Чёрная королева

      Бара вызвали в полдень, он как раз рубил говяжьи ребра для бульона, когда прибежали охранники.       — Пойдем, хозяйка желает с тобой поговорить в башне, — приказал ему один из них.       — Сейчас, — Бар не спеша обтер руки о кухонное полотенце.       Остальные поварята смотрели на него сочувственно, сам мужчина особого волнения не ощущал. Этой черноглазой заразе не одолеть его, пусть хоть сотню кнутов об него обломает. Анидаг ожидала его, одетая в элегантный костюм для верховой езды, все выполнено в черном цвете. Она сжимала в руках, на которых были надеты черные перчатки, любимый кнут. Девушка смотрела, как приковывают Бара, и мягко улыбалась. Слуги содрали с него рубашку и, почтительно поклонившись, вышли за дверь. Анидаг все с той же нежной улыбкой подошла к Бару.       — Знаешь, почему ты здесь? — спросила она участливо.       — Не ведаю, госпожа, — он не отводил взгляда от её черных глаз, но в следующий момент ему показалось, что глаза этой дьяволицы опустошают его, Бар опустил голову.       — Какой ты жалкий, — она засмеялась. — Думаешь, что если на тебе все заживает как на собаке, то ты чем-то лучше прочих? А вот и нет.       Она нанесла первый удар и почти с любовью смотрела, как на светлой коже вздувается багровый след. Но пара секунд, и вот уже спина вновь чиста. Анидаг засмеялась от удовольствия, она хлестала строптивого раба, пока у неё не заболела рука. Следы расцветали багровыми цветами и тут же никли и исчезали. Бар иногда стонал, но не кричал, все его мысли были сосредоточены на свете, он растворялся в белых вспышках, которые глушили свист кнута и смех злой девчонки. Анидаг выбилась из сил, одновременно с опустошением она почувствовала удовлетворение, это даже лучше стекольного хруста. Она отбросила в сторону кнут, затем медленно вынула шпильки из густых волос, которые тяжелой волной упали ей на спину и плечи. Девушка подошла к прикованному рабу и что есть силы вогнала шпильки ему в глаза, только тогда он закричал, но больше не от боли, а от ужаса. Студенистые слезы потекли по щекам, вынув шпильки, Анидаг увидела, как восстанавливаются глазные яблоки. Бар смотрел на неё со страхом.       — Что, понравилось быть в темноте? — спросила она все тем же нежным голоском. — Если будешь и дальше дерзить, то я проткну тебе глаза и уши, а иглы оставлю в ранах, посмотрим, как тогда они зарастут.       Она смотрела на него, но, к её неудовольствию, мужчина уже овладел собой и даже улыбнулся.       — Что тебя так развеселило? — в гневе спросила Анидаг, подбирая кнут.       — У вас красивые волосы, госпожа, — ответил безрассудный раб.       Девушка еще долго его порола, пол вокруг был усыпан мелким рубиновым стеклом. А он все так же улыбался, и никуда было не деться от дерзкой улыбки. Впервые девушка столкнулась с достойным соперником, и это привело её в странное возбуждение. Она прикусила нижнюю губу и ощутила жар, пробирающий до костей. На коже выступил горячий пот, искры прошли по позвоночнику и отдались пульсацией внизу живота. Бар покойно сносил пытку, пока разгоряченная Анидаг не бросила кнут и не кликнула слуг. Его сняли, но он удержался на ногах и, к изумлению всех присутствующих, низко поклонился хозяйке, после чего ушел сам на своих ногах.       Анидаг приказала наполнить ей ванну, позже, лежа в мраморной купели, в прохладной пахнущей розами воде, она пыталась разобраться в своих чувствах. Что с ней сделал этот раб? Почему его наглые глаза и улыбка не шли из головы? Набрав в легкие воздух, она с головой скрылась под водой, только черные волосы, подобно змеям, шевелились на поверхности. Увидевшая это Асырк вздрогнула.

