11. Не было печали
4 апреля 2022 г. в 17:48
Прогона сегодня не делали, потому что вчера играли, чего прогоняться. Иван лениво явился на службу за два часа до спектакля. В гримерке болтался стажер и висело пальто Светика. Интересно, он так и не уходил?
Уходил. Потому что сидел сейчас на сцене в белой толстовке и целых штанах, и волосы уложены, а не привычная его швабра. Иван смотрел из двери, не решаясь зайти, потому что Светик не то медитировал, не то молился, сложив на коленях руки ладонями вверх и закрыв глаза. Смотреть было интересно. Ребята ставили свет, и Светик в лучах софитов то резал взгляд ослепительной белизной, то менял цвета, от розового до холодного желтого. А в синем вообще превращался в Смерть: исчезал нос, проваливались глазницы, заострялось лицо. Только косы не хватало.
Иван уже думал уйти, но световики закончили, а Светик потянулся и упал на спину, расслабляясь.
— Не боишься белизну такую испортить?
Уходить не хотелось, а чего поумнее в голову не пришло. Светик фыркнул и сел, собирая руки-ноги в классическую «закрытую позу».
— Сцена не пачкает.
— Не всегда, — почему-то возразил Иван.
Он рассматривал две длинные царапины на щеке и несколько у самого глаза. Вот же сука какая, не могла хризантемы купить. Удовольствие то же, но дешевле и без повреждений.
— Не всегда, — согласился Светик. — Но можно попробовать отстирать.
— Что вы там репаете с Ерёмой ночами?
Интересно, ответит?
Светик прищурился:
— Ты это в Петькином смысле или работой интересуешься?
Иван засмеялся.
— Так ты в обоих, небось, не расскажешь.
— «Не спрашивай — не говори»
Ладно, не говори, скоро и так узнаем.
— Глаз не задело?
Светик поморщился.
— Больше гордость. Ты сегодня сети смотрел? Только офсайт Большого, наверное, не перепостил. «Избитый букетом артист Херманн» — вот она, слава. Теперь только так и будут вспоминать.
Можно было сказать «сам виноват», но злорадствовать не хотелось. Светик опять нахохлился, натянул рукава, пряча руки, стал похож на белого воробья.
— Да забудут все через два дня! Что, не знаешь, как это бывает? Макарова разведется, Елистратов Суханкину морду набьет, будут все их постить.
— Думаешь? — повеселел Светик.
— Конечно. Ладно, ты как хочешь, а я на грим.
Светик побрел следом, все еще смурной, но руки из рукавов достал.
— Я в порядке! Лицо на месте! Плюс сто к загадочности! Уж не знаю, порадовал или огорчил! Сегодняшнее «Горе», в смысле спектакль «Горе от ума», а не то, чтобы что-то еще случилось, не пугайтесь! Сегодняшний спектакль прошел прекрасно. Спасибо коллегам: замечательному Ивану Швыреву, прекрасной Вере Сердечной, чудесной Ирочке Быстровой — Иришечка, ты лучшая! Великому Глебу Грановскому, Петру Солину — мы все его любим! Всем чудесным актерам, бывшим с нами сцене, всем цехам, особенно свету — спасибо, ребята, сегодня вы были особенно великолепны, почти не выжигали глаза (шутка)! Всем прекрасным зрителям! А вот ты! Да, ты! Ты почему не был? Следующий спектакль в пятницу тридцатого ноября в девятнадцать ноль-ноль. Мы тебя ждем! Лично проверю! Все, пора снимать грим и домой, спать. Пока! Обнимаю! Ушел!
Светик выдохнул, отложил телефон и принялся одеваться.
— А грим? — удивился Иван.
Он стойко молчал, слушая светиков жизнерадостный ор, и немного даже обиделся, что ему эпитетов пожалели. Замечательный — и будет с тебя. Нет бы сказать «гениальный».
— Меня еще у служебного выхода поклонницы ждут, — заманерничал Светик. — Пойду красивый. Фоточки там, то-се…
— Мало тебе то-се? — не удержался от шпильки Иван. — Хочешь еще роз?
