал на подушках, пара девчонок даже в обнимку. Раз остальные не пялились, значит привыкли, решил Иван. Под ногами что-то зашевелилось. Иван не помнил точно имя, но, кажется, Вика сдвинулась своей подушкой назад, уткнулась спиной в ноги Светика и осторожно устроила голову у него на коленях.       Иван посмотрел на Адель, они оба — на Светика, но тот даже глаз не открыл. А спустя пару минут подтянул ноги и сел по-турецки. Вика разочарованно вздохнула и отползла.       — Слушай, это по жизни так, или на результат работать приходится?       — Что? — не понял Светик.       — Ну, я интересуюсь, это природные феромоны или ты сознательно отыгрываешь суккуба?       — Харизма. Хотя с точки зрения химии я на это еще не смотрел.       Слева закашлялась Ефросинья, справа фыркнула Адель. Иван и забыл, что они тут как на витрине. Прямо Капитаны Америка в детском саду.       Прощались девицы так же, как и здоровались, только дольше. За Викой коршуном следили, кажется, все. Увез компанию на минивене папа Антона, который, к изумлению Ивана, оказался в рясе, или как там их одежду зовут.       — Антоша — поповна?       — Сам удивился.       — Она говорила, что семь сестер, я, если честно, подумал, маргиналы какие-нибудь. Но, чтобы так…       — Прикинь, он меня крестит каждый раз, как видит. Говорит: «Тебе не надо, а я благословлю».       — Наверное, бесов изгоняет, — подколол Иван.       — Нет, Тошка говорила, там другой обряд.       Светик валялся на диване и явно чувствовал себя как дома.       — Всех проводила, — сообщила Адель. — Пойду, приберусь.       Иван пошел следом, помочь, его светлейшество и не подумал подняться.       — Я сейчас такси вызову.       — Зачем? Оставайтесь. Посидим еще. Вы же не наелись одним сыром, и вино еще есть. Завтра Светик проспится и отвезет вас.       — Адель, а давайте на ты? — предложил Иван.       — С удовольствием. Так останешься?       — Не хочу мешать.       — Кому? — удивилась Адель.       — Вам. Ну, вам с ним.       — Со Светиком? — она рассмеялась немного нервно. — Там чтобы до тела добраться, нужно десять сапогов износить. Видели же сегодня? Очень лайтовый вариант. Иногда он бывает… довольно жестким. Спокойно можете оставаться, я у себя сплю.       Жесткий Светик обнимался на диване с икейской акулой.       — Адель приглашает меня остаться, — на всякий случай сообщил Иван.       Мало ли, какие у Светика планы. Может, он сегодня помягче и в настроении.       — Оставайся, — зевнул Светик. — Здорово. А выпить у нас осталось?       — Сходи и возьми. У нищих слуг нет.       — Мессии положены ученики.       — Обойдешься.       — Предаешь и даже не целуешь, — укорил Светик. — Делечка, солнышко, хоть ты-то меня любишь?       — Я всех люблю, — уверила их Адель, разливая вино. — Но до еды добирайтесь сами, носить не буду.       Светик лениво поднялся и поплелся к столу. Мессии тоже хотят есть, а бутерброды сами в рот не летят.       Потом он потребовал халат и пошел в душ. Иван впервые видел, чтобы предложение быть как дома принимали настолько буквально, но хозяйка не волновалась, не стал и он. В конце концов, тут их монастырь. Может, они вообще друзья с привилегиями, а он в первый и в последний, наверное, раз.       С мокрой головой и в коротком халате Светик выглядел устало и так же молодо, как его фанклуб. Они еще поели, поболтали, допили вино, Светик поиграл на гитаре, петь не стал, сказал, что не в голосе. Иван подозревал, что все же мешает. Комнату Адель показала заранее, так что он тихонько ушел и очень быстро уснул.       Пробуждение было неожиданным: Иван попробовал повернуться, не смог и открыл глаза. На его животе расположился Светик. Просто спал, счастливо расплющив щеку и улыбаясь во сне. С добрым, как говорится, утром. Что, собственно, Иван и сказал, подергав Светика за плечо.       — Доброе… Упс. Прямо, как в фанфиках ситуация.       Ни драться, ни целоваться он не спешил, удивился тоже вполне натурально, хотя верить актеру — последнее дело: им раз плюнуть любую эмоцию отыграть. Ивану вдруг стало весело.       — Если ты на меня слюней напускал — убью.       