***
— Итак... что ты здесь делаешь, напомни мне? — непонимающе произнёс Бертольд, устроившись на соседнем сидении автомобиля. Когда-то он и вправду частенько тут сидел, потому что категорически боялся садиться за руль и самостоятельно машину не водил. Райнер никогда не отказывался подбросить друга до дома или, наоборот, из дома на работу или по делам. Теперь же переднее кресло стабильно пустовало. Заднее сиденье Браун и того подавно оборудовал под склад ненужного хламья, для которого в квартире не нашлось места. — Я слежу за Кенни Аккерманом, чтобы понять, как он может быть замешан в произошедшем с Сашей, — пояснил Райнер, в такт своей речи постукивая пальцами по рулю. — Не звучит эффективно, — покачал головой друг. — У тебя осталось ещё девять дней на расследование. Ты точно хочешь потратить их на бездельное сидение в машине? — Пока что я убиваю время. Нужно дождаться четырёх, чтобы встретиться с мистером Йегером. Когда у меня на руках будут собранные полицией показания и вещдоки, я уже смогу от чего-то отталкиваться. Да и нельзя отметать вариант с Аккерманом-убийцей. — Что-то твой убийца сегодня ещё больше не в духе, чем вчера, — подметил Бертольд. Райнер взял лежавший на коленях бинокль и взглянул с его помощью в сторону мясной лавки. Сегодня он специально остановился как можно дальше, чтобы не засветиться перед подозрительным стариком повторно, но с такого расстояния самостоятельно не мог ничего разглядеть. Благо, прохожих в такой час совсем не было и никого не смущал качок с биноклем, сидящий в машине-развалюхе и общающийся сам с собой. Детектив покрутил масштабирующее колёсико, чтобы изображение стало чётче. Ага, вот и он, вот и Кенни! Хлопочет чего-то недовольно у витрины и с кем-то ругается по стационарному телефону. Постоянно крутит головой, по губам слов не прочтёшь. А, нет, вот, замер. Движения чужих губ сложили фразу: «Вечером? Ты свихнулся?» или что-то около того, потому что последнее слово, кажется, всё же в оригинале цензурностью не отличалось. Аккерман добавил ещё несколько кратких словечек и с раздражением сбросил вызов. Уперев руки в бёдра, он простоял так некоторое время, что-то пробурчал и одним жёстким движением сменил табличку у главного входа с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО», после чего скрылся в глуби магазина. — Не будет работать сегодня? — изумился Берт. — Судя по всему, появились какие-то спонтанные дела, — рассудил вслух Райнер. — «Вечером»... до вечера куча времени, ещё и полдня нет. Может быть, будет ждать кого-то. Или уйдет сам. И то, и то хорошо. — Чего ж хорошего? В голове снова начинало бурлить, и Браун привычным жестом прижал ладонь ко лбу. Мигрени успели стать частью его ежедневных ритуалов. — Прими уже лекарство. — Нет, — устало выдохнул детектив. — Перетерплю... а хорошо то, что если к нему кто-то придёт, то будет шанс подслушать, чем живёт наш подозреваемый. А если он уйдёт — гряну к нему сам. — ...и это я слышу от хранителя правопорядка?! — Порко был прав. С работы меня вышвырнули, это факт, с которым давно пора примириться. В свете этого я никакой не хранитель правопорядка, я обычный преступник. — Сомневаюсь, что ты в таком состоянии способен хотя бы на мелкое хулиганство, не то что на проникновение со взломом, — укоризненно сказал брюнет. — Нормальное. Нормальное состояние. Что ты в самом деле пристал? — Хочешь, чтобы я отстал? Вернись на таблетки. Райнер очень шумно выдохнул через нос и глянул исподлобья на самого себя в салонное зеркало. — Ладно. Будь проклято всё на свете, — сдался он и протянул руку за упаковкой нейролептиков, которую сегодня уже прихватил «на всякий случай». Открыл коробку, выдавил из блистера на ладонь сразу четыре таблетки и проглотил всухую. — Другое дело! — Угу. Браун отвернулся к окну. Он снова поддался на собственные уловки, снова не смог перебороть себя. — Ты же понимаешь, что тебе надо лечиться? Тебе самому надо. Райнер не ответил. А смысл отвечать пустоте? Сейчас ему от повышенной дозы начнёт легчать, и он убедится, насколько это глупое занятие. Настолько же глупое, насколько вся его текущая жизнь. Но как бы он хотел — как бы он хотел! — поговорить сейчас с настоящим Бертольдом. Солнце, мягко выползающее из-за верхушек домов, легонько опустилось на веки детектива, заставляя его сощуриться и невольно расслабиться под своими тёплыми лучами. Сейчас мужчине казалось, что, когда у него был шанс поговорить с Бертольдом, они болтали о какой-то ерунде, тратили бесценные мгновения дружбы ни про что. Хотя... хотя самый последний их диалог был очень страшным. Сейчас июнь, а тогда стояло начало мая и было по-весеннему одновременно прохладно и тепло. Они с Бертольдом по традиции заехали в любимую кофейню недалеко от работы — отмечали конец смены. Бертольд обожал фраппе, а Райнер брал романо — это эспрессо с лимонным соком. Они стояли у патрульной машины, небрежно откинувшись на неё корпусом, и наслаждались своими напитками. — Слушай, — первым начал старший лейтенант Гувер, вертя в руках стакан с фраппе. — А у тебя есть список дел, которые ты бы обязательно хотел сделать до конца жизни? Мама Райнера, если бы узнала про эти его слова, непременно сказала бы: «Сглазил». Райнер же тогда только удивлённо спросил: — С чего это ты вдруг? — и совсем неудачной была его последующая шутка: — Помирать собрался? — Конечно, нет, — добродушно улыбнулся Берт. Его улыбка всегда была широкой, от ушей до ушей, и искрящейся. — Вчера просто наткнулся в ленте на идею для такого to-do листа. «До конца жизни» — это очень условно сказано, для пафоса. Просто список таких глобальных, сложных целей, которые для тебя важны. Без реализации которых ты не смог бы сказать, что жил счастливо. Понимаешь? — Кажется, — согласился с ним Браун. — Нет, я не такой концептуальный. Не писал себе каких-то таких списков. — А если бы писал? Что включил бы туда? Светлоголовый поболтал кофе в стакане и сделал глоток. — Ну-у-у, во-первых, купить маме новый дом. Мне кажется, сколько наш старый ни ремонтируй — ему по-прежнему хреново. На втором этаже крыша течёт, фундамент вообще своей жизнью живёт... Во-вторых... ну, во-вторых, конечно, семью завести. — Какой ты видишь свою жену? — сощурился собеседник, всё ещё улыбаясь. — Да что у тебя вопрос на вопросе! — демонстративно вздохнул Райнер. — Какой? Я люблю миниатюрных девушек. Ну, знаешь, чтоб такая... миленькая, махонькая. Домашняя. Не стерва капризная какая, а... — Понял, понял. А детей хочешь завести? — Конечно, хочу, — не задумываясь заверил Райнер. — Я человек семейный... — Мальчика или девочку? — И то, и другое. Буйного пацана и тихую девчонку. — А если наоборот? Сын — эталон прилежания, а дочь — бунтарка? — склонил голову на бок Гувер. — Главное — чтобы были здоровыми и счастливыми. Кстати, про здоровье. Хочу встретить старость где-нибудь в горах Тибета. Ходить на горячие источники, созерцать горы, философствовать... — Это ты далеко шагнул! В старости... а до неё? Что насчёт работы? — А что насчёт неё? Тут уж загадывать не хочется. До капитана точно заслужусь, а там как пойдёт. — Как?! Ты, сама справедливость, главный защитник мирных граждан от любого зла — и оставишь свой пост?! А как же твои моральные принципы? — Я и не говорил, что оставлю пост, когда стану капитаном, — покачал головой Райнер, смотря куда-то сквозь и чему-то улыбаясь. — Просто если так и случится, что я решу отпустить карьеру полицейского ради чего-то ещё, той же семьи, например... Моё сердце останется отдано, как ты сказал, «защите граждан от зла» при любом раскладе. Это, типа, как призвание, которое просто так не вырвешь из человека. Бертольд надолго задержал на друге взгляд своих ясных глаз, потом запрокинул голову к небу и легонько посмеялся. — Так здорово ты сказал. Никогда не предавай свои цели, Рай. Я не сомневаюсь, что у тебя всё получится. — Так, а что насчёт тебя? — в свою очередь поинтересовался Браун. — Ты-то какие цели себе ставишь? — А, я-то? Это, наверное, глупо прозвучит, но я хочу... Он так и не закончил. Из рации в полицейской машине сначала раздались резкие хрипы радиопомех, а затем голосом капитана Йегера, который звучал как никогда жёстко и веско, сказали: — Код 10-00, приём! Всем патрульным на данной частоте, приём! Немедленно ответить! Приём! Райнер и Бертольд в совершенном непонимании переглянулись и не сговариваясь кинулись внутрь машины, каждый со своей привычной стороны: Браун — за руль, Гувер — на соседнее сиденье. — Повторяю: код 10-00, ответить всем патрульным на этой частоте. Приём! — Лейтенанты Браун и Гувер, вас слышим. Приём! — отчитался Райнер в приёмник обеспокоенно. Радиоустройство молчало в течение всего двух-трёх секунд, но всполошённым полицейским это показалось напряжённой вечностью. — Вас слышу, — быстро ответил капитан по рации, обращаясь сразу ко всем, кто ответил на сигнал. — Приём! Код 