Светик хихикнул и напялил свою дурацкую шляпу. Ивану давно хотелось сказать, что Светик выглядит в ней как гриб, но мешала тактичность и немного злорадство: кто ж ему доктор, если глаз нет.
— Не бывает плохого пиара, кроме некролога, Ваня. Ты бы тоже долго не сидел, там и тебя ждут.
— Это кто?
Иван не то, чтобы удивился. К нему иногда подходили у выхода, просили фоточку или автограф, но это были не постоянные фанки, как команда Светика, а разные люди.
— Ждут, ждут. Мне в директ написали, просят узнать: «Когда Ваня выйдет?» Так что давай, поднимай задницу и иди создавать фанклуб.
Какой фанклуб, издевается, пакостник.
— Иди ты!
Светик пожал плечами, подхватил сумку и смылся. Иван спокойно собрался, написал пару сообщений Миле, взял рюкзак и выключил свет. Хорошо бы все уже от служака разошлись. Лезть сквозь толпу Иван не любил, а с его ростом выглядел просто комично в окружении школьниц.
Не повезло: у дверей до сих пор стояли люди. Четыре девушки — прямо у лестницы, еще группка — поодаль, и из нее торчала знакомая шляпа. Что ж они домой не идут? Мороз ведь на улице.
Четверка потянулась ему навстречу, мешая спуститься с последней ступеньки. Они смешно задирали головы и Иван ощутил желание присесть.
— Иван Александрович! Здравствуйте!
— Здравствуйте, Ефросинья.
Фрося была единственной, на кого удобно смотреть. И цветы вручала она, остальные три просто глазели на него, как на башню.
— Это вам.
А букет недешевый, вскладчину, видимо. Милые какие. Приятно. Прямо стал Светика понимать. Захотелось купить им варежки, штаны потеплей, и поправить шарфы.
— Большое спасибо! Ефросинья, ты нас познакомишь?
Эти не Светика или просто Иван их еще не встречал.
— Это Маша.
Маша в мини хлюпала красным носом.
— Это Оля.
Оля одета, как на Северный полюс, видимо, родители нормальные, бдят.
— Это Саша.
— Александра!
Черные волосы с малиновой челкой, пирсинг в носу, боевой раскрас. Антоша тебе экзотика? А такую вот красоту не хочешь?
— Классный спектакль! Вы так классно играли! Такой клевый чел этот ваш Молчалин! Шик!
Шик, ага. Сашенька-Людоедка. Ну, может еще вырастет, книжек почитает. Но сейчас и здесь-то… Блин, вот же попал.
— Мы уже думали — не дождемся, — пискнула Маша.
— Спасибо, девушки! Мне очень приятно. Но, кажется, пора расходиться. У меня сейчас уши отвалятся.
Светик со своими уже побрел в сторону остановок, и Иван понял, как его раздражала эта компашка напротив. Когда замолкали, думал — наверняка прислушиваются; хихикают — точно над ним. Иван даже в темноте видел, как насмешливо сверкает глазами Светик, и очень хотел натянуть ему эту шляпу на нос. Чтобы не сверкал. А перед Антоном почему-то было вообще неудобно.
Чушь какая. Он тут слишком во все это врос. Втянулся. Нельзя допускать фанатов так близко. Они не друзья, а воспитателем в детский сад он не нанимался. Так что — спасибо и до свидания.
— Мы завели вашу страничку вконтакте. Фотки там, расписание, все дела. Мы вам ссылку пришлем, можно?
— А фото можно?
Иван обнял одной рукой Фросю, другой — еще двоих, Оля пристроилась перед ним, щекоча нос огромным помпоном. Сделали сэлфи.
— До свидания, девушки.
— До свидания!
— До свидания!
— Мы еще придем!
Уф... Нет, в Москве у Ивана были поклонницы, ходившие специально «на него», но постарше. Как Светик выносит этот детсад? У Феодориди вообще все спектакли «плюс восемнадцать», там совсем другой контингент. Зато эти хотя бы не лапают, только смотрят.
— Это ты устроил?
