Королевство дикого зверя

      Тамлин вглядывался в серое небо, затянутое тяжелыми дождливыми облаками. Мелкая морось успела намочить траурные одежды и волосы всех присутствующих. В огромной толпе у границы Арса не было ни единого фейри, кто бы пренебрёг черной одеждой, кроме жрицы.       Тамлин стоял поодаль ото всех, так же одетый в черный камзол из грубой ткани, но прекрасно видел все действия, что происходили внизу у полыхающего погребального огня. Тело Эмори, облаченное в белый камзол с золотой вышивкой, подожгли вместе с искусно сделанным деревянным ложем. Огонь взвился горячей змеей, опутывая бездыханное тело бывшего правителя.       Ближе всего к пламени стояла Фейт, ссутулив плечи и опустив голову, она не смотрела на яркое пламя, уставившись себе под ноги. Платье из плотной черной ткани с длинными рукавами и свободной юбкой ярко контрастировало с белоснежными крыльями, что были плотно сложены за ее спиной. Она была единственной из всех присутствующих с крыльями, виной тому, скорее всего, был все еще не сросшийся перелом, отчего правое крыло было перетянуто тугой повязкой, не позволяющей менять его положения.       Рядом с Фейт, крепко держа ее за руку, стояла верховная жрица, что произнесла прощальную речь и отправила Эмори в последний путь. Ее скромные серебристые одежды полностью скрывали тело, а из-под развевающегося на ветру платка на голове закрепленного серебристым обручем, выбивалась пара каштановых кудрей. Плечи жрицы изредка вздрагивали, в то время как Фейт оставалась безучастной к событиям.       Но Тамлин знал, что она скорбела больше всех. Последние два дня, после атаки на лагерь они оба пребывали в поместье, залечивая раны и возвращая силы. И каждую ночь Тамлин просыпался от скребущегося чувства боли и страха, сопровождаемого либо горькими криками, либо приглушенными рыданиями. Фейт за эти два дня он не видел ни разу, лишь изредка останавливался напротив двери ее спальни, толком и не зная зачем.       В небе блеснула молния, а через несколько секунд над головами всех присутствующих прозвучал первый раскат грома. Тамлин огляделся по сторонам, прислушиваясь к тихим перешептываниям и рыданиям в толпе:       «Бедная девочка, вторые похороны за год…»       «Получить корону в такое время…»       «Король хорошо воспитал своих наследников, мы должны полагаться на нее…»       Но помимо жалостливых разговоров были и настороженные и даже немного злые:       «Стоит ли так переживать за нее, если всех нас ждет одна судьба…»       «Наши жизни в руках дитя…»       Огонь стал медленно гаснуть. Жрица отпустила руку Фейт и шагнула к тому, что осталось от тела и ложа. Магия заструилась от жрицы к тлеющим углям и пеплу, закручивая пропитанный дымом воздух, пока в руках жрицы не материализовалась белая урна с золотистым узором, по толпе прошелся тихий ропот, а после повисла вязкая тишина. Жрица передала Фейт урну. Руки принцессы дрожали так сильно, что это видели все окружающие. Прижав урну к груди, пальцы Фейт побелели от напряжения. Все наблюдавшие за церемонией сместились в стороны, позволяя Фейт пройти мимо них, поднимаясь по небольшому склону вверх к мощеным камнем улицам города.       Как только Фейт скрылась за стенами ближайшего здания, тишина сменилась роптанием. Постепенно жители Ефрада тоже двинулись в сторону города, собираясь вернуться к своим ежедневным делам. Тамлин окидывал всех взглядом, когда Азриэль поравнялся с ним и остановился. Тамлин не видел высокую темную фигуру шпиона Рисанда во время похорон, но совсем не был удивлен его неожиданным появлением. «Певец теней» окинул верховного правителя холодным взглядом:       — Не думал, что ты здесь задержишься.       Тамлин ответил Азриэлю таким же ледяным взглядом и пожал плечами:       — Не думал, что должен был отчитываться перед тобой.       Но «задержка» волновала и самого Тамлина тоже. Что ему стоило вернуться через портал домой и приложить все свои магические умения, чтобы разрушить портал и навсегда забыть о Ефраде и тех ужасах, которые постигнут жителей острова.       — Не понимаю тебя, Тамлин, — Азриэль словно и не услышал холодного замечания верховного правителя. — То ты разгоняешь всех, кому ты хоть сколько-то дорог, то пытаешься оказаться в самом центре событий чужого государства. Тебе стоит определиться, Тамлин, хочешь ты одиночества или просто тебе как малому ребенку не хватает внимания?       Тамлин зло скрежетнул зубами, но Азриэль уже двинулся вверх, его тени, едва различимые в участившемся дожде, последовали за ним.       Зло рванув рукава камзола, Тамлин тоже пошел вверх, но не в сторону поместья. Все эти дни он обдумывал одну возможность, которая казалась сумасшедшей, и чтобы убедиться в полном ее безумии, Тамлин должен был поговорить с Фейт.       