11-86, повторяю, код 11-86. Приём! — Бомба? — одними губами обескураженно произнёс Бертольд. Райнер почувствовал, как у него кровь хлынула от лица. — Код 11-86, вызываю подкрепление! Приём! Железнодорожный вокзал, семнадцатая авеню. Повторяю, 11-86, семнадцатая авеню! Всем патрулям! Приём! — Код 10-4, приём! — сипло ответил Райнер в устройство и дрожащей рукой вернул рацию на станцию. Напарники, не сказав ни слова, скооперировались, и патрульная машина, надрываясь сиреной и мерцая красно-синими огнями, сорвалась с места. Подъехать прямиком к зданию вокзала очевидно не получилось: вся улица была оккупирована толпами галдящих людей. Очевидцы, зеваки, журналисты... как последние всегда умудряются оказаться в нужных им местах в нужное время — величайшая тайна бытия. В любом случае, из-за затора пришлось пробираться вперёд пешком, да еще и подобно профессиональным пловцам — разгребая руками волны столпившихся людей. — Разойдитесь! Разойдитесь! Полиция! Разойдитесь! — только и успевал командовать лейтенант Браун, пробиваясь к главному входу. Кто-то возмущался, кто-то рыдал, кто-то дребезжал — все наперебой обсуждали происходящее. Из того, что Райнеру удалось понять: прибывший менее получаса назад поезд оказался заминирован террористами и, что ужаснее всего, пассажиры не успели эвакуироваться — их держат как заложников вместе с теми, кто оказался на перроне в тот момент. Бертольд, не скрывая своего ужаса, озирался по сторонам. Несколько отрядов полиции перекрыли главный вход на вокзал и сопротивлялись ревущей и рвущейся толпе. Во главе всего стоял капитан Йегер. — Гувер! Браун! — кратко поздоровался он. Зик, мускулистый рослый блондин, уже много лет неизменно носящий бороду и очки в круглой оправе, обычно добрый и внимательный, сейчас был серьёзен и напряжён как никогда. В воздухе, чрезмерно душном и палящем от всеобщих треволнений, будто быстро тикали незримые часы. Всё происходящее вокруг катилось пульсирующим кубарем. Лейтенанты отдали честь главнокомандующему. — Обстановка? — спросил Райнер на повышенных тонах, чтобы перекричать толпу. Зик только рассерженно скривил рот. — Чего они хотят? — беспокойно крикнул Бертольд. — Ублюдочные фанатики! Преследуют какую-то высшую цель! Им не нужны деньги или власть! — ответил криком капитан. Двери распахнулись, и из здания выбежала оперативная группа с несколькими десятками эвакуированных граждан. — Какая может быть высшая цель в чужих смертях! — опешил Гувер. — Капитан! — обратился к Йегеру командующий появившейся оперативной группой. — Ситуация критическая, мы не имеем над ними контроля. Они не вступают в диалог. Около двадцати заложников на перроне и сорок три в поезде. Ближе подобраться не можем, террористы сомкнулись. Групп не хватает, чтобы вывести оставшихся гражданских. Что прикажете? Зик громко выругался, пнул носком ботинка ближайший камень и, расправившись, принялся отдавать новую команду в рацию: — Всем постам! Приём! Код 11-86! Приём! Ситуация нестабильна, перегруппироваться! Группы «A», «B», «C» концентрируют силы на эвакуации гражданских! Повторяю: «A», «B», «C» — эвакуация гражданских! Приём! — Группа «B», 10-4! Приём. — Так точно, «C», 10-4, приём! — Группа «A», 10-4, приём! — Группа «D», сохранять позиции! Приём! — Приказ понял, приём! Зик резко развернулся к напарникам-лейтенантам. — Браун, Гувер! На прикрытие к переговорной группе! Седьмая платформа! — Есть прикрытие! — ответил Райнер громогласно и стал прорываться сквозь оперативников. Бертольд, совершенно потерянный и разбитый, двигался следом. В здании железнодорожного вокзала было ещё гулче, чем снаружи: охваченные животной, нечеловеческой паникой пострадавшие пробивались к выходу, устраивая жестокую давку, успевая переругиваться со всеми подряд и теряя на ходу выпадывающие из карманов и сумок вещи. Одна из полицейских групп, кажется, «B», пыталась регулировать смерчеподобное движение толпы, но и самих стражей порядка едва не сносило этим ужасным потоком. — П-пожалуйста, сынок! У меня там дочка, она на том поезде, — донесся до ушей Брауна дребезжащий старушечий голос. Он повернул голову и увидел, как чуть в стороне женщина преклонных лет обессиленно вцепилась в ворот униформы Порко Галлиарда. Тот, стараясь, с одной стороны, выполнять приказ и стабилизировать движение толпы, с другой — уцелеть в этом хаосе и защитить повисшую на нём старушку, отчеканил ей, пытаясь перекричать гул: — Бабушка! Туда нельзя! Мы делаем всё, что в наших силах! Пожалуйста, покиньте здание! — У меня же там дочка! Спасите мою дочку! — жалобно воскликнула женщина. Браун, не будучи в силах смотреть на эту мучительную сцену, отвернулся. Правда ли это, что они делают всё возможное? Сколько у них ещё есть времени?! Мимо него на руках пронесли рыдающего младенца, совсем новорожденыша. Лейтенант мельком ощутил прикосновение его крохотных пальцев на ткани своей рубашки. По коже пробежали мурашки. Он был на грани того, чтобы разрыдаться. Обернулся. Бертольд был белый, как полотно, судорожно хватал воздух ртом и дико смотрел по сторонам. Райнер чуть дёрнул его за запястье, и тот, опомнившись, глянул на друга. На его губах застыл вопрос, ответ на который дать не мог никто. Мужчины начали спускаться по широкой лестнице. Выходы на платформы уже были перекрыты, последних потерпевших спешно сопровождали к выходу. Платформу под номером семь было видно издалека — вдоль неё стройным рядом выстроилась группа «D». А чуть дальше, метрах в десяти, развернулась страшная картина: женщины, мужчины и дети лежали навнизничь на земле, как будто сражённые приступом страшной болезни. Между ними гордо вышагивал взад-вперёд крепкий мужчина в чёрном, сжимая в левой руке небольшую механическую коробку, из которой торчали провода и антенна. В правой он крепко держал марксманскую винтовку и слегка покачивал её, как модница свой стильный клатч. За его спиной высился ярко-красный пассажирский поезд, в окнах которого было видно других снующих людей в таких же одеждах и с таким же оружием. — Ситуация стабильна? — спросил Райнер у главнокомандующего отрядом «D». Тот неопределённо качнул головой. — Раненых и убитых нет. Заложников не отпускают, никаких требований не выдвигали. — Определили, где бомба? — Скорее всего, прямо в вагонах. И не одна. Они рассосались по всему составу, слишком рискованно совершать манёвр. — Как это произошло? — Очевидцы сказали, что они начали захват ещё до прибытия поезда с хвостовой части. В какой момент оказались внутри — неясно, пытаемся пробить станции. К моменту полной остановки поезда они уже высадились и начали пальбу. — Не по гражданским? — Нет. В воздух. — Чего эти ублюдки добиваются? Зачем тянут время? — прошипел Браун. — Хотели бы убивать — убивали бы. Из поезда вышел один из террористов и подошёл к главарю с пультом. Они коротко переглянулись, и главный спокойно махнул рукой. Подопечный вернулся в поезд. Райнер видел его силуэт, мелькающий в вагоне, силуэт, что-то приказывающий, силуэт, наклонившийся и потащивший за собой что-то. Кого-то. Террорист, чуть ли не пинками, вытолкнул из вагона случайную женщину, приставив к её затылку ствол. — Мама! — раздался душераздирающий писк и ребёнок, рыжеволосая маленькая девочка лет шести, которая до этого ничком лежала на перроне, в мгновение ока подорвалась. Девочка постарше (возможно, старшая сестра), которая находилась подле неё, тут же руками вцепилась в её талию, пытаясь уложить её обратно. Главарь предупреждающе направил на ребёнка оружие, безмолвно приказывая лежать смирно. Женщина же шокировано распахнула рот, увидев своих дочерей, и прекратила движение, из-за чего преступник грубо толкнул её в спину. Заложница не удержала равновесие и грубо рухнула на колени. Всё последующее произошло каким-то смазанным сплошным комком, слиплось в гадкое месиво. — Ма-а-а-а-... — неистово разорвалась в крике младшая дочка, вырвалась из хватки сестры и побежала к упавшей матери. Главарь сделал выстрел ей под ноги, девочка отшатнулась назад, а потом снова ринулась вперёд. Тут уже в дело вступил Райнер: ни минуты не раздумывая, кинулся наперерез малышке, стремительно сокращая между ними состояние, наперегонки с разрывающимся где-то в ушах сердцем. Бегом не успеет! Прыгнул, оттолкнувшись со всей силы... Свист ещё одной пули, но выпущенной не главарём, а тем типом, который вывел заложницу. Не церемонясь выстрелил: прямо в ребёнка, прямо в её покрытую рыжими кудряшками милую головку. Райнер успел. Заслонил девочку собой, ощутил, как пуля болезненно разрывает плоть в левой части груди, как снаряд пронзает его насквозь, вылетает с обратной стороны, оставляя сквозную рану в теле. Уже в процессе падения различил начавшуюся панику и заметил, как Бертольд наставил свой револьвер на ранившего его террориста. Как Бертольд выстрелил. Как Бертольд смотрел стеклянными глазами на