locked up

— чувствую себя прислугой, — усмехается Сяо Чжань, нарезая овощи. Мама вынудила его бросить альбом и спуститься помогать с готовкой. — я отпустила её. Семейный и деловой ужины — это совершенно разные вещи, — женщина вертится у плиты сразу с несколькими блюдами. — мам, я не сомневаюсь, что Лу оценит твои кулинарные способности, но ты же это не для неё делаешь, — он не отвлекается, ловя что-то вроде поверхностного дзена от монотонной работы. — я готовлю для нас всех, — она взлохмачивает изрядно отросшие волосы Сяо Чжаня — А ты расчесался бы хоть. Шевелюру если отращиваешь, будь добр, ухаживай. Он уворачивается от руки матери и произносит с лёгкой улыбкой: — ты как папа. Ещё пиджак скажи надеть. Требования отца бесят, но когда его нет дома, Сяо Чжань может позволить себе выглядеть так, как хочет. Не с иголочки, как на званых вечерах, а как обычный четырнадцатилетний пацан у себя дома. — напомни научить тебя нормальному уходу за волосами, — по сравнению с её скоростью работы, Сяо Чжань где-то на днище. Он направляет всё внимание на разговор. — я знаю, что делать ровно с… — он делает нарочито умный вид и загибает пальцы — двумя баночками. Пару раз мама делала ему укладку, обосновав это: «Ты не пойдёшь в школу с такой мочалкой на голове». Тогда Сяо Чжань запомнил какую-то пшикалку для сушки. Термозащита? Вообще, его самого вполне устраивает мочалка на голове. Правда тут он никому угодить не может. Слышится звонок в дверь. Стоит Сяо Чжаню сделать шаг… — я открою, — мама оставляет его на кухне, но происходящее в прихожей прекрасно слышно. Голос незнакомый: — вы Сяо Сифэн? — да, а по какому поводу? — вам письмо, лично в руки. Интерес заставляет Сяо Чжаня направиться в гостиную. Он появляется в дверном проёме в момент, когда мама открывает письмо на ходу. Там несколько бумаг, конверт достаточно толстый, но первым она достаёт именно рукописное письмо. То, с какой скоростью улыбка сползает с её лица, а глаза неверяще расширяются, заставляет сердце Сяо Чжаня сжаться от страха. — мам? — подожди, — она продолжает вчитываться в строчки. Ей становится нехорошо, и Сяо Чжань моментально оказывается рядом, поддерживая под локоть. Его сознание внезапно становится слишком эмпатичным и, как он думает, воспринимает ситуацию… чересчур остро. Просто не хочет верить, что это настолько серьёзно, что мама комкает и выпускает из рук письмо, позволяя ему упасть на пол. Она садится на диван и одной рукой касается виска. Несколько секунд ещё более гнетущей тишины спустя, она достаёт оставшиеся листы из конверта. Фотографии. Смотрит лишь мельком и бросает на пол. Берётся обеими руками за голову и чуть массирует её, наплевав на причёску. Сейчас Сяо Чжань не видит её лица, но тревожность достигает пика, поднимает и разворачивает письмо. Почерк незнаком. Взгляд судорожно бегает по строчкам, не верит в написанное. Сяо Чжань садится рядом с матерью, его потряхивает. Материться при ней нельзя, а ничего другого на ум не приходит. У его отца есть другая семья. Есть уже очень и очень давно. И его ребёнок по виду не сильно младше Сяо Чжаня. Класс… Нет, просто ахуенно. Сяо Чжань чувствует, что его окунули в грязь лицом. Отец нашёл замену не только матери, но и ему. Мысль, что у Сяо Чжаня где-то там есть брат, никак не укладывается в голове. Как… Почему? Почему отец так с ними поступил? А Лу знала? Нет, наверно, иначе сказала бы. Да, он жил чуть ли не на две страны, но… оказывается, не все из этих командировок были правдой. Слёзы подступают, не проявляясь внешне. Ощущение, как будто трещины расходятся по телу. Со звуком открывающейся двери Сяо Чжань начинает сыпаться, а мама наоборот, выглядит максимально холодной. Сяо Чжань не уверен, видел ли её когда-нибудь такой. Конечно, отец замедляет шаг, в непонимании глядя на них. Сяо Чжань хотел сказать ему так много, но сейчас… мыслей настолько много, и ни одна из них не может сформироваться в слова, чтобы выразить всё то, что он сейчас чувствует. Он невольно отодвигается, уступая место взволнованному отцу, который осторожно берёт жену за руку. Сяо Чжань хочет рассыпаться на атомы и исчезнуть, или улететь и снова собраться в человека уже в более спокойном месте. Напряжение и страх, витающие в воздухе, душат