Рождение Героя и сумасшедшие ублюдки

'Рон Молан' ждет своего другого Господина возле входа в королевскую тюрьму. Он не особо понимает, зачем щенку лично идти к пленными, но не спорит, желая самолично проследить за Хенитьюзом. Тот все равно редко объясняет свои действия, а ему, человеку из другого мира, что бросил его копию, и подавно не станет. 'Рон' не видит осуждения или презрения со стороны мальчишки, но и доверия от него не дождешься. Щенок просто рассматривает его как один из инструментов, который можно использовать для достижения разных целей. Пусть он и сказал, что ему не нравится, что он, 'Рон Молан', пострадал, на самом деле Хенитьюзу не нравится, что он допустил просчёт и, как он сам выразился, «отправленный им человек пострадал». Он если и переживает за него, то только как за «Рона Молана этого мира», а не как за «своего человека». И понять убийца его может. Он мальчишке никто. Ни этому, ни другому. Тихий вздох срывается с губ. Свой паршивец его удивляет не меньше. То, как тот злился на всю эту ситуацию, то, как хамил всем, наплевав на манеры, заставило 'Молана' повеселиться. Щенок, этот хитрый засранец, постоянно тыкал его «его местом». «Ты больше не мой слуга» «'Рон', нас ничего не связывает, так что прекрати уже ходить за мной» «Тебе не нужно за мной присматривать» У них были уже сотни таких моментов, когда юный Господин просто обрывал его одним-единственным «ты мне никто». И это совсем чуть-чуть задевает старика. Этот ребёнок был с ним с рождения, но, не получив в нужный момент защиты даже от того, кто знал его с детства и клялся беречь, просто вычеркнул всех из своего мира. Лишил своего доверия и уважения. Рон ему не нужен, он может справиться и сам. И 'Молан' просто не имеет права возразить. В конце концов, он никогда не интересовался мальчишкой Хенитьюзом. Но вот он, наглый, крикливый говнюк, стоял и злился из-за того, что «человек дома Хенитьюз» пострадал. Он даже был готов вцепиться в глотку чёрного ублюдка, если тот ещё хоть раз отпустит смешок в его, Рона, сторону. Он ругался с другим Хенитьюзом и даже потребовал самолично проследить за изготовлением новой руки для 'Молана'. Он был крайне раздражен. И 'Рона', честно, это удивляло. Ведь паршивец так усердно отгораживался от него, но все равно так дорожил, пусть уже и не своим, слугой. И Рон не понимал, как дальше будут строиться их взаимоотношения. Кейл не сократит дистанцию, он знал это. Он не перестанет отворачиваться, сбегать, хамить. Но что делать убийце? Спускать ли все это и дальше или попытаться исправить положение? Он решил хорошенько подумать обо всем этом. Взгляд ловит человека, который, по мнению 'Молана', является замедленной бомбой массового поражения. Красноволосый юноша неспешно идет в его сторону, пока дорогие, насильно надетые на паршивца украшения, красиво переливаются в лучах ещё утреннего солнца. Весь расслабленный вид Хенитьюза и его длинные красные волосы сразу напоминают 'Рону' бывшую графиню, что когда-то также неспешно передвигалась по поместью Хенитьюз. Слабая улыбка все же касается сухих губ. Кто бы мог подумать, что кровь Темз так глубоко пустит корни. — Юный Господин, вы готовы? — спрашивает он, когда красно-карий взгляд лишь на мгновение останавливается на нем. — Не задавай глупых вопросов, — спокойно отвечает юноша, проходя мимо старика. — Пойдём, у нас достаточно работы. — Конечно. Лисьи глаза 'Молана' впиваются в спину перед собой. Сильная аура сразу окружает этого человека, заставляя пальцы убийцы пару раз сжаться в кулак за спиной. Иногда ему не по себе от того, сколько холодного, равнодушного спокойствия в глазах его другого господина. Порой это выглядит жутко даже для него, убийцы со стажем. Они спускаются в подвалы, туда, где слышится звериный рев и рычание. Медведи в клетках специально буйствуют, показывая всем опасность своего вида, даже если вся стража убрана. Кейл просто смотрит на этот животный хаос, пока сами медведи громче рычат, желая, чтобы неизвестный им человек убрался подальше. Тем не менее Кейл, лишь тихо цыкнув, идёт дальше. Командир, крупный