подстреленного преступника. Как Бертольд не уклонился от ответной атаки. Как Бертольд вскрикнул, и его вопль сопровождался фонтаном кровавых брызг из пробитой пулей шеи. Как Бертольд рухнул, но в начавшейся перестрелке, панике и истерии никто не побеспокоился о нём. Как Бертольд... — БЕРТ! — проорал Райнер с отчаянием, сотрясающим своды вокзала. Собственная рана нещадно кровоточила, боль разрывала тело надвое, но Браун полз, полз под градом пуль, под чужими ногами и сотрясающимися телами. Артериальная кровь хлестала из гортани Гувера, но тот даже не шевелился. Его глаза смотрели куда-то ввысь. — Б-Берт, слышишь? Слышишь? Щ-щас всё будет, щас... — Браун схватил обмякшую ладонь напарника. — Райнер, — прохрипел Бертольд, и из уголков его рта потекло красным. Он захлебывался собственной кровью. — Какая... может быть высшая цель... в чужих смертях? ГУДОК ПОЕЗДА. Гудок резко выдернул мужчину из сна. Вот только не поездной, а автомобильный: Браун, разморённый побочным эффектом лекарства, прикорнул и в конце концов приземлился всей своей тяжестью прямо на руль. Машина резко загудела, а впереди некто истошно крикнул. Испуганный, ничего не понимающий спросонья, всё ещё видящий перед глазами образ умирающего Бертольда, ощущающий литры своей и чужой крови на теле, Райнер подскочил на месте и начал озираться, быстро хлопая глазами. Что произошло? Ему же не показалось, что кто-то закричал? Райнер проморгался и увидел, как перед капотом автомобиля медленно появилась... — Ты? — сдавленно прохрипел Райнер, глядя через лобовое стекло на свою вчерашнюю знакомую. — Ч-чё пугаешь! — возмущённо выдала Габи, та самая маленькая непоседа, которая накануне так спешно и так эмоционально покинула Райнера. Что она тут вообще делает? Ему же не мерещится?! Детектив резко защипнул кожу на ладони — нет, не мерещится. Теперь точно окончательно пробудился. Спохватился и взглянул на циферблат наручных часов: уже почти два часа! Перевёл взгляд на магазин Аккермана — всё чисто. Пока крутил головой, не заметил, как Габи уже очутилась с боковой стороны и дёрнула на себя дверь рядом с передним сидением. — Эй! Ты что делаешь?! — только и успел выдать Райнер, когда девчонка запрыгнула внутрь и захлопнула за собой дверь. — Погнали, прокатимся с ветерком! — задорно воскликнула юная особа. — Да я... я вообще спрашиваю! Ты откуда тут?! — Ну, как откуда! Из дома! Я же говорила, мой район, я тут постоянно гуляю. Вот, увидела тачку, подошла глянуть, а тут... ты! Лежишь с запрокинутой головой, не шевелишься. А потом рухнул, как мешок с картохой, и тачка у тебя загудела! Я аж... это самое... упала, вон, колено поцарапала! Браун, не успевающий за ходом её мысли, протянул многозначительное «э-э-э...». — Поэтому! Поэтому ты обязан меня покатать на переднем сидении в качестве извинения, да, да, да! — заявила Габи, в предвкушении чуть подпрыгивая на месте. — Так, всё, стоп! Ты за мной следила или что?! — ...мужики все такие медленно соображающие-е-е? — закатила глаза девчурка. — Не следила я за тобой! Нужен ты мне! Случайно наткнулась, говорю же! Интересно стало, кто на такой жестянке ездит. — Попрошу понежнее и повежливее с моим авто, — строго сказал Райнер. — Ты, по-моему, вообще вчера от меня ускакала, корча злобные рожи, нет? А сегодня уже кататься лезешь? Тебя взрослые не учили, что нельзя садиться в машины к незнакомцам? — Бв-в-ве-е-е-е, — в знак пренебрежения Габи выкатила язык. — Какой ты тошный, старик! Конечно, я знаю, что нельзя. Но, во-первых, мы познакомились ещё вчера. Во-вторых, к дядькам нельзя садиться, если они похожи на сексуальных маньяков. А ты точно не маньяк и точно не сексуальный... — Габи! — ошалел Райнер, не ожидавший таких речей от маленькой собеседницы. — Ты что себе... — В-третьих, — та, в общем-то, и не слушала его нравоучений, — я вчера просто обиделась! Ты меня обманул! — И как же я тебя обманул-то, скажи на милость?! — Ты не сказал, что ты мент! — Не мент, а полицейский, повторяюсь ещё раз! И я должен что, первой встречной послужной список показывать? Так, нет, это уже ни в какие ворота — выйди из машины. Ты, вроде, гуляла, вот и гуляй. — Не выйду! — Выйди сейчас же, сказал! — Н-не-е-е-е-т! — Габи вперила в мужчину немигающий яростный взгляд своих карих глаз. Райнер изнемождённо откинулся на кресло с полурыком—полувздохом. Он знает эту девчонку так недавно, но какой же невыносимой она была! И полдня прошло в никуда: в участке капитана не застал, слежка не удалась, Аккерман невесть где, настроение ни к чёрту из-за этого сна про события прошлого года, а на хвост ему приземлилась дотошная пигалица. А ещё от таблеток невыносимо пересохло во рту, отчего не было сил даже продолжать этот их спор. — Райнер? — окликнула его тихонько Габи. — Ну что тебе ещё? — Ты, когда так башку запрокидываешь, на ротвейлера похож. Золотистого. — Габи... — Я не уйду! Я... — Габи, явно напряжённо размышляя, пошевелила нижней челюстью. — Ладно, если честно, я с тобой хочу! Ну, в детектива играть... — Габи, это не игра, — совсем серьёзно возразил Райнер. — Ты — ребёнок, я — представитель закона, находящийся на задании. — Я же ждала тебя! — будто не слыша его слов, воскликнула Габи. — Я... да, я караулила, каюсь! Ну, знала, что ты по-любому сюда ещё приедешь. Интересно же! Я... помочь хочу и всё такое! Ну правда! Это была глупая и странная ситуация: какая-то девчонка, совсем незнакомая, привязалась, залезла к нему в машину, нахамила, да ещё и уходить отказывается. Нечего с ней церемониться: эта мелочь мешает ему вести серьёзное расследование! Райнер молча взглянул на девочку-обезьянку, и неожиданно понял, что не может больше говорить ей «нет». Он не знает о ней ничего, кроме имени, да и видит всего второй раз в жизни, но что-то невыразимое провисло между ними в ту минуту. Словно они старые знакомцы, и выставить Габи за дверь означало выставить за дверь дорогого друга. А ведь она прямо сейчас сидела на его месте, месте Бертольда. — Ладно. Ладно! — вскинул ладони к небу Браун. — Раз ты так хочешь, отлично, поехали. Может, это и неплохо, если они составят компанию друг другу сейчас, какой бы странной компания ни казалась. — Класс! — девочка тут же загорелась энтузиазмом. — Куда? Райнер большим пальцем указал ей на заднее сиденье и твёрдо сказал: — В магазин, а потом ты отправишься домой. Никаких «игр в детектива», ясно? И спереди не поедешь. Садись назад. — Так... — Габи жалобно оглянулась, заметно оробев из-за внезапно посерьёзневшего следователя. — Там хламом всё каким-то завалено. Браун терпеливо перегнулся через салон, одним размеренным движением сгрёб наваленный на сиденье хлам в одну кучу и жестом ладони ещё раз пригласил Габи передислоцироваться на освободившееся место. Перечить девочка не стала, только недовольно нахохлилась по-птичьи и пересела назад. Райнер поправил зеркало и взглянул на отражение своей капризной пассажирки. Конечно, при желании он мог бы просто в грубой форме выпроводить её из автомобиля и отправиться по своим делам, но ему уже второй день подряд казалось, что всё происходящее с ним — совсем не случайность, что они не просто так сталкиваются лбами с этой непоседой. Да и где-то в глубине души Райнер начал ощущать сочувствие к своей маленькой подружке: она казалась ему такой одинокой, такой никому не нужной, и оттого совсем нелюдимой. Дети, в конце концов, совершенно искренние создания, и то, что Габи, несмотря на свою отчуждённость, стремится общаться с ним, пусть и в слишком вольной форме, это хороший показатель. Вот только чего она в нём нашла? — Габи, — сказал блондин, оборотами ключа заводя машину. — Чего? — А я ведь всё-таки тебя обманул. Девочка выпучила глаза и выглянула из-за сидения. — Я не полицейский. Я бывший полицейский. — Ага, таки врал. Я знала! — торжествующе заключила она и откинулась на сиденье. Мужчина приулыбнулся. Серебристая FAW Vita мерно лавировала по дороге, пока её водитель пытался реализовывать сразу три дела: искать приличный супермаркет, отвечать на бесконечные расспросы Габи насчёт работы в органах правопорядка и высчитывать, успеет ли он вовремя на запланированную в четыре встречу с мистером Йегером. Он надеялся, что хотя бы тут не проколется и сегодня же получит на руки документы по делу Саши. А может, узнает и ещё чего полезного. Пятнадцатью минутами спустя он уже торопливо управлял не легковым автомобилем, а магазинной тележкой. Габи суетилась рядом, всё так же не закрывая рта. — Огонь! Это, получается, тебе хату бесплатно бы дали, если бы ты ещё там поработал пару лет? — Угу, — подтвердил Райнер, изучая этикетку на коробке молока. — А если бы тебя уволили после того, как хату дали, то её бы назад забрали и ты бы реальным бомжом стал? — Угу... в смысле! Что? — Браун отвлёкся от чтения упаковки. — Нет, не стал бы я никаким бомжом. Что вообще за лексика! Тебе стоит начать следить за