Шиворот-навыворот

Потом их отправили в Париж. Наполеон играл обеспеченного мужа Габи, а Илья — её молчаливого высокого телохранителя. Он отлично справлялся с ролью, решил Наполеон с ухмылкой. Габи принарядилась по случаю и выглядела как настоящая избалованная жена. Наполеон двигался среди гостей с видом человека, знающего, что он может купить всё, что захочет, получить всё, что попросит, и никогда ни в чём не испытывать недостатка. Это была лёгкая миссия — найти заблудшего учёного, который взял то, что принадлежало американской исследовательской группе, а вместе с ней и правительству США. Они легко выследили цель, смешались с потенциальными покупателями и, наконец, завернули нарушителя вместе с украденными бумагами в красивую упаковку, чтобы отправить домой. Уэверли едва дал время, чтобы насладиться остатком дня, который Наполеон планировал провести в ресторане за прекрасным ужином и в хорошей компании. Как ни в чём не бывало они собрали вещи, захватили завёрнутые бутерброды и сели в поезд до Берлина. Габи выглядела крайне недовольной, в основном потому, что она хотела провернуть персональный вариант шопинга, что означало: обойти все бутики и маленькие магазинчики, пугая местных жителей и купив платье или два. Может быть, дюжину туфель в придачу, как Наполеон обычно поддразнивал. Но Габи всегда путешествовала налегке. Берлин означал, что нужно уворачиваться от советских агентов, которые намеревались помешать им снова уехать. Тем более что Наполеону удалось взломать сейф, украсть номера нелегальных банковских счетов, на которых хранились миллионы в иностранной валюте, пароли и коды доступа. Всё закончилось тем, что трое агентов были мертвы, Габи пуля задела левое бедро, а Илья вывихнул колено, ушиб плечо и, возможно, сломал ребро, упав с лестницы. Наполеон залатал бедро Габи, быстро и совершенно профессионально, увидев больше её тела, чем многие другие. Она была привлекательной, умной, быстро соображающей, харизматичной и отважной. Всё, чем он восхищался, и что ему нравилось в женщинах, особенно в ней, уже доказавшей исключительную приспособляемость и выносливость. И всё же, с самой первой их встречи, он ни разу не попытался сделать шаг вперёд. Она была частью работы, а не объектом для соблазнения. И вызывала интерес другого рода, несексуальный. Хотя, если бы Габи приглянулась ему, Наполеон мог бы принять её предложение. Но... нет. Теперь она была частью команды. То любопытство, которое Габи проявляла к Илье, прошло, что было к лучшему для всех. Поэтому видеть её голое тело было ничем не лучше любого другого человека, которому Наполеон когда-либо помогал. Он бы не моргнул и не засомневался ни на секунду, если бы речь шла о травме груди. У Габи тоже не возникло бы сомнений. Она стиснула зубы, пока он очищал рану и накладывал аккуратные маленькие швы, а затем заматывал ее. «Всё в порядке?» — спросил он, голос был серьёзным и спокойным, как и поведение. Они не вернулись в номер отеля, выбрав вместо этого квартиру за пределами Западного Берлина. Сейчас та была свободна, а в ближайшие часы они должны были уехать. Никто не узнает, что они были здесь, даже новые жильцы. — Я в порядке. Позаботься о своём Страже. Наполеон коротко улыбнулся ей. — Он уже взрослый мальчик. — Трудно не заметить, Соло. Я в порядке. И я знаю, что тебе не терпится к нему. — Довольно проницательно, — сказал он. Её мягкая улыбка почти застала его врасплох. — Иди, — повторила Габи. Наполеон кивнул и поднялся. Он чувствовал дискомфорт напарника по линии связи, хотя никаких тревожных всплесков не было. Соло вошёл в ванную, где Илья разделся и ощупывал своё уже изрядно