Чужое счастье

      — Я вижу, вы в пылу, готовы всё спустить.        Что стоят ваши эполеты?       — Я с честью их достал, и вам их не купить.       Князь обозначил поклон и устремился к левой кулисе. На столике там обычно стояли бокалы с шампанским, а сегодня почему-то графинчик и рюмки. Водка на бале? Моветон, конечно, но, может быть, реквизитор побил бокалы и заменил на то, что было? Вот и Светик слегка замедлил шаг, но быстро сориентировался и вместо бокала с шампанским лихо налил себе «водки», поднес ко рту, но пить почему-то не стал. Чего они там налили? Шуточки с жидкостями на сцене — бородатая классика. А вот пауза, если она не мхатовская — тоже моветон, так что…       — Что ж, князь, не пьете?       — Передумал. И вам, пожалуй, не налью.       С этой отсебятиной князь удалился в кулису, забрав с собой графинчик и рюмку. Что за фигня?       Иван было решил, что придется тянуть время, пока недоумка выловят и вытолкнут обратно на сцену, но Светик быстро вернулся и, как ни в чем не бывало, уселся на стул. К Ивану уже спешил с репликой Казарин, и дальше все шло нормально.       — Что это было? — спросил Иван в антракте.       Ладно бы текст забыл, так ведь нет.       — Вот и мне интересно, — прищурился Светик. — Кто у нас такой невъебенный шутник?       Графинчик стоял у него на столике рядом с гримом. Стопка куда-то делась.       — А что там? Водки, что ли, налили? — оживился Петька, схватил графин, вытащил пробку, поднес к носу и скривился. — Блин, это что за дрянь?       В гримерке запахло бабушкиными огурцами. Иван вспомнил, как они хрустят на зубах, и сглотнул слюну.       — Уксус?       — Уксусная эссенция.       — Чего?       — Кислота.       — Погоди, — обалдел Иван, — от нее же сдохнуть можно.       — Ну, ожог горла практически гарантирован. Так что мне очень интересно, кому это я так надоел.       Резонно. Пил в этой сцене только Звездич, больше никто бы отраву не тронул. Мужики притихли, Иван поднял голову. Все пялились на него.       — А, может, в полицию отнести? — предложил кто-то из стажеров. — Отпечатки, там, то-се…       — То-се… — передразнил Петька, решительно закрывая графин. — Отпечатки! Я вот его хватал, Светик тоже. Реквизиторы таскали… Вань, ты не брал?       Иван задумался.       — Вроде нет.       — И слава богу! — чему-то обрадовался Петька. — Пойду, вылью гадость. И, предупреждаю, если шутник еще раз так пошутит, точно пойдем к ментам.       — Ерёме скажем? — спохватился Иван.       Чего они все на него пялятся? Петька сочувственно, прочие с осуждением. Светик, и тот свои бездонные уставил. Задумчивые такие, словно забыл текст.       — Не будем пока, — решил Светик. — Может дурак плохо в школе учился и уксус с кислотой спутал. И больше не будет, да?       Иван кивнул. Зачем старика волновать. Может, и, правда, дурак какой пошутил.       После спектакля все как-то быстро смылись. Мужики рванули в пивнушку, Иван отговорился и не пошел, а теперь сидел в телефоне, потому что погода мерзкая и дома никто не ждет. Пора, наверное, попробовать кого-то найти, а то скоро начнут коситься и что-нибудь сочинят, даже петькина протекция не поможет.       За спиной снова возился Светик; собирался, засовывал что-то в свой модный шоппер. Иван всегда недоумевал, как там что-то можно найти: напихаешь — и шарь потом как в мешке с подарками. Налицо непонимание поколений. У них со Светиком разница — года четыре, а словно уже пропасть. Ивану для счастья нужны чистые джинсы и пара футболок, а этот — весь модник, в рваных штанах, шляпе, пальто и с шоппером.       — Да? Уже еду… Конечно, с цветами, когда это я без цветов? — замурлыкал Светик.       Иван вдруг представил, что он так с Феодориди, к примеру, разговаривал, и сразу скулы свело. А сейчас, интересно, с кем?       — Ну, разумеется, не забыл. Скоро буду!       Светик выключил телефон и сунул его в карман.       — Анечка? — не выдержал Иван.       — Сонечка.       — Не круто. А как же фитнес?       — А мисс Новоборисовск две тыщи семь?       — Тогда круто, — согласился Иван, и не удержался от подколки: — Предпочитаешь постарше?       — Тридцать лет — не постарше, — отрезал Светик. — Предпочитаю с мозгами. Ну и от второго размера и выше желательно.       — Ну, если так ставить вопрос… — Тогда ему малолетки точно не сдались, и прекрасно. — Привет Сонечке.       Под ноги Иван не смотрел. Пока умничал, споткнулся о собственный рюкзак, рюкзак завалился на бок, выплюнул пластиковую бутылку, та булькнула остатками жидкости, ударилась о ногу Светика и застыла.       Иван своей единицей разглядел, но не поверил тому, что увидел. Светик нагнулся, поднял:       — Уксусная эссенция. — И ткнул Ивану в грудь — Не роняй компромат, Вань.       «Это не мое» Иван говорил уже в его спину, и даже чертово щегольское пальто выражало презрение с недоверием пополам. Вот так номер. Откуда эта пакость в его рюкзаке? Что творится вообще?       На вечернюю репу Светик заявился с перевязанной рукой.       — Светик, что случилось? — заохали все.       — Упал, потянул немного.       — А, может, фитнес? — хихикнул Петька. — Аккуратнее надо быть. И вообще, не пора уходить из большого спорта? А то какой-нибудь легкоатлет голову оторвет. Случайно.       Дамы осуждающе зароптали и увели Светика по коридору, на ходу помогая снимать пальто и отбирая шоппер.       — Петь, ты чего? — укорил Иван. — Ну, упал, бывает.       — Вчера бывшая его приезжала, ругались возле машины. Наверняка она ему и врезала. Девочка там огонь. Я б такой…       — Так давай, вроде свободна. — огрызнулся Иван, жалея, что задел: теперь не заткнешь.       Но Петька, к счастью, смылся сам, бросив в ответ:       — Неохота.       А потом как будто посыпалось. Во вторник Светик пришел с шишкой на лбу и едва поднялся на сцену, как тут же и растянулся. Хорошо, успел подставить здоровую руку, а то бы еще и нос свой длинный разбил.       — Да, бл… ин!       — Свет, ты там жив? — позвал Ерема.       — Нормально.       Светик приподнялся, снова плюхнулся на живот, поцеловал доски сцены, перекатился на спину и рывком сел.       — Что за напасть, — вздохнула Ирочка и потянулась заправить ему за ухо выбившуюся прядь. — И все вместе!       — Счастье потерял, — серьезно сказал Светик. — Бывает.       — А, может…       — Не надо, Ириш, образуется все.       — Так, Несчастливцев! На эту неделю освобождаешься от репетиций. Лечись. Явишься в пятницу на прогон, а сейчас — домой и отсыпаться, — постановил Ерема.       — А что с Идиотом? — забеспокоился Светик, оглядываясь на Ивана.       — С идиотом я сам порепетирую.       Любимые коллеги гаденько захихикали. Смешно, да.       Ерема поманил Светика, тот спрыгнул со сцены, едва не свалился прямо на режиссера, схватился забинтованной рукой за кресло, закрутился на месте от боли и шепотом выругался. Они с Еремой заговорили тихо, но у Ивана же музыкальный слух, да и стоял он ближе всех.       — Придурок, ноги еще сломай, — посоветовал добрый реж. — Я сказал «домой» и «спать». Это понятно?       — Да, Степан Николаич.       — И прекращал бы ты этот свой… фестиваль. На ногах уже не стоишь.       — Может быть, я единственную ищу.       — Похоже в Новоборисовске кандидатур уже не осталось. Пора возвращаться в столицы.       — Нет уж, — посмурнел Светик. — Мне и здесь хорошо.       — Тогда спать иди. Смотри, я проверю!       — Яволь, мин херц! — козырнул Светик и ухромал.       Наверное, коленки болят. Одну вон точно содрал в своих дырявых штанах. И кто тут еще идиот?       «Принес жертву театру! Напоил сцену своей кровью, буквально!» — вещал Светик, демонстрируя заклеенную пластырем коленку.       Пластырь был с утятами, кухня вроде светикова, привычная, сам — в розовых страшных шортах. Значит, дома. И выступает, кажется, для Еремы. Даже часы в камеру показал.       «А что вы думали? Жизнь у артистов — сказка? Как бы не так. Героическая профессия, почти как котят спасать. Ладно, пора спать. Всех люблю! Обнимаю! Ушел!»       Когда стало традицией под это вот «обнимаю» свет выключать и ложиться? Иван даже армию вспомнил, как они укладывались под рев сержанта: «Отбой, вашу мать!» И так же вырубало, как нынче под «всех люблю». Чудеса.       — Иван, здравствуйте.       