За последней партой

Конец четвертого урока, 12:15

       Когда алгебра наконец закончилась, и Достоевский, получивший свою заветную пятерку был не прочь ретироваться с оставшихся наискучнейших для него уроков, наш дуэт так и сделал. Они смогли незаметно для консьержки и гардеробщицы схватить свои куртки и выбежать из здания. Будучи шедшими рядом по скользкому, только что выдраенному до блеска полу, держа в руках верхнюю одежду, проскользнув под турникетами и выбежав за ворота здания, резко останавливаясь и чуть не падая на дорожки посыпанные галькой, после чего голубоглазый громко рассмеялся, хватая ошарашенного брюнета за руку. Им не хотелось попадаться, так как учителя могли отвести к директриссе или же к школьному психологу, ну а тот будет долго и упорно втирать им про то, какими они должны стать, про неоплатный долг, который они обязаны по гроб жизни отдать своей Родине, да и тему прилежания и усердия в этом бессмысленном монологе маловероятно упустят. Бесспорно, многие психологи действительно помогают, но почему-то только школьные дядьки и тетки такие противные, их словно специально подбирали. –А ты часто с уроков уходишь? — прервал затянувшуюся тишину Гоголь. –Бывает иногда. Когда урок скучный или препод слишком злой и занудный, а таких немало —последовал скорый ответ. Все шло неплохо. Ученики, недавно прогулявшие оставшиеся два урока, находились неподалеку от школы, время от времени поглядывая на здание. В парке, который трудно таковым назвать из-за маленькой площади и неухоженного вида, в который они не так давно и пришли, было сыровато, кажется, недавно был дождь. Гоголь не смотрел прогноз погоды, однако Достоевский, в отличии от Николая знал, что обещали сегодня ясный день. Они продолжили гулять, оба надеясь, что те, кто составляют все это не ошиблись и день правда будет безоблачным. –Чудесная погода! Птицы поют, ветра нет, благодать! — вновь прервал молчание Николай. –Согласен, и гулять в такое время намного лучше, нежели сидеть в душном классе. Когда времяпрепровождение в сквере им наскучило, знакомые решили, что неплохо будет перекусить и, поменяв курс, отправились в ближайший супермаркет. Одноклассники взяли упаковку чипсов и полкило печенья на развес. Когда покупки были оплачены, они поспешили домой — погода ухудшалась, ибо синоптики все же ошиблись. Парни только приблизились к дому, когда хлынул ливень отбивая громкую барабанную дробь об асфальт. Достоевский промок насквозь, а Гоголю каким-то чудесным образом удалось остаться нетронутым стихией. Только за ними закрылась дверь подъезда, как на улице что-то громыхнуло. То ли ветер сорвал часть крыши, то ли молния ударила в дерево, но звук был относительно громким. Николай заглянул в гости к Федору, так как Достоевскому нужно было сменить мокрую одежду на сухую. Алоглазый направился к себе в спальню, светловолосый же расположился в гостиной на диване: комната была даже при включенном свете достаточно мрачной, темные шторы не выделялись из общего антуража. Интерьер был времён советских, мебели там было не так много: два кресла, тумбочка с телевизором, журнальный столик и книжный шкаф. Внезапно заиграл рингтон на телефоне Гоголя, ему позвонили родители. Разговор не был долгим. Как оказалось, они уехали в командировку и квартира была абсолютно одинока и пуста до следующего вторника. Федор надевал сухую футболку, когда что-то загрохотало, заискрило и свет померкнул. Достоевский, признаться, сначала подумал, что это его новый знакомый решил разыграть его, однако сразу же отбросил эту мысль, когда кто-то из соседней квартиры звучно покрыл электриков трехэтажным матом. Как вскоре стало известно, порванные провода начнут ремонтировать только утром, а пока ни-ни, сидите без света в темноте и мерзните! Решено было остаться у Достоевского. Они не знали, чем можно себя занять без электричества: в карты не сыграешь, вариант игры в шахматы тоже, увы, отпадал: слишком уж темно, хоть глаз выколи. В квартире Фёдора не было свечей, и потому им предстояло провести большое количество времени во мраке. Время шло и глаза постепенно привыкали к кромешной темноте, в следствии чего некоторые отдельные контуры и силуэты стали несколько более различимы. Слово за слово, и у них завязался разговор. –Как ты относишься к математичке? — спросил Гоголь. –Как по мне, пожилая женщина старых нравов. Таких как она много. Может она неплохой педагог, но найти общий язык с учениками ей сложно. –А руссичка? — не унимался Николай. Федор надеялся, что тот не собирается спрашивать про его отношение ко всем учителям. –Неплохая учительница. У нее хорошие вкусы в плане литературы. Именно она