его. — Сифэн, что случилось? Поч… И тут ему прилетает хлёсткая пощёчина. Он смотрит на неё в недоумении, в её оледеневшие глаза, а после взгляд падает на рассыпанные по полу фотографии. Сяо Чжань видит момент осознания на его лице. — неужели одна из твоих шлюх оказалась такой настойчивой? — сквозь зубы говорит женщина — Сколько раз ты обещал ей, что бросишь меня и женишься на ней? Сколько лет она терпела после того, как ты заделал ей ребёнка, подонок! — вновь попытка удара, но мужчина ловит её руку. Сяо Чжань тут же подрывается с места, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, и отходит к барной стойке. — Сифэн, успокойся! Я всё объясню. — что ты объяснишь?! Как обманывал меня?! Может, ты уже трахал её, когда я была беременна! — она хватает первое, что попадается под руку, пустую тарелку, и кидает в него. Посуда, пролетая мимо цели, разбивается об угол стола. — Столько лет жизни во вранье, и ты ещё что-то объяснять будешь?! Сопротивляясь парализующему страху, Сяо Чжань пятится в сторону лестницы. Секунды спустя мама хватает вазу с фруктами, только на них внимания не обращает. Яблоки, мандарины, виноград рассыпаются по полу. Сяо Чжань прослеживает взглядом за красным яблоком, покатившимся в его сторону. Оно яркое и блестящее, почти идеальное, но на его поверхности от удара разошлась большая трещина. Громкие крики заставляют Сяо Чжаня оторваться от созерцания пострадавшего фрукта и перевести свой взгляд на разъярённую женщину. Она никогда не была такой. Всю свою жизнь Сяо Чжань привык видеть, как мама на цыпочках бегает перед отцом и выполняет любую его просьбу, а иногда и приказы. Она делала для него всё и не смела перечить, была идеальной женой, той самой «хранительницей очага». Сяо Чжань хватается за перила и будто сквозь воду слышит обвинения отца в пассивности. Так, оказывается, ему это не нравилось… хотел себе жену с характером, а не подстилку. Сяо Чжань не может поверить. Всё смешивается в белый шум. Голова гудит и не способна переваривать информацию, хочется лишь поскорее сбежать отсюда. Но далеко уйти он не может, слишком боится за маму. Сидя на втором этаже, на самой верхней ступеньке, он обнимает колени руками. Сколько времени проходит? Голова болит… Сяо Чжань уже не понимает, что слышит: голоса родителей или шум разбитой техники. Пытаясь что-то разобрать, он прислушивается. — или я просто слишком старая для тебя?! Подумаешь, родила двоих детей! Родила тебе наследника, которого ты так хотел! — да о каком наследнике ты говоришь? Сын, и тот ни на что не годится. Не пацан, а тряпка! Сидит со своими карандашами, кисточками, да гуляет неизвестно где. Кому?! Кому я должен дело своё передать? Это всё ты! Ты ему позволила волосы отрастить и уши проколоть, ходит как девчонка… Это разве сын? Сяо Чжань невольно прикасается к серёжке в правом ухе. Это… неужели это так важно? Внизу тёплый свет, но до потерявшегося в своих мыслях подростка он не доходит, его поглощает темнота слишком безжизненного второго этажа. Сяо Чжань вспоминает, как ещё в раннем детстве показывал отцу свои рисунки, но в ответ не получал ничего, кроме сухого «красиво». И тогда он рисовал больше, пытался становиться лучше, а отца это только злило. Будучи ребёнком он прятался за маму и не понимал, почему к его увлечениям так относятся. Но отказаться он не мог. Сяо Чжань испытывал совершенно странные восторженные чувства, когда покупал материалы для рисования, когда придумывал что-то, создавал. Вот только самые близкие ему люди никогда не понимали этого, были просто не способны понять. Мать отделывалась скупой улыбкой, а трогать сестру Сяо Чжань не решался. Пару раз она заходила к нему, и несколько её фраз о том, что он талантлив, запали в душу настолько, что Сяо Чжань всё ещё помнит их дословно. Но сколько раз это было? Она относилась к нему как к любому другому ребёнку, а не как к своему брату. Сяо Чжань уходит в свою комнату, захлопывает дверь и прислоняется к ней. Ноги не держат. Он съезжает вниз, вплетает пальцы в волосы, приводя их в ещё больший беспорядок. Его губы начинают дрожать, а глаза слезятся. Из-за двери продолжают доноситься крики. Что он сделал не так? Почему отец никогда не говорил, что разочарован в нём, не пытался наставить на