Wine with rose petals

      Я на негнущихся ногах прошла к столу и совсем неэлегантно плюхнулась на стул, задевая коленями коричнево-малиновую скатерть. Прямо сейчас длинное платье даже слегка раздражало. Оно как-то лежало на мне как одеяло, и от этого ещё сильнее хотелось спать.       Ирацибета сцепила руки в замок и склонила голову вниз, разглядывая пустую тарелку, даром, что белую.       — Доброе утро! — зевнула я, закидывая под столом ногу на ногу. Ноги путались в слоях платья и скатерти. Я с отвращением заглянула под стол, и расправила ткани, которые не давали мне покоя.       Разобравшись со скатертью, и, по своей утренней неуклюжести чуть не свалив блюда с едой на пол, я начала рассматривать всевозможные яства. Стол был заставлен разнообразными вкусностями, и, внимание, это ещё не ужин! Как чудесно, что Ирацибета гурман и любит поесть так же, как и я. Но без меры всё равно поесть не удастся, корсет же…       — Утро, — поприветствовала меня Ирацибета, отвлекаясь от разглядывания тарелки, и, наконец, посмотрев на меня. Она улыбнулась мне, но тут же улыбка пропала с её лица, когда она увидела — что на мне надето. — И ты снова в моём платье? — обречённо вздохнула Ирацибета, глядя на меня, сидящую по другую сторону длинного стола.       — Так и ефть! — подтвердила я, запихивая себе в рот кучу безе. Благо, размер одежды у нас с Ирацибетой был один. Честно говоря, была у меня такая плохая черта — за свои вещи трястись и не давать их кому-то трогать, а с другими делать то, что вздумается и без разрешения пользоваться. Всё твоё — моё, но не всё моё — твоё.       — Сколько можно? У тебя своих нет? Может, у тебя все твои наряды забрать, чтобы ты хоть тогда имела вескую причину таскать мои вещи? — возмутилась она, раздражённо зыркнув на меня.       Поедая безе и активно работая челюстями, я жмурилась от удовольствия и от наслаждения вздыхала.       — Да, может, тебе вообще голову отрубить? Что скажешь? — повысила голос она, начиная кипятиться.       Такое меня удивило, и мне приспичило что-то сказать Ирацибете, даже не дожевав безе. Я набрала воздух в лёгкие и закашлялась, пытаясь проглотить крошки, оставшиеся в горле.       — Так тебе и надо, воровка чужих вещей, — обозлённо произнесла она, отпивая из чашки вишнёвый сок.       Трясущимися руками я дёрнулась к своей чашке чёрного кофе, поспешно делая глоток. Напиток обжёг горло, и я, вытаращив глаза, высунула язык, глотая воздух ртом.       — Какая ты злая, — наконец сказала я, приходя в себя. — Даже свои платья не хочешь мне давать носить.       — Я? Злая?! — изумлённо переспросила Ирацибета, а её розовеющие щёки побледнели. — Это ты берёшь мои вещи! — она со звоном поставила чашку с соком в блюдце, едва не расплёскивая жидкость.       — Не надо мне голову отрубать, — только и сказала я. — Я больше не буду твои вещи носить, — грустно произнесла я, поправляя манжеты на Ирацибетином платье, в котором я сейчас была. Собственницей она была похуже меня, а я об этом знала, и нагло продолжала носить её наряды, будто мне за это она не может ничего сделать.       Она как-то невесело рассмеялась. — Я просто не понимаю — зачем?       — Мне они нравятся, — коротко объяснила я, надеясь, что Ирацибета довольствуется этим ответом.       — Как безе? — она взглядом указала на пустующую тарелку, на которой остались лишь крошечки белого хрустящего десерта.       — Как малиновый тарт, — покачала головой я под удручённый вздох Королевы.       — Почему? — настойчиво спросила она. До правды она любила докапываться, ничего не скажешь.       — Они красивые, — неловко предположила я, делая голос максимально твёрдым, но он всё равно подрагивал.       — Это не то, — отрезала она.       — Я считаю моветоном пить сок из чайной чашки, — решительно сказала я, снова пробуя ещё горячий кофе.       — Мне почти всё равно, и не переводи тему, — её голос был резок, а в словах сквозил холод.       — Возможно, ты бы хотела прогуляться в саду после завтрака? — предположила я, на самом деле не зная — куда себя деть. Ирацибета же сейчас может начать кричать из-за того, что я в который раз напялила её платье.       — Я задала тебе вопрос, так отвечай же на него, — потребовала она, краснея уже второй раз за завтрак. Она светофор?       Нужные слова и правдивое объяснение давно вертелись на языке, но чувство стыда не давало мне произнести то, что хочется сказать мне и то, что Ирацибета хочет слышать.       — Почему ты носишь мои платья? — взорвалась она.       — Потому что они твои, — не выдержала я, тут же накладывая себе блинчики в тарелку, чтобы как-то замять ситуацию и не думать о только что сказанном.       Она истерично захихикала, откидываясь на спинку стула. — А, то есть, ты носишь мои платья, потому что они мои, потому что их носила я, и тебе нравится ходить в том, в чём ходила я?       Настала моя очередь краснеть.       — Так я и знала, — известила она меня с преспокойным видом. — Просто ждала, когда ты мне сама скажешь.       Я молчу с поднятыми уголками губ и опущенным взглядом.       — Ты так и будешь обеда ждать с одним безе в животе? — спросила она меня, отрезая себе кусок ягодного пирога.       — Когда так было? Я всегда ем как не в себя, — подала голос я, отхлёбывая кофе. — И зачем ты меня так рано разбудила? Сейчас восемь часов утра, — пожаловалась я, потянувшись руками к глазам, чтобы потереть слипающиеся веки, но вовремя вспомнила, что они у меня накрашены.       — Я хотела обсудить с тобой завоевание новых территорий, но ты, вижу, не особо заинтересована в этом, — она сделала обиженный вид, и начала вытаскивать вилкой красные ягоды из своего куска пирога.       — Завоевание новых территорий? — моргнула я, раздумывая над тем — не послышалось ли мне. — Что за территории?       — Да слышала, что Мирана что-то там замышляет, собираюсь навестить её со своей армией, — очень серьёзно сказала она, аккуратно положив ягоду в рот так, чтобы не испачкаться соком.       Видя, как корчится Ирацибета, распробовав кислятину, мне тоже захотелось пирога.       — Ты так вкусно ешь, я тоже так хочу, — я озвучила свои мысли, выходя из-за стола и проклиная ненавистную длинную скатерть.       — Я тут мучаюсь, умираю от кислоты, а ты говоришь, что я вкусно ем, — пожаловалась она.       — А зачем ты тогда ещё одну ягоду достаёшь? — озадаченно нахмурилась я, останавливаясь на полпути, наблюдая, как Ирацибета вилкой расчленяет пирог.       — Хочу так, — важно сказала она, протыкая кончиком столового прибора новую ягоду.       Я подошла к её стороне и наклонилась к пирогу, рассматривая его. Сахарной пудрой на нём было нарисовано сердце, но Ирацибета съела кусок, и идиллия белого контура сердечка нарушилась.       Она повела носом, вдыхая воздух возле меня. Я замерла, пытаясь понять — в чём дело.       — Мои духи? — что-то заподозрила она. Получив в ответ моё молчание, она схватила меня за запястье и притянула к себе, принюхиваясь к моему воротнику, который я сегодня старательно надушила. Зря, наверное. Надеюсь, без головосплечения обойдётся.       — Твои духи.