Иван не выспался, снова не шел Рогожин, Верка-Настасья Филипповна изгалялась и путала текст, Светик вообще мутил что-то свое, и так хорошо подвернулся, что прямо грех не выпустить пар.
— Зачем мне поклонниц тебе отдавать? — отмахнулся Светик. — Фросю ты уже у меня увел, того и гляди всех остальных перетащишь, и буду я, бедный, без цветов, без любви…
— Без царапин на морде. — фыркнул Иван. — Уж ты-то без баб не останешься.
— Все-то тебе бабы мои покоя не дают. В личной жизни что-то не так?
— Ты в мою личную жизнь не лезь! — разозлился Иван. — Дон Жуан хренов!
— А в мою, значит, можно? Это, Ванечка, двойные стандарты. Если моих баб обсуждаем, то давай и твоих обсуждать. Только не знаю вот, есть кого? Или ты такой злой, потому что Мила…
— Заткнись!
Пришлось рявкнуть: из кулисы уже выходили коллеги, перерыв закончился. А Светику их не видно, он к ним спиной стоит.
— Мальчики, вы опять? — огорчилась Ирочка. — Светик, Ваня тебя обижает?
— Нет, мамочка. Ваш Светик сам не ромашка, так просто лепесточки не оборвешь.
— Как поэтично, Ванечка! — съязвила Вера. — Лучше бы ты стихи сочинял, чем на коллег орать.
Все смотрели с таким осуждением, что Иван себя почувствовал людоедом. Наорал на маленького, безобидного Светика. А тот горестно сведенными бровками и грустным взглядом всех убеждал, что он ни при чем. Стоял на сцене, лучился добром и светом, но тут пришел Иван и стал ногами пинать ни за что. А в душе, небось, потешается, гад. Опять он — несчастный, и Ирочка обнимает. А Иван, сволочь такая, не любит коллег, последняя дрянь.
— Что опять? — Ерёма иногда гаркал, как заправский полковник.
— Репетируем! — бодро отрапортовал Светик.
И вся несчастность куда-то делась — прямо солдат на плацу.
— Что именно?
— Ссору у Епанчиных.
Иван оглянулся. И правда, мизансцена почти сложилась.
— Продолжайте, я посмотрю.
Как говорится: искусство — в жизнь.
Врет этот Светик. Все у них с Милой хорошо. Видятся, правда, редко. И времени у нее не всегда много: оставалась всего пару раз. Иван старался не расспрашивать. Мало ли, что там за жизненная ситуация. Захочет — расскажет. Немного поздновато решил уточнить, не замужем ли. Ну, вдруг.
— Боишься, тоже цветами огреют? — рассмеялась она.
— Ну, вряд ли цветами.
— Не замужем.
Вот и хорошо.
А сегодня пришла сердитая.
— Чего вы там со Светиком делите, можно узнать?
— Откуда ты?..
— Да уж, донесли. Давай, чтобы вопросов не было, узнай у меня. Что тебе интересно?
— Мила! — вот это было обидно. — Было бы мне интересно, я бы спросил. Кто тебе что наболтал, не знаю, но мы со Светиком ничего не делим и не обсуждаем. Хочешь — его спроси, мы о тебе даже не говорили.
— Да? — засомневалась — уже хорошо. — Тогда ладно. Извини. Меня одно время замучили этой темой. А все таки, почему тебе так Светик не нравится?
— А тебе почему? — улыбнулся Иван.
— А мне нравится. На моего сына похож, только Костик младше на десять лет.
— Ты шутишь? — ну нифига себе. — У тебя сыну пятнадцать лет?
Мила расхохоталась.
— Вот так и Светик сказал. Я его домой пригласила, чтобы долго не объяснять.
— Жестоко.
— Они весь вечер рубились в игрушки, теперь приятели. А мама вообще от Светика без ума, на все спектакли ходит. Ну, и как-то снялся вопрос. Дружим.
— Значит мне повезло? Я на Костика не похож?
— Совсем не похож.
— А на кого похож?
— На актера, в которого я была влюблена в детстве.
— Да-а?
— Да!
— Сильно влюблена?
— Потом расскажу.
В самом деле, потом поговорим. Не до того сейчас.
— М-дяя.