правильный путь? Сяо Чжань бы изменился, он бы старался, бросил рисование, если бы за это отец его полюбил. Он не смел бы выглядеть так, как сейчас, если бы из-за коротких волос отец увидел в нём сына, а не эфемерного наследника не пойми чего. Хочется исчезнуть, сбежать, да что угодно, лишь бы не слышать и не видеть родителей. Сяо Чжань хватает оставленный на зарядке телефон. Сто процентов, отлично. Сяо Чжань: «Не занят?» Сам не заметил, как за окном наступила непроглядная темень, хотя ещё и восьми нет. Пэн Чуюэ: «Смотря куда зовёшь)» Сяо Чжань: «Не смешно. Мне нужна помощь и пара литров вина из бара твоей мамаши» Пэн Чуюэ: «Воу-воу, так сходу? Что у тебя случилось?» В глазах Чуюэ семья Сяо была идеальной, да и в глазах самого Сяо Чжаня до недавнего времени тоже. Не без изъяна в виде муженька сестры, но всё же. Сяо Чжань: «У отца, оказывается, есть вторая семья. Они с матерью сейчас на первом скандалят» Пэн Чуюэ: «Понял. Через пятнадцать минут буду у твоего поворота» Сяо Чжань отбрасывает телефон и ищет в шкафу что-нибудь непримечательное. Он не фанат худи, но больше всего на свете сейчас хочется натянуть капюшон и спрятаться где-нибудь на крыше с бутылкой полусладкого и пачкой сигарет. Чуюэ недавно начал курить, а Сяо Чжаня успокаивает дым чужой сигареты и огонёк. От лестницы до прихожей всего пара метров, да и родители вряд ли отвлекутся на Сяо Чжаня сейчас. Повернув ключ максимально медленно и тихо, и так же закрыв за собой дверь, он бежит к повороту. Честно, этот частный сектор никогда не вызывал у него положительных эмоций, скорее наоборот. Сяо Чжаню больше по душе мегаполис, до которого бегом минут пять. Но шаг он всё равно сбавляет, опускает взгляд, погружаясь в размышления. И что ему делать? Что будет, когда он вернётся? Развод. А с кем его оставят — это вопрос с десятком подводных камней. В раздумьях Сяо Чжань не обращает внимания на окружение, идёт интуитивно, и резко вздрагивает, когда кто-то тормозит его. — а я тебя еле узнал, так бы и прошёл мимо, — улыбается Чуюэ. Сяо Чжань медленно поднимает взгляд и чувствует, как перегорают предохранители. Совершенно бесконтрольно по его щекам начинают течь слёзы. Выражение лица Чуюэ моментально меняется. — ну-ну, ты чего так сразу? — обнимает его — «Привет» бы хоть сказал. Так и стоят посреди дороги. Сяо Чжаню даже стыдно, но крепкое плечо Чуюэ сейчас лучшее, что у него есть. Он не понимает, почему плачет. Мелькает мысль: «Ничего критичного не случилось, просто родители разводятся, с кем не бывает». А мгновение спустя Сяо Чжань вспоминает, что его, блять, променяли. Его и его мать променяли на других людей. Его и его мать обманывали, глядя в глаза, водили за нос годами. И обида накрывает так сильно, что он едва может дышать, сжимая чужую толстовку. Чуюэ мягко уводит его с дороги в сторону, не отпуская. Проезжает машина. — прости, — говорит Сяо Чжань, когда способность нормально дышать возвращается. Теперь к щекам липнут волосы, хотя они у него не такие длинные, чтобы это сильно мешало. — ничего страшного, бывает, — Чуюэ знает, как для Сяо Чжаня важен тактильный контакт, поэтому гладит его спину, успокаивая, и ждёт, пока друг сам не отстранится — Ох, ты выглядишь реально хуёво. — правда? — обычно Сяо Чжань выглядит хотя бы хорошо, даже если плачет. Чуюэ активно кивает и берёт его за запястье поверх толстовки. — идём, тебе нужно отвлечься. Заодно расскажи, чё у тебя стряслось. Сяо Чжань идёт за ним, всё так же глядя вниз, всецело доверяет. — я уже сказал… — поподробнее? — на секунду оборачивается — Потому что я нихуя не понял. У твоего батька внезапно материализовалась вторая семья, и теперь он хочет уйти к ним? — я не знаю, — Сяо Чжань пытается выкрутиться из цепкой хватки, но только для того, чтобы взять его за руку нормально — Чего ты как не родной… — усмехнулся бы, но силы даже на слова находятся с трудом. Слёзы так выматывают, будто несколько дней пахал без продыху. Чуюэ это действие не комментирует, и лица его Сяо Чжань не видит. — ты слышал, о чём они пиздели? — отец сказал, что я ему не сын, а тряпка какая-то. — нихуя… Это жестоко. Но это его проблема на самом деле, а не твоя. Типо он же не воспитал тебя так, как хотел, это он облажался, а не ты. Глубокая мысль. Только