Иван знал главного администратора, разумеется, но, хоть убей, не мог вспомнить имени. Танечка? Анечка?       — Людмила Петровна, вот вы где! — окликнул главный бухгалтер. — Я вас жду.       — Я помню, Павел Борисович, — отозвалась она. — Двадцать минут.       Бухгалтер скрылся, оставив Ивана с прекрасной Людмилой Петровной. Она, кстати, без шуток, ничего себе. С мозгами там определенно все хорошо, с размерами — тоже. Интересно, как это Светик ее просмотрел? Или не по Хуану оказалось сомбреро?       — Иван, у меня к вам разговор.       Иван кивнул, галантно придвигая даме стульчик. Садиться она не стала.       — Чем могу помочь нашей администрации?       — Можете. В столичных театрах вы, вероятно, сталкивались с пиар-менеджерами?       Иван снова кивнул.       — Так вот, у нас таких нет, и рекламой занимаюсь я. В этой связи хочу вас попросить…       Иван не любил канцелярщины, но строгие очки и юбка-карандаш (это в наш-то век спортивок и худи) очень тут подходили.       — У вас есть инстаграм, — не спросила, а утвердила она.       — И вконтакт. И твиттер.       — Но вы их не ведете.       Иван и вправду почти ничего не писал в сетях, использовал только для чтения. В инсту он худо-бедно еще постил фоточки и сториз с поклонов, а тви и вконтакт забросил уже давно.       — Увы.       — Надо вести.       Она поправила очки и завела локон за ухо. Иван почувствовал, что готов вести прямо сейчас, а именно — Людмилу Петровну и в ресторан.       — Посмотрите инстаграмы коллег. Быстрова, Сердечная, Солин, Якушев…       — Это кто?       — Николай Якушев, стажер. На одной линейке с Херманном.       Иван вспомнил светловолосого, худого до синевы студентика. Один раз видел его Лелем, впечатлился, как из такого тощего горла могут вылетать такие мощные звуки.       — Ах, да.       — Ну, и сам Херманн. Посмотрите его инстаграм обязательно. Как он общается с аудиторией, как рекламирует театр, спектакли. Не в лоб, не напрямую. Молодежи нравится.       Представив себя в розовых шортах и футболке, сползающей до самых локтей, Иван чуть не перекрестился.       — Попробуйте.       — Так у меня не получится.       — Ну, хотя бы афишу давайте и свое расписание, как Грановский. И немного жизни.       — Как Грановский — попробую. А жизни — это как?       — Ну, снимайте, как вы к кафе, рестораны ходите. Красивую еду, красивые виды. Красивых девушек.       — Хорошо. Только вот с красивыми девушками — пролет.       — Неужели? — немного хищно улыбнулась администратор.       — Людмила Петровна…       — Мила.       — Мила, помогите мне добавить немного жизни. В инстаграм.       — Как именно?       — Идемте в ресторан, снимать еду. Ну, и немного съедим заодно.       — Через два с половиной часа, — постановила Людмила Петровна и снова превратилась в «Милу». — Раньше никак не получится.       — Очень хорошо! — успокоил ее Иван. — У меня тоже репетиция. Встретимся в холле?       — Да.       — И как она?       Петька аж подпрыгивал от любопытства. И уже начинал задалбывать, если честно, в таких количествах. Как будто у самого личной жизни нет.       — Кто?       — Лёдмила Петровна.       — Как?       — Ну, Ледяная наша. АДминистратор. Ты что, не в курсе, как тебе повезло? Она даже Светика обломала. Он к ней, как всегда, разлетелся с цветами, улыбочкой, глазками хлоп-хлоп. Все бабы тают, а эта что-то не повелась. Говорят, они куда-то разок сходили, и все. Остальных вообще не видит в упор. А тебе, интересно, за что перепало? Чем растопил лед?       — Петь, — вздохнул Иван.       Можно, конечно, послать, но им еще вместе работать. А Петька, кажется, записал его в «лучшие друзья навсегда».       — У тебя девушка есть?       — Я что, не мужик, что ли? — обиделся Петька.       — Чего тогда спрашиваешь? Раз мужик, вроде должен, в общих чертах, знать, что да как.       Петька заржал. Все-таки он отходчивый. Еще бы поменьше болтал, вообще был бы нормальный парень.       