белый медведь, рычит, видя, как юноша гордой поступью направляется к нему. Красно-карие глаза сталкиваются с чёрными, звериными. — Какие вы громкие, просто ужас, — ровно произносит Кейл, окинув тюремный коридор спокойным взглядом, а затем снова смотрит на медведя перед собой. Тот резко скалит зубы. — Кто пустил сюда мальчишку? — фыркает он. — Или это наш сегодняшний ужин? Он гадко смеётся, и все поддерживают его смех рычанием. Это рычание является лишь жалкой попыткой показать человеку перед ними, что они сильны. Что они воины, которые не сдаются. Вот только Кейл видит в них лишь напуганных собственным положением зверей. Их попытки демонстрировать напускную гордость кажутся ему смешными, ведь всем ясно как день, кто управляет ситуацией, а кто сидит в тюрьме, закованный в цепи. Он не собирается медлить, ему просто нужна рабочая сила. Или, если угодно, пушечное мясо. — Смешно, — сухо отзывается Хенитьюз, отчего медведь перед ним усмехается. — Хочешь ответную шутку? Ухмылка сразу украшает его лицо. — Ваш Король решил выбросить вас, — говорит он, не отрываясь от чёрных глаз медведя. Камеры сразу затихают. Они понимают, что этот юноша прав. Да, все именно так, как он сказал. Король, которого они знают, не придёт в Ущелье Смерти, чтобы спасти их. Он также не попробует договорится с Роаном о передаче пленных. Он не рискнет большим ради них. Всё, о чём он заботится, — это земля, на которой живут медведи, и королевство, которым он будет править. Кейл тихо смеется. — Кажется, моя шутка оказалась удачнее, не находишь? — он смотрит на медведя свысока. — Жаль, что вы и без меня прекрасно это осознаете, но так жалко барахтаетесь, будто забыв, кто вы на самом деле. Он притворно разочаровано качает головой, пока 'Рон' с интересом наблюдает за мальчишкой. — Вот только мне интересно… Хенитьюз обводит взглядом клетки и продолжает в идеальной тишине. — С каких пор медведи стали такими преданными? В идеальной тишине, более не нарушаемой ни единым рыком, стоит юноша. Его окружают десятки зверолюдей, которые могут за секунду разорвать его на части, но все они молча смотрят на этого человека. На человека, который насмехался над ними, но неожиданно спрашивает такие верные вещи. — С каких пор они стали гордецами? Командир медведей, что смотрит на этого человека, вздрагивает, когда глубокий взгляд вновь останавливается на нем. — С каких пор хитрое племя медведей стало глупцами? — продолжает Кейл, подходя ближе к медведю, не разрывая зрительный контакт. Командир сглатывает, желание сделать шаг назад съедает его изнутри. Этот человек совсем его не боится. — Ты из племени медведей, — просто говорит Хенитьюз, смотря в эти звериные глаза и воспроизводя то, что он уже говорил ранее в своём мире. — Действуй, руководствуясь своими инстинктами. Холодные, красно-карие глаза недобро блестят, но зверочеловек не смеет отвести взгляд. Они ни волки, ни львы, они — медведи. Они стали племенем с самой высокой численностью лишь благодаря своей силе и хитрости. — Преданность королю, что бросил вас? — усмехается юноша. — Единственные, кому ты должен быть предан прямо сейчас, это воины в этих клетках, что последовали за тобой до конца. Включи свою голову и покажи им, что ты не бесстыден до жизней. Зверочеловек выше Кейла в несколько раз, но сейчас командиру медведей кажется, что он меньше юнца напротив себя. 'Рон', что внимательно наблюдал за Хенитьюзом, тихо выдыхает. Наверное, тот факт, что Кейл Хенитьюз, этот сопляк, является командиром, поражал его до глубины души, но, видя то, что происходило сейчас, он лишается всех сомнений. Это были слова человека, что ценит жизни вокруг себя. Медведь же понимает, что этот человек даёт им шанс, и он не так глуп, чтобы отказать ему. Он не Король. Он не бросит тех, кто сейчас с ним, и он также достаточно ценит свою собственную жизнь. — Я буду ждать вас, сэр. А до тех пор я буду следовать своим инстинктам. Он переходит на уважительной тон. Кейл улыбается ему. Да, так и должно быть. Белые сапоги сразу направляются к выходу, а их обладатель уже не видит обращенных в спину глаз. Тюрьма с пленными погружается в тишину раздумий. Кейл мысленно аплодирует себе, радуясь количеству полученной рабочей силы. «Будет намного легче просто использовать их всех», — улыбается он, представляя, какой переполох ждет их в будущем. 