своей речью. — Хорошего человека дрянным словом не испортишь. — Это ты про меня или про себя сейчас? — уточнил Райнер, отправляя в тележку сразу три упаковки с молоком. Хотя изначально он хотел только купить себе что-то из напитков, дабы промочить горло и утолить невыносимую жажду, вдруг понял, что у него совершенно пустой холодильник дома, который молит о скорейшем пополнении. Поэтому закупиться продуктами, тем более будучи при деньгах, было очевидно разумным решением. — А вот! — загадочно осклабилась Габи. — Слушай, возьми меня в напарники! — В какие ещё напарники? — насмешливо воскликнул Браун, отправляя в тележку банки с различными консервами. — Ну, в ментовские напарники! Будем вместе воду мутить, дела разгадывать! — радостно подскочила девчонка, но, спохватившись, угомонилась и прикрыла рот ладошкой. Уже шёпотом она прибавила: — Ой! Это ж тайна, да? Вот, будем тайными напарниками! — Габи, никакими мы напарниками не... — Я рада, что ты согласен! — подмигнула каштаноголовая и сделала пальцы пистолетами. — Теперь нам нужны крутые прозвища! Ну, кликухи. Ну, чтобы никто не понял, что я — это я, а ты — это ты. Сечёшь, напарник? Райнер истощённо промычал и медленно прислонился лбом к холодильной камере. Он переоценил свои возможности в общении с этим ребёнком. — Да ладно тебе, не драматизируй! Ну, колись, было у тебя на работе прозвище? — Было. «Бронированный». — ...чё, правда? — скептически загнула бровь Габи. — Это же... мегакрутое погонялово! Бронированный это типа... непрошибаемый! Тяжеловес, тяжелоатлет, тяжёленький, тяжкий! — Я понял, с синонимией у тебя всё в порядке, можешь не продолжать. Дело не в тяжести. — Да? А в чём? — Ну... тогда, когда меня подстрелили, пуля прошла навылет, чудом не зацепив лёгкое и другие органы. Как будто меня броня какая защитила. И рана затянулась довольно легко, иногда только даёт о себе знать. — А, это как когда я тебя вчера пнула, да? Браун кивнул. — Прости. — Ничего страшного, ты ведь не специально. — Ну, я на будущее. Вдруг специально решу ударить... — Габи, — Райнер снова нахмурился, демонстрируя, что та перегибает палку. — Это просто шутка такая! Шутка... О, блин! — девочка прилипла к стеллажу со сладостями. — Райнер, Райнер, Райнер! — М? — Можно мне это? — она указала пальцем на огромную плитку шоколада с нугой и цельными орешками. — Пожалуйста! Я отдам долг с получки! — С какой получки? Тебе лет... одиннадцать! — Двенадцать, на минуточку! — Хорошо, двенадцать. Сути дела не меняет. — Райнер... — Габи продолжала жалостливо тянуть ручку к заветной сласти. — Тебе дома шоколад не покупают? Девочка поникла и опустила руку. Всё же этот вопрос был неуместным — мужчина как-то ляпнул, не подумав, что у Габи какие-то проблемы с роднёй. Ему ничего не оставалось, как взять с полки шоколадку и протянуть подруге. — За мой счёт. «С получки» отдавать ничего не надо. — Ты лучший! — восторженно прошептала Габи, прижав к себе заветную фольгированную упаковку. Когда они вышли из супермаркета, Райнер — нагруженный аж тремя переполненными пакетами, Габи — держа свою шоколадную плитку, часы показывали почти половину четвёртого. Пора было выдвигаться в сторону «TITANIUM Inc.». — Где ты живёшь? — спросил Браун, с усердием запихивая покупки в багажник машины. — Я подвезу тебя, а потом поеду по делам. — По каким таким делам? — недовольно отреагировала вертлявая особа. — Мы же напарники! Всё вместе делаем! — Ничего интересного там для тебя не будет. Мне нужно только поговорить с моим нанимателем. «В какой момент я вообще стал объясняться перед этой малявочкой? Старый мягкотелый дурак», — поймал себя на мысли детектив. Нет, он точно пожалеет об этом решении... — Напарники, Райнер, — не собиралась сдаваться юная леди, раскачиваясь на дверце автомобиля. — Ну возьми меня с собой, ну пожа-а-а-алуйста! Я ж вообще ни чуточки мешать не стану. Твой заниматель меня даже не заметит! — Наниматель. И не катайся на двери, она и так еле держится, — разжалованный полицейский захлопнул багажник и занял водительское место. Габи всё так же висела на дверке, прильнув к ней щекой. — Во-первых, ты едешь сзади, пристегнувшись и молча. Во-вторых, прилежно ведёшь себя, пока я буду на приёме. В-третьих, сразу после встречи ты наконец отправишься домой, потому что мне нужно будет разбирать бумаги. Ясно? Девочка покорно отдала честь от виска и уже через мгновение уселась на своё прежнее место в задней части автомобиля. — Всегда бы такое послушание, — пробормотал Райнер.***
Луиза увидела детектива с названной напарницей ещё издалека и приветственно улыбнулась. — Здравствуйте, мистер Браун! И его прелестная спутница, — любезно проговорила она, чуть перегнувшись через свою стойку регистрации, чтобы получше рассмотреть Габи. Последняя, услышав комплимент в свой адрес, только отмахнулась с наигранным кокетством. — Здравствуйте. Мистер Йегер просил меня заскочить к нему в после четырёх. — Да, конечно. Меня предупреждали. — Паспорт... — Не нужно. Вы теперь у нас что-то вроде persona grata, — качнула головой девушка. — Правда? Неожиданно, — неловко посмеялся Райнер. С чего бы такая расположенность Йегера к нему? Столько доверия всего после одной встречи. Луиза набрала короткий номер на циферблате телефона и прислонила трубку к уху. — Господин Йегер? К Вам мистер Браун. Куда? Хорошо, направлю, — сотрудница отложила телефон и обратилась с привычной любезной улыбкой к посетителям. — Господин Йегер пока что не успел освободиться и просит немного подождать, минут пятнадцать, не больше. Пройдите пока, пожалуйста, в кабинет 739. — Спасибо? — растерянно ответил Браун. Что, даже в коридоре не придётся торчать в этот раз? Чудеса и только. — Что такое персона граната? — недоумённо шепнула Габи, когда они отошли от стойки. — Грата, а не граната. Это когда ты считаешься почётным гостем в данном заведении. — Да уж... успел ты засветиться! — с завистью сказала девочка, озираясь по сторонам и жадно разглядывая дорогостоящее оформление холла. Но ещё больше её поразил кабинет 739, совсем небольшой, но обставленный с толком. Судя по всему, это помещение использовали обычно как зону для рефлексии: много места занимал идущий полукругом диван с кучей пышных квадратных подушек, подле него стоял стеклянный журнальный столик с разными каталогами и журналами, чуть дальше у стены — барная стойка и два высоких табурета, а внутрь одной из стен встроены электрокамин и большая плазменная панель. Из украшений в избытке размещены были всяческие растения, меховой ковёр, картины в стиле поп-арт и большая неоновая вывеска в виде фламинго. У Брауна мелькнула догадка, что приглашает сюда мистер Йегер далеко не всех своих гостей. — А-а-афигенюшки! — выдала поражённо Габи и тут же стала кружить по комнате и без лишнего стеснения заглядывать во все углы. — По-моему, мы договаривались, что ты будешь вести себя прилично, нет? — напомнил Райнер, присаживаясь на краешек дивана. Сидение было таким воздушным и приятным к телу, что он не удержался и сразу откинулся на спинку. Его усталый позвоночник отозвался с благодарностью. — Да всё, всё, я так, проверила, — загасилась маленькая помощница и с усердием вскарабкалась на барный стул, чуть не упав вместе с ним. В этот момент дверь в комнату отдыха распахнулась и на пороге появился стройно слаженный юноша в униформе: белоснежная рубашка, тёмно-сиреневая жилетка с узорами, такого же цвета брюки, черная бабочка-галстук, укороченные белые перчатки и вычищенные до блеска остроносые туфли. Его пламенно-рыжие волосы были уложены шапочкой, а взгляд казался претенциозно лисьим. На позолочённом нагрудном бейджике Райнер прочёл: «Флок Форстер». Где он раньше слышал уже это имя? — Добрый день, приветствую Вас в «TITANIUM Inc.». Меня зовут Флок, пока господин Йегер заканчивает с неотложными делами, буду рад обслужить Вас и предложить Вам горячие или холодные напитки, — вежливо, но совершенно без намёка на доброту проговорил рыжик. «А, ну точно! Это же с ним тогда по телефону разговаривал мистер Йегер, — осенило Райнера. — Какой-то он не особо приятный. На официанта похож ещё... и совсем молодой! Тут специально в штат вербуют молодёжь или что?» — Здравствуйте, Флок, — кивнул детектив и замешкался, не зная, стоит ли протянуть свою крепкую ладонь для рукопожатия или это будет неуместно в общении с персоналом. Всё же решил, что не стоит. — Здрасьте! — бойко поздоровалась Габи, болтая ногами на полюбившемся ей высоком табурете. Флок, по-видимому, не предупреждённый, что Браун прибудет в компании, да ещё и с ребёнком, глянул на девочку скептически. Потом всё же оправился, оттянул пальцем в белоснежной перчатке воротник рубашки и продолжил свою стандартную речёвку, обращаясь исключительно к Райнеру: — Что предпочтёте выпить? Из алкоголя могу предложить бренди, абсент, кофейный ликёр, трипл сек, самбуку, шоты с гренадином