Ворота перед входом в храм протяжно скрипнули. Прикрыв за собой решетку, Тамлин не зашел в приоткрытые двери храма, откуда лилось мягкое сияние свечей и тянуло теплом, он завернул на вытоптанную дорожку между высокими нестриженными кустами. Ветер трепал его мокрые волосы и камзол, заставляя все еще не до конца восстановившееся тело вздрагивать.       Обойдя по тропинке храм, Тамлин вышел на небольшую площадь на утесе, в центре которой стояло раскидистое дерево, излучающее притягательное свечение, его золотая крона в форме шара сплошь состояла из золотых листьев, а темный ствол, испещрённый множеством неровных линий, словно извивался подобно змее.       Об этом священном месте позади храма Тамлин узнал от служанки, что утром подавала ему завтрак. Вернее, от ее он узнал весь процесс похорон и то, что после сожжения тела, семья и близкие прощаются с прахом умершего у этого самого дерева. Вид величественного дерева почему-то заставил Тамлина вздрогнуть, какая-то древняя магия, что питала это место, пробуждала в нем обрывки воспоминаний из прошлого. Что-то связанное с родителями и братьями, что-то малоприятное.       Тихий голос вывел его из оцепенения. Из-за дерева со стороны утеса вышла Фейт, удерживающая на руках ребенка. Ее глаза были красными, она точно плакала, но на губах играла легкая улыбка, пока она что-то терпеливо объясняла малышу на своих руках. Ребенок тряс кудрявой каштановой головой, перебирая маленькими пальчиками оборки на ее платье.       — Наверно, стоило объяснить тебе порядок похорон, — Тамлин отвлекся на ребенка и не сразу заметил, что Фейт смотрит на него.       Ее глаза обычно ярко-голубые, сейчас были лишены холодного цвета, в них осталась лишь серость, подобная той, что смотрела на них с небес.       — У нас не принято приходить на это место посторонним, когда идет прощание с умершим, — голос ее был тихий и хриплый.       — Мне нужно было поговорить с тобой, до того, как тебя начнут раздирать советники и королевские обязанности, — Тамлин не выдал смущение, которое испытал от ее слов. Ведь он знал этот обычай, но предпочел поставить свои интересы выше.       — Раз надо… — протянула девушка без особых чувств.       Под кроной дерева дождь страшен не был, поэтому Фейт поудобней перехватила ребенка у себя на руках, чмокнув его в высокий лоб и выжидающе уставилась на Тамлина.       — Разве ты восстановилась достаточно, чтобы… так перетруждаться? — Тамлин многозначительно посмотрел на оставшийся на ее руках и лице царапины, а под широким черным ободом на макушке явно скрывалась еще не зажившая рана.       — Хочешь помочь мне подержать Теона? — светлые брови издевательски взметнулись вверх.       — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — Тамлин растеряно глянул на ребенка, все так же увлеченно дергающего оборки.       — Ты явился на прощание с моим братом с целью поговорить о чем-то важном, не сильно заботясь о моей скорби, но то, что мне может быть тяжело держать ребенка — это явный повод для беспокойства! Нет, Тамлин, я совершенно не понимаю, о чем ты! — голос Фейт был все так же тих, но теперь вместо трескучей усталости в нем слышалось раздражение и злость.       Теон запрокинул голову, недоуменно глядя на Фейт своими светло-зелеными глазами и позабыв об оборках на ее платье.       — И я все еще не понимаю, почему ты здесь, Тамлин. Твой уговор с моим братом больше не действителен в связи с его смертью, а сил оставшейся армии едва ли хватит, чтобы угрожать тебе возможной войной, после нападения на лагерь мы потеря почти половину солдат, но ты и сам все это прекрасно знаешь!       Тамлин ожидал, что Фейт будет не рада ему, что от горя, возможно, не сможет рассуждать здраво, но та девушка, что предстала перед ним сейчас, не была ослеплена скорбью и болью, она была полна ненависти и страха. И эти чувства наполняли ее силой, которая позволила выдержать без слез сегодняшние похороны, она же позволит ей пережить коронацию и гордо встретить смерть, когда та придет на ее порог. Тамлин такой силой никогда не обладал, жизненные обстоятельства ломали его и превращали в жалкое ничтожество.       Тамлин смог сохранить на своем лице маску безразличия и даже выдержать прожигающий его насквозь взгляд Фейт.       — Именно по этой причине я здесь. Хочу предложить тебе сделку. Ты можешь дать мне то, что не был в состояние предложить твой брат, а я в свою очередь обещаю исполнить все договоренности, что были озвучены Эмори.       Фейт недоверчиво прищурилась, ее пальцы задрожали, но она удобней перехватила Теона и сцепила их.       — Я выделю твоему народу земли, позволю жить обособленно от моей власти, сосредоточив ее лишь в твоих руках, а ты заплатишь мне оговоренное количество золота, согласишься на выплату налога, именуемого в моем Дворе «десятиной» и… — Тамлин неотрывно смотрел в глаза Фейт. — Ты согласишься стать моей женой и госпожой Двора весны.