отцу похуй, у него Сяо Чжань виноват и мать, которая должна была заниматься его воспитанием: бить, орать и тотально контролировать, видимо. — что ещё интересного? — Чуюэ тянет его в сторону. Сяо Чжань вообще не удивлён, что пропускает повороты. Хочется просто повиснуть на плече друга и почувствовать себя в безопасности хотя бы на пару часов. — я не слушал. А Чуюэ как будто читает его мысли, приобнимает за плечи. — пон. Если хочешь чего-нибудь, кроме бухла, скажи, я бабло взял. Только сейчас Сяо Чжань замечает, что во второй руке у него всё это время была бутылка. — да нет, спасибо. Всё чаще начинают встречаться другие люди, приходится выдерживать некую дистанцию. Сяо Чжаню бриллиантово похуй, но Чуюэ сам от него отходит и держит лишь за рукав, чтобы он в столб не врезался или того хуже, под машину не попал. Так они приходят к дому Чуюэ, пролезают под шлагбаумом, и без лишних проблем проходят к лифту. Чуюэ охранник знает, наверно. Во всяком случае, не остановил, на остальное плевать. Сяо Чжань смотрит в зеркало и видит Чуюэ, совершенно спокойного, с бутылкой в руке и контуром пачки сигарет в кармане. И себя, с натянутым капюшоном, уткнувшегося в его плечо. Их взгляды пересекаются в зеркале. — ты как? У Сяо Чжаня нет сил на ответ, он закрывает глаза. И так понятно, что хуёво. За время движения лифта он как будто успевает задремать, так не хочется шевелиться. Раздаётся тихий звон. Приехали. Сяо Чжань в душе не ебёт, какой это этаж, но на своих двоих они проходят по ещё одной лестнице, уже на крышу. Тут огромная рекламная вывеска из светящихся английских букв, так что на темноту жаловаться не приходится. Парни устраиваются как раз у одной из них. Судя по двум палкам это «h» или «n». Сяо Чжань терпеливо ждёт где-то секунд пять, прежде чем забрать у Чуюэ бутылку, но в итоге возвращает, потому что не может открыть. Чуюэ справляется с этим… сверх быстро, почти не прикладывая усилий. На мысленный вопрос Сяо Чжаня, читающийся во взгляде, отвечает: — опыт не пропьёшь. — иронично, — делает несколько больших глотков и морщится. Пока не привык, не то что Чуюэ, который, похоже, с рождения пьёт. Сяо Чжань не хочет изливать душу даже ему, казалось бы, самому близкому другу. Единственному, кроме Цзыи, если быть честным. Знакомых у него много, весь класс его обожает, а из по-настоящему близких всё равно только Чуюэ, который на два года старше. Благодаря ему Сяо Чжань подружился со старшеклассниками. Те изначально подкалывали Чуюэ, мол, что с мелкотнёй водишься, а узнав Сяо Чжаня поближе, поменяли мнение. Теперь слишком большому количеству людей он раздаёт «пять» в коридоре, но это не делает ни одного из них близким, даже наоборот, создаёт проблемы. Сяо Чжань нравится всем, и из-за этого меньше времени может проводить с Чуюэ и Цзыи. Его вечно куда-то утаскивают. С Цзыи надо говорить, иначе ей кажется, что он не хочет общаться, и она уходит, а с Чуюэ комфортно молчать, комфортно лежать у него на плече, свесив ноги с края крыши, и смотреть на сияющий ночной город. Комфортно чувствовать макушкой тепло его шеи. Сяо Чжань сидит с закрытыми глазами и опять начинает дремать, пока не чувствует едкий запах табачного дыма. Он раздражает рецепторы, но и дарит чувство безопасности. Сяо Чжань не следит, сколько они пьют, передавая бутылку друг другу, но в момент, когда сознание мутнеет, он понимает, что осталось всего ничего. И он ставит бутылку со своей стороны, ведь намерен допить, ему нужнее. Хотя чувствует, что ему уже хватит. Шум города давно превратился в белый, глаза привыкли к чересчур яркому свету с той стороны, что не закрывает Чуюэ. Сяо Чжань чувствует себя так нереально хорошо, всё за пределами крыши теряет смысл. Все люди, как муравьи под его взглядом, бесполезны. Сяо Чжань не осознаёт, насколько его тело онемело, пока Чуюэ не касается его подбородка. Сяо Чжань инстинктивно отклоняется назад, хотя толком не понимает, что происходит. Их губы соприкасаются совсем чуть-чуть и всего на секунду. Время растягивается, реальность и её законы просто не доходят до опьянённого мозга. — ты чего?.. — немного придя в себя, спрашивает Сяо Чжань. Чуюэ отстраняется и его губы изгибаются в странной, будто измученной улыбке, он избегает прямого взгляда. — да