и другими сиропами... — Нет, нет, — замахал руками Браун. — Не пью, увы. — Очень жаль. Тогда из неалкогольного: соки, кофе, чай, вода с газом и без газа. — Чашку чая, если можно. Чёрного. — Конечно, как пожелаете. Из добавок что-то? Сахар, лимон, сушёные лесные ягоды. — Сахар. Три кубика. «Куда ты столько сахару-то пихаешь? — морщился бывало капитан Йегер, если Райнер при нём садился чаёвничать и от души насыпал сладенького себе в кружку. — Задница-то не слипнется?» «Да мне иначе несладко», — пояснял старший лейтенант и вдобавок к переслащённому напитку нагребал полные руки печенья и конфет на глазах у шокированного начальника. — Три кубика, понял. Что-то к чаю? У нас есть вкусный клубничный зефир... — Не голоден, спасибо. — Вас понял. А что будет юная мисс..? — Флок медленно и без особого энтузиазма развернулся к Габи. — Бутылочку бренди пятилетней выдержки, — деловито произнесла двенадцатилетка и закинула ногу на ногу. Сотрудник «TITANIUM Inc.» выпучил глаза. — Ей сок. Яблочный, — спокойно разобрался в ситуации Браун. — Не, не яблочный. Ягодный хочу. И зефир ваш вкусный несите! — распорядилась Габи. — Как скажете... — пренебрежительно подытожил Флок. — А у вас тут можно курить? — спросил вдруг Райнер. — Да. Да, конечно. Сейчас принесу пепельницу и включу вытяжку, — Флок скрылся за дверью. — Шестерё-ё-ёнка! — показала язык двери девочка. — Нельзя так говорить, Габи. Нужно уважать труд людей, кем бы они ни были. — Так я уважаю! А этот рыжий типус мне не нравится. Рыжий типус вернулся довольно быстро, всего пару минут спустя, с подносом, на котором умещались узкий стакан с бордовым соком, белоснежная чашка с дымящимся чаем, тарелка с зефиром-розочками, чайная ложка и стеклянная пепельница. Тарелку и стакан служащий аккуратно поставил на барную стойку перед Габи, а поднос со всем остальным отнёс Райнеру. — Господин Йегер скоро освободится, я оповещу. Если Вам что-то ещё понадобится, кнопка вызова располагается на стойке, — Флок поклонился и вышел. Пока Габи накинулась на угощение и сок, Браун отпил крепкого чёрного чаю и зажёг сигарету. Прямо над ним гудела система вентиляции, так что он закурил с чистой совестью... пока девочка, по-спартански менее чем за минуту закинувшая в себя всё, что ей принесли, не соскочила со своего стула и не приземлилась на диван возле бывшего полицейского. — Чего ещё? Опять пришла дымом дышать? Непоседа не ответила. Она достала из-за пазухи свою заветную шоколадку и стала шуршать обёрткой. — Габи, отсядь. Мы же уже обсуждали это. Табаком провоняешь. — На! — Габи отломала неровный кусок шоколада и протянула его Брауну. — Ты зефиром не наелась и решила по полной разойтись? — посмеялся Райнер, выдохнув сигаретный дым в противоположную от девочки сторону. — Спасибо, но я не люблю шоколадки. — На! — настойчиво повторила Габи и тряхнула шоколадом в воздухе. Она хмурилась — не к добру, лучше не отказываться. — Всё, взял, взял, — мужчина принял сладкое подношение и положил возле своей чашки. — Нет. Ешь! — потребовала девочка. Но было в её тоне не столько приказных нот, сколько какой-то надтреснутой мольбы. Как будто для неё ключевое значение имел этот ритуал угощения. Хотя, как несколько дней спустя рассудил Райнер, когда случилось страшное, так оно и было — Габи впервые чем-то делилась со впервые значимым для неё человеком. А тогда, сидя рядом с ней на диване, он просто решил подыграть детскому капризу и послушно отправил в рот кубики шоколада, запивая чаем. — Всё. Спасибо, Габи, ты очень добра... — Больше не дам! — девочка тут же отодвинулась, почему-то решив, что детектив вошёл во вкус и сейчас отберёт у неё остатки плитки. Райнер только усмехнулся, погружая в рот кончик уже дотлевающей сигареты. Вкус шоколада и низкокачественного табака слился во рту в какое-то единое пошлое сочетание, которое приятно разлилось по нёбу и гортани. Долго ждать не пришлось. Вскоре Флок возвратился, готовый провести Брауна на приём к директору. — Девочка может подождать здесь? — уточнил Браун. — Я с тобой... — уже начала привычную тираду Габи, но под строгим взглядом блондина вспомнила о своей воспитанной роли и замолчала. — Да, — пожал плечами Флок. Во всём его виде, однако, читалось: пусть только эта хулиганка попробует что-нибудь тут сломать или запачкать. Скорее всего, компенсацию в таком случае ему вычли бы из зарплаты. — Я телек тогда буду смотреть! Можно? — попросила егоза, указывая на громадных размеров плазму. Форстер принёс ей пульт, предоставляя свободу действий на свой страх и риск, а сам повёл Райнера по холлу. Они остановились у кабинета по соседству с тем, где встреча состоялась вчера. Табличка на двери гласила: «Эрен Йегер. Генеральный директор». Эрен, вероятно, очень ценил нуарный полумрак, потому что в его кабинете было совсем темно — единственные полоски света проникали через опущенные жалюзи. Его обиталище, к тому же, казалось до ужаса тесным из-за доходящих до потолка стеллажей и шкафов, набитых папками, бумагами, книгами, сувенирной продукцией, дипломами и наградами. Обстановка, громоздкая и величественная, сразу предоставляла посетителю внушительную рекомендацию насчёт управляющего лица компании. Рабочим местом которого, между тем, выступал крепкий стол из тёмного дуба, заваленный кипами документов, от одного вида которых голова начинала идти кругом. Йегеру можно было только посочувствовать — трудно даже представить, сколько забот и хлопот взвалилось ему на плечи в таком нежном возрасте. А возраст до двадцати пяти Браун непременно считал нежным — судил по себе. Ему-то самому, конечно, стукнет тридцать один год в августе, и он расценивал это практически пенсионным возрастом. А ощущал себя и того хуже, на 50+. Йегер сидел за своим столом, сцепив ладони в замок на затылке. Он о чём-то очень крепко задумался и даже сперва не заметил появления Брауна, пока тот не прокашлялся и не поздоровался. — О! Мистер Браун! Добрый день! — тут же расцвёл и взбодрился гендиректор и даже слегка улыбнулся, сверкнув фарфорово белыми зубами. — Пожалуйста, проходите, садитесь. Микаса, оставь нас. Последняя фраза резко контрастировала с началом, обращённым к детективу, — она была лишена тактичности, звучала, как команда для натренированной овчарки. От тени позади директорского кресла отделился знакомый силуэт. Надо же, ведь детектив сначала даже и не заметил телохранительницу Йегера! Это, наверное, какое-то уникальное умение маскироваться под окружающую обстановку, которое приходится очень кстати в её профессиональной деятельности. На лице азиатки не дрогнуло ни единого мускула, несмотря на очевидную грубость отданного ей приказа. Она прошла мимо занявшего место в гостевом кресле Брауна, поприветствовав его лёгким кивком головы, и вышла, плотно затворив дверь. В сердце Райнера мелькнула вспышка сочувствия к этой девушке — с ней тут совсем не церемонились. А ведь, исходя из того, что им было услышано вчера, Микаса и Эрен друг другу не просто подчинённая и её работодатель, а как минимум бывшие одноклассники. От былой их дружбы, видимо, мало что осталось, если таковая вообще была. А может, Эрен просто откровенно запарился по работе и у него не было сил на любезности с приближёнными. — В очередной раз мне приходится извиняться перед Вами, — вымученно посмеялся брюнет, подперев подбородок внутренней стороной ладони. — Неожиданно мне тут разгрузили вагон и маленькую тележку актов о сотрудничестве, и всё-то нужно прочитать, и всем-то ответить, и везде-то... Неважно, дела производственной важности. — Я... понимаю, не стоит извинений, мистер Йегер. Мне даже подумать-то страшно, что на Вас вываливается ежедневно, — поспешил успокоить собеседника Райнер. Эрен помолчал, глядя на лакированную поверхность своего стола, изучая деревянные завитки на ней. — Маленькая просьба. Можно? Мне было бы комфортнее перейти на «ты». Простите, если я фамильярничаю, мистер Браун, но как-то неловко, что такой солидный мужчина, к тому же старше меня, общается со мной высокопарно. Может, оно по этикету и должно так быть. А мне не нравится, — приулыбнулся Эрен. — Хорошо. Договорились, мистер... — Эрен. Просто Эрен. — Тогда и просто Райнер. — Райнер, — ещё шире улыбнулся Йегер, а уже в следующий миг стал сумрачным и несчастным. Он поднялся с кресла, обошёл его и опёрся о спинку кресла локтями, подставив лицо полосам света. Браун взглянул на острые лопатки молодого человека, значительно проступившие через ткань рубашки, и чуть осанившиеся худые плечи. В его фигуре замерла какая-то трагичная резкость форм и образов. — Райнер, — повторил юноша отстранённым голосом, — ты читал Библию? Вопрос оказался совсем неожиданным и застал детектива врасплох. Нет, конечно, он был знаком с основными библейскими текстами, мама даже в детстве читала ему что-то из Нового Завета, да и в церковь водила регулярно. Но праведным христианином