***

      Она продолжала истязать Бара и из какого-то извращенного интереса исследовала границы его способностей. Но ничто не могло уничтожить этого странного человека: ни кнут, ни огонь, ни железо. Остальные обитатели замка смотрели на Бара со смесью страха и почтения, благодаря ему молодая хозяйка так выматывалась, что больше никого не наказывала, и в то же самое время он пугал прислугу. Акшым уже не плакала, она часто пробиралась в комнату брата по ночам и утешала его, поглаживая по плечу. Он светло улыбался и целовал её пальцы. Бар не знал, что его милая сестренка после того, как проведает его, шла, как овечка на заклание, в спальню к Нушроку. Девушка скорее сбросилась бы с башни, чем призналась в том, что с ней делал хозяин. Главнейший министр стал привыкать к кроткой и безмолвной Акшым, иногда он оставлял её рядом с собой до рассвета. В темноте обнимая хрупкое тело, ему казалось, что он вновь со своей ненаглядной Акчотсал, в такие моменты он становился нежен и внимателен. Акшым испытывала глубокое отвращение к этому человеку, и неважно, каким он сегодня был: грубым или почти любящим — она угадывала за всем этим натуру, исполненную злобы. Лишь бы он не повредил Бару, а так она все готова стерпеть. Наказания Анидаг не сильно тревожили Акшым, она знала, на что способен Бар, но вот полет с Башни смерти её страшил.       Анидаг готовилась к каждому наказанию как на бал: она принимала ванну и, омывшись в трех водах с разными благовониями, надевала лучшие наряды. Этот дурак еще находил в себе наглость делать ей комплименты. Когда она однажды предстала перед ним в вечернем платье с открытыми плечами и сердоликовыми бусами на лебединой шее, Бар коротко сказал: «Красиво, госпожа». Волосы она распускала и иногда украшала их, вплетая жемчужные или золотые нити. Теперь отхлестав его до онемения в руке, девушка принималась дразнить раба, подходя слишком близко, так, что он мог почувствовать нежные цветочные духи, смешанные с запахом разгоряченной кожи. Бар вдыхал этот аромат с жадностью зверя и глазами шарил по её фигуре. Анидаг тонко усмехалась: да, этот раб стоил тысячи других. Она еще не была с мужчиной, лишь однажды позволила Агу зажать себя в уголке и немного потискать, тот чуть с ума от счастья не сошел. Анидаг берегла невинность для будущего супруга, предположительно, для младшего брата короля Топседа Седьмого. Их представили друг другу еще прошлой зимой, Нарит и правда был прелесть. Высокий, светловолосый, с умным взглядом зеленых глаз. Они сразу понравились друг другу, но объяснения не было, министрам пока еще был выгоден Топсед, который впал в совершенное детство, увлекшись математическими задачами. Еще пара годков, главное, чтобы к тому времени ветреный принц не переменил своих симпатий, пока же они состояли в переписке.       С Баром все было иначе, у него хватало безрассудства желать её, Анидаг видела это по голубым глазам, в которых зажигался огонек, стоило ей показаться перед ним. Это льстило и щекотало нервы, к тому же здесь главной была она. С каждым разом девушка все больше распаляла его, после положенной порки она подходила и гладила его тело руками в шелковых перчатках. Он только мучительно прикусывал губу и сдавленно мычал, Анидаг усмехалась, как жалки мужчины, в каком рабстве они находятся у своего тела. В один из дней она впилась поцелуем в губы Бара, тот отвечал ей со страстностью влюбленного, в конце Анидаг до крови укусила его за язык. Нушрок знал об увлечении дочери, но мешать не стал, главное, что девочка немного отвлекалась. Его самого занимала крошка Акшым, в ней было все, что ему нравилось в женщинах: покорность, угодливость и неумение хитрить. Он видел, что неприятен ей, и глупая никак не пыталась это скрыть. Тем лучше, имея дело с рабами, нужно убедиться в их наивности, иначе слишком быстро можно поменяться с ними местами.