ладно, забей. Выпил слишком много, — и тянется к бутылке. Сяо Чжань протестует, но его не слушается не только тело, но и язык. В итоге бутылка оказывается у Чуюэ, после чего тот поднимается, прислоняясь к ножке огромной буквы. Он по-прежнему не смотрит на Сяо Чжаня, который пребывает в полнейшем непонимании и думает, не глюк ли это был. Когда его вновь окутывает сигаретный дым, он решает, что это неважно и тоже поднимается, пошатываясь. Чуюэ придерживает его за предплечье, помогая принять вертикальное положение. — ты осторожней, свалишься ещё. Сяо Чжань вяло угукает и прикрывает глаза. У него нет никакой опоры, кроме собственных ног, но это совершенно не беспокоит. Пошатывает его на самом деле или это только головокружение, Сяо Чжань не знает. Они стоят почти вплотную, и он резко поворачивается на сто восемьдесят градусов как раз в тот момент, когда Чуюэ отлипает от буквы. Сяо Чжань чётко видит отчаянный взмах руки в попытке удержать равновесие, а секундой позже удар запястья о край крыши, из-за чего бутылка взлетает, в итоге отправляясь вниз вслед за тем, кто её держал мгновением раньше. Сяо Чжань не дышит. Он стоит на этой чёртовой крыше один. Слышит крик, который длится совсем недолго. Как только нетрезвый мозг понимает, что произошло, его окатывает волной ужаса. Сяо Чжань не хочет смотреть вниз. Не хочет, но смотрит. Секунда, две, три. Он вцепляется в металлическую букву так, будто его это спасёт. Спасёт от самого себя. Дышать не получается совершенно. Едва справляясь со своим непослушным телом, Сяо Чжань отталкивает себя от вывески, на ватных ногах отходит как можно дальше от края и падает на бетонную поверхность. Вдох. Он смотрит в небо и внезапно начинает дышать быстро-быстро. Что… Сяо Чжань не может собрать мысль о только что произошедшем. Это очередная галлюцинация? Но он всё ещё отчётливо помнит едва ощутимое прикосновение к губам человека, которого на этой крыше больше нет. Звон в ушах стихает, а вместе с ним и остальные посторонние звуки. Сяо Чжань открывает глаза, когда незнакомый парень бьёт его по щекам. — вставай давай. Он только хлопает глазами, показывая, что вроде соображает. Приподнимается на локтях, оглядывается. Никого нет. В груди будто дыра образуется. Никого… — это… не глюк. — если ты про чела, который всмятку разбился у входа, да, это не глюк. Поднимайся, — без какого-либо согласия, он поднимает Сяо Чжаня сам, тут же понимает общее состояние тела и берёт за плечи, ведя к выходу — и пошевеливайся, а то сейчас в участок загремишь, как убийца. Как… кто? Они спускаются по лестнице и заходят в лифт, когда этот парень натягивает на Сяо Чжаня капюшон, а сам Сяо Чжань осознаёт, что это же он, он столкнул Чуюэ. Случайно, но… это сделал он. Он собственными руками лишил жизни самого близкого человека. Губы на мгновение вспыхивают воспоминанием, а глаза начинает щипать. — не реви только, — незнакомец снова хватает его за плечи и проводит мимо пустующего места охранника, толкает дверь, наклоняет, когда они проходят под шлагбаумом. В этот момент Сяо Чжань чуть не падает. То же самое они делали с Чуюэ совсем недавно. Но парень упрямо и крепко держит его, утаскивая в неизвестном направлении. Перед этим Сяо Чжань вертит головой и невольно, в паре десятков метров видит… Тут же зажмуривается, зажимается, ноги передвигаются с трудом, но он послушно уходит, потому что слишком, он не может. Смотреть на то, что сделал с ним, он не может. — эй, — они останавливаются перед выходом на оживлённую улицу — ну-ка посмотри на меня, — незнакомец берёт его руки в свои. Для Сяо Чжаня чужие кажутся такими горячими. С трудом он поднимает взгляд — ты пьян, но послушай внимательно. Ты здесь ни при чём, это было самоубийство. Повтори. Сяо Чжань в полнейшем шоке, но язык уже начинает слушаться. — я… ни при чём, это… — тяжело. Он заставляет себя договорить — самоубийство. — он сказал тебе, что хочет прыгнуть, а ты пытался отговорить его, но не смог. Не удержал силой, потому что комплекция разная. Понял? Сяо Чжань глупо кивает, всё ещё прибывая в шоке и ужасе. Он не готов сейчас проходить через подготовку к… допросу? — повтори. Он опускает взгляд. — я пытался отговорить его, но не смог, и силой не удержал… Незнакомец легонько бьёт его по