'Рон', что идет сзади, не может не задуматься. «Как же это произошло?» Как мальчишка так вырос? Откуда взялась эта жестокость? Они все ещё в тюрьме, и Хенитьюз идет далеко не к выходу. Он углубляется туда, где намного больше жестокости, и его уверенная поступь отвлекает убийцу от мыслей. — Юный Господин… — Бикрокс с этим ублюдком? — не оборачиваясь, спрашивает Кейл. Всё же прежде, чем продолжить работу, он хочет кое-что узнать. — Да, это так, — сразу кивает 'Молан', поняв, о ком именно идёт речь. — Мы идём к нему, — говорит Хенитьюз, продолжая свой путь с прямой спиной и сжимая золотой кнут, что перекинут через плечо. «Чёрный дракон и дети-кошки играют с волками!» — сообщает элементаль ветра, которого Кейл попросил приглядывать за детьми, пока он работает. — Хорошо. 'Молан' просто молча следует за ним, ничего не спрашивая. Когда они доходят до нужной камеры, запах крови, плоти, гари и разложения заставляет Хенитьюза поморщиться. Отвратительно. Но Кейл все равно входит в небольшое пространство, залитое кровью. 'Бикрокс' нервно оборачивается, стягивая с рук белые перчатки. — Юный Господин, — приветствует он, чуть склоняясь, но Хенитьюз не смотрит на бывшего повара. Вместо этого его равнодушные глаза с отвращением изучают кусок мяса, который когда-то называли магом. Кровь, грязь, обгоревшая кожа — все это смешалось, порождая нечто отвратительное. Когда 'Бикрокс' уже хочет спросить, что привело молодого мастера в это место, Кейл ровным шагом подходит к безумцу и пинком переворачивает подрагивающее тело, отчего то хрустит, а хрипы становятся громче. Редика пустым и безумным взглядом смотрит в его лицо, и его губы начинают подрагивать. — Помнишь меня? — холодно спрашивает юноша, отчего оба 'Молана' вздрагивают, а безумный маг беззвучно смеётся. — Что смешного? Редика с трудом открывает рот. — Ах… Как прекрасно… — хрипло выдыхает он, пока его лёгкие рвёт от каждого слова. — Как ты прекрасен… Красный… Ты был весь в… красном. В крови! Кровь тёмного эльфа… Тебе так подходит!.. Белый сапог наступает на тяжело поднимающуюся грудь, отчего безумный маг не может вздохнуть. Холодный взгляд прекрасных глаз приводит его в восторг. — Падаль, — шипит Хенитьюз, сильнее надавливая на тело Редики, и слышит, как трещит кожа под его ботинком. 'Бикрокс' уже собирается сделать шаг к неожиданно напористому юноше и взять на себя пытки, но железная хватка отца, что поймал его за плечо, не дает шевельнуться. 'Рон Молан' хмуро качает головой, призывая не дёргаться. — Чёрное яйцо. Ты отдал его Стэнам? — продолжает Кейл, не замечая реакции дуэта отца и сына. Редика все ещё не сводит с него глаз. — Ты бы так красиво… Смотрелся в моей коллекции… — продолжает маг хриплым голосом. — Ты был бы идеальным завершением… Господин бы… Был горд. Ботинок неожиданно поднимается, давая Редики вздохнуть, чтобы в следующую секунду выбить весь воздух окончательно. Хенитьюз с размаху пинает тело мага в бок, отчего тот хрипит и заходится кашлем, не в силах кричать или даже дышать. — Я повторяю, — ещё более жёстко говорит Кейл. — Чёрное яйцо — ты отдал Стэнам? Зачем и как ты вышел на них? Редику трясет, а глаза застилает кровь, но он поднимает голову, желая снова увидеть ЕГО. Юноша с отвращением и злостью во взгляде, но с полностью спокойным лицом смотрит на него. Блаженство. — То яйцо… — хрипит он. — То… Ублюдочное. Яйцо, — он внимательно смотрит за тем, как закипает аристократ. — Да, я продал его. Какому-то идиоту… Он так хотел силы и власти… — Разве полукровка не приказал тебе выбросить яйцо? — продолжает Кейл. — Никчёмный ублюдок… — морщится маг. — Его приказы… Лишь пустой звук. Господин раздавит его… Как только доберётся. Как я раздавил то яйцо… Кажется, какой-то обезумевший дракон был убит… Роанским мечником? — притворно грустно спрашивает он. — Какая жалость… Я бы хотел лично… Изрезать