Чужое счастье

      «Маскарад» удался. Выйдя на поклоны, Иван заметил у правой стены кучку девушек. Из середины торчала знакомая шляпа, Светик что-то вещал, указывая на сцену, и — Ивану казалось — тыкая руками прямо в него. Несколько девочек под смешки остальных подбежали к сцене, подарили Ивану свои букетики и снова сгруппировались у стенки. Светик довольно сверкал глазами и не забывал аплодировать и даже кричать «браво». Девчонки вторили.       Во время «разбора полетов» Светик тихо подобрался к ним с Петькой и уселся рядом с Иваном.       — Вань?       — Чего тебе? — отозвался Петька.       Светик недовольно зыркнул ярко подкрашенными глазами. Хорошо хоть шляпу куда-то дел.       — Иван, ты вечером занят?       — Не особо.       — Пойдем в кафе.       — Чего? — поперхнулся Петька. — Ты, конечно, сегодня красавчик, накрасился и причесался, но Ваня все равно не по этой части.       — Зачем? — уточнил Иван.       Он помнил про кафе после спектакля, но к чему он там Светику? Затмевать сияние?       — Творческая встреча со зрителем. Пойдем, Вань? Все равно же поесть надо. Заодно поговорим о спектакле.       — А я там тебе зачем?       — Девочки просили тебя привести. У них вопросы… разные.       Вот только разных ему не хватало.       — Нет уж, спасибо. Я лучше домой.       — Ваня, Вань! — заторопился Светик. — Я их предупредил, про личное спрашивать не будут. Они нормальные, в школе хорошо учатся.       — А нас не притянут за школьниц?       — Мы же звезды! Мы просвещаем и несем культуру! И пиво им не покупаем.       Светик так возмутился, что на них обернулись.       — Звезды, говоришь?       А почему бы и нет? Уж он-то точно звезда, и общаться с поклонницами не привыкать. Правда, раньше за творческие встречи ему платили.       — С одним условием.       Светик закивал, мгновенно воодушевляясь.       — Ты мне расскажешь, почему ушел от Феодориди.       Ивану еще хотелось спросить про девушку и ребенка, но настолько гадом он не был. Мало ли, что там произошло, лучше не напоминать.       — Ок.       Светик немедленно испарился: «На улице подожду» и топтался со своими девицами у служебного входа, пока Иван не вышел.       Кафе на Центральном помнилось Ивану забегаловкой, но, оказалось, сменились хозяева, и теперь интерьер изо всех сил изображал футуристическое будущее. Неоновые трубки по стенам и над столами, почти темно, и кругом металлические конструкции. Иван терпеть не мог киберпанк, а от кислотного света болели глаза. Зато девчонки привычно занимали места в углу, толкались, пристраивали куртки. Светик почему-то не садился, пока не устроились все, и Иван не сразу понял, а когда понял — восхитился: большой стол с трех сторон окружали диванчики, а с четвертой — два стула, и это позволяло держаться на расстоянии. Какой продуманный! У всех на виду, и никто не скажет, что два мужика обжимаются в темноте со школьницами.       Пока заказывали соки и воду, Иван ловил на себе любопытные взгляды и шепотки: «Гляди, гляди! В ухе!» Интересно, чего они так возбудились? Рядом Светик: со смоки, в кольцах и браслетах на обеих руках, правда, без сережек. Может, по городским понятиям они что-то значат? Иван не помнил, и нагло решил уточнить.       — Что-то не так? — спросил он ближайшую девицу.       — Сережка, — пискнула та сдавленно, — это же…       Светик чуть повернул голову, и она замолкла, будто подавилась. Остальные тоже перестали шептаться и уставились на него преданными глазами. Иван словил неприятные ассоциации с сектой, внимающей наставнику.       — Девочки, это Иван Швырев, вы его знаете. Иван, это Маша, Вера, Надя, Мира, Елена, Ефросинья, Адель, Вика и Антон.       Протараторив имена без малейшей запинки, Светик улыбнулся, и все заулыбались в ответ. Иван хлопал глазами, разглядывая «Антона»: очкастенькую девицу с хвостиком, мямлившую про сережки. Та привычно набычилась, и Иван поспешил отвернуться. Антон так Антон, ему, вообще-то, без разницы. Интересно, как ее в школе зовут? Тоня?       — Ну, как вам спектакль? Что думаете? Что чувствуете? Давайте поговорим.       Дальше Иван офигевал и восхищался. Девицы, как алкоголики на собрании, по очереди отчитывались о просмотренном, своих мыслях и чувствах, некоторые смущенно, некоторые взахлеб, но отмолчаться никто не пытался. Светик кивал, подбадривал, помогал парой фраз, если девица катастрофически запиналась, и благодарно улыбался на даже самую нелепую и косноязычную «рецензию». От Антона Иван, к примеру, услышал, что Молчалин в наше время был бы успешным менеджером, правда, говоря это, девочка косилась на него с таким ужасом, словно боялась — укусит. Иван решил воспользоваться приемом Светика, и улыбнулся. У него не сработало.       