он назвать себя не мог. — Да... относительно. Не целиком... — скомпоновал мысли Райнер, переплетя свои сухие пальцы в замок. — Вот и я стал иногда почитывать. Времени на чтение, по правде признаться, у меня не хватает. Или сил. Но иногда прямо тянет к священным текстам. Есть в них какая-то... необъяснимая глубина мысли. Неразгаданность. Конечно, не зря Библия — это краеугольный камень для любых человеческих истин... Райнер не знал, что ответить, чтобы заполнить повисшую тишину. Впрочем, ответ и не потребовался, так как Эрен продолжил свой философский монолог: — В главе про Суд Божий, когда Господь обращается к искушённому Змеем Адаму, он говорит так: «В поте лица своего будешь есть хлеб, пока не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». Сразу извинюсь, мог переврать слова... но суть донёс, надеюсь. Я прочитал этот фрагмент несколько месяцев назад и с тех пор никак не могу прекратить думать, насколько это всё верно. Ведь человек в самом деле не больше, чем прах. И смерть... смерть она в равной степени властна над каждым из нас. Ещё год назад я не думал об этом. Я считал себя выше других. Выше всех людей. Пока я не увидел смерть своего отца. А спустя неделю — не оказался в очаге той террористической трагедии. У Брауна всё внутри собралось в комок и ёкнуло, едва не вырвавшись из груди. Он поднял ошеломлённое лицо на Йегера, который медленно вернулся на своё место за столом. Мужчины взглянули друг на друга. — Вы... ты... был там? тогда?! — прошептал Браун, чувствуя дрожь в коленях. Сначала ему приснился этот дерьмовый сон, а теперь чужие слова повторно погружают его в дурные воспоминания. Эрен сейчас всерьёз или... — Был. Я знаю, что ты меня и не вспомнишь. Тогда моей ролью было просто... один из многих в толпе. Я провожал в тот день иностранного коллегу, который приезжал на похороны моего отца. Не с той платформы, где всё случилось, с другой. В задумчивости бродил по перрону ещё какое-то время, а потом началось это... Меня эвакуировали одним из последних, и я увидел тогда в потоке тебя. Решительного, мужественного... — Эрен раздумчиво погладил свою скулу большим пальцем. — Я, если честно, подумал тогда: кто, если не этот герой, спасёт тех людей в поезде? А потом... потом повторно увидел тебя уже на улице. В отчаянии. Брауна била внутренняя дрожь; он прекрасно понимал, о чём говорит Йегер. Когда его самого, истекающего кровью, в почти бессознательном состоянии волокли оперативники на улицу. А он кричал, вырывался и ревел, рвался к холодеющему телу Бертольда на носилках. Он тогда сам себя не осознавал, не то что не обращал внимания на окружающий мир. А, выходит, где-то в этой толпе затесался его будущий наниматель. — В отчаянии, но... всё ещё невероятно мужественного и героичного. Тогда все СМИ так и писали: мол, Райнер Браун, старший лейтенант, герой, спасший ребёнка на вокзале, рискнувший жизнью, подставивший грудь и так далее. Я читал всё. Каждый заголовок. Каждую статью. — Так вот почему ты нанял меня? — тихо высказал догадку Райнер. На языке вертелось и продолжение: вот почему ты нашёл меня, нищего и безнадёжного, доживающего свою скудную гнилую жизнь, вот почему доверил мне, никчёмному неудачнику на таблетках, расследовать гибель своей одноклассницы... — Да. Это была моя прихоть — я не мог вообразить себе довериться кому-то, кроме героя с газетных страниц. Я, признаюсь, ничего не боюсь в этой жизни. Но твоего отказа... я боялся. Глаза Эрена полыхали необъяснимым пламенем, пламенем восхищения, пламенем-поглотителем. Ни на секунду нельзя было усомниться в искренности его слов. Он видел в лице Брауна незыблемый идеал. И Браун это ощущал каждой своей клеточкой. Он снова попал под опасный и гнетущий прицел своего начальника. Вчерашнее видение Бертольда не ошиблось — Эрен был по-настоящему пугающим в моменты душевного откровения. — Извини, я отвлёкся, — Йегер отодвинулся назад, снова устремив взгляд в пространство. — Я тогда, как и все потерпевшие, оказался на волоске от гибели. Хотя, надо сказать, тот факт, что бомбы не были активны... Да. Это тот факт, который весь год ускорял процесс самопожирания Райнером самого себя — террористы блефовали. Оружие было настоящим, выстрелы были настоящими, смерть Бертольда была настоящей. Бомбы не были. Это всё оказалось большим преступным обманом с размытой целью. «Посеять хаос». — ...чего они хотели? Просто напугать? Общественность так гудела, задаваясь этим вопросом. А я знал, что у этих террористов то же на уме, что у меня — комплекс Бога. Я, выросший в тени покровительства своей богатой семьи, избалованный ребёнок, прихотям которого никогда не отказывали. И они, уверенные точно так же, что мир лежит перед их ногами. Мы все забыли, что являемся не больше, чем прахом. Эрен обессиленно опустил голову, и несколько тёмных прядей, выбившихся из аккуратного пучка, плавно съехали ему на глаза. — Мой папа, Гриша Йегер, проживший довольно короткую жизнь, чуть больше пятидесяти лет, ушёл от болезни, оставив мне в наследство инкорпорацию. Он, всегда казавшийся мне почти бессмертным, энергичным мужчиной, оказался прахом, — молодой человек поднялся на ноги и стал неспеша ступать в сторону Райнера, все ещё не замечая ничего вокруг. — Саша, моя весёлая, звонкая подруга юности, оказалась прахом. Тысячи людей ежедневно оказываются прахом, — Эрен стоял уже позади кресла, в котором сгорбился детектив. Райнер был готов поклясться, что воздух вокруг снова стал ледяным и колючим, что вокруг его шеи сомкнулось незримое шипастое кольцо и начало удушающе смыкаться. — И я в конечном итоге всё же прах, Райнер. Браун увидел краем глаза тёмный силуэт. Эрен медленно продвигал свою бледную худощавую ладонь к щеке Райнера, как если бы хотел его погладить, но тут, словно опомнившись, отдёрнул руку. — Прости, я сегодня точно переработал. Как-то меня разнесло на исповеди... просто ты тот человек, которому по необъяснимым причинам хочется довериться. Спасибо, что согласился сотрудничать со мной, в общем... и что выслушал, — как-то чересчур быстро и совершенно бодро проговорил Йегер, возвращаясь к себе на место. Он стал разгребать ценные бумаги на своём столе, как незначимый мусор, что-то ища. Под самым низом всего этого делового барахла обнаружилась большая чёрная папка, которую Эрен взял в руки. — Ты же вообще пришёл по делу, а я тут тебя... отвлекаю. Вот, возьми, пожалуйста. Тут все собранные полицией улики и показания по делу Саши и заключение медэкспертизы. Блондина от всей странности происходящего как-то немного вырубило из сети, и он не сразу понял, что от него хотят. Очухавшись, Райнер подскочил и принял в руки протянутую папку. — С-спасибо, мистер... Эрен. Эрен, спасибо. Я... рад быть чьим-то героем, — неуверенно сказал детектив. Что больше его выбило из колеи только что — восхищённое признание Йегера, его философствования или его мертвецки холодная аура, которую Браун вновь ощутил на своей коже? Пожалуй, всё и сразу. — Я думаю, ты герой для большего числа людей, чем привык думать, — сказал Йегер, и вдруг резко встрепенулся и кинул сердитый взгляд в дверной проём. Райнер тоже обернулся: там мелькнула рыжая макушка Флока. Он и не слышал, как дверь открылась. Как давно?! Эрен со злобой кинул: — Форстер, будешь греть уши — вылетишь, как пробка, из этой организации! — Простите, г-г-господин Й-Й-Йег-гер, — замямлил сотрудник в проём, едва заглядывая в кабинет, словно любопытная хохлатая птица. — Там просто юная спутница мистера Брауна просила узнать, как скоро он освободится... — Юная спутница? — переспросил изумлённо Йегер. — Скажи ей, что я буду через пару минут, — попросил Райнер. Флок кивнул, но продолжал виснуть в щёлке, как будто выжидая чего-то ещё, желая подглядеть ещё что-то из происходящей между детективом и начальником сцены. Впрочем, чуда не случилось, и он поспешно огорчённо закрыл дверь, пока Йегер в самом деле не вздёрнул его за неповиновение. — Прости его, он немного... он немного Флок, — махнул рукой пренебрежительно Эрен и решил проявить интерес к услышанному: — Ты пришёл с кем-то? Сестра? Дочка? — Нет, не дочка, я не женат. И не сестра... Просто знакомая девчонка. Увязалась со мной. — Понятно, — туманно сказал Эрен и слегка улыбнулся правым уголком рта. Что его так позабавило или обрадовало? — Можно я тоже спрошу тебя? Никак из головы не выходит... Тебе случайно не приходится родственником Зик Йегер? Он был моим коллегой... — Зик-то? Мой единокровный старший брат, — совершенно спокойно ответил Эрен и чуть посмеялся, проследив за вытянувшимся лицом детектива. — Знаю, знаю, мы вообще не похожи и всё в этом духе. Мы почти не поддерживаем с ним связь, как-то так вышло. А с отцом они и того пуще, в ссоре были... Чёрт с ними, с этими извечными семейными драмами, не хочется об этом сейчас. Нужно настроиться на работу, у меня тут ещё стопка неразобранных