А за что перепало… Пока и не перепало. Вчера они пофотографировали ресторан, еду, что-то поболтали для сториз, потом Иван под присмотром Милы выложил все в инсту и, с ее разрешения, еще их совместный снимок: «Фото с коллегой». Под ним сейчас стояло полсотни лайков, несколько комментов «красивая пара» и светиково «Совет да любовь». «Ты бы еще написал «тили-тили тесто» — ответил Иван, хихикнув.       Еще приятно было видеть знакомые ники «из прошлого», или, как Ерема говорил «из столиц».       Они вполне мило провели вечер. Говорили о погоде, фильмах, работе. Общих тем пока не было, но на то и свидания, чтобы друг друга узнавать. Мила посмотрела на часы, проверила ленту, кивнула и пока Иван раздумывал, пригласить «на кофе» сегодня или ждать третьей встречи, поднялась.       — Сегодня мне, к сожалению, пора, — сказала она, и Иван даже испугался, не думал ли вслух. — Я буду свободна в четверг с восьми до десяти.       — Прекрасно! Буду ждать четверга! — поспешил ответить Иван, пока дама сама себя не пригласила, а то неудобно как-то. — Я провожу.       — Я вызвала такси. Спасибо за вечер, Иван, было очень приятно.       Иван посадил ее в машину, помахал вслед. Хороший был вечер. И Мила — приятная женщина. Немного слишком сержант, но при ее работе профдеформацию можно понять. А Светика-то заело. Не все же ему дам очаровывать, тут и поинтересней мужчины есть. Кстати, надо бы записаться в зал.       Ложиться приходилось все еще одному, и под «Спокойной ночи, всех обнимаю!» Иван бы сейчас тоже кого-нибудь приобнял, но до четверга далеко.       С «Идиотом» выходили на финишную прямую. Премьеру объявили после новогодних каникул и под афишей с составами снова шли бои. Как люди не устают? И что тут обсуждать, если еще ничего не вышло? Ладно бы ругались потом, что артисты недодали, а режиссер перемудрил или лажанул. Иван положил на свою страницу пару фоточек с репетиций и старался в вк не ходить, пусть их праздник идет без него.       Светик, вроде, не дергался, за километр не обходил, даже из гримерки не переехал. Хотя Иван точно знал, что ему предлагали. Вот, и сейчас шуршал за спиной, собирался.       — Бля!       Светик сидел с рукой в шоппере и смотрел внутрь, словно там… В животе ёкнуло. Что там на этот раз? Дохлая крыса? Иголки? Ножик?       — Что?       Светик медленно вынул руку. Пальцы были зеленые и с них капнуло на линолеум.       — Это что, краска?       — Это зеленка, Вань. Детский сад какой-то. С другой стороны, не кислота.       Иван разозлился. Ишь ты, страдалец бледный. Уже все понял, установил виновного и героя корчит.       — Руки показать? На, смотри. Нет, я, конечно, мог и в перчатках. Рюкзак вывернуть? Или в мусорке поищем?       Светик опять куда-то уплыл, но быстро вернулся и попытался хоть что-то спасти.       — Без шансов.       И перевернул сумку над полом. Оттуда полетели наушники, пачка печенья, бутылка с водой, пауэрбанк, скомканная футболка. Документы, к счастью, оказались в прозрачном файлике. Светик полез было их доставать, посмотрел на руки и отложил.       — Вот ведь дерьмо.       — К счастью, не дерьмо, — возразил Светик.       И непонятно, поверил, что это не иванова шутка или изображает стойкость и пофигизм.       — А вот дерьмо — то, что завтра придется замазывать эту пакость.       Да, гримировать руки — та еще канитель, постоянно смазываются, и костюм испачкаешь.       — Ты же на балу в перчатках. Вот и дальше их не снимай. Никто не заметит.       Звонок мобильника чуть разрядил обстановку. Светик потянулся было к карману, но вовремя спохватился.       — Вань, достань мою трубу.       Он повернулся спиной и отставил задницу. Иван достал мобильник, нажал на прием и поднес Светику.       — Нет, никак не смогу сегодня. Ну, не обижайся, малыш. У меня завтра спектакль, нужно поспать. Да, конечно… Да, я тоже… Отдохни пока от меня. Бай-бай! Извини, — это уже Ивану, — и спасибо. Открой еще воду, а то я весь кран уделаю.       Иван отложил телефон и пошел к умывальнику. То, что Светик не размазал зеленку ему по лицу, намекало, что он на Ивана не злится. Или прямо сейчас раздумывает, как удачнее подсыпать ему стекла в сапоги. Кто же все-таки тут дурит? Какие-то детские розыгрыши, но фанаток вроде бы сюда не пускают. Хотя намекала же та, безымянная, что у них кто-то в театре есть.