щеке. — смотри на меня. Ты не виновен, ты пьян, ты не контролировал свои действия. — откуда ты… — Сяо Чжань сглатывает, в горле невыносимо сухо — знаешь, что произошло? — я не знаю, — парень берёт его под руку и ведёт дальше — я увидел, что вы двое стоите на крыше, а потом один падает. Подумал, кружок суицидников, прибежал посмотреть. — нет… — по щеке скатывается слеза — это я… я его толкнул. — ты не толкал, это было самоубийство, — притягивает его ближе, чтобы не потерять в толпе — Случайно? — наверно… Я не помню. — случайно, значит. Тогда ты тем более не виноват, так получилось. Но если за тобой придут, придерживайся версии о самоубийстве, доказательств нет, — он снова касается рук Сяо Чжаня — Замёрз? Какой кофе любишь? Сяо Чжань не видит связи между последними предложениями, но отвечает на автомате. — раф. Незнакомец ведёт его к заведению с прозрачной дверью. В воздухе ощущается тепло и тонкий кофейный аромат. Сяо Чжань оказывается за самым дальним столиком в углу. — сиди здесь. Не смей пытаться сбежать, иначе я сдам тебя полиции, — серьёзно говорит парень и уходит делать заказ. Для Сяо Чжаня время по-прежнему не ощущается, поэтому до возвращения незнакомца он пребывает в прострации. — пей. Он вздрагивает. — пей, говорю, — парень стягивает с него капюшон и садится напротив. — я не хочу… — кусок в горло не лезет. Не только кусок, но и капля воды. — пей. Под напором этого взгляда Сяо Чжаню приходится сделать несколько глотков. Кофе оказывается немного иного вкуса. — это не раф. — я попросил сделать покрепче, быстрее протрезвеешь, — он делает глоток из собственной кружки — Как тебя зовут? — Сяо Чжань, — собственное имя на вкус хуже этого странного кофе. Имя убийцы. — Лю Хайкуань. Не знаю, приятно ли познакомиться. Решу, когда станешь ясно мыслить. — я уб… Хайкуань резко закрывает его рот ладонью. — во-первых, тихо. Во-вторых, не пори чушь, ты этого не делал, я уже объяснил почему. Сяо Чжань убирает его руку. — но я же… — бывают в жизни огорчения, всякое случается, просто попытайся сохранить, — переходит на шёпот — свою свободу. Ещё несколько глотков, Сяо Чжань всё больше приходит в себя. Не верится, что он вот так просто сидит в какой-то кофейне, будто только что не совершил преступление. Он больше никогда не увидит Чуюэ… По своей же вине, никогда. Больше не даст ему пять в коридоре, не напишет о своих проблемах, не поговорит за парой сигарет, не обнимет — ничего этого не будет. Теперь он один. — не реви, — Хайкуань передаёт ему салфетку — Близкий друг был? Сяо Чжань принимает, но не совсем понимает, для чего она ему. Ещё несколько капель скатываются по щекам. — пей, — Хайкуань касается его чашки. Сяо Чжань тупит взгляд в стол: — мы не успели поговорить о чём-то важном… — значит, и не надо было, — буднично бросает Хайкуань и отпивает свой кофе, будто каждый день проводит психологические сеансы для горе-преступников — У тебя будет время всё осмыслить, пока постарайся просто пережить и начать дышать. Их поцелуй… Он просто ни черта не понял, это не был отказ. Теперь эта мысль не покинет Сяо Чжаня. А сейчас, будучи в трезвом уме, что бы он сделал? Скорее всего, то же самое, но попросил бы объясниться сию секунду. Он бы подумал и, может, потом… Может быть, он бы нашёл в себе что-то. Сейчас чувства слишком перемешаны. — я сказал, не думай об этом, — Хайкуань даёт ему несильный подзатыльник, словно пытаясь прогнать ненужные мысли, и снова трогает руки. Ладонь согрелась о кружку, в то время как тыльная сторона всё ещё похожа на лёд — Где ты живёшь? Сяо Чжаню требуется полминуты, чтобы вспомнить собственный адрес. Хайкуань сводит брови. — окей… Я тебя провожу. — не хочу домой, — куда угодно, только не туда. — у меня время до трёх максимум, так что рассчитывай, — Хайкуань ясно даёт понять, что не собирается бросать какого-то оборванца, которого только нашёл. Хотя если он сразу понял, где дом с нужным адресом, то и положение семьи Сяо Чжаня должно было стать понятным. Теперь из-за этого стыдно. — мы пошли туда, потому что я хотел забыться… — забылся, — их взгляды сталкиваются — Извини. Продолжай. Продолжать уже не хочется, ну да к чёрту. Просто чтобы он понял, почему Сяо Чжань не хочет возвращаться домой. — сегодня мы с матерью узнали, что