посоветовала мне Жюля Верна, книги которого я читаю в последнее время. У него краткий слог, который в то же время не менее красочен, нежели у классиков. Я вообще люблю читать в темное время суток. Это стало уже привычкой, скорее даже небольшой традицией,— огласил свои мысли алоглазый. –Традиции нужно соблюдать! — с этими словами Гоголь подскочил со своего места, схватил за руку Достоевского и стараясь ни во что не впечататься, повел его к выходу из квартиры. –Мы куда-то собрались? — решил всё-таки поинтересоваться Федор, когда Гоголь надевал обувь, обузданный своим неудержимым темпераментом. –У меня были свечи, так что ты сможешь почитать. –Хорошо, погоди, я только за книгой схожу, ладно? — с этими словами брюнет временно оставил друга. Вскоре они уже сидели у Николая при свечах. Такое освещение создавало уютную атмосферу и навевало умиротворение. Теплые блики безмятежно играли с силуэтами теней обоих парней. Тихий шелест страниц старого издания книги и гром за окном время от времени прерывали тишину в комнате. —У тебя есть чай? —спросил Достоевский. —Есть холодный липтон и пакетики, но они нам не пригодятся, по крайней мере до завтра. —У тебя ведь газовая плита? —Да, но чайника для нее нету, только кастрюля, но тоже сгодится. Пойдем на кухню! —уловив мысль Николай повел Федора на кухню, попутно беря подсвечник, дабы не навернуться по пути. Спустя некоторое время они вновь находились в холодной гостиной и пили обжигающе-горячий чай. Гроза, вроде как, закончилась и теперь можно было различить гул проезжающих мимо машин и карканье ворон, что неприятно выделялось среди других звуков. Достоевский достал книгу и продолжил чтение. Гоголю возвратившаяся тишина уже порядком надоела. –А почитаешь в голос? Пожалуйста! Федору не оставалось ничего, как продолжить, читая уже вслух. Голос у Достоевского тихий и приятный, так что светловолосый только и мог, что наслаждаться его чтением да рассматривать обладателя таких прекрасных глаз, сейчас скользящих по строкам. Лишь сейчас Гоголь заметил чрезмерную худобу и бледность брюнета, рассматривая и запоминая особенности внешности, дабы потом его нарисовать. Признаться, Федора это отвлекало, но не особо сильно. —Может в шахматы? —предложил Николай, когда заметил, что Достоевский устал читать, из-за чего постоянно щурился и двигал книгу так, чтобы свет падал по-разному. —Не возражаю, —сказал брюнет, загибая уголок страницы дабы продолжить чтение позже, в более удобной обстановке. Достоевский играл в шахматы превосходно. Он знал множество дебютов и умел держать инициативу в игре. В конце концов Гоголь проиграл. —Я требую реванш! –возмутился светловолосый. —Хорошо. Твоя очередь играть черными. —Ну уж нет! Пусть хотя бы преимущество первого хода останется со мной, иначе я точно проиграю. —Ладно. Все равно выиграю я, — Достоевский как всегда был флегматичен и уверен в себе, впрочем, это и не является отрицательными качествами. Во второй раз выиграл тоже Федор. —Да ты издеваешься! Как?! Как ты выиграл? —чуть ли не кричал Гоголь. —Определенные комбинации ходов и опыт, ничего более — спокойно пояснил брюнет. Некоторое время они сидели молча. —Сколько сейчас? —Два часа ночи—ответил голубоглазый. —Ладно, я пойду. Пока, —сказал Достоевский и направился в прихожую. —До завтра! —крикнул Гоголь Уже скоро Достоевский находился в своей тихой и умиротворённой обители. Квартира, как, впрочем, и всегда, встретила своего хозяина запахом черного чая, старой бумаги и едва уловимым—сигарет. Он направился в спальню, дабы сделать домашнее задание по геометрии и физике. Федор открыл мансардное окно нараспашку. Ему было все равно, что в квартире было холодно, поскольку духота все ж таки была явной, да и свежий воздух не помешает. А ещё ему придется обойтись без чая и кофе, что весьма печально. Когда Федор доделал задания было далеко за пределами того времени, когда он обычно ложился спать. Хотя, этого самого «обычно» у Достоевского зачастую и не было. Бессонница сменялась тем, что все выходные (а если быть точнее, то выходной) он спал. Двадцать четыре часа. Иногда такое случалось и на учебной неделе, а что с этим может сделать брюнет? Ничего. Если он пойдет к врачу, то весь тот небольшой доход, который он получает работая в сфере фриланса полетит в урну за этими таблетками. Ему это надо? Нет вовсе. Ни с того, ни с сего ему вспомнилось одно стихотворение: Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я; И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя: Где цвел? когда? какой весною?... Он выучил это, когда учился в третьем классе и участвовал в конкурсе чтецов лирики, Достоевский, кстати, победил.