расцвеченное плечо. — Что-нибудь сломано? — профессионально спросил Наполеон. — Нет. Он осмотрел гематому на груди, приподняв вопросительно бровь. — Просто синяк. Наполеон доверял усиленным чувствам Ильи. Он бы не сказал, что Илья не обращает внимания на травмы, как они все склонны делать, когда миссия становится напряжённой. Адреналин увлекает, и как агент, Наполеон знал, что иногда останавливаться просто не входит в планы. Сейчас у них был спокойный момент, и он хотел убедиться, что его партнёр не свалится на пол. — Колено? — Я в порядке. Габи было хуже. — Она бы поспорила с этим. И она тоже ок. Сказала мне позаботиться о моём Страже. Наполеон поднял бровь. Человек, о котором шла речь, скорчил гримасу. — Нас заберут через два часа. Илья бодро кивнул и снова натянул свитер, лишь на мгновение поморщившись. Наполеон почувствовал дискомфорт, скользящий вдоль связи, потому что щиты были опущены. Он колебался долю секунды, а затем нарушил правило держать дистанцию на работе. Сократил расстояние и коснулся не прикрытой одеждой кожи. Илья на секунду замер, глаза расширились от удивления, затем он резко выдохнул. Наполеон почувствовал, как что-то скользнуло по связи, и закрыл глаза, ощущая, как напряжение утекает прочь. Илья провел рукой по его щеке, и Соло улыбнулся. Они были в порядке. Всё будет хорошо. К чёрту правила. Он их придумал сам. Прикосновение означало демонстрацию связи, означало слабость и ответственность. Но сейчас это было необходимо обоим, хотя Илья Курякин всегда полностью контролировал свои чувства, не нуждался в проводнике и был самодостаточен, он был человеком. И эта человеческая сторона проявилась в нём, притягивая Наполеона. Невероятно полезно для них обоих. Сухие губы коснулись виска, лба. — Вы там в порядке? — позвала Габи, нарушив идиллию, и Илья тихонько хихикнул. — Нет, — ответил Наполеон. — Не то чтобы это тебя когда-нибудь беспокоило. Она открыла дверь в ванную, хмуро уставилась на мужчин, которые выглядели презентабельно и собранно. Никаких объятий, и не было никаких улик, кроме спавшего напряжения. Они даже не стояли слишком близко друг к другу, учитывая крошечный размер ванной комнаты. Габи отмахнулась. — Мне нужно в туалет, — объявила она. — Прочь отсюда. — Ты слышал леди, Угроза. Пойдём. До того как они достигли точки эвакуации, произошёл ещё один инцидент, но с ним быстро разобрались. На этот раз преследовавший их агент не погиб, но, возможно, навсегда остался хромым. У Ильи был невероятно точный прицел, что не требовало доказательств. За всё время они не видели ни малейшего признака Зверей. Они разъехались в разные стороны: Габи с пакетом информации и Илья в качестве телохранителя отправились к границе с Германией. Затем он снова встретился со своим Щитом, который был очень рад, что Страж рядом. По дороге к месту встречи Наполеон не испытывал недостатка в приятной компании, но у него не было настроения предаваться утехам. Миссия была службой, а это означало выполнение приказов. Для человека, который всегда работал в одиночку, Наполеон быстро привык быть частью команды, быть связанным со Стражем. Год или около того назад это было в его глазах слабостью, но теперь он так не думал. Было такое ощущение, что Уэверли испытывает их, словно хочет проверить, смогут ли они работать независимо друг от друга. Это было не первое задание, где они разделились на длительное время, чтобы сбросить хвост или быстрее скрыться. Но и не последнее. Они прекрасно работали, просто им нужно было временами убедиться, что со второй половиной всё в порядке. Обычно через прикосновения, против которых Наполеон совсем не возражал. Особенно