это существо… Опробовать на вкус. Резкая боль в области живота и вкус металла во рту заставляют Редику подавиться как словами, так и собственной кровью. Красно-карие глаза горят огнём чистой ненависти, а их обладатель, кажется, в бешенстве. Копье глубже входит в тело мага, заставляя того начать дёргаться от нового приступа боли. — Ты думаешь, ты можешь умереть? — шипит человек напротив, выливая на Редику зелье и не давая отключиться. Ещё один тяжёлый удар, на этот раз по лицу, отшвыривает безумца, отчего тот валится, сплевывая черную кровь. Новый пинок, а затем некогда белоснежный сапог, что сейчас заляпан кровью, упирается ему в горло. Хенитьюз равнодушно смотрит, как тело под ним слабо брыкается, продолжая душить соперника. Кровавые, обгоревшие пальцы тянутся к его ноге, но в следующую секунду маг просто лишается конечности. Редика не чувствует собственного тела, лишь видит, как этот прекрасный и жестокий, окрашенный в красный человек губит его. Душит так позорно, ботинком, как букашку, но он продолжает смотреть, захлебываясь собственной кровью. — Юный Господин, — окликает 'Рон', и нога юноши перестаёт давить. — Не стоит, юный Господин, этот человек не должен так легко умереть, Вы же знаете. 'Рон', мягко говоря, шокирован. Он ни за что не признается, но когда Кейл резко похолодел лицом от слов Редики о драконе и кинулся на мага, 'Молан' вздрогнул. Всё его тело покрылось гусиной кожей от этого взгляда. Пустого и безжалостного. Он и попытку 'Бикрокса' остановить Хенитьюза пресек потому, что сам не был уверен, насколько безопасно это решение. Потому что тот убийственный взгляд требовал расплаты. 'Молан' осторожно сглатывает и улыбается. — Тем более Вы уже достаточно запачкали обувь, — говорит он. — Не приемлемо для аристократа Вашего уровня ходить в грязных сапогах. Кейл смотрит на него тёмными от бушующего внутри гнева глазами, но потом неожиданно кивает. — Прошу прощения, Рон, я был раздражен, — спокойно говорит он и, последний раз надавив и услышав новый хруст, отходит от тела. — Больше не повторится. 'Молан' слегка улыбается, хотя, кажется, его пальцы застыли от холода ауры красноволосого. — Всё в порядке, юный Господин, Бикрокс разберётся с ним… — Позже, — сразу перебивает Кейл, не давая 'Рону' закончить. — Мне нужна ваша помощь в одном деле. 'Рон' слышит все то же раздражение, отчего не может не уточнить. — В каком же деле? Кейл оборачивается на тяжело дышащего Редику, что смотрит на него пустыми, залитыми кровью глазами. Презрительный хмык срывается с тонких губ, а сам юноша морщится. — Венион Стэн, — говорит он. — Мы отправимся к нему, а после проведём длительную беседу с вином и закусками. Нужно возращать долги. 'Рон' молча кивает, хотя внутри он начинает томиться от предвкушения. Если щенок сдержался и решил не добивать этого полудохлика, то что он сделает с полностью здоровым человеком? Да и, кажется, Бикрокс ему нужен не только для готовки. Но вопросов в седой голове только прибавилось. Откуда такая хладнокровность и равнодушие к пыткам? Куда делся тот мальчишка, что ненавидит кислое и постоянно ругается? Почему избалованный дворянин растворился, уступая место сильному и не по-детски серьёзному главнокомандующему? Всё это волнует 'Молана'. Нет, он уверен, что для двадцатилетнего юнца это не может быть нормой. — У нас есть целая неделя на разговоры, — сообщает Кейл, вспоминая об оставленном на столе принца документе со всеми грязными делами Вениона и его семьи, что он представил 'Кроссману' для изучения, оставив конкретные инструкции. Ему нет смысла сохранять этот род в целости, и он надеется, что Тейлор его простит. Кейл жесток с теми, кто причинил боль его семье. Кейл никогда не забывает и не прощает. Он не может забыть. Хенитьюз выходит из камеры с прямой спиной, выглядя так, будто ещё пару минут назад он не пытался убить Редику. Будто не его память сладко проигрывает ему пустой и отчаявшийся взгляд безумца. Небольшие магические факелы потрескивают на стенах, на белых сапогах блестят разводы крови, их подошвы оставляют на тюремном полу красные следы.