у отца другая семья. Скорее всего, родители разведутся. — был скандал? — в ответ Сяо Чжань кивает — Не могу сказать, что понимаю, но, наверно, это тяжело. И это ещё одна причина, по которой ты не виноват в произошедшем. Хайкуань пытается оправдать его с точки зрения морали, но Сяо Чжань уже готов сесть, лишь бы искупить вину. Но вряд ли даже это заполнит дыру в сердце. — пойдём или ещё посидим? — пойдём, — Сяо Чжань поднимается из-за стола, и его шатает, только уже не от алкоголя. Хайкуань придерживает его за локти. Когда свежий воздух бьёт в лицо, Сяо Чжань не понимает, почему не становится легче даже на процент. Телефон в кармане вибрирует. Лу-Лу: «Тебя где носит?» «Мама волнуется» «Чтоб был дома через десять минут!» — сестра? — предполагает Хайкуань, на что Сяо Чжань кивает, набирая сообщение — Подумай, нужно ли ей об этом знать? Сяо Чжань замирает. Нет, точно нет. Как минимум потому, что она беременна. Сяо Чжань: «Я жив, всё нормально. Буду чуть позже» — молодец, идём. Хайкуань действительно провожает его до дома, причём идёт так, будто живёт тут всю жизнь. — сюда? — останавливается перед нужным домом. — ага. Ты лучше иди, будет нехорошо, если тебя увидят родители. — я живу здесь, — с ухмылкой Хайкуань указывает на соседний дом. — чт… чего? — шок в глазах Сяо Чжаня веселит его. — неофициально, надо ещё три года подождать. А так… — называет адрес — поэтому если захочешь поболтать, либо приходи туда, либо постучи в окно, я тут часто зависаю. — ладно… — Сяо Чжань идёт в сторону двери, какое-то время стоит перед ней, не решаясь войти, а когда оборачивается, никого уже нет. Приходится всё же нажать на ручку. — явился, — едко комментирует сестра, сидя на диване в гостиной. Позади стоит её мужик, которого эти семейные разборки вообще не должны касаться. — привет, мудак, — не глядя никому в глаза, Сяо Чжань проходит к лестнице. — Сяо Чжань. Он оборачивается на мать. Она выглядит очень уставшей, но и у него самого сил нет. — где отец? — уехал, мы толком не поговорили, — отвечает за неё сестра. — а сейчас типо сеанс семейной психотерапии? — Сяо Чжань не может удержаться от язвительного тона, сейчас он просто ненавидит их всех — И тут каким-то образом оказался этот хуесос? — Сяо Чжань! — мелкий, я к тебе тоже особой симпатии не питаю, но попридержи язык. — ты в этом доме вообще ебало завали и иди дальше мыть полы в ресторане моего отца, — Сяо Чжань поднимается на второй этаж и закрывается в своей комнате. Может, это было слишком агрессивно, но уж извиняйте, он сегодня убил человека. Сяо Чжань падает на кровать, закрыть глаза удаётся лишь на пару секунд, и сразу появляется этот образ, тот момент. Чёртова секунда, которой он даже не помнит чётко, в память въелась только отскочившая бутылка из тёмного стекла. Сяо Чжань сжимает кулаки, от чего на ладонях остаются полукруглые следы. У него в голове нет ничего, кроме этого момента.

* * *

Весь следующий день Сяо Чжань игнорирует попытки матери достучаться до него и позволяет себе рыдать с короткими перерывами на сон. Еда в горло по-прежнему не лезет. Все мысли занимает Чуюэ, каждый момент, который они провели вместе. Несмотря на опьянение, Сяо Чжань помнит подробности вчерашнего дня, а особенно подробности… падения. Сначала он пытался не думать об этом, но потом прислушался к Хайкуаню и прогнал воспоминания в мельчайших деталях по несколько раз. Позже он вспомнил о втором адресе, который дал ему Хайкуань, и прогуглил чисто ради интереса. Ответ… — детский дом? — шепчет едва слышно. Ахуеть. Хайкуань, должно быть, одного возраста с ним, хотя кажется старше. «Ещё три года», значит, ему пятнадцать. К чёрту. Сяо Чжань закрывает вкладку, слишком много шокирующего за день. Ближе к ночи, когда мама оставляет попытки поговорить, он выглядывает с лестницы и видит её за столом с бокалом виски. Единственное, что он чувствует… разочарование, но даже оно призрачное. Сяо Чжань с некоторым трудом вылезает из окна и нихрена не тихо перешагивает на соседнюю крышу, стучит в окно. Где-то через минуту в комнате загорается свет. Хайкуань распахивает шторы и, уже зная, кто это, ни капли не удивляется, но смотрит на Сяо Чжаня с некоторым недоверием. Это выглядит даже комично, то как он держит шторы и