договоров о международном сотрудничестве, — вздохнул генеральный директор. — Да. Да, конечно, — засуетился Райнер, понимая, что ему в самом деле уже пора. Он прошёл к двери, и вдруг остановился и обернулся на Йегера. — Эрен?.. Того аванса, который ты мне вчера выплатил, достаточно. Я больше не приму. — Ты уверен? — с удивлением спросил директор. — По контракту я обязался уплатить тебе ещё... — Неважно, сколько, — перебил Браун, ощущая болезненную дрожь в связках, и всё же перебарывая себя. — Я делаю это всё не ради денег. Он даже забыл попрощаться, так и выскочил поскорее в коридор, будто бы опасаясь, что, замешкавшись, всё же передумает и предаст убеждения, к которым пришёл с ощутимым трудом. Деньги, гадкий призрачный эквивалент человеческому труду, были нужны Райнеру. Но сейчас, посидев там и выслушав покаяние Йегера, он окончательно убедился, что он живёт и действует по тем же принципам, что и раньше, в полиции. «Это, типа, как призвание, которое просто так не вырвешь из человека», — сказал Райнер тогда Бертольду и не ошибся. Он всё ещё был дураком, борющимся за всеобщую справедливость. Всё ещё. В дверях детектив столкнулся с Микасой — она даже не подняла головы, так и зашла покорной тенью в кабинет своего начальства. Сердце снова облилось кровью: неужели эта девушка ежедневно примеряет на себя роль чего-то усреднённого между половой тряпкой под ногами Эрена и преданной дворняжкой?***
— Сначала я сидела и смотрела какой-то тупой мультик про медведей, но он мне не понравился, он же тупой, я и говорю, вот, стала щёлкать каналы, но у них так много всего ловит телек, что я устала листать, доела шоколад потом, салфетку не нашла, так что если тебе вставят за коричневые пятна на диване — это не я, вот, ну и, короче, я потом ходила по этой комнате, выглянула в коридор, там стоял этот рыжий чмошник, он так злобно посмотрел, мне аж плюнуть захотелось, как будто я виновата, что он такой убогий, та-а-ак, а потом я посмотрела, вдруг, ну, ты не ругайся только, я же так, проверить просто, вдруг всё же у него этот холодильник с алкашкой открыт, но он был закрыт, в общем-то и ладно, я всё равно бы ничего у них брать не стала, я ж эталон женского прилежания, да, да! — на едином дыхании тараторила Габи, докладывая, чем она занималась в отсутствие Райнера, пока они ехали вместе в лифте вниз. — Э-эй, ты слушаешь меня вообще, Бронированный? Приём! — М-м, да, да, — пробормотал бессознательно мужчина, пребывая в совершенно иной реальности. Каждая встреча с Эреном всё больше выбивала его из колеи и плодила смятенные мысли в голове. Вопросов становилось всё больше: Йегер на самом деле был в таком сильном восторге от него? Чем мотивировано его странное поведение и слова? Почему после смерти отца бизнес унаследовал он, а не Зик? Он же не отшутился, сказав, что капитан полиции — его брат? Встреча с Йегером-старшим теперь очевидно ощущалась неизбежной. Надо попробовать его номер набрать позже, чтобы пролить свет на некоторые вопросы по части дел семейных, которые почему-то стали очень волновать Райнера теперь. Но во главе всего стояло, конечно, по-прежнему дело об убийстве Блаус, и ему по-прежнему нужны были записи с камер видеонаблюдения. А пока нужно было изучить документы, полученные от Эрена. Детектив и его самоназванная помощница вышли на улицу, когда Браун сказал: — Теперь я домой, нужно заняться делами. Где ты живёшь? Я подвезу тебя сначала. — Мгх, — буркнула неопределённо шатенка. — Чего ещё за недовольство такое? Мы договаривались, что... — Да помню я, о чём мы договаривались! — продолжила бурчать та, скрестив руки на груди. — Не в том дело. Домой просто меня не надо подвозить. Я сама дойду! — Ну и чего началось ещё такое? Не выделывайся, садись... — Пока, — резко бросила Габи и быстрым шагом принялась удаляться от недоумевающего Райнера. Дойдя до угла здания, она круто развернулась на каблуках и стала возвращаться. — Нет, давай так. Довези меня до своего дома, я оттуда дойду! А завтра в гости приду! Можно? Можно, приду? — Так, — Браун, вообще потеряв суть происходящего, схватился за голову. — Двенадцать лет — это начало гормональной перестройки или как?! У тебя настроение меняется по щелчку! — Не умничай, ко мне просто гениальные решения приходят не сразу! — она уже бесцеремонно залазила на пригретое заднее сиденье. Райнер, уже привыкший к поведению этой егозы, махнул рукой и сел за руль. — Я живу на окраине. Тебе оттуда далеко будет. — Что за улица? — сощурилась Габи. Райнер ей ответил. — А, не, нормально. Это ещё где теплотрасса идёт длиннющая? Знаю, мне оттуда близко идти. Блондин постучал большими пальцами по рулю. Где же она живёт? Вроде же говорила, что в другом районе? Что за тайну эта девчонка городит вокруг своей семьи? Правильное ли решение вообще ей позволять крутиться вокруг себя? Неужели ей настолько скучно, что она увязалась за ним? Всё сегодня катилось слишком странным и необъяснимым кувырком. — Ладно уж, — Райнер нахмурился и сдвинул рычаг коробки переключения скоростей. На удивление Габи даже не стала юлить, когда Браун припарковался у своего дома. Она выпрыгнула из машины и долго, задрав голову, смотрела на высотную коробку, в которой он коротал свою жизнь. — Вот. Подъезд этот. Квартира двадцать первая. На четвёртом этаже. — Угу. Я завтра приду! — с азартом сказала Габи. — После обеда. Ну, или вечером. Не знаю, как настроение будет. А может, не приду. Покеда! Девочка ловко крутанулась на месте и широкими шагами направилась в своём направлении, скорчила на прощание рожицу и скрылась в подворотне. — Пока, — проронил с улыбкой Райнер, глядя ей вслед. Возможно, он ошибался: это не девочка увязалась за ним, это он начинал привязываться к ней. В конце концов, он давно не вёл ни с кем таких простосердечных и искренних разговоров. Было в этой обезьянке что-то необъяснимо цепляющее. А у самой квартиры следователя ждал новый сюрприз. Когда он, нагруженный тремя пакетами с едой и папкой с документами, наконец поднялся к себе на этаж, чуть не врезался в стоящую возле его двери девушку. Она оживлённо хлопнула голубыми глазами, сложила ладони вместе и воскликнула обрадованно своим мелодично мягким голосом: — Мистер Браун! Вот и Вы. Я уже боялась, что пришла не по тому адресу. Райнер тупо уставился на неё, но тут же понял: это была та куколка со вчерашней встречи у Йегера, которая постоянно теребила свой платочек, а потом задержалась, чтобы выразить свою благодарность детективу. Как же её звали-то? — Э-э, мисс... — Я Хистория. Хистория Рейсс. Мы вчера с Вами виделись, простите, что так бесцеремонно явилась к Вам. Нашла Ваш адрес в старом объявлении... — начала извиняющеся лопотать девушка, стоя перед Райнером, такая маленькая и аккуратная, такая чистая. Её безупречно прибранные блондинистые волосы, её белоснежное кружевное платье с бежевым болеро, её кремовые туфли-лодочки на небольшом каблучке, её жемчужная бижутерия так сильно контрастировали с грязной, затхлой обстановкой в подъезде, что Брауну невольно стало по-настоящему стыдно за то, где он живёт. Как будто он, будучи нелюдимым чудищем, выкрал принцессу из её родного королевства и притащил к себе в берлогу. Хотя, по сути, принцесса явилась к нему по своей инициативе. Что ей вдруг понадобилось? — О, просто это так неожиданно. Момент! — засуетился Райнер, подцепил связку ключей в переднем кармане и, путаясь в собственных пальцах, стал неловко отпирать замок. В голове зароились невесёлые напоминания о том, какой недосрач у него творился в квартире и как неудобно приглашать миледи в этот неуютный бардак. — Прошу, входите... Хистория осторожно перешагнула через порог, Райнер вошёл следом и включил свет. Нет, в принципе, могло быть и хуже; из критичного он обратил внимание только на своё переполненное мусорное ведро и небрежно скомканный на диване махровый плед. Мисс Рейсс же вовсе осматривала скромное жильё с каким-то живым интересом и любопытством — видимо, была редкой гостьей в подобных нищих захолустьях. Браун мысленно облегчённо выдохнул и, водрузив свои покупки на одну из тумбочек, кинулся приводить в порядок диван. Прожжённое пятно от сигареты, какие-то тёмные разводы... Посчитав, что лучше вообще прикрыть всё это безобразие, мужчина расстелил плед на сидении. — Вот, садитесь сюда, пожалуйста... не ждал я гостей, конечно, гм... Чай хотите? Кофе... кофе у меня нет, — напряжённо перебирал мысли детектив. — Или, может, где-то было... — Спасибо, ничего не нужно, — ласково ответила визитёрша, плавно приземлившись на уголок дивана и сложив ладони на коленях. Нет, пожалуй, не то что с подъездом — она и с его халупой создавала контраст. Такая изящная белогрудая голубка, заплутавшая в вонючих трущобах. — Надеюсь, Вы хоть недолго меня прождали, — пробормотал детектив, ногой запинывая полную мусорку подальше под стол и принимаясь разбирать пакеты с