Новый год на носу. А Ванечка — сущий вахлак.
— Ты на свете всех белее, всех румяней, и так далее — даже не сомневайся.
Светик скинул костюм, натянул джинсы и, полуголый, прошел к умывальнику.
— Пользуешься отсутствием Петьки, чтобы комплименты делать? — хмыкнул Иван. — Ты меня с Ирочкой не перепутал?
— А я и при Петьке скажу. И уже говорил. Не тебе вздыхать, глядя в зеркало, Ваня. Ох, не тебе.
— Зарос, скоро париков не надо будет.
— И хорошо. Или, хочешь, посоветую парикмахера?
Иван торопливо замотал головой.
— Если твоего — то ни в коем случае.
— Мой в Питере остался, — заржал Светик. — Нормального, местного, золотые руки. Мечтает с тобой познакомиться.
— Тем более не пойду! Ты всерьез себя мамочкой вообразил и мне фанклуб собираешь?
Светик уже откровенно ржал, Ивана тоже тянуло смеяться. Он как представил, что ему, с ножницами у уха признаются в любви, решил, что безопаснее локоны отрастить. Тем более, у него волосы не торчали мочалкой и к вечеру не свисали сосульками, как у некоторых.
— Зря. Фрося огорчится.
— При чем тут Фрося?
— Парикмахер — мама ее. Слушай, там такая мама! — разгорелся глазами Светик. — Представь себе Фроську лет на десять постарше и с третьим размером. Венера! Симонетта!
— Главное, чтобы не Юдифь. Иначе розами по морде ты не отделаешься.
— Да нет, — погрустнел Светик, — это я так. Мама же. К тому же там такой папа…
Тут уж и Иван заржал от души, так Светик был похож на Карлсона из мультика. Стоял, прижав футболку к груди, и грустно смотрел в пространство. Варенья только не хватало.
— Ну так стричься пойдешь? Я бы на твоем месте сходил, успокоил маму. А то если папа придет знакомиться, будет хуже.
— А папа у нас кто?
— А папа у нас военный. Полковник из МЧС.
Тогда лучше действительно выбрать маму.
— А она нормально стрижет?
— Золотые руки, я ж говорил. Отвечаю.
— Ладно, давай телефон. Если что — приду к тебе ночью с бритвой и…
— Божечки! — застонал Светик, заламывая руки и радостно скалясь. — За что, Ваня? Я просто хотел помочь!
— И побрею налысо! — неумолимо закончил Иван.
— Ваня, не надо! — заныл Светик, и именно в этот момент в гримерку ввалились стажеры.
Хорошо, что Иван сидел у стола, а Светик торчал в углу. Хотя этот гад немедленно скорчил испуганную морду и уронил полотенце. Стажеры покрутили головами, переглянулись, и пошуршали к своим столам. Завтра новые слухи пойдут.
— Я и это тебе припомню, сволочь, — тихо пообещал Иван.
Стажеры переглянулись снова. Светик глумливо скривился, нырнул в футболку и убежал.
Прекрасно прошла премьера «Щелкунчика», Иван сходил посмотреть. В зале было полно детей, но даже это не помешало ему проникнуться сказкой. Новогоднее настроение, помноженное на премьерное, вылилось в большую попойку. Чествовали Нин Санну — юбиляршу в работе и по годам: двадцать лет в театре и восемнадцать с небольшим хвостиком — в жизни. В общем, «опять ягодка», как деликатно проговорился Ерёма. Конечно, гуляли и за премьеру, выпили за молодых артистов, напоили их, сами быстро догнали. Утром Иван проснулся с такой головой, что лучше бы и не просыпался. Как хорошо, что выходной! Что там у нас в сети?
На страницах театра все было прилично и царил сплошной праздник. В инстах артистов скромно писали что-нибудь типа: «отдых», «тюленю», «день для себя». И только Петька со Светиком на этот раз были единодушны: оба держались за голову, ругали праздники и выглядели почти близнецами.
Иван позлорадствовал, выложил фотки с девочками-«мышами» и с юбиляршей. На обеих он выглядел хорошо, не то, что эти юные алкаши.