Этот гаденыш мазнул Ивану по животу ладонью. Проверил, блин.       — Даже не думал.       — Так что там про фанфики?       — Существует два варианта развития событий: мордобой или нежный утренний секс.       — Обойдешься.       Иван натянул штаны и футболку и пошел к двери: ванная была внизу.       — Я ра-зо-ча-ро-ван! — продекламировал Светик.       — Думаю, могу набить тебе морду, если так хочется.       — Спасибо, что предложил. Обойдусь.       — С добрым утром, Иван! Как спалось? Светик ночью на разбудил? Он что-то совсем стеклянный ушел, чуть с лестницы не упал.       Адель улыбалась мирно и без подтекстов, и Иван расслабился. Остается надеяться, что их не сняли, по приколу или с дальним прицелом. Хотя, вряд ли она станет вредить Светику, ее же Антон просто съест.       — Спасибо, все хорошо. Я пойду, умоюсь.       Пока Иван умывался, Светик оккупировал кухню. Шарил по полкам, стучал дверцами шкафов, что-то уронил, что-то рассыпал. Адель меланхолично помешивала чай, не пытаясь призвать гостя к порядку. В результате разрушительных действий Ивану достался кофе и упавшая на ногу турка.       — Наконец-то выспался! — счастливо заявил Светик, глотнув кофе. — У меня сверху ремонт, сбоку — семья алкашей. Спасибо, Делечка!       — Если столько выпить, можно и под ремонт уснуть, — пробурчал Иван.       Светик сделал вид, что не слышит, и блаженствовал, забравшись с ногами на стул.       По дороге домой они собрали все пробки. Светик спокойно сидеть не мог, все норовил позвонить, записать видео, просто болтал в камеру, пока Иван не забрал у него телефон. Хотелось все-таки добраться целым, да и просто смотреть, как Светик рулит коленкой, одной рукой тыкая в экран, другой — держа стакан с кофе, прихваченный с собой, было страшно. Им удалось доехать, не врезавшись ни в забор, ни в фуру, только ивановыми «Смотри на дорогу!» и «Включай поворотники, мать твою!»       — Больше с тобой не поеду!       — Да ладно, нормально вожу, ни одной аварии.       — Сплюнь! — гаркнул Иван. — Значит, пока везет.       Светик послушно поплевал через плечо — на Ивана. Тот замахнулся, и тут же услышал знакомое:       — Что опять?!       Иван уже смирился, что про его ненависть к Светику по театру ходят легенды, но выволочку от Еремы терпел с трудом. Потому что этот снова изобразил страдальца, а теперь скалился из-за спины режа, не забывая вздыхать:       — Степан Николаич, он не нарочно. Ну, Степан Николаич, Иван не такой…       Заступался, скотина такая, а сам едва сдерживался, чтобы не ржать.       — Развлекаться будете, когда уволю. Быстро на репетицию! — свернул воспитательный монолог Ерема. — Сегодня заставлю работать, пока оба не упадете. А ты, — это Светику, — не думай, что самый умный. Лыбится он.       — А вы откуда?..       — А то я вас не знаю! Обоих! Брысь!       Они рванули в двери, толкаясь локтями. Ерему лучше не провоцировать, да и время уже. До репетиции пять минут.       — Какого хрена ты опять прибеднялся?       Они успели, а вот декораторы — нет. На сцену вкатили кровать для Настасьи Филипповны и теперь устанавливали за занавеску. Можно отдышаться и текст повторить.       — Так забавно же. Все защищать кидаются. Вот только Ерема просек. Будет мне втык, после репы точно потащит в кабинет.       — Как тебя, так в кабинете, а меня — так при всех, на улице.       — Вы, ребята, чего? Режиссера делите? На улице, Вань, сейчас холодно, Светик поудобнее выбрал. А Еремы на вас двоих хватит? — выдал техник.       Иван со Светиком молча проводили его глазами.       — Это что?       — Дело Петьки живет и побеждает в одном, отдельно взятом театре, — вздохнул Светик. — Вань, не бери в голову. Ну, пошутил мужик.       — Язык ему оторвать.       — Все на месте? Начали!       Подушки топорщились, одеяла собрались комками под спиной, пахло пылью. Светик ерзал, то вскидывался на руку, то снова укладывался на бок, и улыбался безмятежно, как утром. От этого Иван никак не мог сосредоточиться, кто они и где. Текст еще сложный, будто бы ниочемный, запомнить трудно, путается в голове.       — Я, Парфен, еще хочу тебя спросить, — лепетал Светик, — я много буду тебя спрашивать, обо всем… но ты лучше мне сначала скажи, чтоб я знал: хотел ты убить ее перед моей свадьбой, перед венцом, на паперти, ножом? Хотел или нет?       — Не знаю, хотел или нет… — сухо ответил Иван, глядя прямо перед собой.       — Ножа с собой никогда в Павловск не привозил?       — Никогда не привозил. Он у меня всё в книге заложен лежал… И… и вот еще что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…       Светик навис сверху, мотнул волосами прямо в глаза. Тут нужно было его отодвинуть, но Иван запутался в одеяле, а Светик уставился, растерянно моргал и молчал. Иван дернулся из одеяла, от резкого движения рука Светика подломилась, и он упал, больно стукнув острым подбородком Ивану в грудь.       Иван наконец выпутался, приподнял Светика за плечи. Тот подозрительно трясся. Ржал, паразит.       — С добрым утром?       Ну да, почти как утром.       — Почему ты все время сверху?       — Доминирую как могу. Блин, язык прикусил.       — Что у вас там опять?! — не дождался Ерема.       — Я запутался в одеяле, — честно признался Иван.       — А я — в тексте. Белый лист словил. Страшно.       — А картавишь чего? К доктору?       — Пройдет. Можно я текст посмотрю?       — Буду штрафовать! — взъярился Ерёма. — Неделя до премьеры, а они текста не знают! Иван, чего ты в него вцепился? Или клади или отпускай!       — Выбирай, Нео, — хихикнул Светик. И тут же, без перехода, тем же ангельский голосом затараторил: — Это, это, это я знаю, это я читал… это внутреннее излияние называется… Бывает, что даже и ни капли. Это коль удар прямо в сердце…       И выскользнул, выкрутился из рук, снова улегся рядом.       — Бл…иин!       Что еще там такое? Иван уже выходил, но на визг обернулся. Светик тряс сапогом. Воды, что ли, налили? Давненько тут зеленки с уксусом не было.       — Чего там?       — Ежик? Серьезно, Вань? Не стёкла, не лезвие — ежик? Это так тупо, что даже мило.       Еж выпал из сапога, скрутился в клубок на полу и милым не выглядел. Светик потер ногу.       — Чуть не раздавил.       — Второй тоже проверь, — посоветовал Иван и осмотрел коридор.       Может, пранк? Но посторонних не было, никто не хихикал из-за угла, никто не звонил и не ржал в трубку.       — А что там?       — Вот ты сейчас серьезно? — придурок лохматый. — По-твоему я где-то зимой откопал ежа, чтобы сунуть тебе в сапог? Пронес на груди, наверное. Весь искололся насмерть, чтобы что? Посмотреть, порвешь ты носок или нет? Ты лучше вспомни, может еще какой незнакомке так достоверно сыграл подонка, что в этот раз не розами по мордасам, а ежами? Жаль не в штаны. Как там Сонечка? Нет?       — Не в ее стиле. Что делать-то, Вань? Куда его зимой девать? — Светик осторожно поднял колючий клубок и уронил в шляпу. — Куда тебя, колючая морда, девать?       — Твой ёж, ты и думай.       Светик пару раз моргнул и озарился:       — Придумал!       Схватил телефон, нажал на запись и затараторил:       — Привет, привет! Смотрите, кто у меня есть! Какой милый, колючий комочек! Глядите!       Еж высунул нос из шляпы и Светик совсем оживился:       — Кому нужен ежик, встречайте нас с ним после спектакля на служаке. К ежику прилагается приданое от меня: билет на премьеру «Идиота». Ну, и можете дать ему имя. Мы ждем! Мы с ним. С ежиком. Вас. Сегодня после спектакля.       — Лихо.       — Ну, не выкидывать же. До весны хотя бы позаботятся.       — Светиком назовут.       — Почему нет?       «Артистов, занятых в первом акте, просьба пройти на сцену», — проскрипели динамики.       — Ты его так и оставишь? — кивнул на ежа Иван.       — Ну да.       — Он тебе шляпу засрет.       Светик почесал в затылке, схватил рулон бумажных салфеток, нарвал, вытряхнул ежа на стол, подложил бумаги, и сунул обратно.       — Жди тут! — приказал он снова свернувшемуся ежу и выскочил вслед за Иваном.       «Третий звонок»       Ежа пришлось разыгрывать жребием. Достался он Вике, был бережно завернут в теплый платок и спрятан под пуховик на груди. Светик нацепил шляпу, а дальше Иван не смотрел, замерз и ушел домой.