едой. — Нет, — нетвёрдо ответила светловолосая гостья. — Не долго... И это, в общем-то, не имеет значения, я же тут по своей воле. В общем... я хочу помочь Вашему следствию. Хоть как-то. — Помочь? — Браун от изумления так и замер вместе с упаковкой томатов в руке. — В к-каком смысле Вы хотите мне помочь? Мисс Рейсс, Вы же понимаете, что убийство расследовать — это не просто квест на логику разгадывать. Это дело серьёзное. Девушка метнула в него такой самоуверенный взгляд, что он тут же замолк. — Конечно. Конечно, я понимаю, что не имею никакого отношения к полицейским штучкам, что я всего лишь накрахмаленная хорошенькая богатейка, что я ни на что не гожусь! — она резко подскочила с дивана и стала ходить по кругу, активно жестикулируя руками. — Но я, кроме всего этого, ещё и потерявшая подругу несчастная женщина! Я не могу сидеть на табуретке и ждать, пока Вы здесь лезете из кожи вон, чтобы найти паршивого ублюдка, который отобрал у нас Сашу! Хистория обессиленно сжала кулаки в воздухе и упёрлась ими в стену. Её грудная клетка часто-часто вздымалась от бури переживаемых ею эмоций. Райнер наблюдал за действом с приоткрытым от удивления ртом. — Понимаете, мистер Браун, — продолжила светская мадемуазель, чуть выпустив пар и повернув голову на детектива, — я боюсь, что Саша могла влипнуть в нехорошую историю. Что всё случившееся — не просто стечения обстоятельств. Я хочу докопаться до истины вместе с Вами. Браун внимательно изучал плавные линии её тела, её решительную позу, её горящий пристальный взгляд. Рейсс — премилый тепличный цветок, выращенный в любви и беспечности, но мощными ударами изнутри влекомый на зов опасных приключений. У неё утончённые ухоженные ручки, но Райнер отчего-то не сомневался, что при случае она была готова сомкнуть эти самые ручки на горле преступника. Никогда особо не пользовавшийся популярностью у женщин, сейчас Браун был буквально нарасхват: одна дама, жаждущая ему помочь, приходила на смену другой, и на примере младшенькой из них он уже убедился, что противиться женскому энтузиазму — дело тщетное. — Что Вы можете рассказать мне, мисс Рейсс? — совершенно серьёзным голосом спросил у неё частный детектив. Рейсс уверенной походкой подошла, встав ровно напротив — их разделял только кухонный столик — и нерушимо произнесла: — Можно мне чем-то занять руки? Не могу стоять без дела. Дайте мне что-нибудь нарезать, может быть. Просьба была... специфичной. Райнер слегка оторопел и на автомате протянул ей упаковку томатов, которую до сих пор держал в руках. Девушка приняла её, энергичным рывком разорвала пластиковую обёртку и по-хозяйски стала перемывать овощи под проточной водой. Детектив продолжал стоять столбом в полном ошеломлении. — Полиция, конечно, вчера уже проводила с нами допрос или как там это называется... — Взятие показаний, — поправил детектив. — Допрос — это немного другое... — Не знаю, я ощущала себя, как на допросе с пристрастием! — Хистория взмахнула ладонью, и во все стороны брызнула струя воды. — Какой-то придурочный полицейский с полусбритой башкой нависал надо мной, как туча, и задавал свои злобные вопросы, да так по-хамски, как будто это я киллер! «Галлиард!» — усмехнулся про себя Райнер. Всё же новый старший лейтенант чрезмерно кичился данной ему властью. — Я, конечно, рассказала в общих чертах, что у Саши не было ни врагов, ни неприятностей с законом, ни долгов... ничего такого, — продолжала Хистория, по очереди омывая томаты. — Но это только то, что звучит разумно. На самом деле у меня есть подозрение, что с ней случилась беда. — Та-ак... — протянул внимающий ей Райнер. — Нож, доска? — скомандовала блондинка. Браун всполошился и протянул ей требуемые кухонные принадлежности. Хистория расположила томаты на доске и стала ловко ездить по ним лезвием, рассекая на идеально ровные кружочки. Мужчина с немым восторгом наблюдал за тем, как её умелая утончённая рученька обращается с ножом. — Они даже с её молодым человеком повздорили незадолго до катастрофы. Хотя раньше жили душа в душу. — Что за молодой человек? Кто таков? — Николо, он ещё шеф-повар в пятизвездочном ресторане «Grand Marley». Не были там? Уже одно название заведения звучало слишком дорого для Райнера. Конечно, его, такого мятого мужика со щетиной, наверное, даже на порог бы не пустили. А вот Хистория или Эрен вполне могли там завтракать каждый божий день. — Нет. Не доводилось как-то. — Ничего, всё ещё впереди, — жизнеутверждающе улыбнулась Рейсс. Конечно, в её случае иначе и не может быть. Не она же еле сводит концы с концами в этой захудалой студии на отшибе города. — Николо подаёт восхитительные морепродукты на гриле... не сейчас, правда. Он не выходит на работу, смерть Саши... он убит горем, понимаете. Хистория опустила плечи и стала медленно-медленно вести ножом по томатной кожице. — Он даже... как это Вы сказали? Давать показания отказался. Представить себе не могу, насколько это тяжело — потерять любимого человека, будучи с ней в ссоре. А Саша и Николо... Боже, мне всегда казалось, что безупречнее этих двоих пары быть не может. Как это всё гадко! — А из-за чего поссорились? — осторожно осведомился Райнер. — Не знаю, — покачала головой Хистория. — У Саши были какие-то проблемы то ли с деньгами, то ли с чем... может быть, из-за этого. Конни или Жан могут знать, они были особенно близки с Сашей, — она издала глухой смешок. — Знаете, мы ведь их даже называли тройняшками. Такие они были неразлучные... Рейсс отложила нож и недорезанный томат и прижала ладонь ко рту. На её веки наплыли слёзы. Райнер завертелся на месте в поисках вспомогательного предмета, оторвал неровный кусок бумажного полотенца от рулона и протянул девушке. — Мистер Браун... — горько сказала она, промакивая глаза предложенной салфеткой. — Простите... — Я очень соболезную Вашей утрате и стараюсь сделать всё, что в моих силах, — заверил её мужчина. Блондинка подошла ближе, в своей кукольной манере продолжая хлопать ресницами, и взволнованно схватила его руку, а затем прижала к себе. Наверняка она действовала по наитию, по каким-то эмоциональным рефлексам, не давая себе отчёта как такового, но Райнер почувствовал, как внутри у него всё затрепыхалось. Всё же он был неравнодушен к хрупким девушкам в большей степени, чем полагал. — Пожалуйста, позвольте мне помогать Вам в следствии. Хоть чем-то! — взмолилась она, вцепившись в мускулистую ладонь своими пальчиками. Хистория была совершенной противоположностью Йегера: тёплая, бархатистая, мягонькая. От неё не исходило никаких волн, никакой энергии, никакого давления. Она просто была чудесной и ласковой во всех своих чертах. — Да в чём... в чём Вы сможете мне помогать? — несвязно промямлил растаявший Браун. — Хоть в чём! Я... я могу отчёты заполнять, как машинистка! Могу улики сортировать, могу... Да что скажете, правда! Скажете подозреваемых допрашивать — я буду допрашивать, будь они хоть самыми лютыми маньяками! — с готовностью выдала девушка, и Райнера резко отрезвила последняя фраза: подозреваемые! Он совсем забыл про мясника Аккермана! Сколько уже времени? Почти семь?! — Твою мать, — выругался Браун, вырвал руку из лапок Хистории и завертелся на месте. Ещё не поздно для запланированного вечернего рандеву в мясной лавке? А, да что толку прикидывать! Нужно поспешить. — Ч-что-то не так? — спросила Хистория, обеспокоенно следя за реакцией детектива на её слова. — Да... В смысле, нет! В смысле... короче, дело не в Вас, мне просто очень-очень пора, — Райнер на ходу забросил в себя горсть нарезанных гостьей томатных кусочков, снуя туда-сюда по своей квартирке. Где же оно было?! Больше года, считай, не доставал свой полицейский чемоданчик. Мужчину осенило: он шумно отодвинул свой видавший виды диванчик и вытащил на свет небольшой прямоугольный портфель из коричневой кожи, изрядно покрытый пылью и мелким мусором. Райнер двумя мощными хлопками очистил сумку от грязи и заглянул вовнутрь. Всё, как и раньше: комплект универсальных отмычек, налобный фонарь, стальные наручники, перчатки, набор для снятия отпечатков пальцев... револьвер. Оставалось, конечно, надеяться, что последний атрибут не пойдёт в ход. Но на всякий случай... на всякий случай пусть будет. Да и не выкладывать же оружие при даме! Райнер захлопнул портфель, целеустремлённо прошагал к двери, и только тут вспомнил о Хистории, которая все ещё стояла, пришибленно озираясь на детектива: — А... а что мне-то в итоге делать? Как помогать? — прошептала она. — Я... я не знаю, не знаю, мисс Рейсс. Настоящий полицейский всегда сам себе находит работу. Идёмте, идёмте, — торопливо сказал Браун. Гостья подскочила и выскользнула в подъезд, и Райнер, выйдя следом, с чувством захлопнул за собой входную дверь. Из-за отодвинутого дивана выкатился солидный пылевой клочок и, подобно перекати-полю, покатился по Дикому Западу холостяцкого жилища.