когда речь шла об обнажённой коже и постели. «Ты веришь, что это проверка?» — спросил Илья. Они всё ещё были в кровати, полностью обнажённые, и Наполеон наслаждался открывшимся перед ним зрелищем. Увядающие синяки и всё такое. «Возможно», — ответил Соло и приподнялся, опираясь на изголовье кровати. Взгляд Ильи прошёлся по широкой груди и остановился на красном пятне, которое он оставил. Он выглядел чрезвычайно довольным. Соло слегка ухмыльнулся. Они зарегистрировались под чужими именами в пентхаусе престижного цюрихского отеля, который гарантировал полную конфиденциальность. Наполеон рассчитывал на три дня роскоши и отдыха, но если Уэверли отзовёт их на другое задание, то так тому и быть. Он будет наслаждаться собой и Ильёй столько, сколько сможет. — Если это был тест, то мы его прошли, — сказал он. Илья отвёл взгляд от метки и медленно кивнул. — Не скомпрометированы. — Нет оснований, Угроза. Это не так работает. Мы функционируем без проблем, когда выполняем отдельные задания. Если это то, что хотел знать Уэверли, то теперь он знает. И я вполне наслаждаюсь воссоединением. Он многозначительно поднял брови. Курякин улыбнулся, наклонился и поцеловал Щита, чем застал того врасплох. — Я тоже наслаждаюсь, — пробормотал он, низким и завлекающим голосом. Да, Илья умел соблазнять очень хорошо, но не тогда, когда перед ним стояла цель. Он не был искусен, но мог плыть по течению, и некоторые женщины находили его непринуждённую и иногда неуклюжую манеру поведения привлекательной. Или же они видели в нём вызов и шли растопить глыбу русского ледника, соблазнив телохранителя, жениха или брата, в зависимости от роли в тот момент. Наполеон был соблазнителем от природы. Он делал это с лёгкостью. Практично, гладко, обходительно, и он всегда держал ситуацию. Илья был единственным, кто разрушил это, кто заглянул под броню и смог расшатать контроль Соло. Полностью. Страж расположился над раздвинутыми ногами Наполеона, возвышаясь над другим мужчиной, и Соло скривил рот в понимающей улыбке. Его пальцы скользнули по упругой обнажённой груди, игриво перебирая сосок. Глаза Ильи потемнели от желания. — Я думаю об обслуживании в номере, — пробормотал Наполеон, голос был низким и томным. — Хорошая мысль, — согласился Илья. Потому что они вообще не собирались покидать комнату. — Ты когда-нибудь думал об отставке? Илья оторвал глаза от газеты, которую читал и приподнял брови. — Отставка? — повторил он, звуча немного озадаченно. — Ну, знаешь, когда ты вешаешь свою кепку, отворачиваешься от шпионского бизнеса, переезжаешь в хорошее место, наслаждаешься жизнью? — Выход на пенсию — это... для стариков. Наполеон пожал плечами. — Хочешь подумать о будущем? Ещё одно пожатие. Илья молчал, просто смотрел на партнёра, а потом его взгляд блуждал по комнате. Он остановился на окне и вздохнул. — Я никогда не думал об этом, — наконец сказал он. — Не по-русски? — поддразнил Наполеон. Это вызвало у него небольшую улыбку. — Очень проницательно, Ковбой. Но и не то, о чём думает агент. — Потому что мы можем не дожить до старости, — закончил фразу Соло, медленно кивнув. — Но выход в отставку не связан с возрастом, Угроза. Однажды ты решаешь, что всё, хватит, что ты потерял квалификацию. — Мы не потеряли. — Нет, ещё нет. — Я Страж. Альфа. Вряд ли это наш вариант в принципе. — Знаю это. Илья разгладил руками бумагу. — В КГБ в отставку добровольно не уходят. — У меня было ещё пять лет. Потом я бы избавился от Сандерса. Это был бы конец. — Хочешь уйти? Наполеон почувствовал лёгкую дрожь вдоль якоря и спокойно встретил взгляд таких ярких голубых глаз. — Я всегда буду там, где