смотрит, сведя брови. Но окно всё же открывает. — извини, но ты сказал, если захочу поболтать… — да нет, всё нормально, просто не ожидал, что кто-то оторвёт меня от кино в такое время. Думал, мало ли, копы, — он отходит, позволяя Сяо Чжаню спрыгнуть с подоконника, но тот чуть не уёбывается об угол кровати, стоящей впритык. Оглядывается. Комната совсем небольшая, одна кровать и рабочий стол у двери. Потолок скошен в две стороны из-за крыши. Стены светлые, но из-за тёмной мебели и огромного количества наклеенных постеров комната вовсе не создаёт ощущения чего-то просторного, как это обычно бывает в светлых помещениях. Но Сяо Чжань чувствует себя здесь комфортно… Кровать жёсткая, правда это вообще не важно. — ты… смотрел кино? — документалка о Чикатило, советую, — Хайкуань разводит руками. Он терпеливо ждал, пока Сяо Чжань осмотрится — Ты пришёл для сеанса с психологом? — нет, — Сяо Чжань ощутил лёгкий шок — типо… могу составить тебе компанию за просмотром? Просто хотел пообщаться, а то сидеть одному в четырёх стенах, знаешь, не круто. — оки, тогда бери мороженое из морозилки. Сяо Чжань зависает на пару секунд, прежде чем последовать за ним и покинуть комнату. Коридор ещё меньше, есть только выход к лестнице и дверь, вероятно, в санузел. — этот дом меньше… Ты сказал, что тусуешься тут нелегально? — спасибо за комплимент. Он мой, просто, скажем так, я ещё не вступил в наследство. Мои родители погибли, когда мне было семь, так что выживаю, как могу, — он говорит это небрежно, будто смерть, казалось бы, самых близких людей, для него ничего не значит. Сяо Чжань спрашивает об этом, когда они спускаются и оказываются в большой комнате, объединяющей кухню, гостиную и прихожую: — ты типо не привязываешься к людям? — открывает морозилку. — я? — Хайкуань на секунду оборачивается — Нет, у меня есть близкие, просто родителей я помню плохо. Мелкие из детского дома мне как семья, я стараюсь проводить с ними как можно больше времени, но иногда нужно побыть наедине с собой, понимаешь? — из-за этого ты гуляешь по ночам? Они устраиваются на диване, и Хайкуань снимает фильм с паузы. — по ходу всё поймёшь. Да, но в основном провожу время тут. — каждого встречного к себе приглашаешь? — пытается пошутить Сяо Чжань, на что получает лишь приподнятую бровь и скептичный взгляд. — тебе даже земли касаться не надо, чтобы попасть ко мне. И ты похож на мелких, поэтому я пустил тебя. Наивный, напуганный, одинокий, — Хайкуань принимает привычное положение, и Сяо Чжаню требуется время, чтобы тоже ощутить себя расслабленно. Вокруг темно, Сяо Чжаню не особо интересна документалка, в голову лезут мысли о вчерашнем дне. Снова. Он понимает, что должен отвлечься, поэтому решает изучить профиль Хайкуаня, освещённый светом экрана. Тот не выглядит как человек, которому Сяо Чжань доверился бы в обычной жизни, но Хайкуань показал себя ещё до того, как Сяо Чжань успел хоть сколько-нибудь его оценить, и показал как… сложно определить. Бескорыстная помощь? Для чего? Он сказал, что заботится о мелких из детского дома… Может, ему действительно просто нравится помогать людям, но такой стиль жизни к хорошему не приведёт. Альтруисты странные. Сяо Чжань зажмуривается. — убавь мощность мыслительного процесса, — Хайкуань щёлкает его по носу — я собираюсь досмотреть, потом поболтаем, а пока подремли, если не интересно. Сяо Чжань действительно почти отключается, и очухивается, только когда Хайкуань сбрасывает его со своего плеча. С полминуты он пытается вытянуть из Сяо Чжаня, зачем он, собственно, пришёл, но быстро понимает, что новый знакомый, во-первых, не успел проснуться, во-вторых, изливать душу передумал. С Хайкуанем Сяо Чжань не хочет играть в психолога, ему просто нужно… сделать вид, будто ничего не произошло. Будто его не совсем счастливая, но спокойная жизнь всё ещё в порядке, будто над ним не висит тяжелейший груз, который не уйдёт уже никогда. В тот день, у Хайкуаня, Сяо Чжань берёт ручку своими холодными пальцами и впервые рисует без задумки. Рисует на чеке, на единственной более-менее нормальной бумаге в этом доме. Он рисует на своих руках, он рисует эмоции, рисует правой и левой рукой. Сознание выливает идеи градом, затмевающим другие мысли, позволяющим на время забыться.