Сделали перерыв. Несколько девчонок пошли курить, остальные заказали еще сока. Светик поигрывал пустым бокалом, привычно уплыв взглядом куда-то вверх. Неожиданно перед Иваном поставили стакан с молочным коктейлем. Такой же он уже выпил и второй не заказывал, но не успел удивиться. Рядом плюхнулась Антон, громко втянула воздух и словно в пропасть свалилась:       — Да, Антонина! Но я считаю, что никто не вправе навязывать индивидууму никакие рамки — ни гендерные, ни бытовые, ни даже касающиеся сексуальной ориентации!       Договаривала она уже пунцовая от смущения, но смотрела в упор. Иван задавил смех и серьезно кивнул:       — Согласен.       — Антоша, — мурлыкнул Светик и покачал бокалом.       Антон тут же сорвалась с места и исчезла. Иван перевел дух.       — Вот же, блин, молодежь.       — А ты таким не был?       — Я был заучкой со скрипочкой.       — Да ладно! — хохотнул Светик. — А пиво в падиках?       — Позже. В студенчестве и на вписках. Падики меня миновали. Как ты это вообще выносишь?       — Нормально. Они хорошие. Маленькие еще, но хорошие. И это приятно.        Антон появилась с другой стороны и протянула Светику новый бокал с водой.       — Спасибо, Антош, — и Ивану: — Ты голодный? Хочешь, ужин закажем?       — Так ты за еду работаешь? — хмыкнул Иван. — Не мелко? У школьниц, небось, только на пиццу хватает?       — Пересвет нам проходки дает на спектакли! Бесплатно! — рявкнула на Ивана Антон.       — Все, я понял, понял.       Вот же, сучонок. Хороводит девок, головы дурит. И его притащил, как десерт. Интересно, часто они по кафешкам вот так зависают? Экономят, небось, на школьных завтраках.       Вернулись пахнущие табаком Маша, Адель и, кажется, Вика. Все опять расселись и уставились на своего гуру.       — Уже поздно, так что, давайте: что вы хотели узнать у Ивана?       Вопросов было много, но про сережку, увольнение или личную жизнь ни одна не спросила. Видимо Светик умел убеждать или жестоко карал. Например, запрещал покупать себе еду и не давал проходку.       После очередного приказа: «Думаю, нам пора. Увидимся, девочки!» все засобирались и быстренько разошлись.       — Сейчас сдохну с голоду! — весело заявил Светик и махнул официанту. — Ты будешь заказывать?       Есть хотелось. Иван заказал картошку с мясом и пиво, Светик — рыбу с рисом и обошелся водой.       Светик таращился куда-то в пространство. Он явно устал. Что, насыщенная личная жизнь отдыху не способствует?       — Ты долг-то думаешь отдавать?       Поплывшие было в сторону глазки вернулись и уставились на него задумчиво. Нехорошо так уставились.       — Ты обещал рассказать, почему ушел, — поспешно напомнил Иван, пока он чего себе не надумал.       — А я было обрадовался, — усмехнулся Светик. — Почему ушел? Повзрослел.       Исчерпывающе, но малопонятно.       — И?       — У некоторых режиссеров свой возрастной ценз. А скакать в массовке, вспоминая, как был премьером… Да, и нового чего-то хотелось. Например, в штанах походить.       И всего-то? Феодориди отставил любимчика? Как банально.       — А почему к нам?       — Потому что Ерёма — мужик.       Вот и понимай, как знаешь. Ерёма, конечно, мужик, но в каком смысле к этому разговору? Ерёма покорил Светика своей харизмой? Отбил у Феодориди? Светик влюбился в Ерёму, бросил столичный театр и остался тут? Бред какой!       — То есть?       — Все, Вань, — поднялся Светик. — Спасибо, что пришел и поговорил. У меня утренник завтра, надо поспать.       Иван завтра был свободен, но все уже съел, и сидеть одному не хотелось. На крыльцо они вышли вместе.       — О, это за мной. Пока.       Светик нырнул в подъехавшую машину. Ивану показалось, что за рулем женщина. Или парень с длинными волосами — в темноте было не разобрать. Спать он поехал. Завтра Лель будет неживее Снегурочки. Парочка сонных зомби, одна — по роли, другой — по жизни. Хоть бы на девушке не заснул, Казанова хренов.       За спиной шмыгнули. Иван обернулся. Замерзшая, с красным носом Антон куталась в шарф и дрожала губами.       — Ты ее знаешь? — спросил Иван непедагогично.       — Знаю. Фитнес-хуитнес. Закурить нету?       Жалко дурочку было до ужаса, а чем тут поможешь?       — Не курю. Антон, тебе сколько лет?       — Шестнадцать! — рявкнула она с вызовом.       — А ему…       — А то я не знаю! А то я дура совсем, да?!       — Пойдем, я тебя домой провожу.       — Не надо. Я в этом доме живу. До свидания.       Иван проследил, чтобы она добрела до подъезда, немного еще подождал. Обратно не вышла, значит, не соврала и пошла домой. Пора и ему.       За два выходных Иван успел кучу всего: заплатил за квартиру, сходил к тетке, посмотрел новый фильм, съездил на шашлыки. Во вторник был свеж и весел, поэтому на вызов к Ерёме отправился, бодро чеканя шаг. Светик, похоже, не вылезал от режа даже по выходным. Сидел весь такой в мятой футболке, модно-рваных штанах, хорошо хоть не босиком.       — Доброго утра.       — Здравствуй, Ваня, здравствуй. Есть разговор.       А то не понятно. Уж, наверное, не на рояле позвали сыграть, тем более, рояля тут нет.       — Слушаю, Степан Николаич.       — Это по поводу «Маскарада».       Похоже, Ерёма созрел. Или Светик его подогрел, и сидит теперь, контролирует, чтобы не слился.       — Да?       — Есть предложение: сделаем реверс? Вспомнишь Арбенина.       — А Глеба — Звездичем? — Реверс же, значит Грановский. — Он не согласится.       — Он — нет. Свет согласен.       Что-то ваш Свет от счастья не светится. Не ожидал угодить на второй план?       — Мы с ним начинаем большой проект, так что, поменьше занятости даже лучше. Ну, ты готов вернуться в Арбенины?       — Как пионер!       Обратно Иван шел, задумавшись. Интересненько. Новый проект, отдаем направо-налево главные роли. А как же «Идиот»? Явно говорили не про него. Нужно было спросить.       Но спрашивать не пришлось. На стенде уже висело расписание на октябрь-ноябрь. С утра — «Идиот», вечером — репы разного. Стажеры с Нин Санной ставили к Новому году «Щелкунчика». «Снегурочку» отложили, тоже до праздников. Пока игрались «Маскарад», «Горе» и «Недоросль» попеременно.       Иван терпеть не мог читки. Все эти стулья в кружочек, болтовню, понимание героя и прочее. Он учил роли «ногами», а сидя не мог запомнить и полстраницы текста.       Арбенин вспоминался как раз в движении. Во взмахах руками, общении с партнерами, в мизансценах. И вот тут ему почему-то дико мешал Светик. Мельтешил перед глазами, не сидел — ерзал, не ходил — бегал. Все время дергался, запинался о стулья, торчал в телефоне. Насколько с ним было комфортно играть, настолько раздражал на репетициях без Ерёмы. Тот занялся «Идиотом», а им сказал: «Вы сами все знаете, проходите сцены, потом посмотрю, соберем» и сослал в репзал.       Теперь Иван вынужден был наблюдать множество Светиков, и настроения это не прибавляло. Оригинал благосклонно глядел в зеркала, видимо любил не только искусство в себе, но и себя в искусстве. Хорошо хоть не лез с советами. Иван все равно каждый момент ожидал, что начнется: «ты не так играешь, здесь нужно эту реплику так, а вот эту — этак», и сам себя заводил.       — Так, стоп, — выдохнул Иван. — Ты меня бесишь.       — Бывает, — благодушно согласился Светик. — Что будем делать?       Деловой подход ободрял. Иван собрался и загнал раздражение поглубже.       — Ты Звездича уже играл?       — Нет.       — А я Арбенина — да. Значит, будем сперва делать тебя, а потом уже со мной разбираться.       — Ок.       Теперь и Ивану пришлось побыть единым в лицах: баронессой, Ниной, Шприхом и игроками. Иван командовал, а Светик оказался идеальным солдатом, перестал мельтешить, делал все четко, понятливо и почти не глядел в текст.       — Молодцы! — Ерёма какое-то время уже стоял в дверях, а они не заметили. — Свет, подучи текст, мизансцены еще погоняем. Иди в зал, там как раз Епанчины собрались. Ваня, у меня сорок минут, показывай, что помнишь.       Светик смылся, а Иван, мысленно перекрестясь, начал показывать.       Вышел он взмыленный, но довольный: оказывается, почти все помнил. И Ерёма хвалил. Жаль, мало времени — довести до ума. У Ивана вообще такой сезон впервые: все срочно, все за неделю — две. Тексты он повторял на бегу, перед сном, даже во сне иногда видел строчки из распечаток. При таком темпе хорошо хоть успевал спать. Светик ходил такой же. Осунулся, тормозил, плыл красными от недосыпа глазами и, стоило сесть или встать поудобней, норовил заснуть.       Делали ли они с Ерёмой свой «большой проект», или ему хватало вводов, Иван не интересовался. Они разговаривали только на сцене; кажется, Светик и сам не горел желанием общаться, а Иван все еще не знал, что о нем думать. Раздражал ужасно, и, стоило только решить, что, вроде, нормальный парень, как он тут же что-нибудь вытворял, и хотелось его прибить, или, как после случая со школьницами, держаться подальше.