ты. Всегда. Невозможно выйти, если ты всё ещё внутри. И АНКЛ — это не ЦРУ или КГБ. Уэверли... обращается с нами по-другому. Курякин медленно кивнул. — Мне это нравится. Илья по-прежнему молчал. — Я знаю, что тебе тоже. — Наполеон понимающе улыбнулся. — Я планирую дожить до глубокой старости. С тобой. У меня нет ограничений по времени. Я хочу этого, Илья. Мы в АНКЛ до тех пор, пока не провалимся на поле боя. И даже позже, кто знает? Мы можем просто взять и пойти в руководители. Он победно ухмыльнулся, раскинув руки. Илья рассмеялся, покачав головой. — Мне и так нравится моя жизнь, — сказал Страж, когда они оказались вместе в постели. Наполеон с удовольствием наслаждался текущим моментом и лениво разглядывал просторы обнажённой кожи. Очень красиво. — Мне тоже, — ответил он, чувствуя томление и тепло. Включая эмоциональное. Илья поймал его губы в поцелуе, сильном, почти доминирующем, и Наполеон обхватил его руками, чувствуя, как волна эмоций обрушивается на разум. Все щиты были опущены. Всё, что он делал, это чувствовал. Только Илью. Всепоглощающее желание и любовь. Особенно любовь. Наполеон застонал, когда Страж позволил им глотнуть воздуха, только для того, чтобы нежно провести зубами по метке на груди. Их жизнь была непредсказуемой. Миссии шли одна за другой, бывали простыми или опасными. Никто не знал, что произойдёт, насколько серьёзно кто-то пострадает, или задание будет просто прогулкой в парке. Здесь, наедине, только они... вот чем он наслаждался. Его Страж и связь. Его собственная Красная Угроза. — Наполеон? Он улыбнулся, редкое использование его имени говорило гораздо больше, чем всё остальное. — Я в порядке, — пробормотал он. Это будет совместное решение, когда придёт время уходить и сменить вид деятельности. Уголком глаза он уловил движение и повернул голову. — Теперь они уже наблюдают за нами, — пробормотал он. — Вуайеристы! Илья проследил за его взглядом и рассмеялся, уткнувшись лицом в грудь Наполеона, плечи затряслись. — Это не смешно! — ворчал американец. — Смешно. Они не животные и не настоящие. — Как-то они слишком реальны. Лис наклонил голову в очень наполеоновской манере. Он сидел, уши были приподняты, в глазах светилось то, что можно было расценить только как забаву. Волк был как никогда телесен и возвышался над гораздо меньшим лисом, словно ангел-хранитель. И выглядел он как волк из ада. И всё же. — Кыш, — прорычал Наполеон. Ни одно из животных не сдвинулось с места. Лис нагло прижался к чёрной ноге волка, уткнувшись носом в густой мех, потом свернулся калачиком и зарылся мордой в хвост. Волк посмотрел вниз с нескрываемым весельем, затем тоже свернулся калачиком. Вокруг лиса. — Они выглядят так очаровательно, что зуб на зуб не попадает, — ворчал Наполеон. Илья хихикнул и продолжил обвиваться вокруг Наполеона, подражая их Зверям Духа. — Для человека, у которого никогда не было Зверя, и который об этом не сожалел, ты довольно быстро влюбился, — пожаловался Соло. — Тебе нравится, когда они рядом. — Ты мне нравишься, Ковбой. Это часть тебя, — объяснил Страж, звуча терпеливо и ласково. — У тебя тоже никогда никого не было. — По крайней мере, я видел тени, когда бредил, — отбрил Наполеон. — Или я думал, что это галлюцинация. Прикол. — Ты привёл ко мне моего. Простое заявление заставило его остановиться, разум переваривал глубину правды, заключённую в этих нескольких словах. Илья смотрел с терпеливой улыбкой, а затем поцеловал Наполеона, когда тот открыл рот, чтобы возразить. О. Да, это тоже было приятно. Только вот что. Наполеон проигнорировал милую сцену в комнате и перешёл к оценке своего Стража. Глубокой и детальной.